Потерявший право на принадлежность к системе должен уйти

Георг: Ты сказал, что мать Тэи потеряла право принадлежать к семье. Мне было бы интересно узнать, в каких случаях человек теряет это право и как терапевт должен с этим обходиться.

Б.Х.: Это зависит от конкретного случая. Право на принадлежность Ьсегда теряется в случае убийства одним членом семьи другого ее члена или же постороннего, а также если существует такое намерение или же когда кто-то совершил тяжкие преступления по отношению к другим, особенно к большому числу людей. Тогда виновный должен покинуть систему или быть исключенным из нее. Иначе вместо него исключит са­мого себя невиновный член семьи.

В одном из моих семинаров принимал участие ирландец, дед которо­го застрелил собственного брата во время борьбы за независимость. Но вместо того чтобы исключить из системы, его провозгласили героем. А в настоящее время его внук живет вдали от Родины, будто он не принадле­жит к своей системе, и еще вдобавок этот внук находится в ссоре со сво­им братом. При расстановке этой семьи я выдворил деда и сразу же на­ступил мир не только между братьями, но и в целой системе.

В другом моем курсе участвовала двоюродная внучка Германа Герин­га, который во времени «Третьего рейха» курировал концентрационные лагеря. Когда мы расставили ее семью, его дух все еще присутствовал в системе. Они сохранили драгоценную серебряную посуду, на которой было выгравировано его имя. Наступил мир и покой, после того как Ге­ринг в расстановке был выставлен за дверь и исключен из системы. Кро­ме того, я посоветовал пациентке избавиться от столового серебра, при­чем полностью и с условием, что посуду нельзя было продать, подарить пи использовать как-либо еще в собственных целях. Через год она последовала моему совету.

Георг: А когда какая-либо женщина обманула мужа или наоборот, теряют такие люди свое право на принадлежность к семье?

Б.Х.: Иногда они теряют его в рамках их нынешних семей, но не в родительской семье; туда всегда могут вернуться.

Доверие внутренней картине

Франк: Я спрашиваю себя, не должны ли мы в этом случае исходить также из того, что мать Тэи была одержима манией убийства?

Б.Х.: То, что ты сейчас говоришь...

Франк: Я еще не закончил.

Б.Х.: Но ты сказал достаточно для того, чтобы показать нам, какое действие имеют подобные вопросы. Факты не позволяют нам ставить их под сомнение безнаказанно. По моему опыту, происходит следующее: пациент сообщает мне о чем-то и вследствие этого у меня формируется утренняя картина его системы. Тогда я сразу вижу, гле господствует мая сильная аффективная энергия этой системы. Если же в этот момент у меня возникают какие-то сомнения и я ставлю себе какие-либо гипотетические вопросы, эта картина исчезает. Каждый вопрос, поставленный картине, не только ведет к ее исчезновению, но и отнимает силу, необходимую для совершения действий, и у терапевта, и у самого пациента. Согласуется это с твоими впечатлениями?

Франк: Да, я знаю об этом, но в данном случае у меня остается еще щи вопрос. Я тоже занимаюсь подобным видом терапии, и меня интересует, можно ли взглянуть на констелляцию системы Тэи с моей точки зрения.

Б.Х.: Нет, это совсем другое, В данном случае действующая динамика ища. Когда мы задаем себе какой-либо неконкретный вопрос, у нас возникает только представление о соответствующей этому вопросу ситуации. Такое представление не обладает энергией реальности. Но если бы у тебя был какой-то конкретный случай и ты сообщил бы здесь о нем, тогда мы смогли бы конкретно им и заниматься. Но без этого вопрос остается гипотетическим и не имеет никакой силы. Вопрос, как могла бы выглядеть гора, становится излишним, когда человек взглянет на нее.

Дагмар: У меня еще один вопрос. Нам известно, что"мать Тэи живет с ней, а отца нет в живых. Как следует Тэе вести себя сейчас по отношению к матери?

Б.Х.: Если я отвечу на данный вопрос, то это отнимет силу у Тэи, так как вопрос касается ее самой, а она уже поняла, какой аспект проблемы инляется для нее самым важным. Задавая такой вопрос, ты отвлекаешь внимание от Тэи на собственную персону, а также от действия на информацию.

Дагмар: Но это часть и моего собственного вопроса!

Б.X.: Нет. Ты присвоила себе чужой вопрос, но это тебе не позволе­но. Если у тебя есть вопросы, которые касаются твоих собственных дей­ствий, тогда ты получишь ответ на них. Но вопросы должны быть кон­кретными.

Ответственность терапевта

Б.Х.: Некоторые терапевты в ходе расстановок семей требуют от па­циента спонтанного поиска решения проблемы, соответствующего их чувствам. Но пациент не найдет этого решения таким образом. Решение требует от пациента мужества посмотреть реальности в глаза. Как прави­ло, таким мужеством обладает только терапевт, при условии, что он не теряет своей независимости, что ему известны законы, стоящие над семейными порядками, и он принимает их такими, как есть. Когда же те­рапевт предоставляет участников расстановки самим себе, они ведут себя так, словно заключили между собой тайный сговор, направленный на сохранение существующей проблемы. Терапевт не должен вести себя так, будто не видит того, что на самом деле видит, или скрывать свои позна­ния о данной расстановке за осторожными, туманными и неточными высказываниями, иначе он обманывает пациентов и сам принимает уча­стие в этом сговоре. Терапевт, осознавший системные порядки, увидит решение в картине констелляции. Вначале он может попробовать раз­ные картины, для того чтобы найти правильное решение, но основная динамика, как правило, сразу же становится видна.

В ходе расстановок семей терапевт поступает чисто феноменологически, то есть он ментально открывается неизвестному контексту и ждет момента, когда к нему внезапно придет ясность данной динамики. Но если терапевт работает только с понятиями и хочет найти решение исключительно путем употребления этих понятий или каких-либо ассоциаций, решения он никогда не найдет. Иными словами, решение нельзя, найти методом дедукции. Каждый конкретный случай требует своего специфического решения. Поэтому решение каждой проблемы является единственным и неповторимым. Когда же терапевт, опираясь на предыдущий опыт прежних расстановок, говорит себе, что это, вероятно, будет таким-то и таким-то образом, он теряет контакт с реальностью, такой, какой она непосредственно перед ним возникает. Самое важное состоит в следующем: в каждом новом конкретном случае терапевт должен ду­мать по-новому, воспринимать по-новому, а также наблюдать. Это уда­ется ему только при условии, что он учитывает всех присутствующих в констелляции, уважает их всех и прежде всего того, ктонесет груз динамике констелляции. Если мы сконцентрируемся на нем, то решение найдется, так как тогда терапевт познает самую суть ситуации.