Состав парламента. Начало избирательного права.

Жестких правовых принципов организации сословного представительства до XVII в. не существовало, и они только вырабатывались. Созыв парламента и его организация были в большей степени делом усмотрения короля и политических традиций. Эти традиции были взаимосвязаны с политической ролью сложившихся в Англии сословий.

Для того чтобы парламент считался полным т. е. представлявшим интересы всей нации, в его работе должны были принять участие: (1) великие бароны и высшие официалы короля, (2) высшее духовенство, (3) выборные представители от графств, городов и от низшего духовенства, наделенные соответствующими полномочиями говорить от имени своих избирателей. Первые две условные курии объединялись тем, что баронов и прелатов лично и поименно приглашал король, и это было едва ли не важнейшей их политической привилегией. Они составляли Большой королевский совет, бывший до XIII в. предшественником парламента, а с организацией парламента – верхнюю его часть, палату лордов.

Количество лично приглашенных, т. е. лордов, в продолжение XIII – XIV вв. значительно колебалось: от 54 до 206 чел. Нередко в их состав включались и рыцари, считавшиеся личными вассалами короны. Титулованная знать (эрлы, герцоги, графы) присутствовала постоянно и практически в полном составе. Великие бароны – в самом разном числе: от 14 до 100, и только 1/3 из них присутствовали более или менее регулярно; остальные призывались по 1 – 2 раза.

Правом заседать в верхней палате обладали пэры королевства (титулованная знать, владевшая поместьями соответствующего статуса). До XVI в. наследственность этого звания окончательно не была установлена и в большей степени зависела от факта королевского приглашения. К светским членам палаты лордов причислялись также гроссмейстеры духовно-рыцарских орденов (доих упразднения в эпоху Реформации) и, что более важно, судьи и члены королевского совета (канцлер, юстициарий и др.). Духовенство в составе верхней палаты было представлено, во-первых, безусловно всеми архиепископами и епископами Англии, традиционными членами королевских советов (их было 20), во-вторых, аббатами и приорами монастырей (в XIV в. их приглашают до 80, затем «нормальное» количество не превышает 27). В-третьих, низшее духовенство избирало по епископиям (церковным округам) своих представителей, прокторов. Они заседали то в общем составе парламента, то в составе одной из палат, пока, наконец, в XVI в. о них не «позабыли» вовсе. А вопрос о новом приглашении вызвал общую оппозицию общин.

Другой важнейшей частью состава парламента были представители свободных землевладельцев – рыцари, выбираемые от графств. Число их было неизменным – 74 (по двое от 37 имевшихся графств). Первоначально активное избирательное право (право выбирать) было предоставлено, по традиции, всем держателям свободных земель, не обращая внимания на их дворянство или недворянство. В XIII в. пассивное избирательное право (право быть избранным) было более жестко ограничено: требовалось рыцарское звание и обладание «надлежащими нравственными достоинствами». На деле, однако, в первые парламенты как представители от графств попадали просто свободные землевладельцы (сквайры) и даже крестьяне-йомены. Из регулирования порядка присылки рыцарских депутатов в парламент и стало формироваться собственно законодательное избирательное право.

Первые ограничения были связаны с пресечением деятельности на низовых избирательных собраниях в графствах т.н. ливрейных свит. (Знатные владельцы земель пользовались правом предоставлять покровительство и брать на службу лиц низших сословий, знаком чего были особые ливреи; такие свиты, сопровождавшие господина, естественно, предрешали исход выборов в графствах и общинах, поскольку голосование проходило открыто.) Законом 1390 г. было запрещено принимать в свиту недворян и вообще иметь свиту дворянам без особых титулов. Затем целой серией парламентских статутов была поставлена под контроль деятельность шерифов по проведению выборных собраний; недовольные даже получили право на особый иск к шерифам. Статутом 1407 г. впервые был определен контингент избирателей: в общинах и графствах следовало предварительно составлять список допущенных к выборам, и его можно было обжаловать. Это было особо направлено против переезжающих с места на место ливрейных свит. Наконец, законом 1429 г. было введено правило для допуска к выборам: жить по месту проведения собрания. Устанавливался также единый сословноимущественный ценз: для включения в список избирателей надо было обладать свободным земельным владением (freehold), дающим доход в 20 шиллингов, или иным доходом в 40 шиллингов (что было тогда значительной суммой). За злоупотребления списком избирателей шерифов ждало уже тюремное заключение. Законом 1445 г. были введены дополнительные сословные ограничения: избирателями могли быть только лица дворянского сословия. Списки должны были контролироваться судьями, за самозванство стали преследовать. Эти законы стали общей основой для выборов в парламент на протяжении последующих столетий.

Еще одну часть членов парламента составляли представители городов. Далеко не все города обладали правом посылать своих депутатов. В XIII в. из 174 городов регулярно посылали представителей только 58. Это право городам предоставлялось короной вместе с особым правом торговых дел и местной общины. Номинально в городские избиратели причислялись «мэр, старшины и вся община». На деле в этой роли выступал городской нобилитет. Представителями городов нередко избирались не горожане, а рыцари, другие собственники, жившие в графствах. Общее количество горожан среди представителей не превосходило 50%. В конце XV в. в парламенте был представлен 101 город. Позднее новые города, в основном малозначительные, получили особые хартии с правами посылать депутатов; выбирали от города по 1 – 3 депутата.

Всего к XVI в. в парламенте насчитывалось до 97 чел. в палате лордов (это число было непостоянным) и 300 мест в палате общин (226 от городов и 74 от графств). В начале XVII в. численность палаты общин была значительно увеличена короной – до 467 депутатов. В XV в. заметную долю среди депутатов стали занимать профессиональные правоведы, им поручали составлять статуты, вести дела парламента. Депутаты палаты общин получали за свое представительство жалованье от графств и городов (по 4 и по 2 шиллинга в день). Сессии парламента продолжались несколько недель. Одна из самых продолжительных, сессия 1406 г. длилась 159 дней.

Полномочия депутатов от общин были рассчитаны на один созыв. При объявлении королем нового парламента выборы проходили заново.

 

Компетенция парламента.

Полномочия парламента в государственных делах сложились также не единовременно. Некоторые закрепились за парламентом по традиции, в силу политического равновесия времен сословной монархии. Некоторые были утверждены короной в целях общественного согласия. Но за некоторые полномочия парламенту пришлось вести длительную, с переменным успехом борьбу.

Основным источником определения полномочий парламента стала историческая компетенция собрания магнатов. За собранием знати (или Королевским советом) признавались права на высший суд, в особенности против должностных лиц или представителей знати, на утверждение налогов, на подачу королю советов по государственным делам, на мнение по поводу законов, предложенных королем. Эти полномочия и были возложены на первые парламенты в XIII в.

Ранее других за парламентом закрепились финансовые полномочия. Первые парламенты XIII в., как правило, собирались именно по поводу разрешения короне на те или другие новые субсидии или сборы: с недвижимого или движимого имущества, пошлины с торговых операций и т. д. Эти разрешения парламент обычно «давал» как бы в обмен на подтверждение короной сословных прав и привилегий в целом. Однако это согласие парламента на финансовые сборы лишь незначительно ограничивало аналогичные полномочия короля: в общих доходах королевской казны налоги и парламентские субсидии занимали не более трети. В кризисные времена тем не менее эта роль парламента становилась весомым орудием в сословной борьбе. Официально право парламента давать согласие на новые налоги было закреплено в начале XIV в. при короле Эдуарде I: «Король не будет налагать подати без согласия духовенства, дворянства и общин». После обособления верхней палаты финансовые дела все более стали переходить в руки палаты общин.

В. XIV в. за парламентом были признаны законосовещательные права. Участие парламента в законодательстве было одним из самых острых политических и правовых вопросов, поскольку традиционно издание законов считалось привилегией короны. Но столь же традиционным было право (и обязанность) короны испрашивать «совета и согласия» на ее предложения от совета знати; законодательная инициатива оставалась всецело в руках короля. Как правило, законодательные предложения по общим вопросам выслушивались только верхней палатой или отдельным собранием знати. Только в 1382 г. участие общин в обсуждении законов было официально закреплено: «Королю угодно пользоваться советом Общин и спрашивать согласия при постановлении и регистрировании законов, при разрешении субсидий и при других делах, касающихся общей пользы государства». В начале XV в. было подтверждено, что без согласия парламента законы издаваться не будут. При короле Генрихе VI (XV в.) сложилась практика внесения биллей на предварительное согласие парламента. В отношениях короля и парламента был принят принцип, что совместное согласное постановление двух палат по одному и тому же вопросу не может быть отменено единоличным усмотрением короля. С этого времени выработались основные формы английского законодательства: 1) законы - статуты, представлявшие совместные постановления короля и трех сословий в парламенте, и 2) указы ордонансы, которые король вправе был опубликовывать самостоятельно. В XV в. за парламентом закрепилось и право законодательной инициативы в виде петиций. При Генрихе VI утвердилось правило, что петиции должны представляться в виде готовых законопроектов-биллей.

Позднее и далеко не в полной мере парламент закрепил за собой контрольные права. Объектом парламентского контроля была королевская администрация. Естественно, корона наиболее ревностно отстаивала ее неприкосновенность. В период кризиса середины XIII в. парламенту удалось ввести правило обязательной присяги королевских должностных лиц перед парламентом, но затем это правило исчезло. В XIV – XV вв. парламенту несколько раз удавалось добиться королевского согласия на удовлетворение парламентских петиций о назначении должностных лиц или о снятии их. Наиболее ярким проявлением этой стороны прав парламента стало признание за ним прав обвинения должностных лиц в злоупотреблениях и преступлениях. Впервые эта процедура импичмента была применена в 1376 г. В дальнейшем она неоднократно использовалась как по инициативе парламента, так и по инициативе короны, в том числе для борьбы с политическими противниками из числа знати.

В XV в. парламент приобрел значение самостоятельного учреждения, а не только собрания представителей, созываемого короной. В начале своего существования парламент созывался королем в произвольные сроки. Свобода королевского усмотрения в этом вопросе была подтверждена даже тогда, когда в 1330 г. парламент настоял на признании необходимости ежегодного его созыва: в законе оговаривалось, что созываться будет и чаще, «если такое нужно будет». В 1408 г. Глостерскими декларациями было признано законным для лордов совещаться о государственных делах в отсутствие короля, а после петиции парламента такое же право было закреплено и за палатой общин. При Генрихе IV в политическую жизнь вошло правило свободы парламентских прений: за все сказанное в стенах парламента депутаты не несли ответственности. Хоть давление со стороны короля и даже преследования (при затрагивании щекотливых политических и семейно-наследственных дел короны) имели место на протяжении и XV и, особенно, XVI в., в период абсолютной монархии.

 

Корона и парламент.

Политические реальные взаимоотношения короны и сословного представительства составляли не менее важную сторону общего статуса английского парламента, чем отдельные закрепления его прав королевскими декларациями. В особенности значительным этот фактор стал в период абсолютизма, отягченный особым режимом самовластия Генриха VIII или королей династии Стюартов.

На протяжении первых веков своей истории парламент неоднократно проявлял инициативу в концентрации оппозиционных сил монархии. Дважды это завершалось низложением монарха (Эдуарда II в 1327 г. и Ричарда II в 1399 г.). Влияние парламента на королей, возведенных на трон с его участием, существенно возрастало. Так, при Генрихе IV (начало XV в.) корона благосклонно воспринимала требования парламента контролировать деятельность высших должностных лиц, были случаи прямого назначения на высшие должности по представлению парламента.

Вместе с тем корона сохраняла возможности почти полной независимости от парламента в государственных делах. Правомочность деятельности представительства без государственного обращения короля оставалась под вопросом. В XVI в., в период значительного укрепления королевской власти, права парламента реально стали начинаться там, где согласна была остановить свою власть корона. Елизавета I прямо заявляла, что «прерогатива парламента – говорить «да» или «нет», когда королеве это угодно, и не заниматься обсуждением других вопросов». На практике, согласие парламента на законы или иные решения стало испрашиваться только тогда, когда это ничем политически не грозило королевской власти. В этих условиях Генрих VIII имел все основания охарактеризовать работу парламента в письме к римскому папе: «Прения английского парламента свободны и неограниченны. Корона не имеет права ни ограничивать прения, ни контролировать подачу голосов».

Контроль за парламентской деятельностью осуществлялся совсем иными способами. Монарх сохранил право вето на любой парламентский акт. Прения в парламенте предопределялись, по сути, членами Тайного совета, которые вносили законопроекты от имени короны, или спикером, личность которого также согласовывалась с короной («иначе королю неугодно будет его видеть»). В XVI в. распространилась система косвенного влияния на исход парламентских выборов путем создания крохотных «местечек», население которых наделялось правом посылать депутата, а на деле находилось под патронатом влиятельного лица или члена палаты лордов. Наиболее же существенным моментом власти короны над парламентом оставалось право и возможность вообще обходиться без парламента: представительство не созывалось по нескольку лет, и это не препятствовало государственной деятельности короля.

В политической идеологии Англии, напротив, сочетание деятельности короля и парламента стало представляться главным признаком наилучшего государственного устройства, истинным сохранением правильности английских политических традиций. В таком духе характеризовал английскую государственность видный политик и правовед XV в., канцлер Англии Джон Фортескыо в трактате «О похвальных законах Англии». Невмешательство в собственность подданных, в частнуюих жизнь и права, согласно Фортескью, составляет главное свойство правильной власти и наилучше отвечает «естественному закону», знакомому древним английским обычаям и наиболее соответствующему интересам подданных. Законы возникают далеко не по воле единственно правителя, они принимают во внимание интересы всех лиц страны, «а отбирать чужую собственность без согласия владельца и помимо его вознаграждения – противно законам». «Король Англии, – резюмировал Фортескью, – не может изменить по своей воле законов страны, ибо природа его правления не только королевская, но и политическая... Он не может ни изменять законов королевства без согласия своих подданных, ни облагать последних против их воли необычными налогами. Таким образом, народ, управляемый законами, установленными с его согласия и одобрения, спокойно пользуется ему принадлежащим, не опасаясь быть лишенным собственности королем или кем-либо другим».

Концепция, изложенная Фортескью, получила распространение в английской политической и правовой литературе последующих столетий. Она стала, по сути, первой попыткой представить оптимальное и политическое взаимодействие короны и парламента в виде своеобразной дуалистической монархии. Идея такой монархии сложилась как результат появления в государственной жизни Англии парламента, с самого начала своей истории не ограниченного свойством чисто средневекового сословного представительства.