Андроник, брат царя Михаила Дуки

XIV. Этот царь, только вышедший из юношеского возраста, отличается необыкновенной приятностью, он увлекается красноречием, но не чурается и более глубоких предметов. Он дает мне пищу для размышлений, рассуждая об антиподах и отрицая их существование, поскольку, дескать, не могут они висеть вниз головой. Руки у него сильные, тем не менее человек он тонкий, искусный и умелый рисовальщик,[15] нрав имеет не скрытный и не лукавый, а для всех доступный. У него благородные привычки, он ловкий наездник и до того страстный охотник, что не может упустить зайца и готов вместе с журавлем взлететь в небо. Оратор он не очень ловкий, но и оплошностям в речи умеет придать прелесть.

Его брат Константин [16 ]

XV. Этот царь умом не быстр, но углублен в самого себя и видом напоминает настоящего наставника. Всегда он бодр и бывает весьма боек на язык, если ему приходится говорить. Он не легко уступает в споре, возражения встречает возражениями и старается убедить противника, но в конце концов все обращает в шутку и испытывает тихую радость от своих слов. Разум у него седовласого старца, душа твердая, и он не легко отказывается от поставленной цели. Щедр он умеренно, ладонь его широко не открыта, но и в кулак не сжата, он ловко умеет вскакивать на коня и искусно охотиться. Этот человек — драгоценный дар для матери и братьев.

Кесарь Иоанн Дука

XVI. Что мне сказать об этом муже, чтобы слова мои сравнялись с прелестями его нрава и добродетелями души? Многолик муж этот, прекраснейшее украшение нашей жизни, и составлен из двух противоположностей: умом превосходит всех, кого я когдалибо знал или видел, и в то же время выказывает столь великую кротость души, что подобен струе неслышно текущего масла. Что же до его военной науки, то на память приходят древние и прославленные кесари и то, что свершили и какие победы одержали Адриан, Траян и им подобные. Он не ниже их в этой науке, которой овладел не сам по себе и не случайно, но почерпнул из руководств по тактике, полководческому искусству и осаде городов, написанных Элианом, Аполлодором и другими.[17] Может быть, кесарь — прекрасный полководец, но уступает в том, что касается гражданских дел, правосудия и казны? Ни в коем случае! Как бритва к оселку (это пословица), стремится он ко всему хорошему. Может быть, легко поддается гневу? Тоже нет, разве только для вида. Может быть, он злопамятен? Но как раз в этом отношении кесарь человек удивительный и единственный. Может быть, бойкий на язык, он позволял себе дерзко и свободно разговаривать сначала с братом, а потом и с племянником? Ничуть не бывало! Для многих из нас он пример осмотрительности, всегда блюдет меру и перемежает серьезное шуткой, и только в одном этом он безудержен и неумерен.

XVII. Охотится он на разную дичь; его волнует полет птиц и бег хищников, он травит собаками и преследует пятнистого оленя, без ума любит медвежью охоту, и, хотя я не раз бранил его за это, охота составляет его неизменное развлечение. Так и делит он свою жизнь между книгами и охотой, вернее — это любимые его занятия на досуге, а когда он занят делами, то заботят его обязанности военачальника и все, чего требуют обстоятельства. Он понимает, заключать ему мир или биться с врагами, знает толк в отрядах, боевых порядках и расчленении строя, ему известно, где выстроить войско, как сделать плотней тыл и тоньше каре, какими бывают полый клин, [развертывание строя], смыкание, осада, конное сражение и пеший отряд в зависимости от обстоятельств, места [и сил неприятеля]. Но какой смысл перечислять! Кесарь во всех отношениях был выше всех людей, [кроме брата своего и племянника, двух непревзойденных императоров].

Письмо царя к Фоке [18]

XVIII. В письме царь сначала упомянул о тяжком изгнании, о том времени, которое вдали от своих и отчаянной бедности провел Фока, о его грязном плаще и рваных одеждах; потом написал о том, как по его приказу Фока вернулся, с какими великими почестями его приняли во дворце, с каким неописуемым радушием встретили, какими, как говорится, сатраповскими благодеяниями осыпали, как без промедления предоставил он ему все самое высокое и чтимое, что только есть в Ромейской державе, как наградил его титулами и воинскими чинами, вознес выше всех и одарил богатствами, достойными его сана.[19] «Кто, — продолжал он, — получил от меня ранг выше твоего? Кто еще наречен был другом царя, его ушами и оком? Кто еще мог при желании уговорить меня в чем угодно? С кем еще делил я важнейшие заботы? Ибо тебе одному открывал я то, что таил от брата и матери.[20] Кто ныне возводит на высшие должности и кто их отбирает? Не ими ли снискал ты себе известность, не этим ли возросло твое могущество? Не говорю уж о том, что ради тебя сделал я для твоего отца, брата и другой родни, скольких тебе в угоду из смирения частной жизни вознес к высшим чинам, сколько богатств приобрели эти вскормленные в бедности, а ныне облеченные высокой властью, гражданской и военной! Я даже на преступления их, тайные и явные, смотрел сквозь пальцы. А ведь знал, какое множество их совершается, но все сносил ради тебя, ибо надеялся, что ты один, помимо божьего благоволения, станешь моим утешением в бедах. Потому и выбрал, потому и приблизил я тебя, чтобы ты твердой рукой распоряжался моими владениями, полагая, что в одном тебе среди всех людей приобрел я союзника и соратника; с твоей помощью мечтал я унять разгулявшуюся бурю. А теперь? О тщетные надежды и напрасные ожидания! Какова неблагодарность! Я искал сокровищ, а нашел уголья. Надежды не напрасны только тогда, когда в них еще не разочаровались. Но мы только себе делаем хуже, полагая, что пожар можно загасить маслом.[21]

XIX. Молва, если она справедлива, ясно уличает тебя, что стал ты мне горем вместо утешения, врагом вместо союзника, губителем вместо помощника. Утверждают, что ты взялся за оружие, дабы наказать меня, от которого будто претерпел ты тягчайшую обиду и зло, что ты прилагаешь все силы, чтобы прогнать меня от прекрасного царского очага, и хочешь присвоить его себе. Только не это! Нет, магистр, нет — и в мыслях не держи такого! Да сгинут выдумщики и разносчики слухов — эти негодяи сеют плевелы [22] и из одной зависти рассказывают всякие небылицы, на их несуразицы и нелепицы нельзя обращать внимания. Этим чужакам, как я полагаю, нужно только одно: расколоть наше единомыслие, нарушить наше добровольное согласие. И да не восторжествует враг над нами, снова говорит он, если вспомнишь ты об этом богопротивном и несравненном по мерзости деянии. Не выкажи столь великой неблагодарности и несправедливости — ведь тебе не в чем упрекнуть твоих благодетелей; не сделай имя свое проклятием для людей и не послужи им позорным примером!»

XX. Отметив, что Фока призвал Бога свидетелем страшных своих клятв, царь напомнил, что недремлющий промысел божий непрестанно обходит вселенную и неусыпным оком взирает на земные дела и всегда воздает за них людям после смерти: промысел каждому воздает той же мерой, в его сети попадают идущие кривым путем, он обращает в свою противоположность игру случая. «Если трепещешь ты перед божьим судом, если ждешь его приговора своим поступкам, поразмысли о непостоянстве земных дел. Пусть добрый совет предшествует делу, рассуждение замыслу, а мысль идет перед умыслом, ибо дело прежде всего принесло вред тому, кто рассудил дурно».

ПРИМЕЧАНИЯ

1. «Платы и выдачи» (греч. syntaxeis kai pritaneia). Имеются в виду, видимо, денежные выплаты и натуральные выдачи, которые в большом количестве производила византийская казна.

2. Период правления Михаила VII — время значительного обесценивания и ухудшения качества золотой монеты.

3. Зевгма и эмфаза — понятия средневековой грамматики и риторики. Зевгма — подчинение одному члену предложения нескольких других, из которых грамматически согласуется с ним только один. Эмфаза — особая подчеркнутость какой-то мысли.

4. Иносказания или аллегорические толкования (естественно, в христианском духе) античных мифов, живописных изображений и т.п., принадлежали к излюбленным занятиям византийских философов и риторов. Несколько таких аллегорий принадлежат перу Пселла.

5. Константин X Дука назначил Пселла наставником наследника престола Михаила. Плодом этой деятельности писателя явилось большое число сочинений, посвященных самым разным наукам, в том числе истории, философии, богословию, филологии и др., непосредственно адресованных Михаилу.

6. Именно за «сочинение ямбов», которым придворный философ занимался с молодым царем накануне неизбежного, казалось, краха империи, и обвиняет Пселла Михаил Атталиат и вслед за ним Продолжатель Скилицы.

7. Пселл имеет в виду представления Платона, изложенные в диалоге «Тимей», согласно которым земле как одному из четырех элементов («родов») бытия приписывается вид куба (см. Платон. Сочинения, т. 3, ч. 1. М., 1971, с. 498 и прим. 85).

8. Время Михаила VII было периодом тяжелейшего внешнеполитического кризиса империи. Поражение при Манцикерте в 1071 г. практически открыло сельджукам беспрепятственный путь в Малую Азию. В этом же году норманны взяли Бари — последний оплот византийского господства в Италии — и начали наступление на Балканы. Одновременно усилился нажим на Византию со стороны кочевых народов — печенегов и угров.

9. Софокл. Аякс, 293.

10. Жена Михаила VII — Мария или Марфа (по византийским источникам Аланская) — дочь грузинского царя Баграта IV, в будущем супруга императора Никифора Вотаниата, сменившего на престоле Михаила VII. О ее красоте с восхищением пишут и другие византийские историки.

11. Сын Михаила VII Дуки Константин родился в 1074 г. В младенчестве он был обручен с дочерью предводителя сицилийских норманнов Роберта Гвискара Еленой. Однако этот брачный контракт был расторгнут с приходом к власти Никифора III Вотаниата. В дальнейшем его обручили с Анной, дочерью царя Алексея I Комнина, будущей знаменитой писательницей Анной Комниной. Константин, однако, умер, не дожив до совершеннолетия. Анна Комнина дважды восторженно воспевала красоту юного Константина (Анна Комнина. Алексиада. М., 1965, 78, 117).

12. Аякс Теламонид — один из самых сильных и мужественных героев греческой мифологии, сражавшихся под Троей.

13. Нестор — «мудрый старец» гомеровского эпоса, Неоптолем — юный сын Ахилла. Рассказ о наставлениях, которые Нестор давал Неоптолему, содержится в «Гиппии Большем» Платона.

14. Цитата из Софокла («Аякс», 56).

15. Так без большой уверенности переводим мы греч. peri tas skias eukolos.

16. Константин, младший брат Михаила VII (родился в 1060 г.), уже в ранней юности проявил себя отважным воином. Он погиб в 1081 г. в битве с норманнами при Диррахии.

17. Элиан (конец I —начало II в.) — известный в античности и в средние века автор трактатов и руководств по военному делу. Аполлодор из Дамаска — знаменитый римский архитектор и инженер начала II в., автор «Полиоркетики» — руководства по осаде городов.

18. Согласно мнению всех исследователей, под Фокой здесь имеется в виду будущий император Никифор Вотаниат, который возводил свой род к Фокам (Аттал., 220). Никифор, крупный военный и государственный деятель, карьера которого началась еще при Константине Мономахе, занимал ряд высоких постов в провинции, участвовал в походах Романа IV Диогена. Панегиристом Никифора является историк Михаил Атталиат. В конце 1077 г. Никифор Вотаниат поднял мятеж в Малой Азии. Этим временем обычно датируется письмо. Однако анализ содержания письма, с нашей точки зрения, не подтверждает этой атрибуции. Скорее всего, это письмо царя Василия II к Варде Фоке при начале восстания последнего в 987 г. Каким образом письмо попало в рукопись «Хронографии», определить невозможно. Подробней см. Любарский Я. Н. Михаил Пселл. Личность и творчество… М., 1977, с. 181 и сл.

19. После первого мятежа против Иоанна I Цимисхия Варда Фока был пострижен в монахи и отправлен в ссылку на остров Хиос. Василий II вернул его в Константинополь, когда войско восставшего Варды Склира подошло к столице и приближенные царя искали достойного противника мятежнику. Возвращенному из изгнания Варде Фоке Василий в избытке предоставил богатства, почтил титулом магистра и назначил доместиком схол.

20. Брат Василия II — его формальный соправитель Константин VIII, мать — Феофано, которая была, согласно Скилице, возвращена из ссылки, когда ее сыновья пришли к власти.

21. «Загасить пожар маслом» — т. е. против одного мятежника (Варды Склира) отправить другого (Варду Фоку).

22. Намек на евангельскую притчу (Матф., 13, 25): «…пришел его враг и посеял между пшеницей плевелы, и ушел».