Трудовое общество как понятие (концепт) экономической социологии

В экономической социологии концепт «трудового общества» противостоит концепту «эксплуататорского» (т.е.присваивающего) капиталистического общества, получившего развитие в марксизме. В отличие от марксистского (радикального по определению западных социологов) направления в социологии, капитализм по их убеждению вырастает на так называемой «трудовой» основе, а не на «хищнической, грабительской» основе, которую описал Маркс как процесс «первоначального накопления капиатала».

Макс Вебер первым в ряду социологов подчеркнул важную роль религиозной (а именно «протестантской») этики и значение религиозного обоснования смысла труда для становления капитализма. Именно трудовая этика, сформированная протестантизмом, согласно М. Веберу, стала одной из основ капитализма.

Напряженная активность повседневной жизни, моральная дисциплина, трудолюбие и праведно накопленный (заработанный) капитал – именно эта шкала ценностей как нельзя лучше способствовала становлению новых экономических отношений. Эти ценности легли в основание принципиально нового цивилизационного типа общества, которое позднее западные социологи определили как «трудовое общество».

Для того, чтобы превратить капитал из средства господства и насилия над другими в средство созидания – средство труда и служения – необходимо совершенно иное мировоззрение. И, прежде всего необходимо, чтобы значение высшей ценности, освященной самим Богом, получил экономический труд, то есть всякая продуктивная деятельность, направленная на получение дохода, или законной прибыли. Именно такая, основанная на трудовой аскезе (самоотречении) и рациональном хозяйствовании, экономическая активность была возведена протестантской этикой в ранг религиозного призвания.

На протяжении нескольких веков, вплоть до XX в., парадигма трудового общества определяла пути развития западной цивилизации.

Осмысливая трансформацию современного капитализма, западные социологи еще в 70-х гг. XX века заговорили о «смерти трудового общества». Современная эпоха с ценностных позиций (в русле социокультурного подхода к развитию общества) все больше рассматривается как переход от трудового типа общества к обществу иного типа («потребительское», или «досуговое»). В качестве иллюстрации характерных черт этого «нового» общества, может быть приведено следующее высказывание: «Идеал мужчины, честного трудяги, зарабатывающего на достойную жизнь, уважаемого в семье и кругу друзей, остался в прошлом. Его заменил молодой сексуальный красавец, успешно торгующий своей славой». («Сильный пол пора защитить» // Комсомольская правда. 19 янв. – 2000. - № 9. – С

М. Вебер писал: «Повсеместное господство абсолютной беззастенчивости и своекорыстия в деле добывания денег было специфической характерной чертой именно тех стран, которые по своему буржуазно-капиталистическому развитию являются “отсталыми” по западноевропейским масштабам». 2 Указанная черта остается характерной для многих т.н. «переходных обществ», не прошедших трудовую реформацию и задержавшихся в своем социально-экономическом развитии. С другой стороны, кризис «трудового общества», переживаемый западной цивилизацией подвергает постоянной угрозе ее социогенетические основы и репродуцирует модернистские по форме, но архаичные по своему духу формы хищнической предприимчивости.

Влияние новой протестант­ской экономической культуры на развитие капиталисти­ческих отношении к Заиадной Европе вXVII-XVIII вв.

Суть влияния протестантской экономической культуры на экономическое поведение хозяйствующих субъектов заключалось в том, что ее нормы мотивировали, стимули­ровали, заставляли, наконец, производительно работать не один, а оба факто­ра: труд и капитал, рабочих и предпринимателей. Причем их функционирование теперь происходило и едином ритме, по одним законам.

«Прежде предприниматели нещадно эксплуатировали, спекулировали, стре­мились к наживе, попирая всякие нормы и ограничения. Со своей стороны, социальные низы, вынужденные заниматься непрестижным рутинным трудом, также обходили нормы и законы, но по своему: сознательно ограничивали производительность труда, саботировали, не подчинялись приказам, проявляли недовольство и пренебрежение работой. Векторы их экономической актив­ности были направлены в разные стороны, хотя по своему содержанию та и другая являлись иррациональными. И верхи, и низы стремились получить не­заработанное. Мера труда - этическая, экономическая, социальная - отсутст­вовала в качестве фундамента общественной организации труда.

Векторы экономической активности верхов и низов, труда и капитала вы­ровнялись в одном направлении только после переворота, совершенного про­тестантской этикой. Непрестижная деятельность рабочих, не располагающих богатством, стала столь же почетной, как и престижный труд профессионалов или деятельность капиталистов, инвестировавших подъем индустрии и про­цветание общества. Не стало двух разных типов трудовой этики и норм пове­дения. Восторжествовала единая, освященная высокими религиозными ценностями. Предпринимательство перестало быть авантюриз­мом, грабежом и спекуляцией, исполнительский труд перестал быть подне­вольной работой, от которой люди отлынивали при малейшей возможности. Ушла в прошлое социальная практика, при которой одни неправедно (неза­служенно) богатели, другие несправедливо (но добровольно) нищенствовали. Обе крайности - богатство и нищета - в равной мере осуждались. Умерен­ность, дисциплина и честность вышли в число центральных и приоритетных ценностей...

Бедные перестали завидовать богатым, легко добываемое богатство осуж­далось, а богатству, добываемому в поте лица и с риском для жизни, не поза­видует и последний бедняк. Все категории населения, как избранные Богом, нравственно уравнялись. А экономически? Неравенство сохранялось. Но бо­гатство как таковое не осуждалось, значит, оно сохранило привлекательность для тех, кто его пока не имел, но очень надеялся, был способен и хотел тру­диться. Богатство сохранилось в качестве стимула для вертикальной мобиль­ности, если она совершается легальным путем. А легальный путь - самый демократичный и общедоступный. Стало быть, формирование массового среднего класса уже не за горами.

Нравственный климат оздоровлялся (а его необходимо было оздоровить, поскольку Европу со времен заката античности захлестывали волны разврата, грабежей, спекуляций, непомерной жажды наживы и алчности) еще и благода­ря тому, что труд, получивший самую высокую из всех возможных форм ос­вящения, превратился в мерило ценности человека и его деятельности» (Кравченко А.И. «Социология Макса Вебера: труд и экономика». М., 1998).

[23] Переход от одного этапа в развитии научной дисциплины к другому нередко может сопровождаться временными кризисами, связанными с частичной трансформацией ее теоретического “ядра”. Они затрагивают в первую очередь господствующую школу, но выглядят как кризис дисциплины в целом. В качестве примеров можно привести кризис рикардианства в середине XIX в. и маржинализма в первой трети XX в., структурного функционализма Т. Парсонса в социологии в 60-х годах и кейнсианства десятилетие спустя.

[24] “Природа подчинила человека власти удовольствия и страдания. Им мы обязаны всеми нашими идеями, ими обусловлены все наши суждения, все наши решения в жизни... Принцип пользы подчиняет всë этим двум двигателям”. И далее: “Для сторонника принципа пользы добродетель является благом только в виду удовольствий, которые из нее проистекают; порок есть зло только вследствие страданий, которые сопровождают его. ” (Бентам И. Принципы законодательства. М.: Солдатенков, 1896. С. 4–5).

Утилитаризм – (от лат. Utilitas – польза, выгода) – индивидуалистическая этика, признающая пользу или выгоду критерием нравственности. Особенное распространение получил в Англии кон. 18 – нач. 19 вв. (Дж. Бентам, Ст. Милль). В обыденном понимании – узкий практицизм, стремление из всего извлекать непосредственную материальную выгоду, пользу.

[25] Приведем одно из самых известных высказываний А. Смита: “Человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, и тщетно будет он ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них... Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах” (Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 1. М.: Соцэкгиз, 1935. С. 17).

[26] См., напр.: Милль Дж.С. О свободе. СПб.: Котомин, 1882. С. 165.

[27] Подробнее о взглядах социалистов см.: Жид Ш., Pucm Ш. История экономических учений. М.: Экономика, 1995. С. 165–210.

[28] “Эта доктрина (либералов. — В.Р.), — заявляет Ф. Лист, — явно имеет дело с одними только индивидами и с универсальной республикой, охватывающей всех членов человеческой расы. Но данная доктрина опускает существенную промежуточную ступень между индивидом и миром как целым. Это нация, объединяющая своих членов патриотической связью” (List F. The Natural System of Political Economy. London, Frank Cass, 1983 (1837). P. 29).

[29] “Экономический или производственный анализ общества не может быть позитивно осуществлен, если не учитывать интеллектуального, морального и политического анализа либо прошлого, либо настоящего общества: так что это иррациональное разделение есть неопровержимый признак по существу метафизического характера учений, которые на нем базируются” (цит. по: Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Прогресс-Универс, 1993. С. 134).

[30] См.: Давыдов Ю.Н. Контовский проект науки об обществе / Очерки по истории теоретической социологии XIX — начала XX века. Отв. Ред. Ю.Н. Давыдов М.: Наука, 1994. С. 26, 43.

[31] Swedberg R. Economic Sociology and Exogenous Factors // Social Science Information. 1985. V. 24, № 4. Р. 905 - 920.

[32] “Чем больше мы углубляемся в историю, тем в большей степени индивидуум, а следовательно и производящий индивидуум, выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому” (Маркс К. Введение (Из экономических рукописей 1857–1858 годов) / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 710).

[33] Маркс К. Капитал. Т. 1 / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 10.

[34] “Интерес в самом деле наименее постоянная вещь на свете. Сегодня мне полезно соединиться с вами; завтра то же основание сделает из меня вашего врага. Такая причина, следовательно, может породить только мимолетные сближения и кратковременные ассоциации” (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991. С. 193).

[35] “Общество — не простая сумма индивидов, но система, образованная их ассоциацией и представляющая собой реальность sui generis, наделенную своими особыми свойствами” (там же. С. 493; см. также: С. 215, 261, 400).

[36] “Из предыдущего видно, насколько ложна теория, утверждающая, что эгоизм — отправная точка человечества, а альтруизм, наоборот, недавнее завоевание” (там же. С. 187).

[37] “Разделение труда ставит друг против друга не индивидов, а социальные функции” (там же. С. 377).

[38] См.: Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 1. М.: Госиздат, 1931. С. 33–36.

[39] См.: Зомбарт В. Указ. соч. Т. 3. С. 514.

[40] “Экономическое действие” представляет собой осуществление контроля над ограниченными ресурсами ненасильственными методами в целях удовлетворения своих потребностей. А “социальное действие” — это форма деятельности, которая, во-первых, содержит в себе внутреннее субъективное смысловое единство; во-вторых, по этому смыслу соотносится с действиями других людей и ориентируется на эти действия. Иными словами, с социальным действием мы имеем дело тогда (и только тогда), когда оно внутренне мотивировано, а его субъект ожидает от других людей определенной ответной реакции (последнее выражается не только в наблюдаемом поведении, но и в мысленной деятельности или даже в отказе от всякого действия). Социальное действие в данной трактовке выступает основанием и одновременно внутренним элементом экономического действия (Радаев, с. 53).

[41] См.: Weber М. Economy and Society. Vol. I. Berkeley, University of California Press, 1978. P. 63–211; Weber М. The Theory of Social and Economic Organization. N.Y., Glencoe, Free Press, 1947. Part 2.

[42] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 61 – 63.

[43] Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. С. 52.

[44] Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М., 1968. С. 37.

[45] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 511—522.

[46] Simmel G. The Philosophy of Money. London, Routledge and Kegan Paul, 1990. P. 175.

[47] См.: Simmel G. Op. Cit. P. 438–441.

[48] Ве блен Т. Теория праздного класса. М., 1984. С. 24.

[49] Там же. - С. 122—123.

[50] “Важность связей между социологией и экономической наукой мы признали, выделив “фундаментальную область анализа” под названием “экономическая социология” — область, в которой ни экономисты, ни социологи не могут сделать и шага, не наступив друг другу на ноги” (Шумпетер Й. История экономического анализа / Истоки: Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 1. М.: Экономика, 1989. С. 267).

[51] Там же. С. 265. В целом о классическом этапе в развитии экономической социологии см., напр.: Веселое Ю.В. Экономическая социология: история идей. СПб.: Изд. С.-Петербургского ун-та, 1995. Гл. 2, 4 (§ 1).

[52] Об основных этапах развития индустриальной социологии см., напр.: Brown R. Understanding Industrial Organizations: Theoretical Perspectives in Industrial Sociology. London, Routledge, 1992.

[53] См.: Polanyi К. The Great Transformation. N.Y., Farrar and Rinehart, 1944.

[54] См.: Поланьи К. Саморегулирующийся рынок и фиктивные товары: труд, земля и деньги // Thesis, 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 14–15.

[55] См.: Parsons T. The Structure of Social Action. Glencoe, The Free Press, 1949.

[56] Parsons Т., Smelser N. Economy and Society: A Study in the Integration of Economic and Social Theory. London, Routledge and Kegan Paul. 1966 (1956). P. 20 (см. также: Р. 306). Годом ранее выходит менее известная работа другого классика функционализма У. Мура под аналогичным названием (Moore W.E. Economy and Society. N.Y., Random House, 1955).

[57] Smelser N. The Sociology of Economic Life. Englewood Cliffs, Prentice-Hall, 1963. P. 2.

[58] “Социальное поведение представляет собой обмен благами, не только материальными, но и нематериальными, такими, как символы одобрения и престижа. Тот, кто многое отдает, старается больше получить взамен, а тот, кто многое получает, вынужден и давать больше. Процесс подобного взаимовлияния ведет в конечном счете к выработке равновесия в обменном балансе” (Homans G. Social Behavior as Exchange // American Journal of Sociology, 1958. Vol. 63. P. 606; развитие теории см.: Blau P. Exchange and Power in Social Life. N.Y., John Wiley and Sons, 1967).

[59] См.: Левада Ю.А. Статьи по социологии. М., 1993. С. 75–76.

[60] См.: Скотт Дж. Моральная экономика крестьянства как этика выживания / Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире. Под ред. Т. Шанина. М.: Прогресс, 1992. С. 202–210; Thompson E.P. The Making of the English Working Class. Harmondsworth, Penguin, 1968.

[61] Приведем одно из ключевых определений А. Стинчкомба: “Экономическая социология увязывает масштабные перемещения экономических ресурсов с поведением индивидов путем изучения институциональных форм и технологических ограничений, в рамках которых общество производит средства к собственному существованию” (Stinchcombe A. Economic Sociology. N.Y., Academic Press, 1983. P. 2).

[62] Coleman J. A Rational Choice Perspective on Economic Sociology / Smelser N., Swedberg R. (eds.) The Handbook of Economic Sociology. Princeton, Princeton University Press, 1994. P. 167. Наиболее обстоятельное изложение взглядов Дж. Коулмена содержится в его фундаментальном труде: Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge, Harvard University Press, 1990.

[63] “Проблема такова: мы понимаем и можем моделировать поведение на уровне индивидов, но мы редко способны должным образом осуществить переход к поведению всей системы, состоящей из тех же самых индивидов” (Coleman J.S. Introducing Social Structure into Economic Analysis // American Economic Review. Papers and Proceedings. May 1984. Vol. 74. No. 2. P. 85).

[64] См.: Vanberg V. The Rebirth of Utilitarian Sociology // The Social Science Journal, July 1983. Vol. 20. No. 3. P. 71–78.

[65] В радикальной форме амбиции “экономического империализма” выражены Дж. Хиршлейфером: “Есть только одна социальная наука. Что придает экономике ту наступательную империалистическую мощь, так это истинно универсальная Применимость наших аналитических категорий... Таким образом, экономике действительно образует универсальную основу (universal grammar) всех социальных наук” (Hirshleifer J. The Expanding Domain of Economics // American Economic Review, 1985. Vol. 75. No. 6. P. 53).

[66] “Уход и голос, т.е. рыночные и нерыночные силы, или экономические и политические механизмы введены как два принципиальных действующих фактора совершенно равной значимости” (Hirschman A.O. Exit, Voice, and Loyalty: Response to Decline in Firms, Organizations, and States. Cambridge, Harvard University Press, 1970. P. 19).

[67] “Новая экономическая социология куда более склонна утверждать, что социологам есть что сказать о стандартных экономических процессах — такого, что дополнило бы, а в некоторых случаях и заместило бы положения экономической теории. Сегодняшние социологи, отчасти в силу меньшего преклонения перед стандартными экономическими доводами, более нацелены добраться до самого ядра экономической теории” (Granovetter М. Interview /Swedberg R. Economics and Sociology. Redefining Their Boundaries: Conversations with Economists and Sociologists. Princeton, Princeton University Press, 1990. P. 107).

[68] “Истина заключается в том, что рыночная активность в той же степени социальна, как система родственных связей или феодальное войско... Рынки представляют собой особые формы социального контроля, а также специфические материализованные структуры внутри денежных хозяйств” (White H.С. Varieties of Markets / Wellman В., Berkowitz S.D. (eds.) Social Structures: A Network Approach. Cambridge, Cambridge University Press, 1988. P. 232, 254).

[69] Granovetter М. Economic Action and Social Structure: The Problem of Embeddedness // American Journal of Sociology. November 1985. Vol. 91. No. 3. P. 495.

[70] “Социо-экономисты утверждают, что поведение человека — результат двойственности его личности. Они говорят, что люди движимы отчасти приземленными мотивами влечения к удовольствию и собственному интересу, а отчасти благородными побуждениями к высшим моральным устремлениям” (Etzioni A., Lawrence P.R. (eds.) Socio-Economics: Toward a New Synthesis. Armonk. N.Y., M.E.Sharpe, 1991. P. 3).

[71] См.: Mintz В., Schwartz М. The Power Structure of American Business. Chicago, University of Chicago Press, 1985; Mizruchi М., Steams L.B. Money, Banking, and Financial Markets / Smelser N., Swedberg R. (eds.) The Handbook of Economic Sociology. P. 313–341.

[72] См.: Burt R.S. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge, Harvard University Press, 1995; Powell W., Smith-Doerr L. Networks and Economic Life / Smelser N., Swedberg R. (eds.) The Handbook of Economic Sociology. P. 368–402.

[73] См.: DiMaggio P. Cultural Aspects of Economic Action and Organization / Fried-land R., Robertson A.F. (eds.) Beyond the Marketplace: Rethinking Economy and Society. N.Y. Aldine de Gruyter, 1990. P. 113–136; Zetiwr V. The Social Meaning of Money. N.Y., Basic Books, 1994.

[74] См.: Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. London, Sage, 1994.

[75] См.: Granovetter М. The Sociological Approaches to Labor Market Analysis: A Social Structural View / Granovetter М., Swedberg R. (eds.) The Sociology of Economic Life, 1992. P. 233–263; Sorensen A.B., Kalleberg A.L. An Outline of a Theory of the Matching of Persons to Jobs / Berg I. (erf.) Sociological Perspectives on Labor Markets. N.Y., Academic Press, 1981. P. 49–74.

[76] См.: Martinelli A., Smelser N. Economy and Society: Overviews in Economic Society. London, Sage, 1990. Part 3.

[77] См.: Swedberg R. Economic Sociology: Past and Present // Current Sociology. Spring 1987. Vol. 35. No. 1; Smelser N., Swedberg R. The Sociological Perspective on the Economy /Smelser N., Swedberg R. (eds.) The Handbook of Economic Sociology, 1994. P. 3–26; Holton R. Economy and Society. London, Routledge, 1992.

[78] Для стороннего взгляда экономиста картина выглядит следующим образом: “С тех пор, как функционализм и марксизм утратили свое временное господство, социология подверглась дезинтеграции, по крайней мере на уровне теории, превратившись в аморфную массу многочисленных направлений при отсутствии каких-либо намеков на последующее воссоединение” (Vanberg V.J. Rules and Choice in Economics. London, Routledge, 1994. P. 11).

[79] Среди тех, кто внес свой вклад в советскую экономическую социологию, следует назвать Е.Г. Антосенкова, Ю.В. Арутюняна, Т.И. Заславскую, А.Г. Здравомыслова, Л.А. Гордона, Э.В. Клопова, А.К. Назимову, И.М. Попову, Н.М. Римашевскую, Р.В. Рывкину, М.Х. Титму, О.И. Шкаратана, В.Н. Шубкина, В.А. Ядова и ряд других. Краткий перечень основных работ приведен в книге: Заславская Т.И., Рыбкина Р.В. Социология экономической жизни. Новосибирск. М.: Наука, 1991. С. 30–31.

2 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 78.