Но ответить ему я был не в состоянии, Так что вопрос повис в воздухе.

Маленько оклемавшись, я потянулся к дорожной сумке: мне срочно требовалось переодеться. Скаба прилипла к телу, и даже Мантия Смерти насквозь пропиталась потом. Присутствие Магистра Нуфлина меня не смущало. Боюсь, если бы он был застенчивой юной леди, ему все равно пришлось бы пережить этот непродолжительный сеанс стриптиза: признаться, в тот момент я вообще не отдавал себе отчет в том, что кроме меня в корзине летающего пузыря есть еще кто-то. Переодевшись в сухую скабу и закутавшись в теплое туланское лоохи, я почувствовал себя достаточно живым, чтобы наконец обратить внимание на своего спутника. Оказалось, что Магистр Нуфлин смотрит на меня с неподдельным интересом, как отвыкший от полевой практики антрополог на татуированного жителя джунглей.

- Что с тобой происходит, мальчик? – наконец спросил он. – То сидел, закатив глаза – спасибо хоть в обморок падать не стал! – то вдруг раздеваться начал… Только не вздумай сойти с ума прежде, чем я окажусь в Харумбе. Потом – твое дело!

- Вы поздно спохватились, - злорадно сказал я. – С ума я сошел так давно, что исправлять сей прискорбный факт уже поздно… Но вообще-то, я просто беседовал с нашим противником. Решил, что для начала можно попробовать найти с ним общий язык – почему нет? Уроженцы Кеттари, например, считают, что два хороших человека всегда могут договориться. А мы с Магистром Хонной хоть и не кеттарийцы, но вполне славные ребята… Устал зверски! Эта Безмолвная речь когда-нибудь меня в могилу загонит…

- И до чего же вы договорились? – в голосе Нуфлина появились недоверчивые интонации. Его можно было понять: на его месте я бы и сам дергался. Увы, в критических ситуациях самые симпатичные личности порой начинают вести себя по-свински – такова человеческая природа, и чем дольше живешь на свете, тем лучше понимаешь, как мало исключений из этого скверного правила: у Люцифера просто пастей не хватит! А Магистр Нуфлин жил очень долго. Настолько долго, что вполне мог решить, будто исключений нет вовсе…

- Мы пока не договорились, - честно признался я. – Я довольно долго объяснял ему, что вас не надо убивать. Некоторые аргументы казались ему смехотворными, к другим он, вроде бы, прислушался… Теперь Магистр Хонна взял тайм-аут. Будет думать. Надеюсь, моя пламенная речь произвела на него впечатление – это было бы самым простым выходом из положения, правда? Если учесть, что драться с ним вы уже не можете, а я еще не могу…

- Если тебя интересует мое мнение, имей в виду, что я не думаю, будто этого упрямца так просто уговорить, - проворчал Нуфлин. – Хотелось бы, конечно! Потому что я пока ничего путного не придумал. Есть, конечно кое-что, но я не в силе, а ты не справишься. Для таких чудес требуется не только могущество, но и некоторый опыт в высокой науке ненависти, тебе совершенно недоступной. – Он адресовал мне укоризненный взгляд, оставалось только удивляться его способности перекладывать проблемы с больной головы на здоровую, и сварливо добавил: – Взял бы с собой Кеттарийца, и горя бы теперь не имел… Как говорится, знал бы, где споткнешься, подушку подложил бы! А с такой охраной, какую я получил на свою голову, ничего не остается, кроме как попробовать достичь ближайшей суши и воспользоваться Темным Путем. Но за один день мы до земли не доберемся, даже если пузырь будет лететь в два раза быстрее.

- Вот то-то и оно! – веско подтвердил я – лишь бы что-то сказать.

Честно говоря, у меня не осталось сил поддерживать эту тягостную беседу. И вообще ни на что их у меня не осталось. Я свернулся калачиком на дне корзины и задремал, от всей души надеясь, что Магистр Нуфлин не предпримет очередную попытку завладеть моим телом: это получилось бы как-то уж слишком глупо. Но он не был безумцем, этот старик. Он прекрасно понимал, что я – его последний шанс добраться до Харумбы в целости и сохранности. Думаю, он понимал это даже лучше, чем я сам…

Поэтому разбудила меня не очередная порция чертовщины, а элементарная необходимость поддерживать Безмолвную беседу. Магистр Хонна сдержал свое слово и прислал мне зов. Впрочем, я и не сомневался: он с самого начала показался мне человеком, слову которого можно доверять – насколько вообще можно доверять чьему бы то ни было слову.

“Ну что ж, - произнес он таким тоном, словно наш давешний разговор не прерывался ни на минуту. – Можно сказать, я принял решение. Не уверен, что ты придешь в восторг, но… Мне кажется, так будет справедливо…”

“Не тяните из меня жилы, - мрачно попросил я. – Скажите сразу, ладно?”

“Да я, собственно, так и собираюсь, - невозмутимо откликнулся он. – Знаешь, сэр Макс, я решил, что поскольку меня не связывает по рукам и ногам необходимость совершать так называемые добрые поступки…”

“Черт! – обреченно подумал я. – Так и знал, что ничего не получится!”

“…у меня нет резонов отпускать Нуфлина восвояси, - спокойно продолжил Хонна. И после эффектной паузы добавил: - Но ты можешь выкупить у меня его голову.”

“Выкупить?! – изумился я. – Но что вы хотите получить? Не деньги же, в самом деле! А если мою жизнь… Знаете, при всем своем очевидном идиотизме я, пожалуй не готов принести такую жертву. Я не хочу умирать и никогда не стеснялся говорить об этом вслух.”

“Не болтай ерунду, - раздраженно перебил он. – Твоя жизнь мне ни к чему: ты не враг и не друг, по крайней мере, пока. Я, можно сказать, вообще с тобой не знаком, сэр Макс. Какое мне дело до твоей жизни? Но у тебя есть одна вещица, которая меня весьма интересует. Меч Короля Мёнина. Обменяешь его на жизнь пройдохи Нуфлина? Сделка, что и говорить, для тебя невыгодная. Но это единственный вариант, на который я готов согласиться.”

В первое мгновение я испытал ни с чем не сравнимое облегчение: выход нашелся! Это было профессиональное торжество опытного менеджера, которому в очередной раз удалось все уладить. Потом я призадумался. По здравом размышлении, плата была слишком уж высока. Я уже привык жить с этой полезной мистической железякой в груди. Время от времени меч Короля Мёнина заставляет меня переживать весьма неприятные мгновения, а иногда он сам решает, какие поступки я должен совершать, совершенно не считаясь с моим драгоценным мнением по данному вопросу, но это такие пустяки по сравнению с теми преимуществами, которые он мне дарит! Я уже почти забыл о том, что такое настоящая опасность. Меч предоставил мне ни с чем не сравнимую возможность шутя ускользать от смерти – хоть по дюжине раз на дню. Более надежного защитника и вообразить невозможно: если бы не он, моя увлекательная биография завершилась бы еще несколько лет назад: у нее было столько великолепных шансов на трагический финал, достойный чуть ли не шекспировского пера, что мне и подсчитывать-то их страшно! Отдать меч и снова стать уязвимым, как все люди… да нет, гораздо более уязвимым: мои могущественные опекуны не раз озабоченно предупреждали меня, что смерть испытывает ко мне совершенно особый, обостренный, можно сказать, нездоровый интерес. Конечно, если бы речь шла о спасении кого-нибудь из моих друзей, я бы не колебался ни мгновения. Была бы ставкой, скажем, жизнь того же Джуффина, я и меч бы отдал, не раздумывая, да еще и в море бы прыгнул прямо из корзины летающего пузыря, если бы такая дикая выходка входила в условия контракта! Правда, я решительно не мог вообразить ситуацию, в которой мне пришлось бы спасать жизнь Джуффина. Не тот он парень, чтобы оказаться в зависимости от чужого самопожертвования!

Я покосился на Магистра Нуфлина. Он неподвижно сидел в своем кресле – глаза прикрыты, дыхание ровное и поверхностное, как у спящего, - но я был готов поклясться: старик отлично понимает, что сейчас решается его судьба. Он был совершенно спокоен – еще бы! Думаю, Нуфлин с самого начала знал, что я не могу сказать Магистру Хонне: “ладно, берите его голову, на черта он мне сдался!” - а потом жить дальше, как ни в чем не бывало. Магистр Мони Мах знал меня лучше, чем я сам – впрочем, ничего удивительного, иногда я понимаю, что совершенно не знаком с этим странным парнем по имени Макс.

Я утер вспотевший лоб и обреченно вздохнул: выбора, кажется, не было. Вообще-то, с точки зрения нормального человека, я – совершенно безнравственный тип. В частности, я никогда не испытывал особого отвращения к предателям, поскольку понимал: одни люди живут всерьез, а другие играют в увлекательную игру под названием “жизнь”, на ходу изобретая и меняя правила, и первые придумали кучу нелестных слов для определения действий вторых, как правило, неудобных и опасных для окружающих – только и всего! Я уверен, что и сам вполне мог бы не раз заработать почетное звание «предателя» – если бы официальной комиссии добропорядочных граждан, считающих своей священной обязанностью награждать позорными ярлыками всех, кто под руку подвернется, довелось как следует покопаться в моей голове. Но в данном случае о каком-то там предательстве и речи не шло. Невозможно предать человека, с которым тебя ничего не связывает. Если я отдам Нуфлина, это будет всего лишь выгодная сделка с собственной трусостью, сопровождаемая низким верноподданническим поклоном в адрес алчности и расчетливости. Передо мной маячила отнюдь не бездонная пропасть – всего лишь небольшое путешествие в сточную канаву. Именно это мне и не нравилось: низвержение в пропасть хоть на каком-то этапе худо-бедно похоже на полет, а вот падение в канаву совершенно безопасно, но дерьма наглотаешься на всю жизнь… и, чего доброго, привыкнешь к его вкусу!

“Что ж, - обреченно подумал я, - очевидно, никто не выбирает, ради кого, или ради чего следует приносить жертвы. Нужно быть редким счастливчиком, чтобы пожертвовать собой во имя того, что тебе действительно дорого, а не ради чужого дяди. Очевидно, не такой уж я счастливчик. И потом… От меня же не требуется умирать. Всего лишь расстаться с могущественным талисманом – одним из многих талисманов, правда, дружок? Меч Короля Мёнина - высокая плата, что и говорить. Но не слишком высокая.”

“Тут есть только одно затруднение технического свойства, - сухо сообщил я Магистру Хонне. – Вы в курсе, что этот меч оказался в моей груди по воле Тени Короля Мёнина? Сам я его туда не совал. И, как следствие, понятия не имею, каким образом его оттуда извлечь.”

“Это следует понимать так, что ты согласен?” - Я уже не раз отмечал, что Безмолвная речь не слишком приспособлена для передачи нюансов настроения собеседника, но на сей раз было очевидно, что Хонна удивлен донельзя.

“Разумеется, я согласен, - печально подтвердил я. – Не могу похвастаться, что испытываю некое особое воодушевление, но… Одним словом, я согласен – если вы действительно сможете извлечь эту таинственную железяку из моего тела, оставив меня в живых.”

“Да не суетись ты, - снисходительно ответил он. – Ничего с тобой не случится. А уж каким образом я возьму меч – это мое дело. Если бы я не был уверен, что смогу им завладеть, я бы и разговора не заводил. Главное, чтобы ты не сопротивлялся. Надеюсь, твое согласие – это не только пустые слова?”

“Конечно нет, - удивленно отозвался я. – Хорош бы я был, если бы думал, что вас можно подкупить одним обещанием!”

“Вот и славно, - заключил он. – Тогда до вечера.”

Я хотел было спросить его, что означает это “до вечера”: как будет выглядеть наша встреча, что именно придется мне пережить, и все в таком духе. Иногда пациенту хочется заранее знать подробности предстоящей ему операции: это почему-то успокаивает. Но Магистр Хонна уже исчез из моего сознания. У меня не было сил снова устанавливать с ним связь, так что я решил махнуть на все рукой: пусть идет как идет!

- Я с ним договорился, - мрачно сообщил я Нуфлину. – Так что все будет в порядке, если только… Вы, случайно, не в курсе: Магистру Хонне можно доверять?

- Вообще-то, доверять нельзя никому, - его голос звучал на удивление взволнованно. – Но… - он на мгновение замялся, суеверно опасаясь произнести вслух имя своего противника, - человек, о котором идет речь, никогда прежде не нарушал своего слова. В Ордене Потаенной Травы бытовало мнение, что ложь разрушительно сказывается на магической силе, а вот, дескать, если всегда говорить правду, со временем твои слова могут приобрести силу колдовских заклинаний. Не знаю, не знаю… Сам я никогда не верил в эту теорию… Погоди, мальчик, так ты сказал: вы договорились? Трудно поверить! Чем ты его приворожил?

- Да ничем я его не приворожил, - вздохнул я. – Я купил у него вашу жизнь. Обменял ее… на одну полезную в хозяйстве вещицу. Вот и все. Думаю, мы с вами все-таки доберемся до этой грешной Харумбы, иначе быть не может: мы же видели китов, правда?

- Обменял, говоришь? – почти возмущенно переспросил Нуфлин. – Ну и дела! Хотел бы я знать, чего стоит моя голова? Что он за нее потребовал?

- Можете быть спокойны: ваша голова стоит очень дорого, - буркнул я. –Отвернулся и угрюмо умолк, потому что до меня только-только дошло: без меча Короля Мёнина я буду совершенно беззащитен, если Нуфлин решится повторить свой фокус с ловушкой. Эта проклятая стена из белого кирпича по-прежнему маячила на периферии моего сознания, так что у старика были отличные шансы все-таки заполучить меня в свою ловушку. Рассчитывать на его благодарность особо не приходилось: люди, которые борются за свою жизнь, быстро перестают придавать значение таким глупостям!

- Кажется, я догадываюсь, что за “полезную в хозяйстве вещицу” потребовал у тебя мой враг, – задумчиво сказал Нуфлин. – Чего я действительно не понимаю: почему ты согласился на такой обмен? Ты не похож ни на великодушного человека, ни на безумца, мальчик. Тем не менее…

- А вот так! - я пожал плечами. – Согласился потому, что иначе не получалось, вот и все. Все остальные решения были бы неправильными.

- Именно неправильными? – Нуфлин изумленно поднял брови. – Я не понимаю тебя, мальчик. Объясни.

- А тут и объяснять нечего. Когда я представил себе, что могу отдать вас Хонне и спокойно вернуться в Ехо – а он сразу сказал, что ничего не имеет против такого решения! – меня начало тошнить, - неохотно сказал я. – Извините, сэр, вы не будете возражать если я еще немного посплю?

- Да, конечно, - вздохнул он. – Я не буду тебя беспокоить. Насколько я понимаю, других способов отблагодарить тебя у меня попросту нет.

Вообще-то я просто хотел немного помолчать, но сам не заметил, как действительно задремал – странно вообще-то: мои нервы дрожали, как натянутые струны в предвкушении предстоящего веселья! Но сон оказался великодушным парнем: он пришел ко мне, не спрашивая, готов ли я его принять, и принес в подарок несколько часов удивительной, блаженной тишины.

Я проснулся, когда жемчужно-серое сияние дня неохотно уступало место матовой голубизне ранних сумерек. Магистр Нуфлин тут же подчеркнуто вежливо попросил, чтобы я дал ему воды. Предполагалось, что я должен осознать: мой спутник уже давно хочет пить, но мужественно терпел, не решаясь прерывать мой сон. Впрочем, вполне возможно, так оно и было.

- В прошлый раз все началось незадолго до заката, - с плохо скрываемой тревогой сказал Нуфлин после того, как я вручил ему чашку с водой. – Значит, нам следует ждать событий с минуты на минуту… Или вы с моим врагом договорились, что он придет за своим имуществом потом, когда наше путешествие будет завершено? – с надеждой спросил он.

- Хонна сказал мне “до вечера”, - вздохнул я. – Не сомневаюсь, что подразумевался именно сегодняшний вечер. Он хочет получить меч не откладывая. Это называется “предоплата”, - и я нервно хихикнул – так нелепо прозвучало это слово, извлеченное из моей прежней, почти забытой, жизни.

Мой спутник не обратил никакого внимания на это дурацкое словечко. Задумчиво кивнул и уставился куда-то в небо. Ждал очередного сеанса огненного душа, я полагаю… Что касается меня – я и сам не знал, чего мне ждать. Но предполагал, что в любом случае в ближайшее время мне не светит ничего кроме неприятностей. Предстоящая процедура извлечения меча Короля Мёнина из моего тела пугала меня куда больше, чем дальнейшая жизнь без этого могущественного защитника. Но отступать было некуда, так что к неприятностям я худо-бедно подготовился. К чему я действительно не был готов, так это к полному отсутствию событий. Ничего не случилось. Небеса больше не пытались обрушить на нас огненный дождь, да и у меня за спиной не шастали зловещие тени каких-нибудь призрачных хирургов, посланцев моего нового “делового партнера”. Через два часа, когда тьма одержала над светом очередную временную победу, предписанную неумолимыми законами природы, я уже был на таком взводе – дальше некуда! Поэтому первые слова Безмолвной речи, возникшие в моем сознании, заставили меня не просто вздрогнуть, а подпрыгнуть чуть ли не на метр. Только потом до меня дошло, что ничего страшного не случилось, скорее уж наоборот: если Хонна, бывший Великий Магистр Ордена Потаенной Травы, а ныне свободный художник, желает со мной общаться, значит неприятности, как минимум, откладываются – уже хлеб!

“Ну вот видишь, я держу свое слово! – Теперь его неотчетливые интонации напоминали мурлыканье сытого кота. – А ты сомневался! Впрочем, если учесть, что в последнее время ты общался исключительно с Нуфлином… Могу себе представить, что ты теперь думаешь о людях!”

“Есть такое дело, - невольно улыбнулся я. – Спасибо, что не стали нас сжигать. А меч? Вы что, передумали?”

“Я не мог передумать, - отрезал он. – Я же не барышня, которая обещала тебе поцелуй за хорошее поведение! Что касается меча, он уже у меня. Я ведь обещал, что ты даже не заметишь.”

“Но как это может быть? – изумился я, невольно хватаясь за грудь, которая, если верить утверждениям Магистра Хонны, больше не являлась ножнами для этой археологической ценности. – Мало того, что мне не было больно, так и вас ведь рядом не было. Или?..”

“Вот именно, что “или”! – передразнил меня он. – Я взял его пока ты спал. Для этого совершенно не обязательно соваться в ваш летательный аппарат и склоняться над твоим беспомощным телом, размахивая окровавленными хирургическими инструментами. Ты ведь именно так себе это представлял?”

“Ну… Что-то в этом роде”, - смущенно признался я. Мне стало стыдно: вообще-то, после всего, что успело со мной случиться за годы, проведенные в прекрасной столице Соединенного Королевства, я мог бы стать немного умнее!

“Если бы меч Мёнина был обыкновенным оружием, а ты – обыкновенным человеком, мне действительно пришлось бы заняться вульгарным знахарством, - снисходительно заметил Хонна. – Впрочем, если бы дела обстояли таким образом, я бы, пожалуй, извлек меч из давным-давно остывшего трупа… А так мне было вполне достаточно дождаться, пока ты заснешь, и установить с тобой связь, немного похожую на близость собеседников, прибегших к Безмолвной речи, только в этом случае я тебя не слышал, а видел. Я прочитал несколько древних заклинаний, из тех, что принято пускать в ход, когда могущественный амулет должен сменить хозяина. Все остальное случилось почти без нашего с тобой участия: меч Мёнина обладает свойством совершать самостоятельные поступки. Он знал, что ты согласился отдать его мне. И не возражал против перемены хозяина: волшебные вещи, как правило, испытывают ко мне некоторую слабость. Поэтому он сам покинул твою грудь - ты даже ничего не почувствовал - и нашел меня. Не знаю, как все это выглядело со стороны, и вряд ли когда-нибудь узнаю. Главное, что меч у меня. А для вас путь свободен. Скажу тебе больше: я все время буду рядом и сам прослежу, чтобы вы благополучно добрались до Уандука. Мало ли, кому еще придет в голову поохотиться на Нуфлина! А ты теперь отнюдь не бессмертный. К тому же, у меня есть смутное предчувствие, что мне, возможно, придется защищать тебя от твоего подопечного!”

“Да, он такой, - усмехнулся я. – Что ж, спасибо. Если честно, я не рассчитывал, что вы будете столь великодушны.”

“Если бы ты рассчитывал, я бы не был великодушным, - строго сказал Магистр Хонна. И добавил: - Что ж, теперь можно и откланяться. Может быть еще доведется увидеться, а может и нет – твоя судьба слишком переменчивая штука, чтобы ее можно было предвидеть!”

“Да, я это уже и сам заметил”, - сухо согласился я.

- Вы не поверите, - растерянно сказал я Нуфлину, - но… Елки-палки, у нас с вами все в порядке! Причем уже давно. А мы тут сидим как на иголках, ждем чего-то…

- Он сказал, что отпускает нас? – с явным облегчением спросил старик.

- Не только отпускает, но еще и охранять будет, - с законной гордостью, свойственной любому начинающему менеджеру в конце удачно проведенного рабочего дня, сообщил я. И лукаво добавил: - Магистр Хонна собирается проследить, чтобы вы меня не обижали!

Несколько секунд Нуфлин внимательно смотрел на меня, мне показалось, что он чуть было не начал шпарить пламенную речь, краткое содержание которой свелось бы к тому, что даже умирающие Великие Магистры способны испытывать рудиментарное чувство признательности к своим свежеиспеченным спасителям. Но старик вовремя одумался, так что обошлось без речей. Он молча отвернулся и принялся созерцать – не то зеленоватые звезды в разрывах встревоженных облаков, не то лиловую темноту моря далеко внизу.

- Разбери стену, - сказал он мне минут через пять, когда я решил, что остаток вечера пройдет в полном молчании.

- Что? – мне показалось, я ослышался.

- Разбери стену, - настойчиво повторил Нуфлин. – Ты сам построил ее в своем воображении, и никто кроме тебя не может ее разрушить. А ты можешь. Ломать обычно проще, чем строить – в данном случае это правило тоже работает… Вообще-то, я думал, ты сам догадаешься.

- Не до того было, - растерянно сказал я. – Но вы правы: я – законченный болван. Такое простое решение…

- Ничего, мальчик, ты еще слишком молод, чтобы легко приходить к простым решениям. Будем надеяться, что у тебя еще будет время этому научиться, - мягко сказал Нуфлин. – Так что давай, разбирай эту грешную стену. Чем быстрее – тем лучше. Не вводи меня в искушение.

Я невольно улыбнулся его чистосердечному признанию и принялся за дело. “Ломать не строить” - да уж, что правда, то правда! Еще до рассвета я представил себе, как последний камень белой кирпичной стены исчезает, растворяется в темноте под моими веками.

- Вот и все, - растерянно сказал я Нуфлину. Старик молча кивнул, как бы ставя точку в конце этой тягостной истории.

- Я не знаю, что ждет меня в Харумбе, - тихо сказал он, когда я уже собрался было задремать. – Но надо отдать тебе должное: ты спас остатки того, что когда-то было моей жизнью. Я подумаю, чем отплатить тебе за этот великодушный жест. Не так уж много у меня осталось…

- Не надо платить, - сонно улыбнулся я. – Когда делаешь этот самый великодушный жест, получаешь удовольствие от процесса. К тому же, я ведь на службе. А моя работа очень неплохо оплачивается, вы и сами знаете!

Потом я все-таки уснул, и меня окружила веселая толпа разноцветных сновидений, путаных и легкомысленных, совсем как в детстве. Утром я понял, что сон уже давно не дарил мне столько радости, бессмысленной, но восхитительной, и смутно удивился тому, что жизнь без меча Короля Мёнина таит в себе не только множество опасностей, но и целый ворох очаровательных преимуществ, о существовании которых я успел забыть.

Остаток полета обошелся без чрезвычайных происшествий и даже без долгих бесед. Магистр Нуфлин чувствовал себя хуже, теперь все его силы уходили на то, чтобы не угаснуть. Я ничем не мог помочь ему в безнадежной борьбе со смертью и старался хотя бы не мешать: тихо, как дрессированный мышонок, сидел в углу корзины, утешался приветами из дома (столичные новости понемногу начинали казаться мне волшебным сказками, а проблемы в Доме у Моста - высосанными из пальца) и молил судьбу о том, чтобы наш полет завершился как можно скорее.

На седьмой день пути вдалеке показался берег, а небо над нашими головами начало окрашиваться в бледно-оранжевый цвет: надежное свидетельство того, что наше путешествие подходит к концу. Нуфлин заметно приободрился, к моему несказанному облегчению: больше всего на свете я тогда боялся, что мои труды пойдут прахом, и я прибуду к стенам Харумбы с остывающим мертвецом на руках. Слишком уж дорого мне обошелся мой подопечный, а я до сих пор так и не сумел избавиться от дурацкой привычки сожалеть о напрасно затраченных усилиях.

- Вот мне и довелось таки увидеть алое небо над Уандуком, “зеркало, в котором отражаются красные пески пустыни Хмиро”, как называют его вздорные поэты, - голос Магистра Нуфлина звучал мечтательно, как у ребенка, которого взяли на давно обещанную прогулку.

- Вы говорите так, словно никогда прежде его не видели, - осторожно удивился я.

- Конечно не видел. Я никогда не бывал на Уандуке, - подтвердил он. - Я вообще мало путешествовал. Не до того было. Да и покажи мне колдуна, который добровольно согласится удалиться от Сердца Мира… только будь добр, не пытайся спорить и не тычь мне в глаза своего нового приятеля из Ордена Потаенной Травы: за всю Эпоху Орденов он был единственным. И, кстати, если уж на то пошло, он просидел в своей столичной резиденции не одну сотню лет прежде, чем ему приспичило заделаться бродягой!

Я и не собирался с ним спорить. Не до того мне было: я радовался его бодрым интонациям: сейчас я слышал голос человека, явно не намеренного умереть еще до вечера – а больше мне ничего и не требовалось.

- Куда теперь? - нерешительно спросил я. - Налево, направо, или вглубь континента? Где она, ваша Харумба? Или мы должны бесцельно парить над Уандуком, пока эта волшебная страна сама не решит открыться нашим взорам?

- Ну и фантазия у тебя! - неодобрительно усмехнулся старик. - Нет, Макс, Харумба - не какой-нибудь зачарованный город, а величина постоянная, она даже на некоторые карты нанесена. Харумба построена у моря, поэтому нам следует просто лететь вдоль побережья, вон в ту сторону, где на горизонте виднеются горы, и, если верить карте, совсем скоро... Ох! - он осекся и драматически схватился за грудь.

- Что-то не так? - испуганно спросил я.

- Все не так! - буркнул Нуфлин. Кажется, ему уже полегчало, по крайней мере его голос больше не дрожал на ветру, как порванный парус. - А чего ты хочешь? Чтобы я сказал тебе, будто со мной все в порядке? Ну так, если бы все было в порядке, я бы сейчас не в Харумбу с тобой ехал, а сидел бы дома и делом занимался... Ты лучше давай, пошевеливайся, вернее, заставь пошевеливаться этот грешный пузырь! А то в таком темпе ты довезешь до Харумбы разве что мои туфли, да и те к тому времени успеют окончательно выйти из моды...

Я озадаченно покачал головой: оказывается, Магистр Нуфлин еще и шутить умеет, в придачу ко всем своим многочисленным талантам! Не так уж смешно, конечно, но для умирающего совсем неплохо. Его язвительное бурчание здорово меня успокоило: в таком настроении не умирают. Куда там, еще и окружающих в могилу сводят, за милую душу!

Харумба появилась на горизонте еще до заката, и оказалась зрелищем, к которому я не был готов - а ведь мое пылкое воображение ни дня не оставалось без работы, пока мы миля за милей приближались к таинственному Городу Мертвых. С высоты нашего полета город казался заключенным в сверкающую перламутровую оболочку огромного подобия мыльного пузыря. В детстве у меня была любимая елочная игрушка: прозрачный стеклянный шар, в центре которого находился маленький домик с остроконечной крышей, красной дверью и клетчатыми занавесками, нарисованными на крошечных окнах, имелся там даже кусочек заснеженной поляны с непременной рождественской елью и двумя крапчатыми мухоморами, нарушавшими пропорции пейзажа (если бы в домике жили какие-нибудь человечки, грибы наверняка оказались бы им по плечо, а то и еще выше). Так вот, Харумба, до которой мы наконец-то добрались, выглядела в точности как эта игрушка, отличный подарок на елку для юного Титана: целый город из солнечно-белого камня, заключенный в сияющий прозрачный шар.

- Спускайся понемногу, Макс, - взволнованный голос моего спутника вывел меня из благоговейного ступора. - Только не пробуй приземляться в городе: живым там нельзя находиться.

- Ну да, - покорно сгласился я. - А кстати, вы не знаете, где живут эти важные господа, Хранители Харумбы? Тоже в городе? Или где-нибудь снаружи?

- Понятия не имею, - пожал плечами Нуфлин. - Да ты не гадай, а иди на посадку. Как только мы окажемся на побережье, они нас сами найдут. В конце концов, это часть их работы...

- За которую им платят обалденные деньжищи, - подхватил я. - Так что вы правы, они нас действительно найдут, я могу не дергаться.

- Боюсь, что не дергаться ты как раз не можешь, поскольку спокойствие глубоко противно твоей природе, - проворчал он.

На сей раз мне удалось совершить столь мягкую посадку, словно я всю жизнь только тем и занимался, что управлял летающими пузырями, унаследовав эту благородную профессию от своего отца, деда и еще доброй дюжины предков. Место я тоже выбрал удачно: в полусотне метров от моря, неподалеку от рощи низкорослых деревьев с густыми пышными кронами светло-зеленых, почти белых листьев. Крупные черные птицы как грозди спелых плодов облепили толстые ветви. Молчаливые и малоподвижные, они показались мне почти зловещими, но я сказал себе, что дело не в птицах, а в мрачной игре моего воображения.

Вдалеке, за рощей белели изящные строения Харумбы. Теперь, когда мы спустились на землю, странный оптический эффект, заставивший меня предположить, будто Город Мертвых находится в центре огромного мыльного пузыря, почти исчез. Скорее было похоже на то, что его окружает полупрозрачный туман, а может быть, цветной дым, мечтающий стать туманом, или просто теплый, насыщенный влагой морской воздух дрожит, не давая мне как следует разглядеть очертания города. Я поежился, когда подумал, что за его стенами живут мертвецы. Сидят в своих уютных жилищах, больше похожих на летние дворцы местных владык, перебирают какие-нибудь роскошные безделушки, смакуют тонкие вина, подолгу раздумывают над меню очередного обеда, ходят друг к другу в гости, возможно даже заводят романы и вообще наслаждаются жизнью как могут. Жизнью?! Ну-ну...

Был бы рядом сэр Джуффин Халли, он непременно сказал бы мне: “Не драматизируй ситуацию, несчастье, ты и сам-то на живого человека бываешь похож раз в год по большим праздникам, красавчик!” Но Джуффина рядом, увы, не было, поэтому мне пришлось воспроизвести эту фразу самостоятельно, про себя, стараясь подражать его насмешливым интонациям... Голос Магистра Нуфлина вернул меня к действительности.

- А я все гадал: сообразишь ты, что мои старые кости - не мешок с соломой, и с ними следует обращаться бережно, - ворчливо сказал мой драгоценный груз. И снисходительно добавил: - Вроде, сообразил. Молодец.

- Помочь вам выбраться из корзины? - вежливо осведомился я, не обращая внимания на его бурчание. За эту поездку я так закалил характер, что вполне мог наниматься ковриком для вытирания ног к какому-нибудь местному сатрапу.

- Не трудись, - вздохнул Нуфлин. - Неужели ты думаешь, будто я собираюсь немного попрыгать на песочке, или искупаться в море? - и упавшим голосом добавил: - Впрочем, даже если бы я собирался... Такие удовольствия мне больше не светят, мальчик. Никогда.

- Ну почему же, возможно одни только удовольствия вам теперь и светят, - робко возразил я. - Джуффин говорил мне, что обитатели Харумбы...

- Меня не интересует, что он тебе говорил, - отрезал старик. - Кеттариец за всю свою жизнь не произнес и дюжины правдивых слов. Слышать больше не желаю об этом человеке, который, кстати, по слухам, убил, зажарил и съел собственных родителей, когда узнал, что это может увеличить его магический дар, от природы весьма посредственный...

- Джуффин съел своих родителей? Да ну, ерунда какая! - я уже не знал, плакать мне, или смеяться перед лицом подобных откровений.

- Может и ерунда, но сейчас мне приятно думать, что так оно и было! - отрезал Нуфлин. - Имей в виду, Макс, упоминания о твоем драгоценном Кеттарийце и его не менее драгоценных мудрых изречениях чрезвычайно действуют мне на нервы. Скажу больше, они меня попросту бесят, как, впрочем, и упоминания обо всех остальных хитрецах, которым удалось таки меня пережить, невзирая на все мои старания задержаться в этом прекрасном Мире как можно дольше. Чего я точно никогда не планировал, так это уйти из жизни, цепляясь за цитаты из речей Кеттарийца, как за последнее и единственное утешение. Так что потерпи еще немного, ладно? Совсем чуть-чуть осталось.

- Я готов терпеть сколько угодно, - покорно ответил я. - Собственно говоря, только этим в последнее время и занимаюсь. Вы еще не заметили?

- Да, - неожиданно согласился Нуфлин. - Думаю, я был не самым приятным спутником. Когда умираешь, да еще так долго и трудно, очень хочется хоть немного насолить живым, просто невозможно удержаться от искушения! Ничего, в твоем возрасте это даже полезно. Наконец-то поймешь, что мир не состоит исключительно из добрых людей.

- Вы поздно спохватились. Это я как раз понял уже очень давно, - хмуро сообщил ему я. - Еще в детстве. И каждый новый год, представьте себе, приносил мне рекордное количество убедительных аргументов в пользу этой мрачной теории. Уверяю вас, сэр большую часть своей жизни я был глубоко убежден, что любой мир состоит из чего угодно, только не из добрых людей. А вот в Ехо я начал понемногу оттаивать, благо наконец-то появилась возможность. Так что не учите меня мизантропии: что-что, а это искусство я в свое время освоил. Только оно мне смертельно надоело.

- Ишь ты! - усмехнулся Нуфлин. И сочувственно покачал головой. Возможно, он что-то хотел добавить, но я ему не дал.

- Смотрите-ка, к нам идут. Наверное, это и есть Хранители Харумбы.

Мое старое доброе глупое сердце отчаянно билось о ребра, казалось, что завтра в левой части грудной клетки появятся синяки. Даже второе сердце, которое было старше и мудрее меня самого, а посему редко снисходило до участия в бурном проявлении эмоций, вдруг - даже не заколотилось, а взволнованно затрепетало, как простыня на ветру. Я панически испугался без всяких видимых причин, совсем как в раннем детстве, когда на карнавале к тебе подходит Дед Мороз, насчет которого ты так и не определился: верить в него, или нет, а он уже совсем рядом, даже убегать поздно - что хочешь, то и делай!

Как и Дед Мороз, приближающиеся к нам существа, отличались от обычных людей разве что своей экипировкой. Их длинные пышные волосы достигали земли и развевались при ходьбе, как некие нелепые плащи, их высокие, плотные, как у классических борцов, тела (а я-то, наивный, ожидал увидеть хрупких эльфов, чьи узкие ступни не соприкасаются с землей при ходьбе!) были задрапированы в балахоны жизнерадостного цвета весенней листвы, лица - закрыты масками из той же ткани, а кисти рук тонули в своеобразных матерчатых варежках, немного похожих на защитные рукавицы, оберегающие Мир от смертоносных рук моего коллеги Шурфа Лонли-Локли.

- Приветствуем вас у входа в чертог Харумбы, - голос одного из великанов звучал мягко и умиротворяюще, такая манера говорить встречается иногда у врачей - самых лучших из них, тех, кого пациенты считают кудесниками и только что церковные свечи не жгут под их портретами.