Мы поможем в написании ваших работ!
ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
|
Я сидел и не говорил ни слова, отчасти потому что был молод, А главным образом – потому, что мой немецкий не очень хорош.
Содержание книги
- В его рассказах лица, знакомые мне по учебникам, лишались сентиментального ореола. Мой энтузиазм нарастал, и с шостаковичем невольно происходило то же самое. Я не
- Постепенно его бледное лицо разрумянивалось, и его охватывало волнение.
- И наконец, Я благодарю моего далекого друга, который должен остаться безымянным: без его постоянного участия и поддержки этой книги бы не существовало.
- Но в этот момент триумфа шостаковича испугала перспектива стать вторичным композитором. Он понимал, что рискует стать «дамой, приятной во всех отношениях» из
- Шостакович использовал фабулу повести Как трамплин, преломив события и персонажей через призму совершенно иного автора с иным стилем – достоевского.
- Здесь надо мной могильный свод. Здесь умер Я для всех. )
- Шостакович придавал большое значение оркестровке. Он мог сразу представить, Как Музыка будет исполняться оркестром и, в отличие от многих композиторов, записывал
- Другой временной защитой была все возрастающая популярность Шостаковича в странах-союзницах. В Англии шестьдесят тысяч слушателей восторженно приветствовали
- Когда власти решили назначить шостаковича на должность первого секретаря созданного российского отделения общесоюзного союза композиторов, ему пришлось вступить в партию.
- Историю столетия» (die welt); «преданный коммунист, который иногда осмеливался на резкую идеологическую критику» (the New york Times).
- Няка меньше разговоров о подлинности книги, возможно, во много раз меньше.
- Оказалось, что все рассказали разные истории. У каждого была собственная версия борьбы и свое собственное описание хулигана, А некоторые даже утверждали, что хулиганов было несколько.
- Я редко вспоминаю свое детство. Возможно, потому, что скучно вспоминать одному, А число тех, с кем Я бы мог поговорить о своем детстве, все уменьшается.
- Одного мальчика проткнули штыками. Когда его увезли, толпа кричала, что надо взяться за оружие. Никто не умел с ним обращаться, но терпение иссякло.
- В юности я работал тапером в кинотеатре «Светлая лента», который теперь зовется «Баррикадой». Каждый ленинградец знает это место.
- Всякий, мало-мальски интересующийся Русской литературой, знает сологуба. В те дни он был живым классиком. К
- Я начал свои воспоминания. Публика зашикала, но Я думал: «даже если вы меня будете гнать со сцены, Я закончу свой рассказ». Что и сделал.
- Имеется в виду андрей Александрович тарковский (Р. 1932), ведущий советский режиссер. Этот эпизод имел место во время съемок «андрея рублева» (1966), фильма, хорошо принятого на западе.
- После революции все вокруг глазунова изменилось, и он оказался в ужасном мире, которого не понимал. Но он понимал, что, если умрет, то погибнет большое дело. Он чувст-
- Я знаю, что некоторые товарищи скептически воспринимают мои взгляды и мнения. Здесь – сложная игра. С одной
- Дирижерами слишком часто бывают грубые и тщеславные тираны. И в молодости мне часто приходилось воевать с ними, отстаивая свою музыку и свое человеческое достоинство.
- Ладно, Я опущу похвалы, которыми он осыпал меня, так Как он выкрикивал их в состоянии бешенства. Но на сей раз его гнев сработал на меня, и Я сохранил стипендию. Я был спасен.
- Другой вопрос, насколько Стравинский – русский композитор31.
- Учать. И единственное, чем он мог ответить, был кукиш в кармане.
- Прочесть хорошей книги, а я, кажется, читаю их довольно внимательно.
- Я сидел и не говорил ни слова, отчасти потому что был молод, А главным образом – потому, что мой немецкий не очень хорош.
- И естественно, забывают добавить, что прежде, чем «заметить» Пушкина, «старик Державин»43 спросил у лакея: «Где тут нужник?»
- Шило загрязненность воздуха. ) и понял, что не может так жить, потому что страдания его невыносимы.
- Глазунов не изменил моей оценки, А вместо этого отругал меня.
- Приехала к нему на прием в своих тапочках: «пусть видит, Как живет русский авангард».
- Каково. У церкви могут быть различные нужды, но, в конце концов, попы не сидят на морозе с разбитыми окнами.
- Архиерей бросил на меня весьма сочувственный взгляд, но мне было плевать на его сочувствие. Он мне ничуть не помог.
- Если глазунов говорил, прослушав, скажем, симфонию шумана: «технически не безукоризненная», – мы понимали, что он имел в виду, нам не требовалось длинных объяснений.
- Когда Я впервые услышал от глазунова эту историю, Я посмеялся про себя, хотя внешне оставался серьезным. Но теперь Я глубоко его уважаю за это. Жизнь многому меня научила.
- Такая это профессия. Ты не можешь жаловаться на нее. Если она слишком тяжела, стань бухгалтером или управдомом. Не волнуйся, никто не станет удерживать тебя на тяжелой работе сочинителя.
- Прошли годы, настала совершенно другая эпоха, бог знает, что произошло за это время, но ничто не могло поколебать священной ненависти семьи корсакова к чайковскому.
- Я уложился в сорок пять минут.
- Лично мне кажется, что здесь – одна из величайших тайн пианизма, и пианист, который понимает это, находится на пороге большого успеха.
- Воположное: Глазунов и в творчестве был и оставался барином, а я – типичный пролетарий.
- Но, чтобы так получилось, надо смотреть фактам в глаза, А не всякий способен на это, и иногда целой жизни для этого не хватает.
- Это, наверно, один из самых больших секретов нашей жизни. Старики его не знали. И поэтому потеряли все. Могу только надеяться, что молодым людям повезет больше.
- Прямо перед тем, Как театр Мейерхольда был закрыт, на его спектакле побывал каганович56. Он был очень влиятелен: от его мнения зависело будущее Как театра, так и самого Мейерхольда.
- Му что Как идеи Мейерхольда были настолько «неправильны», насколько это вообще было возможно быть в те времена. Нас бы наверняка обвинили в формализме.
- Я переживал в это время серьезный кризис61, я был в ужасном состоянии. Все распадалось и рушилось. Я был из-
- И долгие-долгие годы гамлет не появлялся на советской сцене. Все знали о вопросе сталина, заданном художественному театру, и никто не хотел рисковать. Все боялись.
- Эта тема – не для комедии. Я имею в виду: не для насмешек или хохмочек. Это – тема для сатиры. Но художественный театр поставил на эту тему комедию. Они решили
- В меру своих сил Я пытался писать об этих людях, об их очень средних, банальных мечтах и надеждах и об их необъяснимой тяге к убийству.
- Теперь вы видите, почему невозможно ответить на вопрос, был ли Я расстроен. Конечно, был.
- Но тогда нам было не до анекдотов. Тухачевский знал сталина несравненно лучше, чем Я. Он знал, что сталин
- Тухачевский всегда оставался профессионалом, всюду, в любой ситуации. Он хотел быть покровителем искусств, но в его уме крутились военные проблемы. Иногда о кое-каких из них он говорил и со мной.
Однако, как оказалось позже, Берг меня запомнил. Я только недавно узнал, что он слышал в Вене мою Первую симфонию, и она ему, вроде бы, понравилась. Берг написал мне об этом в письме.
41Владимир Владимирович Софроницкий (1901-1961) и Мария Вениаминовна Юдина (1899-1970) – пианисты, которые учились вместе с Шостаковичем в Ленинградской консерватории у профессора Леонида Владимировича Николаева (1878-1942). Шостакович посвятил Николаеву свой Второй фортепьянный концерт. Творческий путь Софроницкого и Юдиной по-разному необычен. Оба сознательно противопоставили себя советскому музыкальному истэблишменту и стали культовыми фигурами для советской публики. Биография Софроницкого включает всебя женитьбу на дочери Александра Скрябина (его считают лучшим русским интерпретатором этого композитора), многочисленные последующие романтические и скандальные перипетии и склонность к наркотикам и алкоголю, которая и привела к его смерти. Жизнь Юдиной подчинялась религиозным принципам, которые бросили тень на ее исполнительскую карьеру. Она активно продвигала авангардистскую музыку в Советском Союзе в те годы, когда такая музыка была официально осуждена. Записи Софроницкого и Юдиной, ныне выпущенные в России в большом количестве, были немедленно распроданы.
42Юрий Александрович Шапорин (1887-1966), академически традиционный композитор и педагог, любимый многими за его мягкость.
Мне сказали, что он передал письмо через Асафьева. Я никогда не получал письма и никогда не слышал ни слова о нем от Асафьева, что многое говорит об этом человеке.
Берг, как мне показалось, уехал из Ленинграда с облегчением. «Так улетай же, чем скорей, тем лучше», как сказал Пушкин. Но Берг оставил по себе две легенды. Источником первой был один критик, горячий поклонник Скрябина. Берг якобы сказал ему, что как композитор он всем обязан Скрябину. Другая легенда пошла от критика, которого Скрябин мало трогал. Берг якобы сказал ему, что никогда не слышал ни единой ноты Скрябина.
Прошло больше сорока лет, но оба все еще повторяют с дрожью в голосе то, что Берг сказал им. Вот цена свидетельствам очевидцев.
Но нет никакой причины огорчаться тому, что они лгут о Берге. Он – иностранец, приезжий, мы, как и положено, лжем о них, а они – о нас (я не имею в виду Берга лично). Что тут за беда, если у нас лгут о своих собственных, русских музыкантах!
В последнее время я много думаю о своих отношениях с Глазуновым. Это – особая тема, очень важная для меня. Я вижу, что она пользуется популярностью и среди тех, кто интересуется моей скромной личностью. Они пишут о наших отношениях. Не очень много, но все неправильно.
Я думаю, стоит посвятить некоторое время этой теме. В конце концов, среди деятелей русской музыки, с которыми я встречался, Глазунов – одна из ключевых фигур.
Глазунов сыграл важную роль в моей жизни. Но писаки, которым нравится эта тема, рисуют слащавые картины. Сейчас таких – множество. Мне постоянно приносят журналы или книги с очередными историеями о нас с Глазуновым. Пора бы это прекратить.
Это как с Глазуновым, известным балетмейстером Ма-риусом Петипа и балетом Глазунова «Раймонда». Они работали и работали над ним. Балет был поставлен с большим успехом. Однажды композитор и балетмейстер столкнулись друг с другом, и Глазунов спросил Петипа: «Скажите, вы помните сюжет "Раймонды"? В чем там дело?» Петипа ответил: «Конечно… – потом думал и сказал: – Нет, не могу вспомнить. А вы?» Глазунов сказал: «Я тоже».
Все просто. Работая, они создавали прелестные картины. Глазунова занимала музыка, Петипа изобретал свои па, а о сюжете они забыли.
И столь же бессмысленны картинки, которые изображают Глазунова и меня, говоря словами популярной песенки, как «тех, кто с песней по жизни шагает». Наверно, авторы этих сентиментальных баек хотят, чтоб все в жизни было симпатичным, поучительным и трогательным – что в наш век, что в прошлом. Это – как один школьник написал о Чехове: «Одной ногой он стоял в прошлом, и другой – приветствовал будущее».
' В России сложилась прочная традиция подобной белиберды – а как еще назвать историю культуры, написанную здесь? Все обнимают друг друга, все благословляют друг друга. Пишут сладенькие надписи на лавровых венках: «Победителю-ученику от побежденного учителя», как Жуковский – Пушкину. И кроме того, всегда наготове: «И в гроб сходя, благословил». Эти известные пушкинские слова так и звучат в моих ушах.
|
