Проект уложения государственных законов российской империи

ГЛАВА 1. О державной власти.

Российская империя есть государство нераздельное, монархическое, управляемое державной властью по законам государственным.

Державная власть соединяет в себе силу законодательную, судную и исполнительную, и приводит их в действие посредством государственных сословий, для сего установленных.

Сословия сии суть: в общем соединении всех государственных сил - Государственный совет; в порядке законодательном - Государственная дума; в порядке судном - Сенат; в порядке управления - Министерство.

<...> В порядке законодательном никакой закон не может иметь силы, если не будет он утвержден державной властию.

В порядке исполнительном все уставы и учреждения восприемлют силу и действие от утверждения державной власти.

В порядке судном охранение правосудия и утверждение судей, избранием предназначенных, принадлежит державной власти.

Державная власть во всем ее пространстве заключается в особе императора.

ГЛАВА 2. О власти и преимуществах императора.

Особа императора есть священна. Император, вместе с восшествием на престол, восприемлет державную власть на всем ее пространстве.

Все подданные обязаны ему верностию и повиновением, и дают ему в том по установленному порядку присягу.

Сперанский М. М. Проекты и записки. М. -Л. Изд. АН СССР, 1961. С. 144-222.1

Н. М. КАРАМЗИН

 

" ЗАПИСКА О ДРЕВНЕЙ И НОВОЙ РОССИИ"

Минувшего не возвратить. Было время (о чем мы сказали вначале), когда Александр мог бы легко возвысить систему Екатеринино царствования, еще живого в памяти и в сердцах, по ней образованных: бурное царство Павлово изгладилось бы, как сновидение в мыслях. Теперь поздно, - люди и вещи большею частью переменились; сделано столько нового, что и старое показалось бы нам опасною новостью: мы уже от него отвыкли, и для славы государя вредно с торжественностью признаваться в десятилетних заблуждениях, произведенных самолюбием его весьма неглубокомысленных советников, которые хотели своею творческою мудростью затмить Екатерину и превзойти мужа Петра. Дело сделано: надобно искать средств, пригоднейших к настоящему.

Главная ошибка законодателей сего царствования состоит в излишнем уважении форм государственной деятельности: от того – изобретение разных министерств, учреждение Совета и проч. Дела не лучше производятся, только в местах и чиновниками другого названия. Последуем иному правилу и скажем, что не формы, а люди важны. Пусть министерства и Совет существуют: они будут полезны, если в министерстве и в Совете увидим только мужей, знаменитых разумом и честью. Итак, наше доброе желание есть, да способствует бог Александру в счастливом избрании людей! Такое избрание, а не учреждение Сената с Коллегиями ознаменовало величием царствование Петра во внутренних делах империи...Не только в республиках, но и в монархиях кандидаты должны быть назначены единственно по способностям. Всемогущая рука едино властителя одного ведет, другого мчит на высоту; медленная постепенность есть закон для множества, а не для всех. Кто имеет ум министра, не должен поседеть в столоначальниках или секретарях. Чины унижают не скорым их приобретением, но глупостью или бесчестием сановников...Общая мудрость рождается только от частной. Одним словом, теперь всего нужнее люди!

Но люди не только для министерства или Сената, но и в особенности для мест губернаторских. Россия состоит не из Петербурга и из Москвы, а из 50 или более частей, называемых губерниями; если там дела пойдут как должно, то министры и Совет могут отдыхать на лаврах, а дела пойдут как должно, если вы найдете в России 50 мужей, умных, добросовестных, которые ревностно станут блюсти вверенное каждому из них благо полумиллиона россиян, обуздают хищное корыстолюбие нижних чиновников и господ жестоких, восстановят правосудие, успокоят земледельцев, одобрят купечество и промышленность, сохранят пользу казны и народа. Если губернаторы не умеют или не хотят делать того, - виною худое избрание лиц; если не имеют способа, - виною худое образование губернских властей...

Одно из важнейших государственных зол нашего времени есть бесстрашие. Везде грабят, и кто наказан? Ждут доносов, улик, посылают сенаторов для исследования, и ничего не выходит! Доносят плуты, - честные терпят и молчат, ибо любят покой. Не так легко уличить искусстного вора-судью, особенно с нашим законом, по коему взяткобратель и взяткодатель равно наказываются. Указывают пальцем на грабителей - и дают им чины, ленты, в ожидании, чтобы кто на них подал жалобу. А сии недостойные чиновники в надежде на своих, подобных им, защитников в Петербурге, беззаконствуют, смело, презирая стыд и доброе имя, коего они условно лишились. В два или три года наживают по несколько сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни!…

В России есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних. Не боятся государя - не боятся и закона! В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола, - так и монарх в иных случаях должен необходимо действовать по единой совести... Малейшее наказание, но бесполезное, ближе к тиранству, нежели самое жестокое, коего основанием есть справедливость, а целью - общее добро. Ненавидят тирана, но мягкосердие тогда есть добродетель в венценосце, когда он умеет превозмогать оное долгом благоразумной строгости...

Говорив о необходимости страха для удержания нас от зла, скажем нечто о наградах: они благодятельны своею умеренностью, в противном же случае они бесполезны или вредны. Я вижу всех генералов, осыпанных звездами, и спрашиваю: "сколько побед мы одержали? сколько царств завоевали?.." Ныне дают голубую ленту, - завтра лишают начальства!.. Сей, некогда лестный, крест св. Георгия висит на знаменитом ли витязе? Нет, на малодушном и презренном в целой армии! Кого же украсит теперь св. Георгий?.. Если в царствование Павла чины и ленты упали в достоинстве, то в Александрово, по крайней мере, не возвысились...

В дополнение сказанного нами прибавим некоторые особые замечания.

Самодержавие есть палладиум России, целость его необходима для ее счастья; из сего не следует, чтобы государь, единственный источник власти, имел причины унижать дворянство, столь же древнее, как и Россия. Оно было всегда не что иное, как братство знаменитых слуг великокняжеских или царских. Худо, ежели слуги овладевают слабым господином, но благоразумный господин уважает отборных слуг своих и красится их честью. Правда благородных суть не отдел монаршей власти, но ее главное, необходимое орудие, двигающее состав государственный... Дворянство есть наследственное; порядок требует, чтобы некоторые люди воспитывались для отправления некоторых должностей, и чтобы монарх знал, где ему искать деятельных слуг отечественной пользы. Народ работает, купцы торгуют, дворяне служат, награждаемые отличиями и выгодами, уважением и достатком. Личные подвижные чины не могут заменить дворянства родового, постоянного, и хотя необходимы для означения степеней государственной службы, однако ж, в благополучной монархии не должны ослаблять коренных прав его, не должны иметь выгод оного. Надлежало бы не дворянству быть по чинам, т.е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы требовать благородства, чего у нас со времен Петра Великого не соблюдается: офицер уже дворянин. Не должно для превосходных дарований, возможных во всяком состоянии, заграждать пути к высшим степеням, - но пусть государь дает дворянство прежде чина и с некоторыми торжественными обрядами, вообще редко и с выбором строгим... Дворянин, облагодетельствованный судьбою, навыкает с самой колыбели уважать себя, любить отечество и государя за выгоды своего рождения, пленяться знатностью - уделом его предков - и наградою личных будущих заслуг его. Сей образ мыслей и чувствований дает ему то благородство духа, которое, сверх иных намерений, было целью при учреждении наследственного дворянства, - преимущество важное, редко заменяемое наследственными дарами простолюдина, который в самой знатности боится презрения, обыкновенно не любит дворян и мыслит личной надменностью изгладить из памяти людей свое низкое происхождение... И так, желаю, чтобы Александр имел правилом возвышать сан дворянства, коего блеск можно назвать отливом царского сияния, - возвышать не только государственными хартиями, но сими, так сказать, невинными, легкими знаками внимания, столь действительными в самодержавии...

Как дворянство, так и духовенство бывает полезно государству по мере общего к ним народного уважения. Не предлагаю восстановить патриаршество, но желаю, чтобы Синод имел более важности в составе его и в действиях; чтобы в нем заседали, например, одни архиепископы; чтоб он, в случае новых государственных постановлений, сходился вместе с Сенатом для выслушивания, для принятия в свое хранилище законов и для обнародования, разумеется, без всякого противоречия... Не довольно дать России хороших губернаторов, - надобно дать и хороших священников; без прочего обойдемся и не будем никому завидовать в Европе.

Дворянство и духовенство, Сенат и Синод, как хранилище законов, над всеми - государь, единственный законодатель, единовластный источник властей. Вот основание Российской монархии, которое может быть утверждено или ослаблено правилами царствующих.

Державы, подобно людям, имеют определенный век свой: так мыслит философия, так вещает история. Благоразумная система в жизни продолжает век человека, благоразумная система государственная продолжает век государств. Кто исчислит грядущие лета России? Слышу пророков бесконечного бедствия: но, благодаря всевышнего, сердце мое им не верит! Вижу опасность, но еще не вижу погибели.

Еще Россия имеет 40 миллионов жителей и самодержавие, имеет государя к общему благу; если он как человек ошибается, то без сомнения с добрым намерением, которое служит нам вероятностью будущего исправления ошибок.

Если Александр вообще будет осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующие и, думая более о людях, нежели о формах; ежели благоразумной строгостью обратит вельмож, чиновников к ревностному исполнению должностей; если заключит мир с Турцией и спасет Россию от третьей, весьма опасной войны с Наполеоном, хотя бы и утратою многих выгод так называемой чести, которая есть роскошь сильных государств и не равняется с первым их благом или с целостью бытия; если он, не умножая денег бумажных, мудрою бережливостью уменьшит расходы казны и найдет способ прибавить жалованья бедным чиновникам воинским и гражданским; если таможенные уставы, верно наблюдаемые, приведут в соразмерность ввоз и вывоз товаров; если (что в сем предположении будет необходимо) дороговизна мало-помалу уменьшится: то Россия благословит Александра, колебания утихнут, неудовольствия исчезнут, родятся нужные для государства привычки, ход вещей сделается правильным, постоянным; новое и старое сольются в одно, реже будут вспоминать прошедшее, злословие не умолкнет, но лишится жала. Судьба Европы теперь не от нас зависит; переменит ли Франция свою ужасную систему, или бог переменит Францию, - неизвестно, но бури не вечны. Когда же увидим ясное небо над Европою и Александра, сидящего на троне целой Росси, тогда восхвалим Александрово счастье, коего он достоин своею редкою добротою....

 

Карамзин. Записка о Древней и Новой России. СПБ., 1914. с. 1-133.

Из билля о правах (1689). [Англия]

И посему означенные духовные и светские лорды и общины, в силу упомянутых грамот и выборов собравшиеся ныне в качестве полного и свободного представительства этого народа, по зрелом обсуждении наилучших средств для достижения вышеуказанных целей - прежде всего (как делали в подобных случаях их предки) заявляют для восстановления и удостоверения своих древних прав и вольностей нижеследующее:

1. Что предполагаемая власть приостанавливать законы или исполнение законов королевским повелением без согласия парламента незаконна.

2. Что предполагаемая власть изъятия из законов или исполнения законов королевским повелением так, как она присваивалась в недавнее время, незаконна.

3. Что учреждение суда комиссаров по церковным делам и всякие другие учреждения, и суды подобного рода незаконны.

4. Что взимание сборов в пользу и распоряжение короля в силу якобы прерогативы без согласия парламента, или на более долгое время, или иным порядком, чем установлено парламентом, незаконно.

5. Что обращение с ходатайством к королю есть право подданных, и всякое задержание и преследование за такие ходатайства незаконны.

6. Что набор и содержание постоянного войска в пределах королевства в мирное время иначе, как с согласия парламента, противны закону.

7. Что подданные протестантского исповедания могут носить оружие, соответствующее их положению, и так, как дозволено законом.

8. Что выборы в члены парламента должны быть свободными.

9. Что свобода слова, прений и актов в парламенте не должна быть стесняема и подвергаема контролю в каком-либо ином суде или месте, кроме парламента.

10. Что не допускается требование налогов, ни наложение чрезмерных штрафов или жестоких и необычайных наказаний.

11. Что присяжные должны быть вносимы в списки и призываемы к очереди (1) надлежащим порядком; присяжные, решающие судьбу человека в делах о государственной измене, должны быть свободными землевладельцами.

12. Что всякие пожалования и обещания из сумм, ожидаемых от штрафов и конфискаций до осуждения, незаконны.

13. Что для пресечения всяких злоупотреблений и для улучшения, укрепления и охранения законов парламент должен быть созываем достаточно часто.

 

" Хрестоматия по всеобщей истории". Сост. П. Н. Ардашев, ч. II, Киев, 1915, стр. 87.

 

Примечание:

1) Т.е. к очередным судебным сессиям.

 

 

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА. [ФРАНЦИЯ]

Представители французского народа, образовав Национальное Собрание и полагая, что лишь невежество, забвение прав человека и пренебрежение к ним являются единственными причинами общественных бедствий и пороков правительства, приняли решение изложить в торжественной декларации естественные, неотъемлемые и священные права человека, чтобы такая декларация, неизменно пребывая перед взорами всех членов общественного союза, постоянно напоминала им права и обязанности; чтобы действия законодательной и исполнительной власти при возможном сопоставлении в любой момент с целями каждого политического учреждения встречали большее уважение; чтобы притязания граждан, основанные на простых непререкаемых началах, устремлялись к соблюдению конституции и к всеобщему благополучию. Вследствие этого Национальное Собрание подтверждает и провозглашает перед лицом высшего существа и с его благоволения следующие право человека и гражданина:

1. Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы.

2. Цель каждого государственного союза составляет обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению.

3. Источник суверенитета зиждется по существу в нации. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника.

4. Свобода состоит в возможности делать все, что не приносит вреда другому. Таким образом, осуществление естественных прав каждого человека встречает лишь те границы, которые обеспечивают прочим членам общества пользование теми же самыми правами. Границы эти могут быть определены только законом.

5. Закон может воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все же, что не воспрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден к действию, не предписываемому законом.

6. Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании. Он должен быть равным для всех как в тех случаях, когда он оказывает свое покровительство, так в тех, когда он карает. Всем гражданам ввиду их равенства перед законом открыт в равной мере доступ ко всем общественным должностям, местам и службам сообразно их способности и без каких-либо иных различий, кроме обусловливаемых их добродетелями и способностями.

7. Никто не может подвергнуться обвинению, задержанию или заключению иначе, как в случаях, предусмотренных законом, и при соблюдении форм, приписанных законом. Тот, кто испросит, издаст произвольный приказ, приведет его в исполнение или прикажет его выполнять, подлежит наказанию; каждый гражданин, вызванный (органами власти) или задержанный в силу закона, должен беспрекословно повиноваться; в случае сопротивления он подлежит ответственности.

8. Закон может устанавливать наказания, лишь строго и бесспорно необходимые. Никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, надлежащее примененного, изданного и обнародованного до совершения правонарушения.

9. Так как каждый предполагается невиновным, пока не установлено обратное, то в случае задержания лица всякая излишняя строгость, не вызываемая необходимостью в целях обеспечения его задержания, должна сурово караться законом.

10. Никто не должен испытывать стеснения в выражении своих мнений, даже религиозных, поскольку это выражение не нарушает общественного порядка, установленного законом.

11. Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый человек, поэтому может высказываться, писать и печатать свободно под угрозою ответственности лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законом.

12. Обеспечение прав человека и гражданина влечет необходимость применения вооруженной силы; эта сила, следовательно, установлена в интересах всех, а не в частных интересах тех, кому она вверена.

13. На содержание вооруженной силы и на расходы по содержанию администрации необходимы общие взносы; они должны распределяться равномерно между гражданами сообразно их состоянию.

14. Все граждане имеют право устанавливать сами или через своих представителей необходимость государственного обложения, свободно давать согласие на его взимание, следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и продолжительность взимания.

15. Общество имеет право требовать отчета у каждого должностного лица по вверенной ему части управления.

16. Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции.

17. Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, то никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения.

 

Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII -XIX вв. М., 1957,С. 250-252.

 

К. МАРКС О СУЩНОСТИ "ДЕКЛАРАЦИИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА"

Droits de l'homme - права человека, как таковые, отличаются от droits du citoyen - прав гражданина государства. Кто же этот homme, отличаемый от citoyen? Не кто иной, как член гражданского общества. Почему член гражданского общества называется "человеком", просто человеком, почему его права называются правами человека? Чем объясняется этот факт? Только отношением политического государства к гражданскому обществу, сущностью политической эмансипации.

Прежде всего мы констатируем тот факт, что так называемые права человека, droits de l'homme, в отличие от droits du citoyen, суть не что иное, как права члена гражданского общества, т.е. эгоистического человека, отдаленного от человеческой сущности и общности...

Практическое применение права человека на свободу есть право человека на частную собственность...

Право человека на частную собственность есть, следовательно, право по своему усмотрению (a son gre), безотносительно к другим людям, независимо от общества, пользоваться своим имуществом и располагать им; оно - право своекорыстия. Эта индивидуальная свобода, как и это использование ее, образует основу гражданского общества...

Остаются другие права человека: равенство и безопасность.

Равенство берется здесь в неполитическом смысле и есть не что иное, как равенство вышеописанной особы, а именно: каждый человек одинаково рассматривается как такая самодовлеющая монада...

Безопасность есть высшее социальное понятие гражданского общества, понятие, согласно которому все общество существует лишь для того, чтобы обеспечить каждому из своих членов неприкосновенность его личности, его прав и его собственности...

При помощи понятия безопасности гражданское общество не поднимается над своим эгоизмом. Безопасность есть, напротив, гарантия этого эгоизма.

Следовательно, ни одно из так называемых прав человека не выходит за пределы эгоистического человека, человека как члена гражданского общества, т.е. как индивида, замкнувшегося в себя, в свой частный интерес и частный произвол и обособившегося от общественного целого. Человек отнюдь не рассматривается как родовое существо, - напротив, сама родовая жизнь, общество, рассматривается как внешняя для индивидов рамка, как ограничение их первоначальной самостоятельности. Единственной связью, объединяющей их, является естественная необходимость, потребность и частный интерес, сохранение своей собственности и своей эгоистической личности.

Загадочно уже то, каким образом народ, начинающий еще только освобождать себя, разрушать все преграды между различными своими элементами, создавать политическую общность, - каким образом такой народ торжественно провозглашает право эгоистического человека, обособленного от других людей и от этой общности (Декларация 1791 г.). И это провозглашение повторяется затем в такой момент, когда одна только величайшая героическая самоотверженность может спасти нацию и когда требование подобной самоотверженности выдвигается, поэтому с властной силой, - в такой момент, когда принесение в жертву всех интересов гражданского общества с необходимостью ставится в порядок дня, а эгоизм подлежит наказанию как преступление (Декларация прав человека и т.д., 1793 г.). Еще более загадочным становится этот факт, когда мы видим, что государственно-гражданская жизнь, политическая общность, низводится деятелями политической эмансипации даже до роли простого средства для сохранения этих так называемых прав человека; что таким образом citoyen объявляется слугой эгоистического homme, а сфера, в которой человек выступает как общественное существо, ставится ниже той сферы, в которой он выступает как частное существо; что, наконец, не человек как citoyen, а человек как bourgeois считается собственно человеком и настоящим человеком.

 

К. Маркс. К еврейскому вопросу. // К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд. Т. 1С. 400-402.