Была ли возможность гражданского согласия?

Наверное, да. Но она оказалась нереализуемой. Поскольку в России, с одной стороны, сложился достаточно развитой западного типа уклад, а с другой, — значительная часть народа продолжала существовать в традициях "почвы", обрести гражданское согласие было возможно на пути соединения советской системы с парламентской, исторически обусловленных форм демократии с западными.

Такой выбор соответствовал историческим реалиям, позволял обрести единство и обеспечить устойчивость. Это — не умозрительная идея. О реальности такого варианта свидетельствует то, что в выборах в Учредительное собрание приняли участие около 60% населения. Выборы в большинстве мест проходили 12 ноября 1917 г., а в некоторых — позже (в Москве — 19 ноября), то есть в условиях уже провозглашенной Советской власти. Следовательно, большинство народа не исключало, а допускало возможность существования парламентской системы наряду с Советами.

Необходимость гражданского согласия для спасения страны осознавалось очень немногими политиками. Подобная идея высказывалась в рядах большевистского руководства. Выступая против решения ЦК РСДРП(б) от 10 октября 1917 г. ° вооруженном восстании, Л.Б. Каменев и Г.Е Зиновьев обратились к ведущим организациям партии со следующим мнением о характере будущей власти: "Учредительное собрание плюс Советы — вот тот комбинированный тип государственных учреждений, к которому мы идем". Однако на таких позициях стояли единицы. Партийно-политическая элита слабо представляла себе особенности страны, ее глубинные отличия от Запада и сама была расколота по политическим предпочтениям. Большая ее часть — либералы, правая часть эсеров и меньшевиков, энесы (исключая большевиков, левых эсеров, небольшую часть меньшевиков-интернационалистов и анархистов) — связывала будущее России только с западными образцами, исключая Советы полностью из будущей системы власти. Даже руководство меньшевиков и эсеров, которые длительное время были в большинстве в Советах и на практике знали об их влиянии и авторитете, отрицали возможность использования советских форм в государственном строительстве. 12 октября 1917 г. на страницах "Известий ЦИК", редактируемых эсерами и меньшевиками, утверждалось: "Временную организацию Советов мы хотим заменить постоянной полной и всесторонней организацией государственного и местного строя жизни. Когда пало самодержавие и вместе с ним весь бюрократический порядок, мы построили Советы депутатов, как временные бараки, в которых могла найти приют вся демократия. Теперь на место бараков строится постоянное каменное здание нового строя и, естественно, люди постепенно уходят из бараков в более удобные помещения по мере того, как отстраивается этаж за этажом". Ориентируясь на чисто западные формы, без учета особенностей страны, эта часть элиты обрекала их на отсутствие массовой поддержки снизу.

С другой стороны, лидеры советского лагеря — большевики, высказавшиеся за переход всей власти в центре и на местах к Советам, полностью и категорически отрицали парламентские формы и все, что с ними связано. Они также мало представляли себе специфику страны, были воспитаны на западных образцах, но они считали парламентаризм пройденным этапом, исторически изжитым, представляли Советы универсальной формой демократии, которая прийдет на смену парламентской системе и на Западе. В.И. Ленин писал в знаменитых "Апрельских тезисах": "Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С.Р.Д было бы шагом назад, — а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху". Причем, если массы видели в Советах возможность реализовать свои, основанные на общинном опыте представления о демократии и социальной справедливости, то большевики, оперировавшие в качестве теоретического инструментария марксизмом, — совсем иное. В.И. Ленин писал: "Для перехода от буржуазного Строя к социалистическому, для диктатуры пролетариата республика Советов (рабочих, солдатских и крестьянских депутатов) является не только формой более высокого типа демократических учреждений (по сравнению с обычной буржуазной республикой при Учредительном собрании как венце ее), но и единственной формой, способной обеспечить наиболее безболезненный переход к социализму". Такое несовпадение в идеалах и целях не могло пройти бесследно.

Претендовал ли кто-либо на роль общенационального лидера в России в 1917 г.? Да. Александр Федорович Керенский, земляк В.И. Ленина, юрист по образованию, он пользовался авторитетом среди политически активной части интеллигенции еще до революции. Активно работал в Государственной Думе во фракции трудовиков, в марте 1917 г. стал эсером. Именно А.Ф. Керенский попытался объединить Советы и западного типа демократические органы власти. Он входил во Временное правительство всех составов, с июля — глава правительства. Одновременно он был избран в ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов, входил в Петроградский Совет. Попытка его, однако, не удалась. А.Ф. Керенский был "поднят" на такую высоту на волне настроений "единодушия", вызванных быстрым крушением царизма, радужных надежд на быстрое и безболезненное решение всех проблем. С лета 1917 г. популярность А.Ф. Керенского стремительно падала, он не оправдал (и не мог оправдать) надежд ни "левых", ни правых. Продолжающаяся война, неудачное наступление на фронте в июне 1917 г., затяжка с коренными реформами, разруха — все это способствовало левению масс, их "большевизации". Глава Временного правительства лавировал. В условиях обострения политической ситуации он метался между разными силами: сговорился с Корниловым, но испугавшись, объявил его врагом народа. В сентябре Керенский провозгласил Директорию, а затем сформировал последнее, коалиционное правительство. Он сделал ставку на демократические, умеренно-социалистические силы. Однако овладеть ситуацией ему не удалось.

Огромная, развороченная революцией, страна требовала личностей соответствующего масштаба, которые смогли бы подняться до понимания сложных проблем России. Однако их не нашлось. Страна скатывалась.к открытому противостоянию.