Персонификация солнца и луны

Наиболее древними богами народов Дагестана, как и у многих народов мира[133], были олицетворяемые небесные светила – солнце и луна. В основе олицетворения небесных светил и атмосферных явлений лежит культ природы, т.е. восприятие природы как живого организма, который не только живет самостоятельной жизнью (аниматизм), но также одушевлен и наполнен различными духами (анимизм)[134].

Символика солнца и луны в мировых мифологиях разнообразна и многогранна. Образную и обобщенную характеристику и интерпретацию символики солнца и луны в мифологиях народов мира приводит О.В. Вовк. Он пишет: «Символику Солнца, исключительно положительную, рассматривают обычно с двух точек зрения. Как источник тепла, Солнце символизирует жизненную силу, божественную созидательную энергию, вечную молодость и страсть, а в качестве источника света оно представляет истину, знание и интеллект.

Во многих традициях Солнце, почитавшееся как Владыка дня, олицетворяло божественное всевидящее око»[135].

«В иконографии солнце выступает в виде золотого диска (иногда – с человеческим лицом); в виде диска с лучами и крыльями или полудиска с лучами. Солнце могли символизировать металлы – золото или бронза; цвета – желтый и красный; самоцветы – алмаз, топаз и рубин; животные – лев, баран, бык и оперенная змея; птицы – феникс, орел, сокол и петух; цветы – лотос, хризантема и подсолнечник; а также – звезда, спираль, кольцо, колесо, сердце, розетка, свастика»[136].

«Царица ночи, повелительница причудливых грез и романтических иллюзий, холодная серебряная Луна – один из самых важных природных символов, соединивших в себе как положительные, так и отрицательные значения. Луна символизировала изобилие, возрождение, бессмертие, оккультную силу, интуицию, целомудрие, но также и непостоянство, изменчивость и ледяное безразличие. В мифологии луна предстает как всевидящее Божье око, внимательно наблюдающее за всем происходящим на земле во мраке ночи» [137].

В мифологическом противопоставлении луна-солнце первый член чаще всего оказывается отрицательным, что связано с меньшей ролью божества луны по сравнению с божеством солнца в развитых мифологиях[138]. На это указывал и Э.Б. Тайлор: «В большинстве случаев роль луны в религиях мира соответствует ее положению в природе. Она занимает место божества, подчиненного солнцу»[139].

Это противопоставление, присутствующее во всех мифологиях народов мира с глубокой древности, вероятно, положило начало всем семиотическим бинарным оппозициям. И.М. Дьяконов писал в связи с этим, что «вообще принцип дискретной бинарности пронизывает все мифологическое мышление, и это, по-видимому, заложено глубоко в физиологии мозга»[140]. По его мнению, «архаическое мышление бинарно, а не диалектично»[141].

Приняв за базовые основания ориентацию в пространстве и по полу, Н.И. Толстой выделял следующие взаимосвязанные бинарные корреляции: правый – левый, живой – мертвый, мужской – женский, восточный – западный[142].

В.В. Иванов и В.Н. Топоров считали основными для древнеславянской (общеславянской) культурной традиции 16 парных противопоставлений (которые во многом совпадают с бинарными противопоставлениями, например, у туркмен, индейцев Америки и др.)[143], образующих определенную систему и взаимосвязь: левый – правый, женский – мужской, младший – старший, нижний – верхний, западный – восточный, северный – южный, черный – красный (белый), смерть – жизнь, болезнь – здоровье, тьма – свет, луна – солнце, земля – небо, лес – дом, вода – огонь, вода – земля, нечет – чет, море – суша, зима – весна[144].

Согласно символике сторон света тюркских и монгольских народов, которая, по мнению некоторых исследователей, была заимствована из Китая, Восток характеризуется как перед, утро, весна, синий, положительный; Юг – как мужской, верх, правый, день, лето, будущее, красный, положительный; Запад – задний, вечер, осень, белый, отрицательный; Север – женский, низ, левый, ночь, зима, прошлое, черный, отрицательный[145].

Как отмечает А. Лушникова, «у индоиранцев север мыслился священным, имея максимально положительный статус, и определялся понятиями «верх», «родная сторона, расположенная сзади, в тылу». Юг, соотносимый с низом, миром мертвых, оценивался отрицательно. Можно также полагать, что наблюдение за видимым годичным движением Солнца обусловило распределение сакральной значимости севера и юга, левой и правой сторон, которое совпало с географическим расселением и линией распространения индоиранских племен[146].

Интересно отметить, что данные хеттских ритуалов также показывают на связь царя, царицы с двоичными признаками и символами, которая может быть суммирована и выражена в следующих противопоставлениях: правый – левый, мужской – женский, царь – царица, Бог Грозы – Богиня Солнца, Бог Неба – Богиня Земли, мирское – сакральное и т.д. [147]

Следует подчеркнуть, что сакрализация солнца и юга была характерна и для северокавказских народов, что отложилось в нормах этикета. Например, старинные правила чеченского этикета делали человека, соотнесенного с солнцем или югом, более значимым в ситуации общения. Так, необходимо было первым приветствовать человека, движущегося со стороны восхода солнца[148].

Слова «солнце» и «луна» в дагестанских языках относятся к общесеверокавказскому лексическому фонду[149]. О почитании этих светил в Кавказской Албании, этнокультурную основу которой составляли древнедагестанские племена, писал Страбон, отмечавший, что албаны «из богов почитают Гелиоса, Зевса и Селену, в особенности же Селену, святилище которой находится вблизи Иберии. Обязанность жреца у них исполняет самый уважаемый человек после царя. Он стоит во главе большой и густонаселенной священной области…» (Strabo. Geogr. XI, IV, 7)[150]. Под греческими именами этих богов, как обоснованно считают исследователи, скрываются божество Солнца, верховный бог и богиня Луны, соответствующие древнеиранским зороастрийским богам Митре (Михр), Ахура Мазде (Ормазд) и Анахите, священная триада которых особо почиталась в это время и в соседних Армении и Иберии. Этот факт свидетельствует о сильном влиянии и проникновении в Закавказье древнеиранских (зороастрийских) религиозно-идеологических представлений[151].

Отголосками этого почитания являются дошедшие до нашего времени многочисленные клятвы, благопожелания, проклятия, сравнения и антропонимы, в которых присутствуют солнце и луна.

Практически у всех народов Дагестана сохранились клятвы солнцем и луной, что, несомненно, является отголоском язычества, т.к. в соответствии с канонами ислама клясться можно только именем Аллаха. Так, у аварцев-хунзахцев существовали клятвы: «Клянусь солнцем!» («Бакъал хIаги!»), «Клянусь луной!» («МоцIал хIаги!»), «Клянусь этим солнцем (луной)!» («Гьадаб бакъал (моцIал) хIаги!»), «Аллаха солнцем (луной) клянусь!» («Аллагьасул бакъал (моцIал) хIаги!»), «Солнцем-луной клянусь!» («Бакъ-моцI хIаги!»)[152]. Аварцы-койсубулинцы клялись также и солнечными лучами («Бакъул нурал хIаги!»)[153]. Аварцы-гидатлинцы клялись следующим образом: «Да будет солнце (мне) запретным!» («Бакъ хIарамлъиги!»), «Да не коснется меня солнце!» («Бакъ дида чIвале къотIи батогиги!»)[154]. Клялись солнцем и луной и другие аварцы, например, ахвахцы[155].

Даргинцы-цудахарцы с. Куппа клялись ликом («Берла дяхIлера!») и лучами солнца («Берла нурлера!»)[156]. Клятва солнцем бытовала и у даргинцев-сюргинцев[157]. До сих пор у лакцев бытуют клятвы: «Клянусь солнцем над нами!» («КIа ялувсса бургъин хъана!»), «Клянусь ликом луны!» («КIа зурул лажиндарайн хъана!»)[158].

Клялись солнцем и луной и другие дагестанские народы: лезгины – «Клянусь солнцем!» («Ракъунал кьин хьуй!»), «Клянусь луной!» («Вацрал кьин хьуй!»)[159], табасаранцы – «Клянусь солнцем!» («Ригъ’инди ху апIурза!»), («Ригъдин гьякьниинди!»), «Клянусь луной!» («Вазлиинди ху апIурза!»)[160], «Пусть меня поразят солнце и луна!» («Ригъар-вазари узуз йиври!»), «Пусть не светят мне более солнце и луна!» («Ригъна ваз гъалум ишризуз!»)[161].

У кумыков сохранились клятвы («Гюнню ярыгъы гьакъына!» – «Клянусь светом солнца!») и благопожелания, связанные с солнцем («Гюн иржайсын ата юртунга!» – «Пусть солнце улыбнется на отцовский дом!»)[162]. Клялись солнцем и луной ногайцы[163] и другие народы Дагестана[164].

Наряду с клятвами и благопожеланиями, у дагестанцев имелись и проклятия, связанные с солнцем и луной. Например, аварцы-хунзахцы проклинали следующим образом: «Чтоб ты не увидел солнце, луну!» («Бакъ-моцI бихьугеги»), «Чтоб тебя не коснулись лучи солнца!» («Бакъул канлъи чIвагеги!»)[165]. Цудахарцы желали ненавистному человеку, чтобы тот попал под черное солнце («ЦIуттар берлигу рик!») и чтобы его дом не освещало солнце («Хъули бери мабухъ!»)[166]. Схожие проклятия имелись и у лезгин: «Пусть покарает тебя солнце!» («Ваз рагъ къалим хьуй!»), «Пусть покарает тебя луна!» («Варз къалим хьуй!»)[167].

С солнцем и луной сравнивали девушек и юношей. Аварцы сравнивали девичью красу с солнцем и луной, а парня – с луной: «Солнцу-луне подобная девушка» («Бакъ-моцI гIадинай яс»), «Как солнце красивая» («Бакъ гIан берцинай»), «Луноликая» («Шагьри моцI гIадай»), «Подобная слившимся солнцу и луне девушка» («Бакъ-моцI данделъарай гIадинай яс»), «Солнцеподобная девушка, луноподобный парень» («Бакъ гIадинай яс, моцI гIадинав вас»)[168]. Аналогичные сравнения существовали у каратинцев: «Как солнце при восходе – девушка, как полная луна – парень» («Бохала милъе – годой, бецIала борцIо – годов»). Такие же сравнения с солнцем бытовали и у лезгин: «Девушка, подобная Солнцу» («Рагь хьтин руш»), «Солнцеподобный человек» («Рагъ хьтин кас»)[169]. Подобные сравнения девушек с солнцем («Гюн кимик ишиг вереду» – «Солнцеподобная»), а парней – с луной, имелись и у дагестанских азербайджанцев[170].

Различные стереотипные выражения, сравнения, благопожелания, связанные с культом солнца и луны, бытовали и у других северокавказских народов. Например, у абхазов красивую девушку также сравнивали с солнцем и луной: «Светит как солнце, сияет как луна». Имеется традиционное абхазское благопожелание молодым супругам: «Подобно солнцу и луне, чтоб вы вместе дожили до старости!»[171]. К солнцу абхаз обращался и с мольбой: «Даруй девицам красоту, выразительность, изящество». В молитвенном обращении к луне он выражал пожелание, чтобы мальчики уподобились ее блеску[172].

У ногайцев и дагестанских азербайджанцев имеются антропонимы, в которых присутствуют названия светил: Айгуль (Лунный цветок), Алтынай (Золотой месяц), Толганай (Полная луна), Айбике (Лунная госпожа), Кьунбийке (Солнечная госпожа)[173], Айгюн (Луна-Солнце), Гюнай (Солнце-Луна), Айбала (Дитя луны), Айханум (Госпожа луны)[174].

Аналогичные антропонимы существовали и у абхазо-адыгских народов. В связи с этим известный абхазский фольклорист С.Л. Зухба пишет: «Реминисценции почтительного отношения к светилам сохранились и в том, что по настоящее время широкой популярностью пользуются девичьи собственные имена, связанные с названием солнца и луны: Амра (солнце), Амза (луна). Интересно и то, что иногда названия обоих светил объединяются в одном имени – Мрамза (Солнцелуна)»[175].

У родственных с абхазами кабардинцев ряд фамилий также был связан с культом луны. Характерны в этом отношении фамилии Байдаевы («Это луна»), Беккаевы («Крепкая луна»), Айшаевы («Лунообразный»), Аппаевы («Белая луна»), Шутаевы («Черная луна»)[176].

Начиная с палеолита, у всех народов мира были распространены астральные (и в первую очередь солярные и лунарные) мифы, где главными действующими лицами являлись находящиеся в тех или иных отношениях (кровнородственные в одном или разных поколениях, либо как супружеские) солнце и луна, которые в различных мифологических системах воплощали и мужское, и женское начало[177].

Солнце и луна в мифологиях народов Дагестана, Северного Кавказа и мира персонифицируются в антропоморфном облике по признакам пола, степени родства и свойства. В этой связи Э.Б. Тайлор писал: «В первобытной философии всего мира солнце и луна одарены жизнью и по природе своей принадлежат как бы к существам человеческим. Обыкновенно противополагаемые друг другу как мужчина и женщина, они, однако, различаются относительно пола, приписываемого тому или другому, так же как и в своих отношениях между собой»[178].

В мифологии большинства народов Земли Солнце выступает символом мужского начала, а Луна – женского. Представления о небесной чете, в которой Солнце играет роль мужа, а Луна – жены, характерны для многих народов, стоящих на низших ступенях общественного развития. В большинстве традиций луна, ответственная за менструальный цикл женщины и являющаяся, поэтому символом женского начала, выступает в роли жены солнца. Однако у некоторых народов (японцев, жителей Океании, отдельных племен Африки и Северной Америки) луна, напротив, наделяется мужским обликом, а солнце – женским[179]. В религии древних народов божества луны, выступавшие как в женском (греческие Селена и Артемида, римская Диана и т.д.), так и в мужском обличье (египетские Тот и Хонсу, вавилонский Син, полинезийский Ронго и пр.), занимали значительное место в пантеоне[180].

В соответствии с мифологическими представлениями каратинцев, гидатлинцев и андалальцев, солнце – девушка, луна – юноша[181]. У тляратинцев солнце – брат, луна – сестра[182].

Аварцы считали, что у солнца имеется мать – Бакъул эбел («Мать солнца»), называя ее также бабушка, старая (кIодо). Чародинцы с. Гочоб называли «Мать солнца» Мани [183]. Так же называли ее и харбукцы. «Отца солнца» они называли БархIе ттуттеш [184]. Представления об «Отце солнца» (Берла ттутташ) и «Матери солнца» (Берла неш) имелись и у цудахарцев. Интересно отметить в этой связи, что слово «мани» по-табасарански означает «тепло»[185]. По мнению М.Р. Халидовой, вполне возможно, что это имя – «отзвук сохранившегося языческого наименования божества солнца»[186].

По верованиям акушинцев, «солнце – мать, луна – дочь, которые якобы встречаются один раз в году»[187]. Когда дети очень редко навещали родителей, акушинцы говорили: «Как Луна-дочь навещает Солнце-мать»[188]. У сюргинцев бытовало выражение: «Лицо матери – лик солнца, лицо отца – лик луны» («Абала дахI берхIила дяхI, атала дяхI – бацла дяхI»)[189]. В связи с этим следует отметить, что в большинстве мировых традиций Солнце – всеобщий Отец, а Луна – Мать[190].

По мнению мюрегинцев, луна – мальчик, солнце – девушка, «эти светила суть родные брат и сестра»[191]. В мифологии лакцев божеством, персонификацией солнца был Барг, который имел облик прекрасного юноши, излучающего ослепительный свет[192]. Божеством, персонификацией луны была Барз, имевшая облик прекрасноликой девушки[193]. Главное же место в пантеоне лакцев «занимало солнце, которое воображали они себе в виде прекрасного юноши, озаряющего и согревающего весь дивный мир»[194].

По данным Р.З. Ризванова, богом солнца у лезгин был Атар, а богиней Луны – Мен [195]. По сведениям З. Ризванова и Р. Ризванова, луна у лезгин имеет два названия – Варз и Мен. Солнце также имеет два названия – Рагъ и Атар. Атар – бог солнца был супругом Мен – богини луны[196]. По другим сведениям, солнце – сестра, а луна – брат[197].

На основании мифов, записанных в разных табасаранских селениях, луна произошла от солнца, это сын и мать (с. Межгюль), солнце – девушка, луна – юноша, это сестра и брат (с. Татиль), солнце – мать, луна – сын, сестра и брат (с. Чувек), солнце – девушка, луна – юноша, друг за дружкой гоняются (с. Верхний Ярак)[198]. В большинстве же сел считали, что солнце – сестра, а луна – брат[199]. Также считали и рутульцы[200].

В соответствии с мифологическими представлениями кумыков, «когда-то, в далекие времена, луна и солнце были молодыми, влюбленными людьми. Солнце было красивой девушкой, а луна – юношей»[201].

Следует отметить, что в тех случаях, когда пол солнца в мифологиях народов Дагестана определен как женский, то, как правило, – это девушка. На это обратил внимание и А. Голан. Он пишет: «Женский образ солнца – это именно девушка, а не женщина. Она всегда представлена в образе невесты или дочери, но не матроны. В качестве матери же солнца выступает богиня неба»[202]. Тем не менее, сохранилось кумыкское предание о том, что солнце представляло собой «женщину ослепительной красоты, а месяц – красивого мужчину»[203]. Такое же поверье («Месяц – мужчина, а солнце – женщина»)[204] существовало и у абхазов. В кумыкском предании «Месть Солнца» солнце является женой (вариант: невестой, возлюбленной) луны[205]. В фольклоре карачаевцев и балкарцев солнце и луна также муж и жена[206]. У ногайцев солнце называлось то сестрой луны, то ее братом; луна же считалась небесной сестрой солнца[207].

Олицетворяли небесные светила и дагестанские азербайджанцы. На основании мифов, записанных в разных селах, солнце – брат, луна – сестра (с. Арак), солнце – сестра, луна – брат (с. Цанак), это брат и сестра (сс. Зиль, Дарваг), солнце – девушка, луна – юноша (сс. Дарваг, Зиль, Ерси), солнце – юноша, луна – девушка (с. Зиль), друг за дружкой гоняются (сс. Дарваг, Зиль)[208].

Антропоморфизация луны и солнца существовала и у других народов Дагестана, в соответствии с которой «Солнце мыслилось девушкой, сестрой, Луна – юношей, братом»[209].

Персонификация солнца и луны по признакам пола и родства была свойственна и родственным дагестанцам вайнахам и адыгам. В мифах чеченцев и ингушей солнце и луна являются братьями, иногда же солнце выступает как брат, а луна – его сестра[210]. Адыги также признавали солнце братом, а луну сестрой. Интересен вариант адыгского мифа, в котором солнце и луна выступают братьями, где солнце – старший брат[211].

Пол солнца и луны определялся и в опосредованной форме. Существовали приметы, основанные на сновидениях. Так, у хунзахцев, андалальцев, табасаранцев имелась примета: если беременной во сне приснится солнце, значит, родится девочка, а если (новая) луна – мальчик[212]. У аварцев-гидатлинцев эта примета сохранилась с инверсией пола: если приснится солнце – родится сын, а если луна – дочь (с. Гента); если приснится солнце – к переменам (например, к смене власти), а если луна – к добру, мечты сбудутся (с. Тидиб); если во сне приснится солнце или луна – к добру (с. Мачада)[213].

Интересное поверье в этой связи существовало у акушинцев: «Если девушка будет смотреть на луну, она забеременеет»[214]. Это поверье довольно прозрачно определяло пол луны (юноша, мужчина) в космогонических представлениях акушинцев.

Что касается примет, основанных на сновидениях, то, по мнению А.Н. Афанасьева, сновидения – «это та же примета, только усмотренная не на яву, а во сне; метафорический язык загадок, примет и сновидений один и тот же»[215].

Пол и степень родства и свойства солнца и луны определялись и через детские игры – редукция былых взрослых обрядов. Так, например, у агульцев бытовала детская игра – инсценировка выдачи замуж солнца за луну. Свадебный обряд представлялся в персонифицированном облике: обряженная в желтые одеяния кукла-девочка Беркинцай символизировала солнце, а кукла-мальчик Шахбан, одетый в черную черкеску, – дождь и черные тучи[216].

Помимо того, что из содержания игры определяется пол солнца и луны, примечательно, что они представлены в виде кукол, которые могут являться персонификациями божеств – солнца, а также луны и дождя («Боги-громовержцы не существуют без богов солнца»[217]). Игра, на наш взгляд, также донесла до нас агульское языческое наименование божества солнца (Беркинцай) и ее цветовую символику (желтый цвет одеяний куклы – цвет солнца), как, впрочем, и цветовую символику (черную) божества луны и дождя.

Аналогичная по смыслу детская игра существовала у лакцев-кулинцев. Она заключалась в следующем: девочки составляли круг, внутри которого сажали «Солнце-невесту». Мальчики требовали выдачи Солнца замуж. Завязывалась борьба, и девочка высвобождалась из круга, символизируя освобождение солнца из туч[218].

Интересно отметить, что солнце здесь фигурирует в женском облике вопреки распространенному у лакцев представлению о солнце «в виде прекрасного юноши, озаряющего и согревающего весь дивный мир»[219].

У лезгин «игра, связанная с луной, называется «Рагъни варз». Ее участники разыгрывают древние мифы о луне, обреченной на вечные поиски солнца. Судя по песне-молитве, Мен – невеста Атара – бога Солнца, но в игре «Рагъни варз» луна является мужем солнца»[220]. «В другой игре луна является братом солнца. Обидевшись на сестру, он убегает из дому, а сестра, раскаявшись, устремляется вслед за ним, желая вымолить у него прощение»[221]. Помимо игр культ луны у лезгин сохранился и в различных театрализованных представлениях. Одним из таких древнейших представлений является «Вацракъар» или «Вацран йикъар» (букв. «Дни луны»)[222].

Таким образом, исходя из содержания мифов, лексики и фразеологии, примет, основанных на сновидениях, и детских игр дагестанских и северокавказских народов пол, возраст, степень родства и свойства (с инверсией) у солнца и луны выглядят соответственно следующим образом: девочка-мальчик (аварцы-хунзахцы, аварцы-андалальцы, табасаранцы, агульцы), мальчик-девочка (аварцы-гидатлинцы), девушка-мальчик (даргинцы-мюрегинцы), девушка-юноша (каратинцы, гидатлинцы, андалальцы, табасаранцы, кумыки, дагестанские азербайджанцы), юноша-девушка (лакцы, дагестанские азербайджанцы), женщина-мужчина (кумыки, абхазы), брат-сестра (аварцы-тляратинцы, ногайцы, дагестанские азербайджанцы, чеченцы и ингуши, адыги), сестра-брат (лезгины, табасаранцы, рутульцы, дагестанские азербайджанцы), сестра-сестра (ногайцы), брат-брат (чеченцы и ингуши), старший брат-брат (адыги), мать-дочь (даргинцы-акушинцы), мать-сын (табасаранцы), мать-отец (даргинцы-сюргинцы), невеста-жених (лакцы-кулинцы, агульцы, кумыки), жених-невеста (лезгины), жена-муж (лезгины, кумыки), муж-жена (лезгины, карачаевцы и балкарцы).

Обращает на себя внимание инверсия полов и ролей в родстве и свойстве в некоторых случаях в мифологии одного и того же этноса. Это отмечал и Дж. Купер. Он, например, указывал, что «в символике славян Солнце и Луна могут меняться полами»[223]. Наблюдаемая инверсия полов в оппозиции солнце-луна с неустойчивыми или паритетными гендерными признаками полов светил у гидатлинцев (мальчик-девочка), лакцев и дагестанских азербайджанцев (юноша-девушка), тляратинцев, ногайцев, дагестанских азербайджанцев, чеченцев и ингушей, адыгов (брат-сестра), ногайцев (сестра-сестра), адыгов (старший брат-брат), чеченцев и ингушей (брат-брат), лезгин (жених-невеста), лезгин, карачаевцев и балкарцев (муж-жена) характерна, на наш взгляд, для мифологических систем переходного типа при становлении родовой военной аристократии в ее поздний, предгосударственный (потестарный) период и имеет основную тенденцию – «вытеснение женского божества мужским с частичным или полным присвоением его функций»[224].

Если не считать лакских божеств – персонификаций солнца (Барг) и луны (Барз), лезгинских бога солнца (Атар, Рагъ) и богини луны (Мен, Варз), а также возможную персонификацию божества солнца (Беркинцай) у агульцев, большинство дошедших до нашего времени олицетворений солнца и луны представлены в антропоморфизированном виде.

Давая определения основным понятиям религии, Р.М. Айдинян писал: «Персонификация – это процесс и результат превращения вербализованных ощущений, представлений и понятий в сущности с самостоятельным бытием в объективном мире»[225].

Оперируя категориями «божество» и «персонификация», закономерно возникает вопрос: в каком отношении персонификации уступают в ранге «обычному» божеству? «Персонификации не обладают ярко выраженной мифологической индивидуальностью, которая могла бы разворачиваться в нарративные сюжеты»[226].

Противопоставление солнце-луна воплотилось в мифологическом мотиве брачных отношений Солнца и Месяца[227], которые иногда выражены в форме потенциального инцеста. Так, в соответствии с мифом, записанным у табасаранцев с. Лака, солнце – сестра, луна – брат. Брат был влюблен в сестру. Она полюбила другого и убежала из дома, когда брат спал. Проснувшись ночью, он стал искать ее, но не нашел. С тех пор солнце стало выходить днем, когда брат ее спит. В этом же селе записан и другой миф с инверсией пола светил: солнце – брат, луна – сестра, брат влюблен в сестру и домогается ее. Та убегает и прячется от него днем, а выходит ночью, когда брат спит[228].

Мотив инцеста присутствует и в рутульском предании о том, как сестра, обидевшись на домогательства брата, ударила его половником и убежала, превратившись в солнце. Брат становится луной и пытается догнать сестру – солнце[229]. Аналогичный миф бытовал и у дагестанских азербайджанцев: «Солнце и луна – это влюбленные друг в друга брат и сестра, которые никак не могут встретиться» (с. Дарваг)[230]. Помимо сюжета о несостоявшемся инцесте и определения пола солнца и луны, эти мифы повествуют также о порядке пребывания светил на небе и о причинах появления пятен на лике луны.

Аналогичный дагестанским сюжет был записан У.Б. Далгат у чеченцев и ингушей. В частности, в мифе «Как произошли Солнце, Луна и звезды» повествуется о юноше-кузнеце, который решил посвататься к девушке, жившей в большой башне. Юноша не знал, что эта девушка была его сестрой, но она знала и не могла сказать. Юноша раскалил золотую палицу и темной ночью пошел к девушке. Увидя его и боясь встречи с братом, девушка бросилась бежать. Он побежал за ней, но никак не мог ее догнать. Они так бежали, пока не умерли. Юноша превратился в Солнце, девушка в Луну. Говорят, что и поныне он стремится догнать ее, пробегая круг за кругом[231].

Сказания о нартах донесли до нас сюжет о женитьбе нарта Урызмага на своей сестре Сатане[232]. Мотив инцеста между братом-месяцем и сестрой-солнцем зафиксирован и в мифологии эскимосов[233].

Инцест богов, инцестуозные браки с сестрой у древних фараонов, инков в Перу[234] достаточно хорошо описаны в психологии и этнографической литературе. О них писал и известный этнолог Э.Б. Тайлор: «У племени мбокоби в Южной Америке луна играет роль мужа, а солнце – его жены. В мифологии алгонкинов солнце, наоборот, выступает как муж, а луна как жена… У индейцев оттава Солнце и Луна описываются как брат и сестра. У египтян Озирис и Изида были в то же время солнцем и луной, братом и сестрой, мужем и женой. То же было и у перуанцев с солнцем и луной. Браки инков между братьями и сестрами находили, таким образом, свой смысл и оправдание в самой религии»[235].

В японской мифологии богиня солнца Аматэрасу – «Небесное сияние» и бог луны рождаются от кровосмесительного союза пары божеств – брата Идзанаги и его жены-сестры Идзанами [236].

Достаточно хорошо изучены славянские баллады об инцесте[237].

Объясняя феномен инцестного сюжета, нарушения табу, Г.А. Левинтон пишет: «Во времени мифическом совершаются межродственные браки, которые не являются нарушением норм: это прежде всего – браки первопредков, представляющих собой единственную пару на земле.., так что происхождение богов и (или) людей зависит от их по необходимости кровосмесительного союза – сакрального инцеста…»[238]. Имеется также мнение о том, что «в основе архетипического инцеста, возможно, лежит представление, что родиться можно лишь от подобного себе, родного, но не от чужого», и что «мотив инцестуального брака брата и сестры теснейшим образом связан с представлениями о брате и сестре близнецах»[239].

Наиболее архаической формой солярных мифов представляются близнечные мифы, в которых солнце и луна образуют пару связанных и вместе с тем противопоставленных друг другу культурных героев (часто братьев), один из которых подчинен другому[240]. На связь близнечного культа с встречающимися в фольклоре народов Дагестана космогоническими представлениями о превращении сестры в солнце, а брата в луну указывает М.Р. Халидова[241].

Рассматривая инцестуальные сюжеты о потенциальных брачных отношениях сестры-солнца и брата-луны, можно предположить, что они отражают реалии существовавших брачных отношений и форм брака, если иметь в виду широкое распространение в Дагестане зороастрийских религиозных представлений в албано-сарматский и раннесредневековый период. Известно, что в зороастризме инцестные браки, являвшиеся крайней формой эндогамии, были обычны в среде высшей знати Ирана и, очевидно, Закавказья (включая и Албанию), и расценивались как акт высшего благочестия, искупающий смертный грех и ведущий в рай[242]. Борьба с этими формами брака (и с левиратом) нашла яркое отражение в Агуэнских канонах (488 г.) албанского царя Вачагана и в письменных источниках[243].

Таким образом, можно констатировать, что связанные, в том числе и с близнечным культом, инцестуальные сюжеты о потенциальных брачных отношениях сестры-солнца и брата-луны (с инверсией пола) в мифологических представлениях народов Дагестана имеют аналогии и параллели с подобными мотивами у других народов мира.

Следует отметить, что в религиозных представлениях дагестанцев, родственных им вайнахов, а также осетин, восточных славян и других народов существовала вера в «ночное светило», освещающее в потустороннем мире мертвых. Так, например, в соответствии с космогоническими представлениями аварцев-хунзахцев, «солнце совершает полный круг и после захода, под землей»[244]. Такое же поверье существовало у дагестанских азербайджанцев[245]. Лезгины иногда называют луну («варз») Ночным солнцем («Йифен рагъ»), так как она заменяет солнце на небосводе ночью[246]. Аналогичные верования бытовали у чеченцев и ингушей. В частности, Ч. Ахриев писал об этом следующее: «Ангел водит солнце по небу; днем оно освещает людей, а ночью мертвых»[247]. По сведениям Б.К. Далгат, «солнце днем освещает этот свет, а ночью – тот свет, а по другому варианту, солнце – светило этого света, а луна – того света или мертвых; от луны покойникам также жарко, как нам от солнца»[248].

Солнце мертвых фигурировало и в религиозных верованиях древних осетин. В соответствии с их представлениями, в источнике света и тепла нуждались не только живые, но и мертвые. Снабжая ушедших в потусторонний мир долей всех жизненных благ, осетины «наделяли» их и долей солнца, символическим изображением которого был круглый плоский хлеб[249]. В этой связи представляет интерес погребальный обряд осетин, зафиксированный Е.Г. Пчелиной. Она пишет: «Еще в начале XX века в наиболее глухих ущельях Осетии впереди носилок с мертвецом катили круглый плоский хлеб, диаметром до полуметра, называемый Соти и символизировавший Солнце мертвых»[250]. О «холодном» солнце мертвых говорится и в нартских сказаниях осетин[251].

Вообще сама идея «ночного светила», свойственная и северокавказским народам, зарождается, по мнению Б.А. Рыбакова, на рубеже энеолита и бронзового века (культура шаровых амфор, фатьяновская культура), она воплощается в изображении солярных знаков на дне сосудов, входящих в состав погребального инвентаря. Эти солярные знаки – символы подземного светила, освещающего мир мертвых[252]. Представления о подземном солнце фиксируются и на пермских средневековых бронзовых шаманских бляшках, и в изображениях северно-русских прялок XIX в.[253] В них «оказывается воплощенной идея, хорошо знакомая по фольклорным текстам: чудовище (волкодлак, волк, змей, ящер) пожирает солнце, а потом вновь изрыгает его, будучи побежденное светлой силой»[254]. В соответствии с гипотезой М.А. Рыблова, «именно так соотносились воины-волки и воины-соколы в древнерусской традиции»[255].

Как считают Е.Г. Дэвлет и М.А. Дэвлет, «символ-знак дневного светила входил в состав композиций, иллюстрирующих миф об умирающем и воскресающем солнце, о противоборстве света и тьмы, об извечной космической погоне, когда фантастический зверь-чудовище, олицетворяющий в конкретном образе подземное царство вечного мрака, преследует и пытается поглотить сияющий диск. Дневное светило, в свою очередь, скрывается на западе и, превратившись в ночное подземное солнце, совершает свой путь в нижнем мире с тем, чтобы вновь возродиться на востоке»[256].

Следует отметить, что солярные и лунарные знаки и символы встречаются и в дагестанском погребальном инвентаре и надмогильных памятниках, о чем будет сказано ниже.

Таким образом, можно отметить определенное сходство мифологических представлений, касающихся сюжета «ночное светило» у северокавказцев, восточных славян и других народов.

Целый ряд этиологических мифов, легенд, преданий и сказок у народов Дагестана и Северного Кавказа посвящен объяснению происхождения пятен на лике луны и причинам, почему солнце светит ярко, а луна тускло. В соответствии с космогоническими представлениями хунзахцев, солнце первично, а луна вторична, солнце ярче, оно затмевает луну. Солнце будто бы говорит: «Попробуйте-ка посмотреть на меня», а луна говорит: «Пусть мною любуются дети Адама». Пятна на луне оттого, что в полнолуние, для того, чтобы предотвратить сглаз, ее ударили куском перепачканной овчины, которой белят стены (с. Гортколо)[257].

Сходные мотивы имеются и в мифах андалальцев. Приведем некоторые из них. «Солнце и луна подрались. Солнце кинуло в луну кусок глины, отсюда и пятна (с. Ругуджа). Солнце кинуло в луну глину в споре: кто из них красивее? (с. Шулани). В с. Кудали имелся иной вариант, объясняющий пятна на луне. Луна будто бы сказала солнцу: «Сколько людей хочет посмотреть на тебя, но ты не позволяешь им это сделать, ослепляя их, бесстыжая». В ответ рассерженное солнце кинуло в луну глину, из-за чего образовались пятна»[258].

Предание о конфликте между Солнцем-братом, освещающим землю днем, и Луной-сестрой, появляющейся в ночное время, записано М.Р. Халидовой у тляратинцев. Причиной конфликта стал спор – кому, когда освещать землю. «Солнце-брат заявляет, что он будет озарять землю только днем. Луна-сестра также пожелала светить днем, солнце-брат, разозлившись на Луну-сестру, схватил с земли грязь и бросил в нее. Поэтому, говорят, луна светит тускло. Обиженная Луна-сестра убежала от Солнце-брата. Тот и по сей день якобы ищет ее»[259].

Аналогичный мотив присутствует и в мифе даргинцев-цудахарцев: «Как-то раз в полнолуние между луной и солнцем возник спор о том, кто из них красивее. В пылу спора солнце бросило в луну ком земли, отчего она покрылась пятнами и потускнела»[260]. Такой же миф бытует у урахинцев, у которых, правда, в луну бросают грязью[261].

У лакцев также существовали разные мифы, легенды и предания, объясняющие пятна на луне. В соответствии с содержанием одного из мифов, «луна и солнце были влюблены друг в друга. Но луна стала хвастаться тем, что она красивее солнца и на нее смотрят больше, чем на него. Тогда солнце бросило на лик луны комья несмываемой грязи, отсюда – пятна. Обидевшись, луна убежала от солнца, которое поняло свою вину и тщетно пытается догнать луну»[262]. По одной из легенд лакцев, «когда-то Луна и Солнце затеяли спор, кто из них светит ярче и потому должен быть на небе днем. Во время спора, перешедшего в драку, Солнце кинуло в Луну грязь, и на ней появились темные пятна, а Луна бросила в Солнце горсть иголок, из которых возникли солнечные лучи»[263].

В лакском предании «О Солнце и Луне» солнце представлено в виде красивого юноши. От его блеска слепнут глаза. Луна – красивая круглолицая девушка. Они любят друг друга. Но однажды луна, приревновав солнце к людям, сказала: «Ты ослепляешь их, и они тебя не видят. Ты им видишься в облаках и очень блекло. Я красивая, и поэтому на меня глядят все». Солнцу стало от дерзких слов луны очень обидно, и оно, схватив грязь, бросило на луну. И на ней остались несмываемые пятна. До сих пор луна убегает от солнца: появится солнце – исчезает луна»[264].

Мифы и предания, объясняющие пятна на луне, сохранились и у лезгин. Луну они считали братом солнца, «а пятна на ней – пощечиной, полученной ею от сестры-солнца»[265]. Имелся и несколько иной вариант объяснения причин пятен на луне. «Однажды, когда сестра-солнце мазала куском овчины глиняный пол, брат-луна вступил с ней в спор о том, кому из них в какое время суток восходить над землей. Брат-луна считал, что сестре-солнцу лучше выходить в ночное время во избежание нескромных взглядов людей, а ему – мужчине – лучше днем. Сестра ответила, что это ее не пугает, так как тем, кто на нее посмотрит, она вонзит в глаза о