Не больше пятнадцати наименований

Работая на ленте экспресс-кассы в футболке с символикой "ФудВорлда" и именным бейджиком, я пытался не думать о Кайле. Пытаться, конечно, не то же самое, что преуспеть.

Подошедшая с забитой больше, чем пятнадцатью наименованиями продуктов пожилая миниатюрная леди, отвлекла меня от моих мрачных мыслей. Я обошел стойку и помог ей разгрузить свои покупки на мою конвейерную ленту.

— Думаю, у меня может быть больше пятнадцати наименований, — сказала она с девчачьей улыбкой.

— А вы были очень непослушной девочкой, да, дорогуша? — спросил я. — Я могу позвонить охране и вас арестуют.

Она рассмеялась.

— У вас с собой карта "ФудВорлда"? — спросил я.

— Никогда не выхожу без нее из дома, — ответила она с гордостью.

— Что ж, давайте-ка посмотрим, — сказал я, забирая у нее карту и возвращаясь на свою сторону кассовой стойки.

Эта дама была настоящей занозой, постоянно жаловалась на холод и устраивала целое представление из оплаты чеком, который она целые две минуты выискивала в бездонных глубинах своей сумочки.

Все эти знаки так и кричали: Я хочу внимания!

— Как проходит ваш день? — спросил я, пропуская через сканер ее покупки.

— Здесь очень холодно, — пожаловалась она. — Особенно в отделе с замороженными продуктами. Я не подумала принести с собой пальто.

— Вы нашли все, что вам нужно?

— Даже больше, как и всегда.

— Вот и я такой же, — согласился я.

Любому идиоту под силу пропускать продукты через сканер, что и является одной из причин, почему меня наняли.

— Стоимость покупки сорок шесть долларов тридцать центов, — сказал я, проведя все ее товары через регистратор.

Она вскинула брови и сделала такое лицо, словно это я виноват в том, что еда настолько подорожала.

— Я понимаю вашу боль, дорогуша, — сказал я. — Следует расставить всех этих производителей продуктов питания вдоль стены и расстрелять, как считаете? Раскрошить их пулеметом. Разнести на кусочки.

— О, Боже, нет, Вилли!

Она нервно рассмеялась, как и многие мои покупатели, пытающиеся понять, шучу я или нет.

— Думаю, нам нужно ввести один день бесплатной еды, — сказал я, пока она копошилась в своей пещерообразной сумочке в поисках чековой книжки. — Просто выбрать день, в который все, что бы не легло в тележку было бесплатным. Думаю, было бы шикарно.

— Ну, не прелесть ли? — подтвердила она.

— Мне не следовало говорить об этом слишком громко, меня могут уволить, — добавил я.

— Им нужно повысить тебя в должности, — сказала она.

— Тогда мне придется носить галстук и постричь волосы, а мы оба знаем, что этого не случится, правда, дорогуша?

Она рассмеялась.

— Привет, милашка, — сказала Джалиса, подходя к экспресс-кассе. Это была молодая чернокожая девушка с татуировками во всю правую руку, чья речь и манеры скорее подошли бы парню.

— Привет, Джалиса — ответил я. — У тебя все хорошо?

— Сегодня у меня благословенный день, — сказала она.

Она обосновалась на следующей от меня кассе и начала вводить цифры своей карты с видом профессионала.

Пока пожилая леди расписывалась удивительно четким почерком на своем чеке, очередь ко мне только росла, и я вздохнул, возможно, слишком шумно.

— Надвигается плохая погода, — прочирикала престарелая птичка, передавая мне чек. — Никогда в жизни не видела столько торнадо.

— Не надо нам больше этого добра, — согласился я. — В последний раз ветер был настолько сильным, что мне пришлось пришить друг к другу ягодицы.

— О, Вилли! — воскликнула она, краснея.

В этот раз, к разменному аппарату подошла тучная женщина, неся в руке огромную банку с мелочью. Она забрасывала монеты в металлическую посудину, и они позвякивали, одна за другой, подсчет суммы велся автоматически. Разменный аппарат находился аккурат напротив моей кассы, поэтому большую часть дня я проводил, слушая этот жуткий стук, действующий мне на нервы. Такое чувство, что весь день слушал поп-музыку.

— Хорошего вам дня, — сказал я пожилой леди, когда, наконец, смог оторвать ее чек от принтера и передать его ей.

— Обязательно, — сказала она.

— Может позвать кого-то из ребят, чтобы помогли вам донести все до машины?

— Думаю, я справлюсь, — ответила она сухо.

 

Глава 14

Написать про Ноя?

В тот вечер я пялился на свой телефон так, словно взглядом мог заставить его зазвонить.

Этого не произошло.

У Джексона Ледбеттера могла быть своя свита поклонников в таком болоте, как Тупело. Если, конечно, он сможет найти хоть одного. Гомосеки Миссисипи знали, как слиться с декорациями. И хотя население Тупело насчитывало около сорока тысяч, "геев" найти было трудно.

Чарли Прайд* пел по радио, что никто не знает что происходит "За закрытыми дверями". После него братья Беллами* задавались вечным вопросом: "Если я скажу, что у тебя красивое тело, ты прижмешься ко мне?"

 

* Чарли Прайд — кантри—певец, отсылка к песне "Behind Closed Doors"

* братья Беллами* — кантри—группа, отсылка к песне "If I Said You Had a Beautiful Body, Would You Hold It Against Me?"

 

У Джексона было красивое тело. Даже от мысли о нем я возбудился и осушил чашку кофе, словно это был холодный душ. Боже, я бы потряс его сахарное дерево.

Я посмотрел на свой драндулет, притворяющийся моим ноутбуком, который сейчас лежал на столе в закрытом виде, как и много дней до этого. Сюжет моего последнего романа повествовал о доме с привидениями.

Когда я получил за "Озеро Мертвеца" аванс в пять тысяч долларов, я легко представил, как веду жизнь писателя, строча романы в перерывах между походами по музеям, раздачей автографов и гламурными путешествиями по миру. Это случилось как раз, когда родился Ной, и я подумал, что могу с легкостью бросить колледж, чтобы продолжать заниматься писательством и заботиться о его многочисленных потребностях.

Каким же дураком я был.

Я быстро понял одно из ведущих правил публикации, которое гласит, что ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя книга. Несмотря на то, что "Озеро Мертвеца" быстро разошлась по рукам, другие две нет, а последняя так вообще не вышла за пределы комнаты. Согласно последнему отчету, за прошлый квартал было продано только двести двенадцать экземпляров, что составляло общее количество моих проданных книг. Сопровождающий отчет чек с авторским гонораром едва насчитывал три цифры после запятой. Охренеть.

Как говорила мой агент, почти каждый человек способен написать один хороший роман. Но не два и не три. Она спрашивала, не изжил ли я себя в жанре ужасов. Может, мне стоило рассмотреть другой жанр? Какую историю я по-настоящему хотел написать, какую по-настоящему хотел рассказать?

Я знал, чего она хочет: Историю Ноя.

Говорят, исповедь полезна для души. Когда знаменитости светят на публику сиськами, их гонорары повышаются до шестизначных цифр. По крайней мере, я мог бы заставить себя работать и получать пятизначные гонорары, как настоящий писатель.

Но я не мог написать о Ное. Не мог использовать его для подъема по карьерной лестнице. Что-то во мне отказывалось это делать.

Мой агент, Джен, не разделяла задумку о доме с привидениями.

— Что еще можно об этом написать? — поинтересовалась она. — Стивен Кинг прошелся катком по этой теме в своей "Красной Розе", причем основательно, могу заметить. Что ты хоть приблизительно можешь туда добавить?

— Мой дом на самом деле является вампиром, — сказал я.

— Слабо, — отозвалась она. — Дома не могут быть вампирами.

— Этот может, — настаивал я.

— Ты подумал над тем, чтобы написать про Ноя?

— Нет.

— Пожалуйста, подумай, Вилли. Ты же хочешь, чтобы книги продавались, верно?

— Но я не хочу писать о нем книгу.

— Подумай, Вилли. Гей. Отец-одиночка. Воспитывает глухого сына с врожденными дефектами. Твоя личная история. События. Само собой, на Юге. Громко плачущий ребенок с матамфетаминовой зависимостью. Иисусе, это будут покупать, поверь мне. Геи сейчас в фаворе. Все вокруг о геях, геях и еще раз о геях. Люди хотят знать. Более того, они хотят знать что-то правдивое. А у тебя куча замечательных фоток с ним. Он красивый ребенок, Вилли. Одна из таких фотографий на обложке книги и тебе гарантирован успех. Людям нравятся милые дети. Почему бы не рассказать им его историю?

Как объяснить это ей?

В любом случае, я написал порядка десяти тысяч слов в моем романе о привидениях, прежде чем заглох на месте и потерял к нему всякий интерес. Факт в том, что моя идея была скучной до слез. Дом вампир пожирает ничего не подозревающую семейку. Да кому это интересно? Они ведь, наверняка, это заслужили.

Декабрьские отзывы о моей книге на Amazon.com были жестокими.

Пользователь с ником redseven45 объявил всему миру, что "Вилли Кантрелл не Стивен Кинг. Он противоположность Стивена Кинга. Он Коротышка — Большая Шишка Ужасов. Он Могущественный Карлик, вселяющий страх. Его каракули такие же страшные, как любая инструкция по сборке мебели. Я чувствую, что впустую потратил свои деньги. А это не самое приятное чувство".

Профессиональные обзоры оказались не лучше. Мой любимый был из "Канзас Сити Стар":

"Вилли Кантрел показал нам, что может написать чертовски хороший роман. Теперь же он показал нам, что это не так".

Неужели суть вещей действительно такова, что я больше не мог написать приличного романа?

Я ковырнул свою еду, чувствуя себя жалким.

Я посмотрел через стол на Ноя. Шторм в его глазах еще не утих, но, по крайней мере, сын снова разговаривал.

В честь недавней кончины Джорджа Джонса на "КУДЗУ" играла "Он разлюбил ее сегодня".

Подчистив свою тарелку, Ной попросил добавки.

Надеюсь, хоть что-нибудь из съеденного пристанет к твоим костям, — сказал я, поставив перед ним свежую порцию пасты. — Люди думают, что я морю тебя голодом.

Ты моришь меня голодом, — убежденно произнес он.

Нет!

Ты никогда не водил меня в «Макдоналдс».

Почему ты хочешь есть этот мусор?

Потому что все мои друзья ходят туда.

А мы не едим мусор в этом доме.

Видишь? Ты моришь меня голодом. Ты не разрешаешь мне есть то, что я хочу.

Если я куплю этот мусор, ты его будешь есть?

Да, — сказал он.

И ты еще называешь себя моим сыном? Продолжай в том же духе, и мы станем вегетарианцами.

Мерзость. Он состроил гримасу, подчеркивая свою точку зрения.

Нам придется питаться китайской капустой на завтра, и все по твоей вине, — сказал я.

Можно пойти на улицу и пожевать травы. Это бесплатно!

О чем я и говорю, — произнес я.

Как будто мы рогатый скот.

Мы могли бы сэкономить деньги.

Я устал экономить деньги.

Как и я.

Пап?

Да?

Почему ты такой странный? — спросил он.

Я не странный.

Ничего удивительного в том, что ты никому не нравишься.

Я нравлюсь людям.

Ты даже не ходишь в Макдоналдс. К. говорит, что ее мама постоянно водит ее туда.

"К." было жестовым сокращением от имени Кики.

Мы можем сходить? Хоть разочек? Прошел уже почти год!

Я подумаю.

Мы можем пойти завтра?

Я подумаю об этом!

Разговор прервался, пока он большими глотками пил сладкий чай.

Пап?

На его лице красовалась нахальная улыбка.

Почему твой бойфренд тебе не звонит?

Заткнись!

Я же говорил, что ты странный.

Он позвонит, — сказал я, кивая, словно показывал: "Подожди и увидишь".

Он, наверное, подумал, что ты выглядишь как девчонка.

У тебя почти такие же длинные волосы, как у меня!

Нет, не такие же!

Когда ты последний раз смотрелся в зеркало?

Но ты носишь хвостик, как девочка.

Разговор снова прервался, когда он приступил к десерту, небольшой миске винограда.

Пап?

Да?

А где живет мама?

Не знаю.

Как думаешь, она меня навестит?

Не знаю.

Он опустил лицо и глаза, чтобы не видеть, что еще я могу сказать.

 

Глава 15

Танцевальный паркет

Будучи обладателем южной крови, да еще и геем, я присвоил себе право распевать песни за мытьем посуды, особенно когда после обеда по "КУДЗУ" передают Глена Кэмпбелла "Хрустальный ковбой"*.

 

* Глен Кэмпбелл — американский актёр, певец и гитарист, ранние записи которого способствовали размыванию границ между кантри-музыкой и традиционной эстрадой.

 

— Но хочу быть там, где меня осветят огни, — напевал я, — как хрустальный ковбой...

Я пританцовывал возле раковины, вспоминая как пел эту песню еще когда состоял в музыкальной группе "Южные ночи" во времена колледжа, тогда мне было восемнадцать, и я грезил мечтами о славе.

Рядом появился Ной. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

— Давай со мной, — сказал я.

Он встал своими ногами на мои ступни и положил мне руки на плечи.

— И мечтаю, что я мог бы, — пою я ему, — сделать на жетон метро и доллар, спрятанный в сапог.

Он смеялся, повторяя движения моего тела, и мы своими плясками превратили наш кухонный пол в настоящий танцевальный паркет, уносясь в неповторимой музыке Глена Кэмпбелла. Ной предугадывал мои шаги, перемещая вес с одной ноги на другую.

"Танцы со звездами" были его любимой передачей. Он с пристальным вниманием наблюдал за тем, как все эти утонченные люди двигались и плыли по сцене, он часто повторял их движения в гостиной на ковре, танцуя под музыку в его голове, что была слышна только ему.

— Как ковбой хрустальный, всегда верхом... — заорал я.

Мы раскачивались из стороны в сторону, повторяя круг за кругом на кухонном полу.

Глена Кэмпбелла сменил Джон Денвер* с песней "Снова дома".

 

* Джон Денвер — американский бард, который является самым коммерчески успешным сольным исполнителем в истории фолк-музыки.

 

Мы замедлили темп. Он положил голову мне на грудь, слушая мое сердце и вибрации голоса, пока я пел. Теперь мы почти стояли на месте.

Когда он был маленьким, я частенько танцевал с ним на руках, танцевал и пел, веселился. Даже тогда, он, казалось, получал удовольствие не от музыки или танца, а от вибраций голосовых связок, отдающихся у меня в груди. Ной клал голову в изгиб моего плеча и прижимался ухом к горлу. Зачастую так он и засыпал.

Мы делали так, потому что как и большинство метамфетаминовых младенцев, он даже после того, как с зависимостью было покончено, имел обыкновение кричать и выть. «Выпускал криком душевную боль», — как говорит мама. Кричал от преследующих его фантомов, которых мы не могли ни увидеть, ни понять.

Я обнаружил, что если прижать его к груди и петь, он успокаивается. Кроме того, утихомирить его можно, если он будет касаться обнаженной кожи. Когда ему было особенно плохо, и он кричал от неконтролируемой ярости, я снимал рубашку и прижимал его к своей коже, и трюк всегда срабатывал, словно тепло человеческого тела насыщало преследующего его демона.

"Вот и скажи ему, как проводишь свое время..."

Мы были настолько заняты пением и наслаждением моментом, что я не услышал стука в дверь.

Медленно кружась по кругу с Ноем на руках, я поднял взгляд и увидел Джексона Ледбеттера, стоящего в дверях моей квартиры и наблюдающего за нами.

— Иисусе! — вскрикнул я, пораженный тем, что там кто-то стоял.

Ной высвободился из моих рук и огляделся.

— Извини, — сказал Джексон. — Дверь была не заперта...

— Да я чуть штаны не обделал от страха, — сказал я.

Джексон прошел на кухню. Он протянул Ною руку.

Просияв от радости, Ной принял его руку и взобрался поверх его мажорских Найков.

Они начали танцевать.

"Эта старая ферма подчас, словно давно потерянный друг..."

Ной поднял взгляд на Джексона, его светло-голубые глаза буравили этого человека, словно пытаясь выведать все его тайны. Джексон посмотрел на него в ответ, улыбаясь своей уверенной улыбкой, от которой я чувствовал себя слабым и нервным. Внезапно на кухне стало слишком жарко.

"Я не знаю лучшего способа провести время, кроме как провести его с тобой..."

У Джексона был свой собственный стиль танца. И будто хамелеон, Ной повторял, идеально следуя за ним, шаг за шагом, позволяя Джексону держать и кружить его, позволяя ему задавать ритм.

Оказавшись в поле моего зрения, Джексон посмотрел на меня и широко улыбнулся.

Я представил, как они танцуют на нашей свадьбе, оба в смокингах. В этот счастливый день мы стали бы современной семьей. Мне бы пришлось встретиться с родителями Джексона. Ему бы пришлось встретиться с моими мамой, дедом и Биллом. Мы бы обратились в риэлтерское агентство и нашли бы какой-нибудь дом со старой плантацией в округе Монро. У Ноя было бы два отца.

Мы бы...

Прикрыв рот ладонью, я отвел от них глаза. Во мне зрел такой ком горечи, что я думал расплачусь. Какой смысл мечтать о том, что никогда не случится?

 

Глава 16

Мы встречаемся?

Мне нравятся парни — так и должно быть, если хочешь с ними переспать, иначе ничего не получится, но они заставляют меня нервничать. Особенно симпатичные. Я чувствую себя маленькой девочкой, втрескавшейся в своего препода. Не могу внятно говорить. Несу полную чушь.

— Значит, ты не умер, — сказал я.

— Умер?

— Ты не позвонил.

— Я не позвонил? Вообще-то я думал, это ты не позвонил.

— Так ты просто зашел одолжить пару яиц?

— Вилли Кантрелл, — сказал он, качая головой из стороны в сторону, — я зашел одолжить у тебя поцелуй.

— Потрясти сахарное дерево?

— Если ты это так называешь.

— Сейчас?

— Не тогда, когда твой ребенок наблюдает за нами из соседней комнаты.

— А он наблюдает за нами?

— Притворяется, что нет.

— Ага, он может.

— Так что...?

Я рассмеялся. От смущения, облегчения, беспокойства... Я не мог объяснить причину, но было смешно.

— Я сотру эту улыбку с твоего лица, — поклялся он.

— И как же ты планируешь сделать это?

— Уложи ребенка спать, и я тебе покажу.

— Так мы встречаемся? Что-то типа того?

Он одарил меня своей бесшабашной улыбкой.

— Ну и? — поторопил я.

— Я к тебе клеюсь, старик, — сказал он. — Окучиваю. Я думаю ты крутой. Хоть и со странностями.

— Я не настолько старый!

— Это не я живу в доме второй половины восемнадцатого столетия. Просто закидываю удочку, большой парень.

— Что-то подсказывает мне, ты очень, очень непослушный мальчик.

— Ты и половины не знаешь, — сказал он.

— По-другому и быть не могло, — признал я.

— Есть пиво?

Пиво было.

Вскоре Джексон и Ной уселись перед телевизором, гоняя «Супер Марио».

С приближением штормового фронта, подул прохладный освежающий ветер, и я надеялся, он задержится тут подольше. По радио отметили похолодание, а ведущий прогноза погоды предупредил о возможных сильных штормах.

Отправив Ноя спать, мы с Джексоном Ледбеттером сосались на моем диване. Я выпил три пива, поэтому возбудился настолько, что был готов заплатить ему денег, даже за пять минут, но на следующее утро нужно было в школу, поэтому зов целомудрия победил.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказал он, поднимаясь и готовясь уйти.

— На какой вопрос?

— Интересен я тебе или нет. Я не умею читать мысли, независимо от того, что тебе рассказывали о жителях Бостона. Но с этим стволом у тебя в кармане, мне не нужно уметь читать мысли.

Он позволил своей руке скользнуть вниз и сжать мои причиндалы.

Должно быть, я застонал или сделал что-то настолько же тупое.

— Значит, ты разогрел меня, взволновал и теперь собираешься смотаться? — сболтнул я.

— Ага, — сказал он с ухмылкой.

— Это же просто жестоко.

— Звучит, как название одной из песен Элвиса.

Для убедительности я пропел ему: "Не будь жесток к искреннему сердцу..."

— А ты искренен, Вилли Кантрелл?

— Иногда. Прямо сейчас я очень возбужден. Но могу быть и искренним, если ты этого хочешь.

— Это все, чего я хочу, — сказал он внезапно с серьезным видом. — Я не как эти подзаборные шлюхи, которым все равно с кем спать. Я старомоден. Нужно, чтобы человек мне по-настоящему понравился, прежде чем я...

Я прервал его, твердо припав к его губам своими и приложив определенное давление. Последовал язык. Ощупывание. Ласки. Нехватка воздуха, если я правильно помню. Руки в волосах, бьющиеся друг о друга тела. Запах волос. Объятия. Нежность.

— Для происходящего есть больше оснований, — сказал я.

— Надеюсь, — ответил он. — Но мне, правда, пора идти. Моя смена начинается утром в шесть, и я не могу опоздать.

— Так что. Мы встречаемся?

— Я думал, ты назвал это ухаживанием. Свой ход я сделал. Следующий оставляю тебе.

— Это же из текста песни, — вспомнил я. — "Оставляю тебе..."

Я перебрал с алкоголем, вот и все, что я могу сказать в свою защиту.

— Кстати, — сказал он. — Ты знаешь такую маленькую черную штуку, которую постоянно таскаешь с собой? Она еще звонит, пикает и все такое?

— Мой телефон?

— Попробуй им воспользоваться.

 

Глава 17

Письмо Железному Человеку

На следующее утро я проснулся с глупой улыбкой на лице. Как и Донна Фарго, я был "Счастливейшей девчонкой во всех Соединенных Штатах"*, даже несмотря на то, что спал один в двуспальной кровати.

 

* отсылка к песне Donna Fargo — The Happiest Girl In The Whole U.S.A.

 

Собираясь на работу, я принял душ, и стоя голым у зеркала, расчесал волосы и завязал их в хвост.

Я был не так уж плох. Джексону Ледбеттеру могли попасться и хуже. Да, я мог бы лучше ухаживать за волосами, подстричь бородку, но зато на меня до сих пор налазили джинсы, что я носил в старшей школе. Я был стройным, хоть и без четкого рельефа мышц, но я не сутулился. У меня был ровный загар от частых игр во Фрисби с Ноем в парке. У меня были русые волосы, поэтому мне не приходилось беспокоиться о растительности на спине, и, несмотря на все мамины предупреждения, волос на ладонях так и не выросло. У меня были довольно крупные губы, и я знал, как ими пользоваться. До Джексона они пользовались спросом. Не помню, чтобы кто-то оставался разочарованным.

Я оделся, заставил Ноя вылезти из постели и пошел на кухню готовить завтрак. По "КУДЗУ" играла "Жизнь на Талса Тайм", когда сын сел за стол и взял себе молока и тост.

— Привет, малыш, — сказал я.

Он многозначительно улыбнулся.

— Что? — спросил я.

Я видел, как вы целовались.

А почему ты был не в постели? — спросил я.

Мне до ужаса захотелось пить.

Он состроил выражение потрясения на лице.

Я и тебя целую, — сказал я.

Это не одно и то же!

Значит, ты не возражаешь...

Ты можешь целоваться с ним, если хочешь.

Спасибо.

Всегда пожалуйста.

Он рассеянно порылся в своей сумке.

Можешь отправить мое письмо? — спросил он. — К. помогла мне написать его.

Переданное мне письмо было тщательно сложено. На закрывающем клапане нарисован смайлик. А снизу подпись: Я тебя люблю!

Я открыл его:

Дорогой Железный Человек,

Мне очень нравится твое кино. Ты смешной. Ты выглядишь как мой папа, но у моего папы волосы намного длиннее. Пожалуйста, ответь на письмо, ведь я тебя люблю. Я глухой, но читаю субтитры. Я хочу тебя помочь моей маме. Я не знать, где она живет. Я хочу ты найти ее. Твой друг, Ной Кантрелл.
P.S. Я жить в Тупело, недалеко Мемфис. Там мог родиться Элвис. Я показывать тебе его статуя в парке.

Я посмотрел на него и нахмурился.

У тебя куча ошибок в тексте, — сказал я, игнорируя все остальные мысли, проносящиеся в голове.

Как думаешь, он захочет стать моим другом?

Конечно.

А где он живет?

Скорее всего, в Голливуде.

Как думаешь, он может найти маму?

Не знаю.

А я надеюсь, что да.

Как и я.

Он вернулся к своему завтраку, довольный тем, что миссия будет выполнена.

Глава 18

В библиотеке

После работы я пошел в публичную библиотеку Тупело, где у регистрационного столика взял карточку и сел за один из терминалов с подключением к Сети, чтобы проверить свою электронную почту. Карта давала мне возможность целый час пользоваться компьютером и Интернетом.

Как и у большинства людей мои е-мейл сообщения представляли собой коллекцию хлама. Ни одного сообщения от моего агента, жадного до истории о доме-вампире, пожирателе ничего-не-подозревающей семейки. Ни одного уведомления об авторском гонораре или пришедшем на почту чеке. Ни одного запроса на авторские права от иностранных издательств. А голливудские продюсеры нисколько не были заинтересованы в том, чтобы превратить "Озеро Мертвеца" в кино. Просто бесчисленное количество сообщений об увеличении пениса и помощи какой-то нигерийской сволочи переправить миллиард долларов из своей страны.

Я залогинился на Фейсбуке и обнаружил заявку в друзья от Джексона Летбеттера, которую с превеликим удовольствием и одобрил. Большую часть оставшегося времени я провел, слоняясь по его профайлу, рассматривая фотографии, изучая список друзей, страницы, которые он лайкнул, читая все его статусы вплоть до начала этого года — в общем, занимался тем, что обычно делаешь, когда сходишь по кому-то с ума и стараешься узнать о нем все, что только можно.

Пока не закончилось мое время, я погуглил почтовый адрес Роберта "Железного Человека" Дауни Младшего, чтобы можно было ему отправить письмо Ноя. Лучшее, что мне удалось найти — адрес студии «Парамаунт».

Уже дома я нервно взял телефон и набрал Джексона Ледбеттера. Наградой мне послужила его голосовая почта.

Никогда не видел смысла в телефонах. Они заставляют меня нервничать, так было всегда.

— Привет. Хотел пригласить тебя на свидание. Если ты не работаешь в субботу, давай встретимся у мебельного рынка. Ной сказал, что видел, как мы целовались. Перезвони мне. Пока. Да, кстати, это Вилли. Теперь, пока.

«Жалкий», — подумал я, вешая трубку и откладывая телефон на кухонный стол. «Разве можно быть еще более жалким», — как говорил Чендлер из сериала "Друзья".

Положив мытую морковь в миску, я передал ее Ною и лег на пол с подушкой и книгой "Мировая война Z". Я лежал напротив телевизора, поэтому не прошло много времени, как Ной, продолжая жевать морковку, положил голову на мою ногу, не отрываясь, глядя на Роберта Дауни Младшего, который проучал плохих парней, пока я читал историю про войну с зомби и думал про себя, что это и есть настоящий роман ужасов.

А мне могла бы когда-нибудь придти в голову настолько хорошая сюжетная задумка?

Но лучшая сюжетная задумка сейчас использует мою ногу в качестве подушки, разве нет?

Я посмотрел вниз на Ноя.

Неужели написать о нем, такое уж большое преступление?

У меня в голове появилась тысяча и одна идея, лежащих на поверхности, которые я мог бы изложить, не прилагая к этому никаких дополнительных усилий и редакторского пота. У меня была бы книга объемом восемьсот страниц в кратчайшие сроки. Я бы дал ей какое-нибудь таинственное название, типа "Что услышал глухой мальчик". Я бы рассказал о том, какой это тяжелый труд, гомосексуалисту воспитывать глухого сына с метамфетаминовой зависимостью, да еще и на Юге.

Только была одна маленькая проблемка. Чтобы рассказать историю как надо, я должен буду признаться в содеянном. В тупости гея, позволившему себя уговорить на необходимость перепихнуться с девушкой, чтобы доказать, что он настоящий мужик. В тупости закинуться метамфетамином. В тупости обрюхатить девчонку ребенком, у которого заведомо будут врожденные дефекты, потому что оба родителя передавали косяк крэка туда и обратно друг другу в процессе этого "доказательства".

После такого в этой сказке я точно не буду положительным героем. Я с легкостью представил, как эту книгу читает моя мама и злится за семейный позор, за то, что я публично трясу перед всеми грязным бельем на шоу Джерри Спрингера*, как деревенское быдло с мусорным прицепом.

 

* Шоу Джерри Спрингера — американская телевизионная передача в формате таблоидного ток-шоу производства телекомпании NBC.

 

И что, если когда-нибудь, когда Ной достаточно научится читать, он своими собственными глазами прочтет о том, что сделал его отец, что сделала его мать? Что он почувствует, от осознания того, что мог быть нормальным мальчиком, частью "нормального" мира слышащих, если бы его родители не курили кристаллический мет?

Я посмотрел вниз на него, на копну светлых волос, рассыпавшихся по моей ноге, на то, как он пристально глядел на экран телевизора, словно боялся пропустить хоть один незначительный момент.

Будет ли он меня любить, если узнает правду?

Как долго я смогу скрывать ее от него?

 

Глава 19

Для меня она умерла

На следующий день, после работы, я заехал в Нью-Олбани. Не для того, чтобы увидеть маму, а для того, чтобы увидеть двух людей, которые в другой жизни могли бы стать моими тещей и тестем, мистера и миссис Уоррен. Они жили в центре города, в солидном кирпичном доме с витыми колонами. Тщательно ухоженные клумбы были обильно усыпаны цветами. Переднее крыльцо украшала небольшая армия рододендроновых кустарников в развешанных с равным интервалом друг от друга горшках.

Я робко постучал в дверь.

Дверь открыл мистер Уоррен, ни удивления, ни радости видеть меня он не выказал.

С его то наманикюренными ногтями и тонким запахом одеколона, можно с уверенностью сказать, что мистер Уоррен был не из тех людей, с которыми можно столкнуться в «Волмарте», но я с легкостью представил его, сидящим перед плоским экраном телевизора и смотрящим порно с бокалом Джима Бима* в одной руке и большим куском сыра «Вельвита» в другой, или он мог делать что-нибудь другое, что делали акулы большого бизнеса этого маленького городка, когда не были заняты отбиранием у людей их сбережений, стрельбой в каком-нибудь местном клубе или нытьем о проклятых нехристях-коммунистах в федеральном правительстве, похлопывая друг друга по спинам и восторгаясь тем, как же хорошо было неграм работать в «МакДональдсе» на минималку в эпоху после Джима Кроу**. Сейчас у нас не так уж много барахлишка на продажу, но разве это мешает говорить правду?

 

* Джим Бим — наиболее продаваемый по всему миру бренд бурбона.

** Законы Джима Кроу — широко распространённое неофициальное название законов о расовой сегрегации в некоторых штатах США в период 1890 — 1964 годов.

 

— Как поживаете, сэр? — спросил я вежливо.

— Примерно так же хорошо, как и волосатая лягушка, — ответил он.

— Но у лягушек не бывает волос, — подсказал я.

— Именно, — ответил он.

На эту фразу мне сказать было нечего.

— Могу я войти? — спросил я.

— Что ты хочешь, Вилли?

— Просто поговорить, — сказал я.

Он принимал решение молча, не собираясь сдвигать с пути свою солидную тушу.

— Не припоминаю, чтобы у нас было много тем для разговора, — наконец произнес он.

— Я пытаюсь найти Кайлу, — признался я. — Сын хотел бы ее видеть и проводить больше времени вместе.

— Ты зашел не по тому адресу, сынок.

— Вы знаете, где она?

— Нет, — сказал он. — По правде говоря, теперь и знать не хочу. Для меня она умерла.

— У вас, должно быть, много детей, раз вы можете себе позволить так легко отказаться от них, — предположил я.

— Она мой единственный ребенок, — сказал он жестким тоном. — И ты, конечно же, знаешь об этом. В том, что она связалась с наркотой, я обвиняю тебя.

— Думаю, не только я приложил к этому руку.

— Вы оба занимались этим, — сказал он.

— Я пробовал только четыре или пять раз, — отозвался я, чувствуя себя Адамом, обвиняющим Еву. — Едва ли меня можно считать зависимым. И я приложил все свои силы, чтобы заставить Кайлу бросить, как только мы узнали о ее беременности.

— Это ты так говоришь.

— Я пришел сюда не для того, чтобы спорить о прошлом. Ной любит свою мать. Не спрашивайте почему, но это так, и он хочет ее увидеть. Мы не просим об алиментах и визитах на выходные. И мы совершенно точно не просим и не ждем ничего от вас. Если она будет время от времени уделять ему день, вытащит свою башку из задницы и проведет с ребенком время...

— Удачи, — сказал он. — У тебя больше шансов получить аудиенцию с чертовой королевой Англии.

— Вы знаете, где она?

— Я уже сказал тебе, мальчик, что не знаю. Где бы она ни была, Кайла может оставаться там. Она достаточно ставила нас в неловкое положение, в семье не без урода. До свидания и скатертью дорога.

— Вот почему вам надо быть таким придурком? — поинтересовался я.

Мистер Уоррен прищурился.

— Я бы пригласил тебя войти, — сказал он, — но я не хочу таких как ты у себя в доме. В Библии четко написано о том, что Господь думает о таких, как ты, Вилли. И мне не нужно напоминать тебе о разрушении Содома и Гоморры за их преступления. Я виню тебя за Кайлу, за малыша — за этого несчастного глухого мальчика и за все, что ему пришлось выстрадать из-за тебя. Это твоих рук дело. Это Божий ответ тебе, Вилли Кантрелл, за твой противоестественный грех и неверие. Я не стану навлекать на этот дом Божий гнев за общение с тобой. Кайла поплатилась из-за тебя, как сейчас платит и будет продолжать платить твой ребенок. Мы с женой не хотим принимать в этом участие.

Он озвучил эту надменную речь и поджал губы, словно отказывался говорить дальше.

— Только проблемка в том, — отозвался я, — что Кайла подсела на мет еще до нашего с ней знакомства тем летом. Но не позволяйте фактам вмешиваться в хорошую сказку, мистер Уоррен.

— Я попрошу тебя больше не приходить сюда. Тебе здесь не рады.

— Мне не нравится быть тем, кто вам скажет об этом, но зависать с человеком, который выглядит так, будто переел бисквитов Твинки, — не мое представление о хорошем времяпрепровождении.

— У тебя всегда был язык без костей, — буркнул он.

— И я умею им пользоваться. К несчастью для меня, у меня есть сын, который случайно приходится вам внуком, и мальчик хочет видеть свою мать. Если она заглянет как-нибудь, попросите ее позвонить.

— Если она заглянет, Вилли, последнее, что я сделаю — попрошу позвонить тебе. Я думаю, тебя в ее жизни было достаточно. Я думаю, тебя было достаточно всем нам.

Он закрыл дверь, и я услышал щелчок, когда он запирал ее на замок.

Жизнь идет своим чередом, как говорят местные.

Я показал двери средний палец — абсолютно бессмысленный, но приносящий облегчение жест — с этим и ушел.

 

Глава 20

Таинственная жизнь кудзу

Я ехал в направлении маминого дома, не зная, собираюсь останавливаться у нее или нет.

Если начистоту, мне просто хотелось побыть одному, без Ноя, оттягивающегося мне титьки, наедине с собой и своими мыслями о переменах, провести время только для себя.

До рождения Ноя я читал всевозможные книги о том, как стать родителем, но ничто не могло подготовить меня к правде. Я бы хотел сказать, что это было красиво, вдохновляюще, жизнеутверждающе и просто шикарно, и, частично, так оно и было, но в большинстве своем это походило на ад. Полнейший, настоящий, непрерывный, мучительный ад. Ничто не могло меня подготовить к тому, как моя жизнь будет захвачена потребностями этого новоявленного существа, этого кричащего метамфетаминового малыша, требующего постоянного внимания к себе.