Нил Гейман История с кладбищем

Нил Гейман История с кладбищем

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РОССИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ

Мне всегда нравились кладбища.

Там так спокойно!

Редьярд Киплинг в сборнике рассказов «Книга джунглей» поселил ребёнка в тропическом лесу и рассказал о том, как он вырос и вернулся к людям.

Я в своём сборнике глав-историй привёл ребёнка на кладбище, похожее на те, где я сам бродил в детстве, и стал наблюдать, как он растёт.

Есть мнение, что эта книга о смерти и её не следует давать детям. Я его не разделяю.

Эта книга — о ценности жизни и о том, как найти свою семью.

Я всегда хотел побывать в России. Я знаю, что здесь до того, как расселиться по миру, жили поколения многих моих предков.

Надеюсь, что однажды, в не слишком отдалённом будущем, я к вам приеду. Однажды.

До того, как умру.

Нил Гейман

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПСЫ ГОСПОДНИ

а каждом кладбище найдётся могила, облюбованная упырями. Побродите по старым дорожкам, и вы непременно её увидите: всю в потёках, сколах и трещинах, заросшую чахлой травой и сорняками. От надгробия веет холодом, имя покойника стёрлось. Статуя - если она была - или без головы, или покрыта мхом и плесенью, отчего похожа на гриб. Если вам кажется, что могила пострадала от рук вандалов, это упырья дверь. Если при виде могилы вам хочется убежать подальше, это упырья дверь.

На кладбище Никта тоже была такая могила.

Она есть на каждом кладбище.

…Сайлес уезжал.

Сначала, узнав об этом, Никт расстроился. Теперь он просто злился.

- Ну почему?!

- Я уже сказал. Мне нужно кое-что выяснить. Для этого нужно кое-куда поехать. Чтобы куда-то поехать, нужно уехать отсюда. Мы с тобой уже всё обсудили.

- Неужели это такие важные дела? - Никт пытался понять своим шестилетним умом, что заставляет Сайлеса его бросить. Не получалось. - Это несправедливо!

Опекун невозмутимо ответил:

- Никто Оуэнс, справедливость здесь совершенно ни при чём. Как есть, так есть.

Слова его Никта не убедили.

- Ты должен за мной присматривать. Ты сам говорил!

- Как твой опекун, я за тебя отвечаю. К счастью, эту ответственность готов нести не я один.

- А куда ты вообще едешь?

- Туда, куда нужно. Где я смогу узнать то, чего не узнаю здесь.

Никт фыркнул и ушёл, пиная воображаемые камни, в северо-западную часть кладбища. Там разрослись настоящие джунгли, с которыми не могли справиться ни смотритель, ни местное Общество друзей кладбища. Никт разбудил целую семью покойных викторианских детей - все не дожили до десяти лет - и поиграл с ними в прятки. Всё это время Никт убеждал себя, что Сайлес никуда не уедет, что всё будет как раньше. Однако, когда он закончил играть и снова прибежал к старой часовне, его надежду развеяли сразу две новости.

Первая - саквояж. Никт сразу догадался, что он принадлежит Сайлесу - старый и очень красивый, чёрной кожи, с чёрной ручкой и латунными застёжками. С таким саквояжем мог ходить викторианский врач или гробовщик, у которого с собой должны быть все инструменты, необходимые для его ремесла. Никт попытался заглянуть внутрь, но саквояж был заперт на замок. Попробовал поднять - нет, слишком тяжёлый.

Это была первая новость.

Вторая сидела на скамейке у часовни.

- Никт, - сказал Сайлес, - это мисс Лупеску.

Наружность мисс Лупеску нельзя было назвать приятной: кислая мина, седые волосы (хотя сухощавое лицо казалось не таким уж старым), кривоватые зубы. Мисс Лупеску была в просторном макинтоше и мужском галстуке.

- Здравствуйте, мисс Лупеску, - сказал Никт.

Мисс Лупеску ничего не ответила, только втянула носом воздух. Потом сказала Сайлесу:

- Так. Значит, это он.

Она встала и обошла вокруг Никта, раздувая ноздри, словно обнюхивая его. Остановилась и сказала:

- Будешь являться ко мне утром и вечером. Я сняла комнату вон в том доме. - Она указала на еле видневшуюся над деревьями крышу. - Всё время буду проводить на кладбище. Я приехала как историк, изучаю историю старых захоронений. Ты всё понял, мальчик? Гата?[ Gata (рум.) - всё; готово; наконец ]

- Никт. Я Никт, а не мальчик.

- Сокращённо от «Никто». Глупое имя. Уменьшительно-ласкательное. Мне оно не нравится. Я буду называть тебя мальчиком. А ты меня - мисс Лупеску.

Никт умоляюще посмотрел на Сайлеса, но не нашёл в его лице сочувствия. Опекун поднял саквояж и сказал:

- Я отдаю тебя в хорошие руки. Не сомневаюсь, что вы с мисс Лупеску поладите.

- Не поладим! Она гадкая!

- Так говорить очень невежливо, - сказал Сайлес. - Полагаю, тебе следует извиниться. Ты согласен?

Никт был совсем не согласен, но Сайлес стоял перед ним с чёрным саквояжем и собирался уехать непонятно на сколько…

- Извините, мисс Лупеску.

Сначала она ничего не ответила, только опять повела носом. Потом сказала:

- Мальчик, я приехала к тебе издалека. Надеюсь, ты того стоишь.

Поскольку обнять Сайлеса было бы немыслимо, Никт на прощанье протянул ему руку. Сайлес наклонился и осторожно пожал её. Чумазая детская ручонка полностью скрылась в огромной бледной ладони.

Без труда подняв тяжёлый саквояж, Сайлес ушёл по дорожке к воротам кладбища.

- Сайлес уехал! - пожаловался Никт родителям.

- Приедет, малыш, - подбодрил его мистер Оуэнс, - куда ж он денется. Не переживай!

- Когда ты только родился, он пообещал, что если ему случится уехать, он найдёт себе замену. Чтобы кто-то носил тебе еду, смотрел за тобой. Так и вышло, он нас не подвёл, - добавила миссис Оуэнс.

Да, каждую ночь Сайлес приносил Никту продукты и оставлял в часовне. Однако Никт ходил к нему не только за едой, а, например, за советами - хладнокровными, мудрыми и всегда полезными. Сайлес знал больше, чем кладбищенские жители: благодаря еженощным вылазкам в большой мир он мог рассказать о том, что происходит сейчас, а не сотни лет назад. Невозмутимый и надёжный, он был рядом каждую ночь, сколько Никт себя помнил. Поэтому у мальчика никак не укладывалось в голове, что часовня опустела.

…Мисс Лупеску тоже считала своим долгом обеспечивать Пикту не только питание, но и воспитание. Впрочем, и питанием она не пренебрегала.

- Что это? - с ужасом спросил Никт.

- Хорошая еда, - ответила мисс Лупеску.

Они сидели в крипте часовни. Мисс Лупеску водрузила на стол два пластмассовых контейнера и сняла крышки. Указала на первый:

- Густой ячменно-свекольный суп. - Потом на второй. - Салат. Ты должен это съесть. Я сама для тебя приготовила.

Никт недоверчиво уставился на неё. Еда от Сайлеса обычно была в фабричной упаковке. Он покупал её в ночных магазинах, где не задавали лишних вопросов. Ещё никогда мальчику не приносили еду в пластмассовом контейнере.

- Пахнет гадко.

- Если не возьмёшь в руку ложку, будет ещё гаже. Остынет. А теперь ешь.

Голодный Никт взял пластмассовую ложку, окунул её в бордовое варево и принялся есть. Суп был склизким и непривычным, но Никта всё-таки не вывернуло.

- Теперь салат! - Мисс Лупеску сняла крышку со второго контейнера. Там оказались крупные кубики сырого лука, свёклы и помидора в густой уксусной заправке. Никт положил кусок свёклы в рот и начал жевать. Рот тут же наполнился слюной. Мальчик понял: если он это проглотит, его стошнит.

- Я не могу.

- Он полезный.

- Меня вырвет.

Они воззрились друг на друга - маленький мальчик со спутанной пепельной шевелюрой и строгая бледная дама с гладко зачёсанными седыми волосами.

- Съешь ещё кусок.

- Не могу.

- Будешь сидеть тут, пока не доешь.

Никт выбрал уксусно-вонючий ломтик помидора, разжевал и проглотил. Мисс Лупеску закрыла контейнеры и поставила их в хозяйственную сумку.

- Теперь уроки.

Стоял разгар лета, по-настоящему темнело не раньше полуночи. В тёплых сумерках Никт - уроков в такое время у него не было - часами играл, исследовал уголки кладбища или забирался на деревья и ограды.

- Уроки? - переспросил он.

- Твой опекун хотел, чтобы я тебя учила.

- У меня есть учителя. Мисс Летиция Борроуз учит меня письму и чтению, мистер Пенниуорт преподаёт по собственной «Исчерпывающей образовательной методе для юных джентльменов, с приложением в пользу усопших». Я хожу на географию и много ещё куда. Мне не нужны новые уроки.

- Так ты всё знаешь, мальчик?! Шесть лет, и уже всезнайка!

- Я так не говорил.

Мисс Лупеску скрестила руки на груди.

- Расскажи мне про упырей.

Никт попытался вспомнить всё, что за эти годы услышал о них от Сайлеса.

- Лучше держаться от них подальше.

- И это всё? Почему подальше? Откуда они берутся? Куда уходят? Почему нельзя стоять возле упырьей двери? А, мальчик?

Никт пожимал плечами и мотал головой.

- Перечисли все виды разумных существ. Начинай.

Никт задумался.

- Живые. Э-э… Мёртвые. - Он помолчал. - И кошки!

- Мальчик, ты невежда, - заключила мисс Лупеску. - Это плохо, и ты доволен своим невежеством, что куда хуже. Повторяй за мной: есть живые и мёртвые, дневной народ и ночной, упыри и туманные твари, горние охотники и псы господни. И те, кто ходит сам по себе.

- А вы кто? - спросил Никт.

- Я, - строго ответила она, - мисс Лупеску.

- А Сайлес?

- Сайлес - он сам по себе.

Никт еле дотерпел до конца урока. Когда его учил Сайлес, было интересно, и Никт часто даже не замечал, что его чему-то учат. Мисс Лупеску вдалбливала ему знания в виде бесконечных перечней.

Никт изнывал в часовне, а снаружи его ждали летние сумерки под призрачной луной.

Когда урок закончился, мальчик убежал прочь в самом дурном расположении духа. Играть было не с кем. Лишь большая серая собака рыскала среди могил, но к нему не подходила, пряталась то за камни, то в тень.

…Неделя шла, и лучше не становилось.

Мисс Лупеску всё так же носила Никту свою стряпню: утопающие в жиру клёцки, густой фиолетовый суп с комком сметаны, остывшим варёный картофель, холодные сардельки с кучей чеснока, крутые яйца в сером неаппетитном соусе. Никт старался есть как можно меньше, только чтобы не рассердить мисс Лупеску. Уроки продолжались: два дня она учила его только тому, как позвать на помощь на языках всего мира. И била по пальцам ручкой, если он запинался или забывал. На третий день мисс Лупеску бросала:

- По-французски!

- Au secours.

- Азбука Морзе!

- SOS. Три точки, три тире, ещё три точки.

- На языке ночных мверзей!

- Что за ерунда… Я даже не помню, кто такие эти мверзи!

- Безволосые крылатые твари, летают низко и быстро. В этот мир они не заглядывают, зато парят в алом небе над дорогой в Гульгейм, город упырей.

- Мне это никогда не пригодится!

Мисс Лупеску поджала губы сильнее, но сказала только:

- Ночные мверзи.

Никт издал в глубине горла звук, которому она его обучила - гортанный, похожий на орлиный клёкот. Мисс Лупеску фыркнула:

- Сойдёт.

«Когда же вернётся Сайлес?!» - подумал Никт.

- Иногда по кладбищу ходит серая собака. С тех пор как вы приехали. Она ваша?

Мисс Лупеску поправила галстук.

- Нет.

- Урок закончен?

- На сегодня - да. Вот список, который ты прочтёшь и выучишь до завтра.

Списки мисс Лупеску были написаны бледно-фиолетовыми чернилами на белой бумаге и странно пахли. Никт ушёл с новым заданием на склон холма, сел и начал вчитываться, но никак не мог сосредоточиться. В конце концов он свернул лист и придавил камнем.

Этой ночью никто не хотел с ним играть! Не с кем было поболтать, побегать, полазить по деревьям под огромной летней луной.

Никт пошёл в гробницу Оуэнсов, чтобы найти сочувствие у родителей. Однако миссис Оуэнс и слышать не хотела о том, какая плохая мисс Лупеску: ведь её выбрал Сайлес. Мистер Оуэнс - что ещё хуже - просто пожал плечами и завёл рассказ о том, что в детстве работал подмастерьем у краснодеревщика и был бы рад обучаться всем тем премудростям, какие преподают Никту.

- А тебе не пора за уроки? - спросила миссис Оуэнс. Никт молча сжал кулаки и, громко топая, вышел.

Он брёл по кладбищу, пиная булыжники, и размышлял о том, как все его не любят, не ценят и как это несправедливо. Вдруг он заметил серую собаку. Никт позвал её - может, прибежит и поиграет с ним? - но та держалась поодаль. Мальчик с досады запустил в неё комом земли. Тот разбился о ближайшее надгробие и засыпал могилу грязью. Большая собака с упрёком посмотрела на Никта, попятилась в тень и пропала.

Мальчик спустился по юго-западному склону, чтобы вид старой часовни не напоминал о Сайлесе, и задержался у могилы, которая выглядела как раз под стать его настроению. Над ней чёрным когтем торчал дуб, в который когда-то попала молния. Надгробие было всё в потёках и трещинах, а сверху красовался безголовый ангел, похожий на огромный уродливый трутовик.

Никт присел на траву. Ему было очень жалко себя и обидно. Он закрыл глаза, свернулся калачиком и забылся тяжёлым сном.

…Вверх по улице бежали герцог Вестминстерский, достопочтенный Арчибальд Фицхью и епископ Бата и Уэллса - неслись всё дальше и дальше, тощие и жилистые, кожа да кости в лохмотьях. Юрко скакали из тени в тень, то рысью, то галопом, по-лягушачьи врастопырку прыгали через мусорные баки, проворно прятались от света фонарей за заборами.

На вид они были почти как люди, только ростом поменьше, будто хорошенько провялились на солнце, и вполголоса приговаривали:

- …Ежели ваша светлость имеет хоть малейшее понятие, к каким чертям нас занесло, пусть соблаговолит ответить. Если же нет, пусть заткнёт своё поганое хлебало!

- Ваше преосвященство, я всего лишь сказал, что чую где-то рядом кладбище, носом чую…

- В таком случае, ваша светлость, я бы тоже его учуял, ведь нюх у меня лучше вашего!..

Перекидываясь такими словечками, они рыскали по пригородным садам. В один сад спускаться не стали («Тс-с-с! - прошипел достопочтенный Арчибальд Фицхью. - С-собаки!»), а пробежали поверху, по стене, словно крысы размером с ребёнка.

Шмыг - главная улица, шнырь - дорога на холм Кладбищенская ограда. Они вскарабкались на неё, как белки, и принюхались.

- Ос-сторожно, с-собака! - просвистел герцог Вестминстерский.

- Где-где? Ну уж… Пахнет не псиной, - возразил епископ Бата и Уэллса.

- Кое-кто даже кладбище не унюхал, - заметил достопочтенный Арчибальд Фицхью. - А? Собака, собака!

Троица спрыгнула на землю и побежала по кладбищу, отталкиваясь и ногами, и руками, к упырьей двери под обугленным дубом.

И застыла.

- Это что ещё за явление? - сказал епископ Бата и Уэллса.

- Мать честная! - воскликнул герцог Вестминстерский. Никт проснулся.

В лунном свете над ним склонились три улыбающиеся физиономии - высохшие, как у мумий, но подвижные и очень любопытные. Никт увидел острые грязные зубки, чёрные глазки-бусинки и когтистые пальцы, нетерпеливо постукивающие.

- Вы кто? - спросил мальчик.

- Мы, - заговорило одно из существ (Никт обратил внимание, что они с ним почти одного роста), - великий народ, вот кто мы такие. Это герцог Вестминстерский…

Самое крупное из существ поклонилось:

- Весьма польщён.

- …это епископ Бата и Уэллса…

Ухмыляющееся существо с острыми зубами и невероятно длинным и тонким языком совсем не походило на епископа, какими их представлял себе Никт. Существо было всё в пятнах, как пегая лошадь; крупное пятно вокруг глазницы скорее напоминало повязку пирата.

- …а я в некотором роде имею честь быть достопочтенным Арчибальдом Фицхью. К вашим услугам!

Троица дружно поклонилась.

Епископ Бата и Уэллса сказал:

- А ты как здесь очутился, отрок - Только смотри, не бреши! Помни, пред тобой священнослужитель!

- Так ему, ваше преосвященство! - хором воскликнули его приятели.

Мальчик рассказал всё: никто его не любит и не хочет с ним играть, никто его не ценит и даже опекун его бросил.

- Чтоб мне лопнуть! - сказал герцог Вестминстерский, почесав нос (крошечный выступ, состоявший в основном из ноздрей). - Чего тебе не хватает, так это места, где бы все тебя понимали.

- Нет такого места, - вздохнул Никт. - И с кладбища мне выходить нельзя.

- Есть целый мир друзей и приятелей по играм! - сказал епископ Бата и Уэллса, высунув длинный язык. - Город, где царит веселье и волшебство, где тебя оценят по достоинству и не будут тобой пренебрегать.

- А ещё меня ужасно кормят… - пожаловался Никт. - Женщина, которая за мной смотрит. Приносит суп из крутых яиц и другие гадости.

- Еда! - ахнул достопочтенный Арчибальд Фицхью. - Там, куда мы идём, еда лучшая в мире! От одной мысли о ней у меня в животе урчит и слюнки текут!

- А мне можно с вами? - спросил Никт.

- С нами?! - возмущённо переспросил герцог Вестминстерский.

- Ну что вы, что вы, ваша светлость! - сказал епископ Бата и Уэллса. - Не будьте так строги. Вы только гляньте на бедолагу! Он уже невесть сколько кушает что попало!

- Я за то, чтоб его взять, - заявил достопочтенный Арчибальд Фицхью. - У нас там жратва славная… - Для большей убедительности он похлопал себя по животу.

- Ну как, молодой человек, готов к приключениям? - спросил герцог Вестминстерский, который тут же загорелся новой идеей. - Или будешь всю жизнь прозябать тут? - Он обвёл костлявой рукой тёмное кладбище.

Никт вспомнил мисс Лупеску, её противные обеды, списки и поджатые губы.

- Готов!

Три новых приятеля Никта, хоть и с него ростом, оказались куда сильнее любого ребёнка. Епископ Бата и Уэллса поднял Пикта высоко над головой, а герцог Вестминстерский схватился за пучок травы, прокричал что-то вроде «Скагх! Тегх! Хавагах!» и дёрнул. Каменная плита, прикрывавшая могилу, съехала, будто крышка люка, и под ней оказалось совсем темно.

- А теперь живо! - крикнул герцог. Епископ Бата и Уэллса забросил Никта в дыру и прыгнул следом. За ними - достопочтенный Арчибальд Фицхью и герцог Вестминстерский. Последний в прыжке крикнул: «Вегх Харадос!». Камень с грохотом упал - упырья дверь закрылась.

…Ник летел сквозь темноту, тяжело ворочаясь, как кусок мрамора, и от удивления даже не боялся. Интересно, где у этой могилы дно, думал он.

Вдруг две сильных руки подхватили его под мышки и понесли.

Никт давным-давно не видел настоящей темноты. На кладбище он обладал зрением мёртвых, и ни одна гробница, могила или склеп не были для него тайной. Теперь он оказался в сплошной черноте. Его несли вперёд неровными рывками; в ушах свистел ветер. Никту было страшно и одновременно весело.

А потом стало светло, и всё изменилось. Небо было красного цвета, но не тёплого закатного оттенка, а злобно-багрового, как воспалённая рана. Далеко-далеко светило крошечное старое солнце, которое не согревало воздух.

Они спускались по отвесной стене. Из неё, словно из гигантского кладбища, торчали могильные плиты и статуи. Похожие на тощих шимпанзе в рваных чёрных смокингах, герцог Вестминстерский, епископ Бата и Уэллса и достопочтенный Арчибальд Фицхью перескакивали с камня на камень, размахивали мальчиком и, не глядя, ловко бросали его друг другу.

Никт пытался задрать голову, чтобы увидеть могилу, через которую попал в этот странный мир, но её загородило другими надгробиями.

А что, подумал он, если все эти могилы - двери…

- Мы куда? - спросил он, но его голос сдуло ветром.

Они бежали всё быстрее и быстрее.

Впереди поднялась ещё одна статуя, и под багровое небо катапультировались ещё двое существ, таких, же как новые приятели Никта. На одном было рваное шёлковое платье, когда-то, должно быть, белое, на втором - грязный серый костюм, явно ему великоватый, с порванными в лоскуты рукавами. Заметив Никта с друзьями, они бросились к ним, пролетев к земле футов двадцать.

Герцог Вестминстерский издал гортанный писк и притворился испуганным. Трое с Никтом поспешили вниз, двое - за ними по пятам, бодрые и полные сил под пылающим небом с мёртвым глазом бледного солнца.

У большой статуи, лицо которой превратилось в грибообразный нарост, все встали. Никту представили тридцать третьего президента США и императора Китая.

- Это юный Никт, - сказал епископ Бата и Уэллса. - Он хочет стать таким, как мы.

- Чтобы хорошо кушать! - сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью.

- Что ж, отрок, когда ты станешь одним из нас, хорошее питание тебе будет обеспечено, - сказал император Китая.

- Ага, - сказал тридцать третий президент США.

Никт спросил:

- Стану одним из вас? То есть превращусь в вас?

- Ишь какой смекалистый! Всё хватает на лету! Ему палец в рот не клади!.. - сказал епископ Бата и Уэллса. - Точно подметил, одним из нас. Таким же сильным, как мы. Таким же быстрым. Таким же неуязвимым.

- Твои зубы станут такими крепкими, что раскусят любые суставы. Язык - таким острым и длинным, что высосет мозг из любой косточки и слижет мясцо со щеки толстяка, - сказал император Китая.

- Ты научишься красться из тени в тень, чтоб никто тебя не увидел, никто не заподозрил. Свободный как ветер, быстрый как мысль, холодный как лёд, твёрдый как гвоздь, опасный как… как мы, - сказал герцог Вестминстерский.

Никт посмотрел на существ.

- А если я не хочу?

- Не хочешь? Да что ты говоришь! Что может быть лучше? Во всём мире не найдётся никого, кто не мечтал бы стать, как мы.

- У нас лучший на свете город…

- Гульгейм, - сказал тридцать третий президент США.

- Лучшая жизнь, лучшая еда…

- Ты хоть представляешь, - вмешался епископ Бата и Уэллса, - как дивен вкус чёрного ихора, что скапливается в свинцовом гробу? Мы главнее королей с королевами, президентов с премьерами, главнее самых геройских героев, как люди главнее брюссельской капусты!

- Да кто вы такие? - спросил Никт.

- Упыри, - ответил епископ Бата и Уэллса. - Кто-то хлопает ушами, право слово! Мы у-пы-ри.

- Ой, смотрите!

Внизу показалась целая толпа прыгающей, скачущей мелочи. Не успел Никт и слова сказать, как его подхватили костлявые руки и понесли, то зависая в воздухе, то резко дёргаясь вперёд, - пятеро приятелей бросились навстречу себе подобным.

Стена могил закончилась. Теперь впереди простиралась дорога - утоптанная тропа через каменистую пустошь, усеянную костями. Дорога вела к далёкому городу на оранжево-красном утёсе.

Никт всмотрелся в город и оцепенел от ужаса, ненависти и отвращения.

Упыри не умеют строить. Они паразиты и падальщики, пожиратели трупов. Город, который зовётся Гульгеймом, Городом упырей, они заселили давным-давно, хотя построили его не они. Сегодня все (по крайней мере, люди) забыли, что за народ возвёл эти здания, прорыл ходы в утёсе и воздвиг башни. Но приближаться к этому городу, а уж тем более жить в нём, захотели лишь упыри.

Издалека было заметно, что всё в городе искажено: стены перекошены, а здания похожи на кошмарную пасть с торчащими зубами. Неведомые зодчие построили этот город не для жизни. Они воплотили в нём весь свой страх, безумие и омерзение - и ушли. Упыри же отыскали его, обрадовались и назвали домом.

Упыри - проворные твари. Они бежали по пустынной тропе быстрее, чем летит стервятник, и сильными руками перебрасывали друг другу Никта. Мальчик боролся с тошнотой и отчаянием, ужасом и стыдом от собственной глупости…

А в кислотно-красном небе кружили существа на огромных чёрных крыльях.

- Эй, там! - сказал герцог Вестминстерский. - Спрячьте его под мышку! Ещё не хватало, чтобы он достался ночным мверзям! Воры!

- Быстрее! Не давайтесь ворюгам! - закричал император Китая.

Ночные мверзи в алом небе над Гульгеймом… Никт глубоко вдохнул и закричал, как учила его мисс Лупеску - издал гортанный звук, похожий на орлиный клёкот.

Один из крылатых спустился, и Никт повторил крик. Вдруг ему заткнула рот жёсткая ладошка.

- Умно ты их позвал! - сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью. - Но, поверь, они съедобные, только когда погниют пару неделек. А так от них одни неприятности. Нам не по пути, ясно?

Ночной мверзь взмыл в потоке жаркого воздуха вверх, к товарищам, и Никт утратил последнюю надежду.

…Упыри торопились к городу на утёсе, унося с собой Никта. Теперь мальчика бесцеремонно закинул на вонючие плечи герцог Вестминстерский.

Мёртвое солнце село, поднялись две луны: одна огромная, белая и вся в выщербинах, заняла полгоризонта, хотя потом чуть уменьшилась. Вторая, небольшая, была сине-зелёной, как прожилки плесени в сыре; её восход упыри восприняли как праздник и остановились у дороги на привал.

Один из вновь присоединившихся - его представили Пикту как знаменитого писателя Виктора Гюго - развязал свой мешок, в котором оказались дрова для растопки. На некоторых досках ещё поблёскивали петли или латунные ручки. Ещё у упыря нашлась металлическая зажигалка. Вскоре все расселись у костра. Поглядывая на зеленоватую луну, они отпихивали друг друга от огня, переругивались, иногда даже царапались и кусались.

- Скоро ляжем спать, а когда луна уйдёт, отправимся в Гульгейм, - сказал герцог Вестминстерский. - Всего-то девять-десять часов бега. К следующему восходу луны доберёмся. Вот устроим тогда праздник, а? В честь того, что ты станешь одним из нас!

- Это не больно, - сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью, - ты даже не заметишь. И потом, представь, каким ты станешь счастливым!

И они принялись рассказывать, как чудесно и замечательно быть упырём, сколько всего они схрупали своими мощными челюстями. Один упырь добавил, что им не страшны болезни. Неважно, от чего умер ужин: они преспокойно могут его слопать. Другие описали самые интересные места, где побывали - в основном катакомбы и чумные ямы («Чумные ямы - сытная штука», - сказал император Китая, и все закивали.) Они рассказали Никту, откуда у них имена, и пообещали, что, как только он станет упырём, получит такое же.

- Но я не хочу быть упырём!

- А придётся, - весело ответил епископ Бата и Уэллса. - Или так, или эдак. Со вторым способом больше мороки. Если тебя начнут есть, быстро потеряешь сознание, и уже никакого тебе удовольствия.

- Вот и не надо об этом, - сказал император Китая. - Лучше сразу стать упырём. Мы ничего, ничегошеньки не боимся!

Услышав это, все упыри у костра из гробовых досок завыли, заворчали, запели, закричали о том, какие они мудрые и могучие и как славно ничего не бояться.

Из пустыни донёсся звук, похожий на вой. Упыри залопотали и сгрудились поближе к огню.

- Что это было? - спросил Никт.

Упыри покачали головами.

- Что-то там, в пустыне, - прошептал один. - Тихо! А то оно нас услышит!

И все упыри ненадолго замолчали. Правда, очень быстро они забыли про «что-то» и завели любимую упырью песню с отвратительными словами и ещё более отвратительным смыслом: там перечислялось, какие части гниющего трупа нужно есть и в каком порядке.

- Я хочу домой! - сказал Никт, когда в песне доели последние кусочки. - Мне здесь не нравится!

- Глупыш, что ты так волнуешься! - сказал герцог Вестминстерский. - Клянусь тебе: как только ты станешь одним из нас, ты даже забудешь, что у тебя был дом!

- Я вот совсем не помню, как жил до того, как стал упырём, - сказал знаменитый писатель Виктор Гюго.

- Я тоже, - сказал император Китая.

- Угу, - сказал тридцать третий президент США.

- Ты войдёшь в число избранных! Мудрейших, сильнейших, храбрейших существ на свете! - сказал епископ Бата и Уэллса.

Никт не был высокого мнения ни о смелости упырей, ни об их мудрости. Правда, они оказались очень сильными и ловкими, а он убежать не мог: догонят мгновенно.

Далеко в ночи опять раздался вой, и упыри придвинулись ещё ближе к огню, переругиваясь и шмыгая носом.

Никт прикрыл глаза. Ему было очень плохо, он скучал по дому и не хотел превращаться в упыря. Он думал, что от волнения не заснёт, но сам не заметил, как погрузился в забытьё.

Его разбудил громкий и злобный крик почти в самое ухо.

- Ну, так где они? А?!

Никт открыл глаза и увидел, что это епископ Бата и Уэллса кричит на императора Китая. Судя по всему, ночью несколько упырей исчезли - просто пропали. Почему и куда - никто не знал. Остальные занервничали и быстро свернули лагерь. Тридцать третий президент США поднял Никта и закинул себе на плечо.

Под небом цвета дурной крови упыри сошли с каменистого склона на дорогу и направились в Гульгейм. Сегодня утром они вели себя куда тише. Как будто - во всяком случае, так показалось Никту - за ними кто-то гнался.

Около полудня, когда мертвоглазое солнце зависло над головами, упыри остановились и сбились в кучу. Высоко в небе в потоках воздуха парили ночные мверзи - целые дюжины.

Мнения упырей разделились: одни считали, что ночная пропажа случайна, другие были уверены, что кто-то - возможно, мверзи, - на них охотится. Согласились они только на том, что стоит вооружиться камнями, чтобы кидать в ночных мверзей, если те спустятся. Упыри принялись набивать карманы костюмов и мантий щебнем.

Слева раздался вой, и упыри переглянулись. Он был громче, чем прошлой ночью, и ближе - низкий, похожий на волчий.

- Слышали? - спросил лорд-мэр Лондона.

- Не-а, - сказал тридцать третий президент США.

- Я тоже не слышал, - сказал достопочтенный Арчибальд Фицхью.

Вой прозвучал снова.

- Надо прорываться домой, - сказал герцог Вестминстерский, поднимая большой булыжник.

Перед ними на скалистом отроге высился город-кошмар, Гульгейм. Упыри бросились в ту сторону.

- Мверзи спускаются! - прокричал епископ Бата и Уэллса. - Бей воров камнями!

Никт наблюдал за происходящим снизу вверх, подпрыгивая на спине тридцать третьего президента США. Колючим песком с дороги ему сыпало в лицо, но он услышал крики, похожие на орлиные, и опять попросил помощи на языке ночных мверзей. На сей раз ему не помешали, хоть Никт и сомневался, что кто-то услышит его среди криков мверзей и ругательств упырей, которые яростно швырялись камнями.

Никт снова услышал вой - теперь справа.

- Там дюжины этих паскудных тварей, - мрачно сказал герцог Вестминстерский.

Тридцать третий президент США передал Никта знаменитому писателю Виктору Гюго. Тот сунул мальчика в мешок и закинул на плечо. Никту оставалось радоваться, что мешок пахнет лишь опилками.

- Отступают! - закричал какой-то упырь. - Смотрите, улетают!

- А ты, отрок, не тревожься, - прозвучал за мешковиной голос, кажется, епископа Бата и Уэллса. - В Гульгейме ничего такого не будет. Наш Гульгейм, он неприступный.

Никт не знал, нанесли ли ночные мверзи хоть какой-то урон упырям. Судя по проклятиям епископа Бата и Уэллса, нескольких упырей вроде бы недосчитались.

- Быстро! - закричал кто-то, кажется, герцог Вестминстерский, и упыри рванули вперёд. Никту в мешке было неудобно: он всё время больно стукался о спину знаменитого писателя. К тому же на дне мешка завалялось несколько досок дерева с шурупами и острыми гвоздями. Один из них больно впился Никту в руку.

Никта нещадно мотало, кидало, трясло и качало на спине похитителя, но ему удалось-таки схватить гвоздь правой рукой и нащупать кончик. В мальчике снова затеплилась надежда. Он воткнул шуруп острым концом в мешковину, вытащил и сделал ещё одну дырку, чуть ниже первой.

Сзади снова кто-то завыл. Никт подумал: тот, кто способен нагнать такой ужас на упырей, наверное, сам ещё страшнее. На миг он даже замер - что если он вывалится из мешка прямо в пасть какому-то злобному чудищу. Ну и пусть! Пусть он и умрёт, но останется самим собой и не забудет родителей, Сайлеса и даже мисс Лупеску.

И это хорошо.

Никт снова решительно принялся на мешковину и продырявил её ещё в одном месте.

- Поднажмите, ребятки! - крикнул епископ Бата и Уэллса. - Осталось подняться по лестнице, и мы дома, в Гульгейме!

- Ура его преосвященству! - крикнул кто-то другой - кажется, достопочтенный Арчибальд Фицхью.

Теперь движения похитителей изменились. Они не просто бежали, а двигались рывками: вверх и вперёд, вверх и вперёд.

Никт просунул в дырку руку и выглянул. Сверху угрюмое багровое небо, снизу - пропасть, а глубоко внизу - пустыня. Позади тянулась великанская лестница с огромными ступенями. Гульгейма видно не было - скорее всего, он остался сверху. Справа - охристо-жёлтая скала, слева - крутой обрыв. Придётся падать прямо вниз, решил Никт, на ступеньки, и надеяться, что упыри на бегу не заметят. Ночные мверзи кружили высоко в багровом небе, но больше не нападали.

К счастью, позади упырей не было: знаменитый писатель Виктор Гюго замыкал цепочку, и никто не расскажет остальным, что мальчик продырявил мешок и выпал на лестницу.

Упырей не было, но…

Мешок с Никтом подпрыгнул и перевернулся. В дыре мелькнуло что-то огромное и серое. Оно бежало следом за ними по лестнице и злобно рычало.

Оказавшись перед лицом двух одинаково неприятных перспектив, мистер Оуэнс частенько говаривал: «Я между дьяволом и морской бездной!» Никт так и не уяснил, что это значит, потому что всю жизнь провёл на кладбище и не видел ни дьявола, ни моря.

Я между упырями и чудищем, подумал он.

И в тот самый миг, когда он это подумал, чьи-то зубы вцепились в мешок и рванули. Ткань вокруг дыр затрещала, и мальчик кубарем выкатился на каменную лестницу. Над ним встала огромная серая зверюга, похожая на собаку, только куда больше, с горящими глазами, белыми клыками и огромными лапищами. Зверь рычал, капал слюной и, пыхтя, смотрел на Никта.

Упыри остановились.

- Лопни моя селезёнка! - сказал герцог Вестминстерский. - Эта чёртова псина зацапала мальчика!

- На здоровье! - сказал император Китая. - Бежим!

- Ой-ой! - сказал тридцать третий президент США.

Упыри побежали дальше. Теперь Никт не сомневался, что лестница вырублена великанами: каждая ступенька была выше его роста. На бегу упыри оборачивались и изображали неприличные жесты в адрес зверя и, возможно, Никта.

Зверь стоял как вкопанный.

Слопает, горько подумал мальчик. Доигрался ты, Никто Оуэнс. Он вспомнил про дом, а почему ушёл оттуда, вспомнить не смог. Нет, чудища чудищами, а он должен вернуться домой! Там его ждут.

Никт протиснулся мимо зверя, спрыгнул на следующую ступеньку с высоты четырёх футов и приземлился прямо на лодыжку. Нога больно подвернулась, и он упал на камни.

Никт слышал, как зверь тоже спрыгнул и бежит к нему. Мальчик попытался уползти, подняться, но повреждённая нога не слушалась. Никт даже не успел понять, как свалился со ступеньки в пропасть - с кошмарной, невообразимой высоты…

На лету он услышал голос, донёсшийся откуда-то со стороны серого зверя. Это был голос мисс Лупеску:

- Ох, Никт!..

Он падал, как всегда бывает в кошмарах - со страшной, безумной скоростью стремился к земле, которая была далеко внизу. В голове Никта сейчас могла уместиться только одна мысль, и поэтому там боролись за место сразу две: «Эта собака и есть мисс Лупеску!» и «Сейчас я ка-а-ак…»

Что-то догнало его, схватило, а потом громко захлопали кожистые крылья, и земля стала приближаться медленнее.

Крылья захлопали ещё сильнее. В голове Никта осталась одна мысль: «Я лечу!»

Так оно и было. Он поднял глаза и увидел над собой тёмно-коричневую голову - совершенно лысую, с глубоко посаженными глазами, похожими на отполированные куски обсидиана.

- Помогите! - проклёкотал Никт на языке ночных мверзей. Мверзь улыбнулся и басовито ухнул в ответ. Похоже, он был доволен.

…Описав медленный круг, они с глухим стуком опустились на землю. Никт хотел было встать, но лодыжка снова его подвела, и он покатился по песку. Сильный порыв ветра обжёг кожу песчинками.

Ночной мверзь присел рядом, ссутулившись и сложив на горбу кожистые крылья. Никт, дитя кладбища, привык к изображениям крылатых существ, но его спаситель совсем не походил на надгробных ангелов.

Огромными прыжками к ним приближался серый зверь, похожий на собаку.

Собака заговорила голосом мисс Лупеску:

- Три раза ночные мверзи спасли тебе жизнь, Никт! В первый раз - когда ты попросил помощи, и они услышали. Они передали мне, где ты. Во второй - вчера ночью, у костра, когда ты спал. Они кружили над вами в темноте и подслушали, как двое упырей говорят, что ты принёс им несчастье, что тебе надо вышибить камнем мозги и закопать где-нибудь про запас, а потом, когда ты как следует сгниёшь, выкопать и съесть. Ночные мверзи незаметно их убрали. Сейчас они спасли тебя в третий раз.

- Мисс Лупеску!

Огромная, похожая на собачью голова наклонилась к нему, и на одно страшное мгновенье Никту показалось, что она его укусит. Собака ласково