Манюня празднует новый год, или счастье человечка домового

Зима в том году выдалась удивительной. За окном весь декабрь кружил крупными хлопьями снег, стелился пушистой пеленой на балконные перила, ерошился огромными ватными ворохами на макушках густых голубых елей. По вечерам искрился золотом в световом обрамлении тонконогих и пучеглазых уличных фонарей; поддетый порывом ветра, срывался с крыш и падал рыхлыми комьями на протопанные в высоком снегу узкие пешеходные дорожки, по-старчески недовольно кряхтя: «Пхххх, пхххх!»

Стороннему наблюдателю могло почудиться, что Берд впал в спячку – нескончаемо падающий снег заглушил голоса и размыл очертания домов в непроницаемую молочную стену. Казалось, кто-то укутал городок пуховым одеялом и убрал на верхнюю полку бельевого шкафа – подальше от шума и суеты.

На самом деле Берд жил своей обычной жизнью, по крайней мере, очень старался не выбиваться из привычной колеи. Удавалось это с большим трудом – сообщение с внешним миром было прервано, спал аэропорт, и даже автовокзал не работал – через заваленный снегом горный серпантин не мог пробиться ни один автобус. Пустовал колхозный рынок – перевал к Красносельску был засыпан по макушку сошедшими лавинами, а дорога в Азербайджан утопала в снежных заносах.

Но городок не унывал – он готовился к очередным новогодним праздникам. Новый год нужно встречать в кристальной чистоте, поэтому в домах проводилась генеральная уборка – перестирывались шторы, перемывались окна, выметалась из дальних углов паутина, а ковры обязательным образом выбивались на снегу. Счастью детворы не было предела – можно на санках с горок кататься, можно до одури в снежки играть, а можно, обманув внимание взрослых, воровато есть снег, зачерпывая его вспушенной и сосульчатой варежкой. Каждый раз почему-то надеешься, что он обернется сахарной ватой или ванильным мороженым, а снег на вкус остается неизменно холодным, немного колючим и пахнет горным ручьем. Если очень повезет с занятостью взрослых, можно построить невысокую, но вполне вместительную снежную хижину – налепил комьев, сложил в три стены, накрыл стыренным со стройки куском брезента, еще один кусок брезента приспособил под дверь… Жаль, в нашем городе живут исключительно зловредные мальчики, при виде очередной снежной постройки они превращаются в настоящих варваров и разваливают ее в считаные секунды.

Зима – счастливое время года. Счастливое и беззаботное. Мы не очень понимаем, почему взрослые не очень ее жалуют. Кивают на холод, на количество одежды, в которую непременно приходится кутаться, на короткие дни и долгие ночи. Ну и что? Можно подумать! Зато зимой встречаешь Новый год, наряжаешь елку, накрываешь праздничный стол! Дома пахнет хвоей и мандаринами, в гостиной переливаются огоньки гирлянд, по телевизору показывают разные мультики и сказки. На столах стоит угощение – орехи, изюм, сухофрукты, конфеты, свежие фрукты. А на кухне хлопочут мама с Ба – готовят обязательное для новогоднего стола блюдо – толму в виноградных и капустных листьях, притом в толму из капустных листьев добавляют дольки айвы и чернослива – они удачно оттеняют вкус мяса и придают ему изысканный аромат. Запекается большой, фаршированный дольками чеснока, натертый крупной солью, специями и сепарированной сметаной окорок. Готовятся салаты на грецких орехах, обильно украшенные веточками свежей зелени и посыпанные зернышками граната – баклажанный, из красной фасоли, свекольный. Загодя закупается традиционная для наших столов обильная мясная закуска – домашняя ветчина и колбаса, бастурма, суджух. Обязательный сыр – грузинский сулугуни, армянский чанах, настоящая пахучая брынза, ехегнадзорский хорац панир. Пекутся ореховые рулеты и печенья, слоеный торт «Наполеон», эклеры с заварным кремом… Вкуснота!!!

Мы с Манькой рисуем новогодние открытки – папам, Ба, маме, сестрам. Каринка строчит стихи, которые потом вкладывает в открытки. Взрослые невероятно довольны нашими поделками – восхищенно цокают языком и цитируют неожиданные Каринкины рифмы.

«Новаго щастья, Новаго года, жылаем, чтобы всигда вас радовала пагода!» – строчит Каринка дяде Мише.

«Двашды два четыре, пятью семь – трицать пять. Если ты не вериш мне, можеш пощитать апять!» – внушает она Гаянэ.

«Старшая сестра, высокая и худая. Играиш на фортепьяно. Стакато играиш и форте, но чаще всево – пиано!»

«Манька, ты нам верный друк. И мировая девчёнка. Как хорошо, что ты девчёнка, а не какая-нибудь мальчёнка!»

«Мама, ты наша мама. Красивая и илигантныя. Любишь папу и нас, а еще любишь кантрабас!»

«Наш папа – настаящи врач и золатые руки. Любит лазить по диревьям и вырывать зубы».

«Ба, тибя зовут Розой низря. Ты пахожа на ароматную розу – большая и кучирявая!»

Каринкины стихи пользуются оглушительным успехом. Весь год взрослые цитируют их и склоняют на разные лады. Особенно усердствует Ба.

– Мойше, ты чего сегодня такой хмурый? Не радует погода? – допытывается она у сына.

– Юрик, успел полазить по деревьям или несолоно хлебавши вернулся домой?

– Красивая и илигантныя ты наша, как там твой контрабас? – вещает она в трубку маме.

Слова свои Ба сопровождает приступами гомерического хохота. Слушать с постной миной, как она цитирует Каринку, категорически невозможно. Поэтому все следом за Ба срываются в истерический смех. В общем, сестра задает своими новогодними виршами настроение на целый год вперед.

Недавно в нашей семье случилось «прибавление». С очередных курсов повышения квалификации папа вернулся с большим подарком – раздобыл в ГУМе огромного, ростом с Сонечку, Деда Мороза. Шуба Деда Мороза отливает серебром, борода длинная, белая, пушистая и мягкая. В правой руке он держит ледяной посох, а в левой – мешок с подарками. Конечно, мы уже большие и понимаем, что мешок с подарками бутафорский, но отказать себе в удовольствии поковыряться в нем не смогли. В мешке оказалась банальная вата. Мы вытащили ее и затолкали туда орешков – теперь мешок рельефный, словно доверху набит взаправдашними подарками. Снегурочка у нас не новая, со времен маминого студенчества, но очень красивая – в высоком блескучем кокошнике и голубой накидке с настоящей меховой оторочкой на груди. На руках у нее крохотные варежки, вышитые снежинками.

Елку мы стараемся наряжать, когда Сонечка спит. Иначе она растаскивает по дому игрушки и, как заправская сорока, прячет в укромных уголках. А вот к нарядно переливающейся елке сестра относится с большим пиететом – ничего не выдирает, только, задержав дыхание, ходит кругами, на выдохе надувает щеки и восхищенно приседает:

– Ух ти-и-и, ух ти-и-и-и-и!

Когда Сонечка застала под елкой нового Деда Мороза, она сначала не поверила глазам своим. Заспанная и розовощекая, вся в бежевой пижаме с мишками, она замерла на секунду, потом, мелко приседая и чуть ли не бия челобитные, поползла к елке.

– Вот кто к нам пьисёл! – приговаривала она подобострастно. – Вот кто пьисёл. Пьивет!

– А кто пришел? – полюбопытствовали мы.

– Не видишь, што ли? – обернулась к нам Сонечка. – Пьисёл целовецек домовой! С мышком!

Человечек Домовой не подозревал, что его ждет. Когда в московском ГУМе его вручили высокому мужчине с характерным блеском победителя в глазах (еще бы, отстоять километровую очередь и уйти с покупкой – не это ли есть победа?), он сразу признал в нем хозяина. Представил тихую патриархальную семью, куда его приведут. В этой семье дети ходят по стеночке, жена хозяина, обмотав лицо от робости и прочей стеснительности платком, с утра до вечера готовит на кухне и выглядывает оттуда только с высочайшего позволения супруга.

«Еду в рай», – решил Человечек Домовой.

Семья на первый взгляд оказалась странной. По дому бегали склонные к разрушительной в особо крупных размерах деятельности девочки, жена хозяина щеголяла в коротком платье, выставив на всеобщее обозрение пусть и прекрасные, но голые колени, не говоря уже о прочих женских уловках в виде накрашенных километровых ресниц и пышных, обвязанных голубой шелковой лентой волос! Девочки первым делом распотрошили мешок с подарками, затолкали туда какой-то тяжеленной чепухи. Тут прискакала еще одна девочка, круглоглазая, с развевающейся надо лбом прядью непослушных волос, притащила ножницы и предложила подровнять ему бороду, а то тут она клокастая, а там вообще кучерявая! И если бы не хозяйка дома, которая налетела в последний миг, выдрала его их цепких рук девочек и убрала на антресоли – до лучших времен, то не факт, что он бы вообще дожил до новогодних праздников!

Потом его выставили под наряженной елкой, рядом стояла красавица Снегурочка, которую он сразу же полюбил всеми фибрами своей дедовской души, вроде жизнь засияла новыми манящими красками, и тут на тебе, в комнату вбегает пухлое розовощекое создание, лучится васильковыми глазами, падает ниц и называет его Человечек Домовой!

Человечек Домовой даже не подозревал, какие тяжелые для него наступили времена. Сонечка влюбилась в него раз и навсегда и отказывалась расставаться хоть на секунду – волокла за собой по квартире, драла бороду игрушечной расческой, пыталась накормить кашей и ежеминутно сажала на горшок. Человечек Домовой садиться на горшок отказывался, отплевывался кашей и крепко подозревал, что попал не в рай, а в какое-то другое, очень даже возможно, что противоположное от рая место.

Запретить Сонечке терзать Человечка Домового мы не могли – она тут же срывалась в свой фирменный плач.

– Ладно, играй с ним, только не ломай, хорошо? – увещевала мама.

– Хайясо! – мигом унимала рев Сончека и принималась терзать своего нового любимца с удвоенной силой.

Вечером она улеглась спать с Человечком Домовым. Всех выгнала из спальни, крепко закрыла дверь, пела ему нежным басом про сёренькаго войцка. Когда мама через полчаса заглянула в спальню, Сонечка спала, обняв за шею Человечка Домового. Мама тихо перенесла дочку в ее кроватку, водрузила Деда Мороза под елку и пошла звонить Ба:

– Тетя Роза, она сегодня без соски уснула! Даже не вспомнила о ней!

– Видимо, ребенку для полного счастья домового под боком не хватало, – заухала довольная Ба.

Новогодний стол мы накрывали всей семьей. Пока папа с дядей Мишей бились со столешницей, чтобы разложить праздничный стол, мы с Каринкой и Манькой тащили стулья. Взяли в комоде большую белую скатерть, мама ее сама вышила – шелковые белые гроздья винограда на белом сатиновом полотне. Казалось бы, белое на белом не разглядишь, ан нет! Увитые тонкой лозой гроздья выделяются белыми облачками, такое впечатление, словно они немножко, на миллиметр, поднялись над скатертью и парят в воздухе. Мама сейчас тайком вышивает еще одну такую скатерть, для Ба, – готовит подарок к ее дню рождения. Вышивает она под большим секретом, знаю об этом только я и ценой неимоверных усилий не проговариваюсь Каринке с Манькой. Потому что, если проговорюсь – секрет перестанет быть секретом, и мы быстренько проболтаемся Ба. Вот и приходится мне изо всех сил молчать.

Разложив стол, папа с дядей Мишей усаживаются за шахматы. Дальше балом правят Ба и мама, а мы выступаем в роли подмастерьев – красиво раскладываем тарелки и салфетки, протираем льняным полотенцем до блеска вилки с ножами и фужеры, вилки раскладываем справа от приборов, ножи слева.

– Поменяйте вилки и ножи местами, – подсказывают нам наши папы. Они, хоть и увлечены шахматами, но краем глаза следят за нами. Тем временем над Бердом витает большое, вкусно пахнущее облако толмы – в каждой семье сегодня варят это сытное и обязательное для новогоднего стола блюдо. Мама тоненькими лепестками нарезает мясную закуску, Ба заправляет «Столичный» салат сепарированной сметаной, выкладывает в вазочку, украшает дольками крутосваренных яиц и зернышками граната. Она твердо уверена, что зернышки граната – непременное условие для того, чтобы любой салат имел изысканный вид. Мама с ней полностью согласна.

За окном ветер играется большими хлопьями снега, по телевизору показывают «Иронию судьбы, или С легким паром», фильм, который мы очень любим. Стол полностью сервирован, мы, празднично одетые и тщательно напричесанные, сидим на диване – ждем, когда всех пригласят к столу. Сегодня свершилось чудо – с большим боем, но Каринка надела платье. Платье красивое, с юбкой в шотландскую клетку и темным верхом с высоким воротом. Если глядеть на сестру немного прищурившись, можно решить, что в этом платье ходит настоящая принцесса – высокая и изящная. Но если фокус зрения вернуть на место, то сразу понимаешь, что на самом деле в этом платье страдает наша Каринка, сильно страдает, но виду не подает – обещала маме с папой хотя бы в новогоднюю ночь вести себя как Мальвина. Вот и ходит со скучающим лицом и поминутно одергивает подол платья.

Ба накрутила волосы в высокую прическу, надела свое парадное синее платье в мелкий горох, напудрилась, надушилась капелькой духов и превратилась в настоящую королеву. Мама сделала модную прическу под Мирей Матье, подвела глаза, открыла плечи. Какая она все-таки у нас красавица!

Сонечка давно уже спит в своей кроватке. Мы аккуратно извлекли из ее объятий Деда Мороза и поставили под елку.

– Одиннадцать тридцать! – возвещает Ба. – Пора за стол!

Человечку Домовому плохо видно, что творится за столом, – мешает большой золотистый шар, низко свисающий с еловой ветки. Он опирается на ледяной посох, вытягивает шею…

За большим праздничным столом сидит большая семья. Мужчина в очках воюет с пробкой, женщина в красивом белом жакете перегнулась через стол и вцепилась в бутылку обеими руками.

– Чтобы не опрокинул на скатерть, – пыхтит она.

– Мамеле, может, ты сама откроешь?

– Нет уж, бутылки открывать – мужское дело. Наше дело – подстраховать!

Высокая светленькая девочка, смешно жестикулируя, шепчет что-то пухленькой кареглазой девочке. Другая девочка, с шебутным выражением лица, перегнувшись через колени кареглазой девочки, слушает внимательно и поддакивает.

– Ой, про блинчики с мясом забыли, – вскакивает из-за стола жена хозяина. Она сегодня чудо как хороша – узкое платье, красивая укладка, туфли на каблуках.

– Надя, я тебе помогу, – кидается следом взрослая женщина в белом жакете, – пожарить-то успеем? А то времени осталось всего ничего, двадцать минут!

– Успеем!

– Давай я, – тянется к бутылке с вином хозяин.

– Да я уже всю пробку искрошил, – жалуется мужчина в очках.

– Сцедим, – смеется хозяин.

Воспользовавшись занятостью взрослых, пятилетняя девочка, тихо сидящая рядом с девочкой в клетчатом платье, тянется к тарелке, вылавливает несколько оливок и прячет себе в карман. Интересно зачем?

Под бой курантов врываются в гостиную женщины, неся перед собой две большие тарелки с румяными блинчиками. Мужчины освобождают на столе место под новую закуску, наполняют фужеры вином, дети поднимают стаканы с шипучим лимонадом.

– С Новым годом, ура! – перебивая друг друга, радуются все.

«Ура! – повторяет про себя Человечек Домовой. – Ура!»

Ему хорошо и светло. Ему нравятся все эти люди, и даже спящая в кроватке маленькая девочка, которая сегодня пыталась крепко запеленать его в банное полотенце и утопить в унитазе, тоже нравится. Спасибо жене хозяина, спасла в последний момент.

Человечек Домовой наблюдает за праздником и греет ладони о радость окружающих. Наверное, это и есть счастье, когда рядом люди, которых ты любишь всей душой. Которые с тобой – навсегда, невзирая на время и расстояния.

Несомненно, это и есть счастье.

Послесловие от автора

Меня часто спрашивают о героях повествования – что с ними стало, в кого они выросли.

Выросли все девочки, как ни странно, во вполне адекватных людей. Согласитесь, очень трудно представить такое по следам нашего ядерного детства.

Мы с Манькой выучились на филологов. Маня потом переучилась еще и в компьютерного программиста и уехала далеко за границу. Там ей живется очень даже счастливо и радостно. Я в долгу не осталась и переучилась в бухгалтера, трудилась на этой ниве несчастным и не вполне удачливым специалистом, пока с горя не начала писать. Вот так иногда из филологов-бухгалтеров вырастают литераторы. Тернистыми неисповедимыми путями сами знаете кого.

Каринка получила два высших образования, проработала какое-то время в важном военном министерстве, а потом ушла в батик с головой. Они с Гаянэ расписывают удивительной красоты шелковые платки – их очень любят туристы, приезжающие в Армению. Приглядитесь к платочку, купленному в Ереване. Вполне возможно, что в его уголке вы обнаружите фамилию Абгарян.

Сонечка выросла в художника-нонконформиста. Это художники, которых хлебом не корми, дай только повыступать против обычного порядка вещей. Очень подходящая ее характеру профессия.

Один мой замечательный друг как-то сказал: «Детство заканчивается в тот миг, когда жизнь перестает казаться бесконечной».

Давайте считать жизнь бесконечной. Тогда наше детство – беззаботное, радостное, прекрасное – будет с нами всегда.

И спасибо нашим родным и близким за то, что оно у нас, такое счастливое, было. Спасибо.

Примечания

Чараз – смесь из разных сортов орехов с изюмом.

Понимаете? (Фр.)

Зурна – деревянный духовой музыкальный инструмент, распространенный на Ближнем и Среднем Востоке, в Закавказье, Индии и т. д. Доол – армянский ударный музыкальный инструмент, разновидность барабана.

Дословный перевод армянской фразы, которая по-русски означает «конечно, не вопрос».

Армянский народный мужской танец.

Искаж. фр. «quel malheur».

Подробнее о том, почему мама называет папу именем этого выдающегося чешского педагога и гуманиста, вы можете прочитать в книге «Манюня пишет фантастичЫскЫй роман».

В Армении так называют чересчур придирчивых и въедливых людей.

Крестьянская обувь.

Обо всех этих захватывающих дух событиях рассказано в книге «Манюня».

Так папа обычно называл маму в споре, когда ему больше нечем было крыть. Мама родом из Кировабада, а уроженки этого города всегда славились своей капризностью и неуживчивым нравом.

Историю об этом читайте в книге «Манюня».

Шарль Бодлер, «Альбатрос».

Николай Гумилев, «Жираф».

Егише Чаренц – армянский поэт.

Об этом тоже читайте в книге «Манюня».

От «захре мар» – змеиный яд (фарси).