Тема 1. Предмет и предметная область экономической социологии, связь наук

ЛЕКЦИИ ПО КУРСУ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ

 

Тема 1. Предмет и предметная область экономической социологии, связь наук

Вопросы лекционного занятия:

 

Неоклассический этап ЭС

Усилия в направлении общего синтеза экономической теории и социологии дают скорее обратный эффект. И в 20–60-х годах XX в. наступает полоса их взаимного отчуждения. В этот же период экономическая социология утверждается как развитая теоретическая и эмпирическая дисциплина. Причем многие ее направления появляются из независимых от экономической теории источников.

Первым источником стала индустриальная социология, в первую очередь американская, вышедшая из прикладной психологии и занимавшаяся изучением основ хозяйственной организации и трудовых отношений. Впоследствии из нее вырастает и социология организаций (подробнее см. лекции 8–11 Радаев В., 1998) [52].

Вторым источником экономической социологии на этом этапе становится антропология. Практически одновременно с “Дорогой к рабству” — либеральным манифестом Ф. Хайека, — появляется менее нашумевшая книга “Великая трансформация” антрополога-“субстантивиста” К. Поланьи (1886–1954), написанная с совершенно противоположных позиций [53]. Поланьи показывает историческую ограниченность системы конкурентных рынков, утверждая, что такие рынки в большинстве примитивных и средневековых обществ играют вспомогательную роль и развиваются во многом нерыночными методами (в первую очередь, с помощью государственного регулирования). Становящийся рыночный обмен и товарное хозяйство, по его мнению, в целом регулируются многими средствами: отношениями взаимности (reciprocity), связанными с поддержанием социального положения; способами насильственного и административного перераспределения; патерналистскими отношениями; и лишь в последнюю очередь, эгоистическим интересом и стремлением к извлечению прибыли. Ограничения рыночной экономики также связываются с тем, что основные элементы производства (труд, земля и деньги) являются не более чем “фиктивными товарами” [54].

Характерно, что указанные концептуальные работы никак не полемизируют своими текстами друг с другом, как бы не замечая, игнорируя своего оппонента. Не нашли в отражения в экономической социологии данного периода ни «кейнсианская революция», ни иные значимые для экономической теории процессы.

Ведущим направлением экономической социологии в рассматриваемый период становится американский функционализм во главе с Толкоттом Парсонсом (1902–1979). Последний дважды обращается к анализу экономических отношений. Сначала он подходит к ним с позиций теории действия. Он показывает, как в волюнтаристской концепции действия (М. Вебера – ОА) субъективный элемент действия обогащается встроенным нормативным элементом [55]. Человек в качестве субъекта действия (актора) у Парсонса предстает как элемент более общих структур, или систем действия, среди которых решающая роль отводится нормативным структурам.

Впоследствии Т. Парсонс вместе с Нейлом Смелсером (р. 1930) предпринимают попытку проанализировать природу границ (системных различий – ОА) между экономикой и социологией с позиций теории систем. “Экономика, — пишут они, — представляет собой подсистему общества, выделяемую прежде всего на основе адаптивной функции общества как целого” [56]. Соответственно, экономическая теория становится особым случаем (частной теорией – ОА) общей теории социальных систем, а основные экономические категории фактически реинтерпретируются с помощью общих системных категорий. Что касается человека, то в абстрактных построениях структурного функционализма он практически полностью исчезает.

Итогом развития данного направления, получившего название перспективы “хозяйства и общества”, становится издание в начале 60-х годов XX века книги Н. Смелсера “Социология экономической жизни”. Автор определяет экономическую социологию как дисциплину, изучающую “отношения между экономическими и неэкономическими аспектами социальной жизни” [57]. Отличительной чертой данного направления является стремление субординировать экономическую теорию, не нарушая целостности экономических предпосылок, которые берутся социологами в том виде, как их предлагают сами экономисты.

Попыткой возрождения методологического индивидуализма в экономической социологии становится теория социального обмена Дж. Хоманса (1910–1989) и П. Блау (р. 1918), истоки которой лежат в бихевиористской психологии. В этой теории внимание привлекается к “элементарному социальному поведению”, выступающему в виде обменных отношений. Каждый индивид более или менее рационально рассчитывает свои усилия и ту выгоду, которую он может получить в результате собственных действий (причем речь идет не только о материальных, но и о широком круге социальных издержек и выгод). Если итоговое вознаграждение оказывается достаточным по сравнению с затраченными усилиями, то данное действие закрепляется, постепенно становится нормой (хотя, возможно, оно и не самое оптимальное). Если же вознаграждение недостаточно, с точки зрения индивида, то он начинает избегать соответствующих форм поведения. При этом человек следит за тем, чтобы относительное вознаграждение других не превышало его собственное, и таким образом формируется структура малых групп [58]. В целом правомерно расценить этот подход как попытку социологическими средствами спасти “экономического человека” для социальной теории [59].

4. Этап профессиональной зрелости. Критика общей функционалистской теории в 60-х годах XX столетия приводит к формированию целого ряда самостоятельных направлений экономической социологии. На почве подобной критики взрастает традиция европейской индустриальной социологии, которая, в свою очередь, развивается через длительное соперничество неомарксистского и неовеберианского направлений (подробнее см. в лекциях 10–11 и 16, Радаев В., 1998).

Из институционализма К. Поланьи вырастает теория так называемой моральной экономики (“moral economy”). Она сформировалась на основе исследований традиционных хозяйств “третьего мира”, а также истории становления буржуазных отношений в Западной Европе. В этих исследованиях обращается внимание на ту роль, которую играли в прошлом и продолжают играть сегодня традиционные (“нерациональные”) мотивы, связанные с понятиями справедливости, безвозмездной помощи, этики коллективного выживания, характерные для культуры массовых социальных слоев населения [60].

Из неомарксизма вышло так называемое экологическое течение экономической социологии, представленное А. Стинчкомбом (р. 1933). Он концентрирует внимание на множественности способов производства, которые включают в себя совокупность природных ресурсов и технологий, воздействующих, в свою очередь, на структуру хозяйственной организации и социально-демографические параметры общества [61].

Опираясь на теорию социального обмена Дж. Хоманса и экономические теории рационального выбора, формируется теория рационального социального действия Дж. Коулмена (1926–1995). Коулмен последовательно придерживается принципа методологического индивидуализма. “Основной признак социологической теории рационального выбора, — считает он, — заключен в комбинации предпосылки рациональности индивидов и замещении предпосылки совершенного рынка анализом социальной структуры” [62].

Предметом особой заботы Дж. Коулмена является поиск “микрооснований” для макротеории [63]. Он обращает внимание на неспособность экономистов объяснить такие хозяйственные явления, как возникновение паники на бирже или отношения доверия в ассоциациях бесплатного взаимного кредита. Вводится понятие “социальный капитал”, противостоящее понятию “человеческий капитал”: последний образует как бы «личный багаж» индивида, а первый функционирует в контексте межындивидуальных отношений.

В итоге проблема перехода с микро- на макроуровень решается Коулменом путем перенесения принципов методологического индивидуализма на уровень корпоративных субъектов-акторов.

Следует согласиться с тем, что линия Хоманса-Коулмена являет собой возрождение утилитаризма в социологии, рассматривающего человека как максимизатора полезности [64]. Задача видится в том, чтобы заимствовать инструменты экономической теории, обогатить их социологическими элементами и вернуться к анализу экономических явлений. Не случайно, Дж. Коулмен с его математическим взглядом на мир — чуть ли не единственный видный социолог, признаваемый в стане экономистов-теоретиков.

Одновременно с формированием основных направлений ЭС данный этап ознаменовался попытками со стороны отдельных представителей экономической теории утвердить экономический подход в качестве общезначимого объясняющего подхода для всей социальной теории, которое в 70-х годах привело к явлению “экономического империализма” (термин введен в 30-х годах Р. Саутером), т.е. к систематическим попыткам экспансии экономической теории в смежные социальные области. Одни экономисты не скрывая своих “империалистических” намерений, пытались распространить экономическую методологию на проблемы дискриминации и преступности, сферы образования и семейных отношений (Г. Беккер), политическую деятельность (Дж. Бьюкенен, Дж. Стиглер), правовую систему (Р. Познер), развитие языка (Дж. Маршак) и т.п. [65] Другие, напротив, указывали на плодотворность привлечения методов социологии и других социальных наук к анализу экономических проблем. Можно привести примеры “психо-социо-антропо-экономики” Дж. Акерлофа или “политической экономики” (political economics) А. Хиршмана.

По мнению А. Хиршмана (р. 1915), согласно традиционной экономической теории, люди и фирмы действуют на пределе своих возможностей, а в случае провала все, кто могут, покидают “тонущий корабль”. Хиршман в противовес этому указывает на существование, помимо конкуренции, других механизмов “лечения” последствий неэффективного рыночного поведения. Клиенты и партнеры не только покидают фирму, испытавшую затруднения (вариант “ухода”), но также пытаются активно воздействовать на ее решения в форме прямых протестов (вариант “голоса”). Выбор между экономическим механизмом “ухода” (exit) и политическим механизмом “голоса” (voice) во многом определяется степенью лояльности контрагентов. В итоге Хиршман призывает к исследованию рыночных и нерыночных сил как равноправных механизмов [66].

В свою очередь социологи делают ответные выпады, пытаясь переформулировать аксиомы, “расщепить ядро” экономической теории (в этом заключается принципиальное отличие новой экономической социологии от более миролюбивой “старой” социологии экономической жизни Парсонса — Смелсера) [67]. Новая экономическая социология возникла во многом как ответная реакция на явление “экономического империализма”.

Особое место по праву занимает американская “новая экономическая социология”, у истоков которой стоит Xаррисон Уайт, предложивший социологический вариант теории производственных рынков[68]. Наиболее значительной фигурой, по мнению В. Радаева, здесь является Марк Грановеттер (р. 1943). Последний пытается найти некий средний вариант между моделями “пересоциализированного” (социологического) и “недосоциализированного” (экономического) человека в концепции структурной “укорененности” экономического действия (embeddedness — термин К. Поланьи). По мнению Грановеттера, в современном обществе все пронизано “сетями” (networks) социальных отношений — устойчивыми системами связей и контактов между индивидами, которые невозможно втиснуть в рамки традиционной дихотомии “рынок — иерархия”. В современном обществе эти сети неформальных отношений позволяют находить работу, обмениваться информацией, разрешать большинство проблем и конфликтов, минуя судей и адвокатов. “Деловые отношения, — отмечает М. Грановеттер, — перемешиваются с социальными” [69]. Предпосылку структурной укорененности он дополняет второй исходной предпосылкой — об экономических институтах как социальных конструкциях.

Параллельно с новой экономической социологией развивается родственное ей по духу направление “социо-экономики”, провозглашенное А. Этциони (р. 1929), вводящее моральное измерение в экономическое поведение человека [70]. Оно принципиально междисциплинарно и, помимо социологических, приветствует применение методов психологии и политических наук. Оно также в более сильной степени ориентировано на вопросы экономической политики.

80-е и особенно 90-е годы XX столетия ознаменованы процессами активной институционализации экономической социологии. Ее наиболее интенсивно развивавшиеся направления опираются на самые разные источники:

• теорию организаций (М. Мизручи, Б. Минц, М. Шварц)[71];

• сетевой подход (Р. Бурт, У. Пауэлл)[72];

• социологию культуры (П. Димаджио, В. Зелизер)[73];

• течение постмодернизма (С. Лэш, Дж. Урри)[74].

Предпринимались небезуспешные попытки создания социологии рынка труда (М. Грановеттер, А. Каллеберг, А. Соренсен) [75] и социологии международных хозяйственных отношений (А. Мартинелли)[76]. Поднялась целая волна исследований гендерных и этнических аспектов хозяйственных отношений. Вполне сложилась своя история экономической социологии, изложенная в работах Н. Смелсера, Р. Холтона и лидера данного направления — шведа Ричарда Сведберга [77].

Итак, в современной экономической социологии трудно выделить единую модель, здесь царствует методологический плюрализм, граничащий с эклектикой [78]. В какой-то степени разнородные направления ЭС объединяет их критический настрой в отношении тех или иных постулатов экономической теории.

Темы, предусмотренные для самостоятельного изучения:

5) Становление экономической социологии в России и ее современное развитие: от «промышленной (заводской) социологии» (В. Подмарков и др.) к «социологии экономической жизни» (Т. И. Заславская, Р. Рывкина) и «социологии рынков» (В. Радаев).

Экономика и политика

Экономическая природа такого показателя, как валовый национальный продукт (ВНП) обманчива. ВНП растет, даже если доход получает один экономический субъект, а большая часть отягощена долгом. Богатые богатеют, бедные беднеют, а с точки зрения статистики это может регистрироваться как экономический рост. Отсюда важное значение имеют политико-правовые условия, обеспечивающие взаимосвязь между ростом национального богатства и подъемом общественного благосостояния и политика как система целенаправленных действий по формированию этих условий и созданию соответствующих институтов. Суть связи экономики и политики в том, что политика как система действий, и реализующих их институтов и субъектов должна быть направлена на обеспечение (создание) благоприятных условий для экономического роста, но при этом в интересах развития общества, т.е. в конечном счете, в интересах всех членов общества. Не общество для экономики, а экономика для общества (для роста общественного благосостояния). За экономической целесообразностью в предельном смысле должна стоять целесообразность общественная. Оценки экономической эффективности деятельности субъектов национальной экономики следует дополнить критерием социальной эффективности (с точки зрения полноты воспроизводства и развития качеств общественной системы и ее компонентов: образования, науки, демографического состояния, культуры и др. параметров как критериев социально-экономического развития).

Здесь не лишне задаться вопросом, кто должен играть ведущую роль в обеспечении соответствующих социально-политических условий.

В создании этих условий не следует полагаться на государство, считают приверженцы либерального направления. Главной силой современного экономического и социального развития выступает предпринимательство, считает Фридрих Хайек. Как значимая экономическая и социальная сила предпринимательство в современном мире обрело социально-политическое влияние. Перераспределение инвестиционных потоков и перелив капиталов, происходящий в процессе предпринимательской деятельности, неизбежно влияет на распределение власти в обществе и изменяет конфигурацию политических сил. В этом либеральные экономисты усматривают позитивный момент. То есть, содействуя мобильности политических элит, предпринимательство тем самым предотвращает вызревание революционных кризисов. В трактовке Ф. Хайека и его последователей социально-политическая функция предпринимательства состоит в профилактике тоталитаризма. Предприниматели в силу индивидуалистической направленности своего социального выбора противодействуют формированию тоталитарных общественных структур и их контролю над индивидом и экономикой. Отсюда, именно в предпринимателях они видят социальную основу движения к «открытому обществу» (открытому для перелива рабочей силы, капитала, межкультурной коммуникации), в котором роль государственных институтов минимизируется до уровня диспетчера.

Что сказать? Представляется, что всякая здравая идея, последовательно доведенная до абсурда, превращается в свою противоположность. Тоталитаризм и тотальный либерализм как формы насилия над личностью и обществом в пределе сходятся. На наш взгляд, импульс к развитию социально-экономической системы дает именно баланс сил, сопровождаемый постоянным поиском вариантов согласования интересов или компромиссных решений (установление баланса интересов). В этом процессе и государственная власть и бизнес должны видеть в лице друг друга равноценных партнеров и оппонентов. Доминирование одной силы над другой может быть лишь временным, иначе разрушается связь взаимозависимости и взаимный контроль социальных сил в обществе.

 

ЛЕКЦИИ ПО КУРСУ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ

 

Тема 1. Предмет и предметная область экономической социологии, связь наук

Вопросы лекционного занятия: