Карлсон устраивает тарарам и клипы

На следующее утро, когда Малыш проснулся. Карлсона уже не было. Пижама Боссе валялась скомканной на полу. Окно было распахнуто, так что Ма­лыш сразу решил, что Карлсон полетел к себе домой. Конечно, жаль, но, с другой стороны, может, это да­же хорошо. Фрекен Бок не будет ругаться. Ей вовсе не обязательно знать, что Карлсон ночевал у Малы­ша. Всё же удивительно, до чего без Карлсона сразу делалось пусто и скучно, хоть плачь. Правда, навести после него порядок было нелегко. Но стоило ему уйти, как Малыш начинал но нему скучать. Вот и сейчас, увидя, что он исчез, Малышу тут же захоте­лось послать ему привет. Он подошёл к окну и триж­ды дёрнул за верёвочку, скрытую занавеской. Это бы­ла верёвочка от звонка, который смастерил Карлсон, чтобы Малыш мог подавать ему сигналы. Дёрнешь за верёвочку, и у Карлсона на крыше звонит колоколь­чик. Карлсон сам определил, сколько звонков что значит.

— Позвонишь раз — это значит: «Приходи»,— сказал Карлсон,— Два раза — значит: «Приходи поскорее», а три раза — значит: «Спасибо, что на свете есть такой красивый, умный и в меру упитанный мужчина, и такой смелый, и во всех отношениях пре­красный, как ты, Карлсон».

Вот именно это и хотел сейчас Малыш сказать Карлсону. Поэтому он три раза дёрнул за веревочку и услышал, как трижды зазвенел колокольчик на крыше. И представьте себе, он получил ответ. Раз­дался пистолетный выстрел, а потом Малыш услы­шал — правда, едва-едва, ведь расстояние было ве­лико,— как Карлсон запел свою песенку: «Боссе, биссе, биссе, бом!»

— Не надо; Карлсон, не надо! — шептал Малыш.

Глупый Карлсон! Расхаживает себе но крыше,

стреляет, поёт. Как легко его могут услышать Филле и Рулле, подкараулить, поймать, а потом сдать в редакцию, чтобы получить десять тысяч!

— Что ж,сам виноват,— сказал Малыш, обраща­ясь к Бимбо, который лежал в своей корзинке и гля­дел так, что казалось, всё понимает. Малыш натянул на себя штанишки и рубашку и стал играть с Бимбо, ожидая, пока проснётся дом.

Дядя Юлиус, видно, ещё спал, во всяком случае, из спальни не доносилось ни звука, но из кухни уже тянуло ароматом свежемолотого кофе, и Малыш по­шёл посмотреть, что делает фрекен Бок.

Она сидела, тяжело навалившись на стол, и пила свою первую чашку кофе. Очень странно, но она не возразила, когда Малыш присел рядом. Никакой ка­ши, видно, не было, наоборот, фрекен Бок явно вста­ла так рано, чтобы приготовить к завтраку что-то вкусное. И правда, два блюда с тёплыми, пахнувши­ми корицей булочками стояли на буфете, а в хлебной корзинке на столе тоже высилась целая гора було­чек. Малыш взял булочку и налил себе стакан моло­ка. Так они сидели друг против друга и завтракали в полном молчании. В конце концов фрекен Бок ска­зала:

— Интересно, как там живет Фрида?

Малыш оторвал глаза от стакана с молоком и изумлённо поглядел на домомучительницу. Они с ней такие разные, а оказывается, ей не хватает Фриды, как ему Карлсона.

Фрекен Бок, вы скучаете по Фриде? — спросил он дружелюбно.

Но фрекен Бок в ответ горько усмехнулась:

— Ты не знаешь Фриды!

Собственно говоря, Фрида Малыша нисколько не интересовала. Но фрекен Бок явно хотелось о ней поговорить, поэтому Малыш спросил:

— А кто Фридин жених?

— Негодяй,— сказала фрекен Бок со вздохом.— Да, я знаю, что он негодяй, он зарится на её деньги, это я сразу поняла.

Фрекен Бок заскрипела зубами при одной мысли об этом. «Бедняжка,— думал Малыш,— наверно, ей совсем не с кем поговорить, если она даже меня терпит, когда ей хочется рассказать о Фриде». И Малышу пришлось долго сидеть на кухне и слушать не­скончаемые истории про Фриду и её Филиппа, про то, какой глупой стала Фрида с тех пор, как Филипп ей внушил, что у неё красивые глаза и очарователь­ный носик, «пленительный в любую погоду», как вы­разился Филипп.

— «Очаровательный носик»! —повторила фрекен Бок и фыркнула.— Конечно, если считать, что картофелина средней величины украшает лицо, то...

— А как выглядит сам Филипп? — спросил Малыш, чтобы как-то проявить интерес.

— Об этом я, слава богу, не имею ни малейшего представления,— сказала фрекен Бок.— Фрида не потрудилась мне его представить.

Кем Филипп работал, фрекен Бок тоже не знала. Но Фрида рассказывала, что у него есть товарищ по работе, которого зовут Рудольф.

— И этот Рудольф мне бы вполне подошёл, по словам Фриды, но он не захочет водить со мной знакомство, потому что, по мнению Фриды, я совсем не привлекательная. У меня нет очаровательного носи­ка, вообще нет ничего очаровательного,— сказала фрекен Бок, снова фыркнула, встала и направилась за чем-то в прихожую. Как только она вышла, в окно влетел Карлсон.

Малыш не на шутку рассердился.

— Послушай, Карлсон, я же тебя просил, чтобы ты не летал на глазах у фрекен Бок и дяди Юлиуса!

— Потому я и прилетел сейчас, чтобы ни кто из них меня не видел,— сказал Карлсон.— Я им даже не покажусь,— добавил он и залез под стол.

Когда в кухню вернулась фрекен Бок, надевая па ходу шерстяную кофту, он тихо сидел под столом, скрытый свисающими концами скатерти.

Она налила себе еще чашку кофе, взяла ещё булочку и продолжала свой рассказ.

— Я уже говорила, что не могу похвастаться очаровательным носиком-картошкой — это привилегия Фриды.

Тут раздался голос непонятно откуда, этакий искусственный голос, как у чревовещателя:

— Верно, у тебя нос скорее похож на огурец.

Фрекен Бок гак подскочила на стуле, что расплескала кофе, и с подозрением поглядела на Малыша.

— Это ты, бесстыдник?

Малыш покраснел, он не знал, что сказать.

— Нет,— пробормотал он.— Это, я думаю, по радио передают про овощи — там про помидоры разные и огурцы.

Малыш нашёл довольно хитрое объяснение, пото­му что в кухне у Свантесонов действительно было слышно радио от соседей — фрекен Бок уже не раз на это жаловалась.

Она поворчала, но недолго, потому что в кухню вошёл дядя Юлиус, он тоже хотел выпить кофе. Спотыкаясь, он обошёл несколько раз вокруг стола и стонал при каждом шаге.

— Какая кошмарная ночь! — воскликнул он.— Святой Иеремей, что за ночь! Я и до этого страдал онемением тела по утрам, а сейчас, после всего, что было, ой!..

Потом он сел за стол и молча глядел прямо перед собой, словно он погрузился в какие-то серьёзные размышления. «Что-то он на себя не похож»,— ре­шил наблюдавший за ним Малыш.

— И всё же я благодарен судьбе за эту ночь,— сказал он после паузы.— Она сделала меня другим человеком.

— Вот и отлично, потому что старый никуда не годился.

Это снова раздался тот странный искусственный голос, и снова фрекен Бок подпрыгнула на стуле и с недоверием посмотрела на Малыша.

— Это снова радио у Линдбергов... Видно, передача о старых машинах.

Дядя Юлиус ничего не заметил. Он был так поглощён своими мыслями, что ничего не слышал и ни­чего не говорил. Фрекен Бок подала ему кофе. Он протянул, не глядя, руку, чтобы взять булочку, но сделать этого не сумел, потому что в этот миг из-за стола показалась маленькая пухлая ручка и потяну­ла корзинку к себе. Но дядя Юлиус и этого не заме­тил. Он по-прежнему был всецело погружен в свои мысли и очнулся, только когда сунул в горячий кофе пальцы вместо булочки и понял, что булочки он так и не взял и макать ему нечего. Он подул на обожжён­ную руку и рассердился. Но тут же снова углубился в свои мысли.

— Между небом и землёй существует более тесная связь, чем обычно думают, вот что я понял сего­дня ночью,— сказал он серьёзно и снова протянул ру­ку. чтобы взять булочку. И снова высунулась пух­ленькая ручка и отодвинула корзинку с булочками. Но дядя Юлиус опять ничего не заметил, он всё ду­мал и думал и очнулся, только когда сунул в рот пальцы и даже впился в них зубами, поскольку ни­какой булочки у него в руке не было. Тогда он опять рассердился. Но новый дядя Юлиус был явно добрее старого, потому что он быстро успокоился. Больше он не-делал попытки взять булочку, а только всё в той же глубокой задумчивости допил кофе.

А булочки всё же кто-то ел. Во всяком случае, они исчезали одна за другой, но лишь Малыш понимал куда. Он тихо хихикал и даже осторожно отправил под стол стакан молока, чтобы Карлсону не уплетать булочки в сухомятку.

Именно это Карлсон называл «курощение булочками». Как эго получается на практике, фрекен Бок уже успела узнать за прежние посещения Карлсона.

— Можно прекрасно курощать людей, погло­щая все их булочки,— заявил как-то Карлсон. Соб­ственно, он знал, что нужно говорить «укрощать», но «курощать», уверял он, звучит куда более внушительно.

И теперь Карлсон устроил новое дьявольское «бу­лочное курощение», хотя фрекен Бок этого и не по­няла. И дядя Юлиус тоже. Он решительно не заме­чал «булочного курощения», несмотря на всю его дьявольскую силу, а только всё думал и думал о чём-то своём. Но вдруг он схватил руку фрекен Бок и крепко сжал, словно прося о помощи.

— Я должен с кем-то об этом поговорить,— ска­зал он наконец. — Теперь я уже не сомневаюсь, это был не бред, я в здравом уме, но я видел гнома.

Фрекен Бок широко раскрыла глаза.

— Вы видели гнома?

— Да,— ответил дядя Юлиус.— Поэтому я те­перь новый человек в новом для меня мире. В мире сказок. Поймите меня, фрекен Бок, этот мир мне открылся сегодня ночью со всей очевидностью. Ведь, раз в самом деле есть гномы, то значит, могут быть и ведьмы, и духи, и привидения — одним словом, все те существа, которые описаны в сказках.

— А может, и летающие шпионы,— попыталась вставить фрекен Бок, но это не понравилось дяде Юлиусу.

— Глупости,— сказал он,— всё это выдумки, которые распространяют газеты, чтобы поднять ти­раж.

Он наклонился к фрекен Бок и заглянул ей в глаза.

— По рассудите сами.— продолжал он довери­тельно.— Ведь наши предки верили в домовых, в ведьм, в духов и во всё такое прочее. Как же мы мо­жем внушать себе, что всё это не существует? Не­ужели мы воображаем, что мы умнее наших дедов? Нет, только толстокожие, самовлюблённые люди мо­гут утверждать такую глупость.

Фрекен Бок никак не хотела показаться толстокожей, потому она поспешила подтвердить, что ведь­мы встречаются куда чаще, чем предполагаешь. А если как следует подумать, то станет ясно, что бы­вают и домовые.

По тут дяде Юлиусу пришлось прервать свои размышления, потому что он заранее условился с доктором и ему уже пора было уходить. Малыш мило проводил его до передней, и фрекен Бок тоже. Ма­лыш подал ему шляпу, а фрекен Бок помогла ему надеть пальто. Вид бедного дяди Юлиуса действи­тельно вызывал сострадание. «Хорошо, что он идёт к доктору»,— подумал Малыш и робко похлопал его по руке. Фрекен Бок тоже явно была озабочена, и она спросила с тревогой:

— Как вы себя чувствуете, господин Иенсен?

— Откуда я знаю? И ведь ещё не был у врача,— сказал дядя Юлиус так раздражённо, что Малыш подумал: «Хотя ему и открылся ночью мир сказок и он стал новым человеком, кое-что от старого дяди Юлиуса в нём ещё есть».

После ухода дяди Юлиуса Малыш и фрекен Бок возвратились на кухню.

— Теперь мне необходимо выпить ещё кофе с булочками и посидеть немного в полном покое и тиши­не,— сказала фрекен Бок, обернулась к буфету и вскрикнула: на блюдах не было ни единой булочки. Вместо них лежал большой бумажный пакет, на котором странными кривыми буквами было написано:

 

Фрекен Бок прочла записку и мрачно нахмурила брови.

— Никогда не поверю.— сказала она,— что гном может украсть булочки, даже если он действительно существует. Он слишком умён и добр, чтобы позво­лить себе такие выходки. Нет, меня не проведёшь, я знаю, кто это сделал.

— Кто же? — спросил Малыш.

— Тот невоспитанный толстый мальчишка, который к тебе ходит, Карлсон или как его там зовут? Погляди, дверь в кухню открыта! Он стоял здесь, притаившись, и подслушивал, а когда мы выходили в переднюю, пробрался сюда.

Она сердито потрясла головой:

— Гном! Вину сваливает на других, а сам едва умеет писать.

Малыш не был склонен поддерживать разговор о Карлсоне, поэтому в ответ он только сказал:

— Я всё же думаю, что это гном. Пошли, Бимбо!

Каждое утро Малыш гулял с Бимбо в парке Ва­зы, и Бимбо считал, что это самый весёлый час за весь день, потому что в парке он встречал много дру­гих симпатичных собак, которых можно было обню­хать и с которыми было весело поболтать.

Малыш обычно играл гам с Кристером и Гуниллой, но сегодня он их так и не нашёл. «Может быть, они уже уехали на каникулы»,— подумал Малыш. Ну что ж, пусть, ему на это наплевать, пока у него есть Карлсон. Ну и Бимбо, конечно.

Тут к Бимбо подбежала какая-то большая соба­ка с явным намерением напасть на него; Бимбо хо­тел было смело ринуться в бой, чтобы показать этой глупой псине, что он о ней думает, но Малыш удер­жал его.

— Назад! — скомандовал он. — Ты еще мал, что­бы мериться силой с таким телёнком.

Он сгрёб Бимбо в охапку и поискал глазами скамейку, чтобы посидеть, пока Бимбо успокоится. Но всё было занято — люди грелись на солнышке. В поисках свободного местечка Малыш забрёл в дальний конец парка. Там он обнаружил скамейку, на кото­рой расположились всего двое парией, причём каж­дый держал в руке бутылку пива. Малыш их тут же узнал: это были Филле и Рулле. Малыш испугался и хотел было пройти дальше, но вместе с тем что-то притягивало его именно к этой скамейке. Ему ведь надо узнать, продолжают ли Филле и Рулле охотить­ся за Карлсоном. Возможно, они будут об этом гово­рить. И чего ему, собственно говоря, бояться? Филле и Рулле никогда его не видели и, следовательно, его не знают. Вот и прекрасно! Значит, он может сидеть с ними рядом сколько ему захочется. Так ведь по­ступают сыщики в детективных романах, когда вы­слеживают преступников,— сидят себе молча рядом и слушают чужой разговор.

Итак, Малыш сел на скамейку и весь превратил­ся в слух, но в то же время он иногда обращался к Бимбо, чтобы Филле и Рулле не думали, что он ими интересуется.

Однако было похоже, что ему ничего не удастся выведать. Филле и Рулле молча пили пиво. Наконец пиво было выпито, но они всё продолжали молчать. И вдруг Филле сказал:

— Конечно, мы сумеем его поймать, мы ведь знаем, где он живёт. Я много раз видел, как он летел домой.

Малыш так испугался, что едва смог дух переве­сти. Он был просто в отчаянии. Теперь Карлсону при­дётся сматывать удочки. Филле и Рулле заметили его маленький домик на крыше! Да теперь всему наступит конец!

Малыш сжал кулаки, пытаясь сдержать слёзы, и в тот самый момент, когда это перестало ему уда­ваться, хотя он старался изо всех сил он услышал, как Рулле сказал:

— Да, я тоже много раз видел, как он влетает в окно, это ведь та самая квартира, куда мы как-то за­лезли тем летом, сечёшь? На четвёртом этаже, там на дверях табличка медная и фамилию помню — Свантесоп.

У Малыша глаза округлились от удивления. Мо­жет, он ослышался? Неужели Филле и Рулле в са­мом деле думают, что Карлсон живёт у Свантесонов? Какое счастье! Это ведь значит, что Карлсон всегда может спрятаться у себя дома и быть там в полной безопасности. Филле и Рулле его не выследили! Да это и не так легко. Ведь никто, кроме трубочиста, не лазает по крышам.

Итак, Филле и Рулле не пронюхали про домик па крыше, и тем не менее всё это ужасно. Бедняга Карлсон, каково ему придётся, если всерьёз начнётся за ним охота! Этот дурачок никогда не умел прятаться.

Филле и Рулле снова долго молчали, а потом Рул­ле сказал шёпотом (Малыш едва расслышал):

— Давай сегодня ночью.

Вот тут-то Филле и спохватился, что они сидят не одни на скамейке. Он поглядел па Малыша и сказал очень громко:

— Да, так давай сегодня ночью отправимся ко­пать червей!

По так легко Малыша но проведёшь. Он прекрас­но понимал, что именно Филле и Рулле собирались делать сегодня ночью: они попытаются поймать Карлсона, когда он, как они думают, лежит в постели у Свантесонов и мирно спит.

«Надо поговорить об этом с Карлсоном, и как можно скорее!» — решил про себя Малыш.

Но Карлсон появился только к обеду. На этот раз он не влетел в окно, а бешено затрезвонил во вход­ную дверь. Малыш побежал открывать.

— Ой, как здорово, что ты пришёл! — начал Малыш, но Карлсон не стал его слушать. Он двинулся прямым ходом на кухню к фрекен Бок.

— Что ты стряпаешь? — спросил он.— Такое же жёсткое мясо, как обычно? Или ты учитываешь вставные челюсти?

Фрекен Бок стояла у плиты и пекла блины, чтобы подать дяде Юлиусу что-нибудь более лёгкое, чем цыплёнок, а когда она услышала голос Карлсона за спиной, то так резко обернулась, что выплеснула на плиту целый половник жидкого теста.

— Послушай, ты! — в гневе закричала она.— Как тебе только не стыдно! Как это у тебя хватает сове­сти приходить сюда! Как ты можешь глядеть мне в лицо, бессовестный булочный воришка!

Карлсон прикрыл лицо двумя пухленькими ручками и лукаво поглядел на неё в щёлочку между пальцами.

— Нет, ничего, глядеть можно, но только осторожно,— сказал он.— Конечно, ты не первая в мире красавица, но ведь ко всему можно привыкнуть, так что ничего, сойдёт, могу и поглядеть! Ведь главное, что ты милая... Дай мне блинка!

Фрекен Бок окинула Карлсона безумным взгля­дом, а потом обратилась к Малышу:

— Разве твоя мама предупредила меня, что этот мальчик будет у нас обедать? Неужели она так распорядилась?

Малыш постарался ответить как можно более уклончиво, но дружелюбно:

— Во всяком случае, мама считает... что Карл­сон...

— Отвечай, да или нет,— прервала его фрекен Бок.— Твоя мама сказала, что Карлсон должен у нас обедать?

— Во всяком случае, она хотела...— снова по­пытался уйти от прямого ответа Малыш, но фрекен Бок прервала его жёстким окриком:

— Я сказала, отвечай — да или нет! На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», помоему, это не трудно.

— Представь себе, трудно,— вмешался Карл­сон.— Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься. Нот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай — да или нет?

У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она вот-вот упадёт без чувств. Она хотела что-то ска­зать, но не могла вымолвить ни слова.

— Ну вот вам,— сказал Карлсон с торжеством.— Повторяю свой вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?

— Да, да, конечно,— убеждённо заверил Малыш, которому так хотелось помочь фрекен Бок.

Но тут она совсем озверела.

— Нет! — закричала она, совсем потеряв голову.

Малыш покраснел и подхватил, чтобы её поддержать:

— Нет, нет, не перестала!

— Жаль, жаль,— сказал Карлсон.— Пьянство к добру не приводит.

Силы окончательно покинули фрекен Бок, и она в изнеможении опустилась на стул. Но Малыш на­шёл наконец нужный ответ.

— Она не перестала пить, потому что никогда не начинала, понимаешь? — сказал он, обращаясь к Карлсону.

— Я то понимаю.— сказал Карлсон и добавил, повернувшись к фрекен Бок: — Глупая ты, теперь сама убедилась, что не всегда можно ответить «да» или «нет»... Дай мне блинка!

Но меньше всего на свете фрекен Бок была расположена дать Карлсону блинов. Она с диким воплем вскочила со стула и широко распахнула дверь кухни.

— Вон! — закричала она.— Вон!

И Карлсон пошёл к двери. Пошёл с высоко поднятой головой.

Ухожу,— заявил он.— Ухожу с радостью. Не ты одна умеешь печь блины!

После ухода Карлсона фрекен Бок несколько ми­нут сидела молча. Но когда немного отошла, она с тревогой поглядела на часы.

А твоего дяди Юлиуса всё нет и нет! — вздохнула она. — Подумай, как давно он ушёл! Боюсь, не случилось ли чего. Ведь он наверное, плохо знает Стокгольм.

Малышу передалась её тревога.

— Да, он, может, заблудился...

Гут как раз раздался телефонный звонок.

— Наверное, это дядя Юлиус! — воскликнул Малыш.— Звонит, чтобы сказать, что не знает как попасть домой.

Фрекен Бок метнулась в прихожую, где был телефон, Малыш — за ней.

Но звонил не дядя Юлиус — это Малыш понял, как только услышал, что фрекен Бок говорит обыч­ным ворчливым тоном:

— Да, да! Это ты, Фрида? Ну, как поживаешь? Ещё не бросила свои глупости?

Малыш не хотел слушать чужие разговоры, по­этому он пошёл к себе в комнату и взял книгу, чтобы почитать, но до него доносилось бормотание из при­хожей, и конца этому не было.

Малыш был голоден. Он догадывался, что рано или поздно это раздражающее его бормотание пре­кратится, и дядя Юлиус придёт домой, и они смогут наконец сесть за стол. Но он хотел обедать немед­ленно никого не дожидаясь. И как только фрекен Бок положила трубку, он выскочил в прихожую, что­бы ей это сказать.

— Что ж могу тебя накормить,— сказала она ми-

 

лостиво и повела его на кухню. Но у дверей она остановилась как вкопанная. Её дородная фигура зани­мала весь проём двери, поэтому Малыш ничего не увидел. Он услышал только её гневный вопль, а ко­гда он всё же высунул голову из-за её юбки, потому что ему не терпелось узнать, в чём дело, то увидел Карлсона.

Карлсон сидел за столом и преспокойно ел один блин за другим.

Малыш испугался, что фрекен Бок захочет убить

Карлсона — во всяком случае, вид у неё был такой. Но она только ринулась вперёд и схватила тарелку с блинами.

— Ты... ты... ты ужасный мальчишка! — кричала

она.

Тогда Карлсон стукнул её легонько по пальцам и

сказал:

— Не трогай мои блины! Я их честно купил у Линдбергов за пять эре.

Он широко распахнул свою пасть и отправил туда сразу кипу блинов.

— Я же сказал, что не только ты одна умеешь печь блины. Найти блины очень просто: где чад, там и блины.

Малыш снова пожалел фрекен Бок, потому что она никак не могла прийти в себя.

— А где... где... где же тогда мои блины? —просто­нала она и поглядела на плиту. Там стояло её блюдо из-под блинов, но оно было совершенно пустым. И домомучительница снова пришла в ярость.— Против­ный мальчишка! — завопила она.— Ты их тоже съел!

— Вовсе нет! — сказал Карлсон возмущённо.— Поблагодари меня, что я этого не сделал. А ты толь­ко и умеешь, что меня обвинять.

В эту минуту па лестнице послышались шаги. Наконец-то идёт дядя Юлиус. Малыш был рад, что дядя Юлиус не заблудился в лабиринте улиц. А кро­ме того, его приход положит конец перебранке.

— Прекрасно! — сказал Малыш.— Он, значит, нашёл дорогу домой.

— Это я позаботился о том, чтобы он мог идти по следу, иначе он никогда бы не дошёл,— сказал Карлсон.

— По какому такому следу? — удивился Малыш.

— А по такому, какой я оставил,— сказал Карлсон.— Потому что я самый заботливый в мире!

Но тут раздался звонок, фрекен Бок торопливо по­шла открывать дверь, и Ма­лыш тоже побежал встре­чать дядю Юлиуса.

— Добро пожаловать до­мой,— торжественно сказала фрекен Бок.

— Мы уже думали, что ты заблудился, —сказал Малыш.

Но дядя Юлиус не отве­тил ни фрекен Бок, ни Ма­лышу, а строго спросил:

— Объясните мне поче­му во всём доме на каждой дверной ручке висят блины?

И он с подозрением поглядел на Малыша, а Ма­лыш пробормотал в испуге:

— Может, это гном?

И побежал на кухню спросить Карлсона, что он по этому поводу думает.

Но Карлсона в кухне уже не было. Там стояли два пустых блюда, а на клеёнке темнела одинокая лужица варенья.

Дяде Юлиусу, Малышу и фрекен Бок пришлось удовольствоваться пудингом. И он оказался совсем недурён.

Малыш сбегал за ним в молочную. Он не возра­жал, когда его послали, потому что ему хотелось посмотреть, как выглядят дверные ручки, когда на них висят блины.

Но на дверных ручках никаких блинов уже не было. Он обежал все лестницы и нигде не увидел ни одного блина. Он уже решил, что дядя Юлиус всё это выдумал, но вдруг понял, в чём дело... На послед­ней ступеньке сидел Карлсон. Он ел блины.

— Хороши блиночки, но службу свою они уже сослужили»— сказал он.— А дядя Юлиус больше не заблудится, он теперь знает дорогу.

Набив рот, он фыркнул от возмущения.

— Какая она всё же несправедливая, ваша домомучитслышца! Сказала, что я съел её блины, а я был невинен как младенец. Из-за неё приходится теперь лопать и вот эти!

Малыш не мог не рассмеяться.

— Ты лучший в мире поедатель блинов, Карлсон,— сказал он, но вдруг что-то вспомнил и сразу стал серьёзным.— Вероятно, они попытаются сегодня ночью поймать тебя. Понимаешь ли ты, что это значит?

Карлсон облизал свои жирные пальцы и издал тихое радостное урчание.

— Это значит, что мы проведём весёлый вечер,— сказал он.— Гей-гоп! Гей-гоп!