Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Слабоволие как реакция на эмоциональные барьеры

Поиск

Под эмоциональными барьерами обычно понимают внутренние препятствия, мешающие совершению допускаемых и даже поощряемых обществом поступков. Например, учеба, работа, общение и другие деятельности не только приемлемы, но и желательны; но бывают (43:) ситуации, когда человек не может их нормально исполнять. Что-то препятствует. Это или лень, или страх, или отвращение к данному виду деятельности. Препятствия, которые создает общество для неприемлемых для него действий и поведений, даже если они и внутренние, не называют обычно эмоциональными барьерами. Однако природа этих внутренних препятствий и в первом и во втором случае одна. Данные препятствия возникают в результате того, что действия наказуются, т.е. завершение их сопровождается неприятными переживаниями, страданием, страхом, стыдом, чувством вины или отвращением. Если эти переживания достаточно часто повторяются, то связанные с ними действия приобретают внутренние препятствия.

Пути образования этих эмоциональных барьеров различны и соответствуют особенностям культуры и социализации ребенка, который, вырастая, должен усвоить все запреты и сформировать эмоциональные барьеры, желательные для общества и особенно для близких, например для матери. Если при этом возникают барьеры и для допустимых желательных действий — ничего не поделаешь: культура действует обобщенно, она не применяет индивидуального подхода.

Одним из могущественных барьеров для запрещенных действий для верующих является грех. Он концентрирует, суммирует в себе все общечеловеческие эмоции: страх, вину, стыд, отвращение. До возникновения монотеистических религий место греха в контроле поведения и создания внутренних запретов для нежелательных действий занимало табу. Тот, кому члены племени приписывали способность управлять стихиями и внутренним творческим началом мира, просто объявлял табу на определенные действия или объекты. Нарушение запрета вело к неминуемой смерти, поскольку у нарушителя табу наступала неизбежная дезорганизация функциональных систем жизнедеятельности, возникал смертельный дефицит иммунной системы как следствие магического мышления. Значение табу заключалось в том, чтобы научить людей контролировать свое поведение и в особенности потребности и влечения. Некоторые табу были оправданы и объективно целесообразны (запрет инцеста, употребления ядовитых трав и т.д.). Иные запреты (например, царю не разрешалось стоять на земле, нельзя было видеть, как он ест, и т.д.) были логическим следствием анимистического восприятия мира, хотя по современным представлениям они бессмысленны. Например, жизненная сила царя, которой он питает свою страну, теряется, если он соприкасается с землей. Появление признаков физической или психической слабости царя вызывало страх у приближенных и у народа, поскольку считалось, что это ослабляет жизненные силы народа.

Вначале табу, а потом понятие греха были могучими средствами психической саморегуляции поведения. Они были необходимы для очеловечивания человека. Но то, что было хорошим в свое время, стало атавизмом магического мышления сейчас. (44:)

Еще в V веке Августин Блаженный, размышляя о сущности греха, вынужден был решать вопрос, является ли грехом, если римлянка будет изнасилована завоевателем-варваром. Ответ был определенным: это не будет грехом, если она при этом не испытает удовольствия. Он был основательно озабочен тем, что если женщина может быть вовлечена в сексуальные отношения и забеременеть, не испытывая наслаждения, то гораздо сложнее обстоит вопрос с мужчиной, которому, как он был убежден, совсем невозможно участвовать в репродуктивном акте без удовольствия. Таким образом, в отличие от примитивного табу, понятие греха было распространено не на собственно сексуальное поведение, а на наслаждение, которое само по себе уже рассматривается как грех. Это не могло остаться бесследным для истинного христианина, если он не выбирал стезю аскетизма. Поскольку в нашем сознании имеются атавизмы магического мышления, то и каждый из нас не свободен от синдрома возмездия грехом за наслаждение. Даже практически безрелигиозное сознание часто несет в себе последствия этой религиозной индоктринации. В консультировании часто бывают случаи, когда любовь к мертвым препятствует приобретению радости при жизни. Возможность второй любви бессознательно рассматривается как грех, и любые попытки реально вступить в любовные отношения оказываются заблокированы эмоциональными представителями греха: страхом, отвращением, чувством вины и стыдом. Это состояние рационализируется примерно так: «Такого, как мой муж, уже не будет!», «Мне кажется, что я ему изменяю и виновата перед ним, ведь я давала слово хранить верность!». Эти симптомы усиливаются, если они поддержаны сильным конфликтом в бессознательном.

Но было бы неверным искать источники эмоциональных барьеров, действующих в нас, только в недрах нашего архетипа и в атавизмах магического мышления. Они могут быть и в нашем легко обозримом опыте. Страх и отвращение, которое испытал человек в ситуации оценивания однажды, например в начальных классах школы или еще раньше, может проявиться в виде страха перед экзаменом, который не зависит и от осознанной вероятности успеха, от степени подготовленности и даже отношения экзаменаторов. Это часто является следствием воспитательных усилий родителей, которые хотят из нас сделать добросовестных и преуспевающих граждан. Рутинное повседневное вмешательство, лишение свободы принятия решений, постоянные нотации могут постепенно сформировать эмоциональный барьер к той деятельности, которая является объектом повышенного внимания родителей. Наверное, каждый из нас без труда может выявить в себе источники внутренних препятствий, если не поленится вспомнить свой опыт общения с родителями в связи с данной деятельностью. Например

— Я прекрасно понимаю, что порученное мне дело важно, существенно, нравственно, что его нужно исполнить добросовестно. Но все дело в том, что я не могу его делать. Мне каждый раз (45:) приходится себя принуждать, заставлять. Должен же быть этому конец! Но бывают случаи, когда я, например, в течение двух недель не смог написать сочинение, но за два дня перед тем, как его нужно было сдавать учителю, я нахожу в себе силы, чтобы начать его и в один присест закончить,— говорит мне десятиклассник.

Я его попросил рассказать, о чем он думал в те два дня перед тем, как сесть за сочинение. Он ответил:

— Я думал, что у меня в распоряжении еще четыре дня и эту неприятную работу можно отложить по крайней мере еще на два дня.

Когда я спросил его о том, что он думал в момент, когда все-таки сел за свой письменный стол с намерением начать сочинение, он мне ответил:

— О чем я мог думать? Конечно, о возмездии, которое последует немедленно за несдачу сочинения в срок. Мне было даже противно представить, что и как будет происходить. Поэтому я решил все-таки начать работу. Оказалось, для этого нужно только два вечера. Причем это занятие было даже приятным.

— Каковы же эти приятные ощущения?—спросил я.

— Во-первых, у меня прошел страх перед возмездием, а во-вторых, я получил истинное удовольствие от новых мыслей и неожиданных выводов, которые сделал. В общем, у меня получилось совсем неплохо,— добавил он с удовлетворением.

Что же ему мешало вовремя приступить к приятному занятию? Читатель, внимательно ознакомившийся с тем, что мы уже знаем о «человеке привычки», может сказать, что у него не было привычек, способствующих началу работы. На мою просьбу попытаться вспомнить любые переживания, связанные с письменным столом и выполнением домашних заданий, он рассказал о том, как родители принуждали его выполнять задание на дом как раз в тот момент, когда этого ему не хотелось. Оказалось, что большая часть привычек, которые у него были связаны с домашней работой, были отрицательными; он привык к тому, что его принуждают к работе, и всю сознательную жизнь активно этому сопротивлялся. Я его попросил воспроизвести какие-либо эпизоды из своей учебы в первом классе.

— Как сейчас помню,— стал он вспоминать,— что моя' мама считала меня очень одаренным ребенком и была уверена, что я должен учиться в школе лучше всех. Уже в первом классе она прилагала усилия к тому, чтобы я писал быстрее и чище всех. Она садилась за стол вместе со мной и превращала мою работу в кошмар. Если я, исписав палочками полстраницы, допускал ошибку, то она вырывала страницу и заставляла писать до тех пор, пока у меня не получится так, как она считает должным. Я, конечно, научился довольно сносно писать, и по чистописанию у меня было «отлично», но отвращение к процессу письма у меня сохранилось до сих пор.— Потом он привел еще несколько (46:) ситуаций, в которых домашняя работа за столом была полна напряжения и беспокойства.

Все они были вызваны грубыми педагогическими ошибками родителей, сделанными по незнанию и по благим намерениям, в результате чего у мальчика сформировался эмоциональный барьер к учебной деятельности, точнее, к определенной ее форме, именно учению, связанному с письмом. Поэтому при отсутствии положительных привычек, связанных с умственной работой при написании сочинения, моему собеседнику приходилось прорываться еще и через эмоциональный барьер. Поэтому ему и было трудно заставить себя сесть за письменный стол. И только под страхом угрозы большей неприятности он принуждал своего «человека привычки» приступить к выполнению задания. Эта ситуация показывает, что собственной воли ему было недостаточно, чтобы приступить к работе; потребовалась воля преподавателя, который своей педантичностью и требовательностью способствовал принятию решения.

Появление эмоциональных барьеров часто обнаруживает странности в нашем характере, когда в одних ситуациях мы обнаруживаем слабость воли, а в других — необыкновенную энергию. Мой собеседник, например, сообщил мне о том, что если он работает с товарищем или где-то в библиотеке, то у него необыкновенно возрастает работоспособность. А дома он не может работать эффективно, особенно когда дело связано с письменностью. Нетрудно понять, что домашняя обстановка, его собственный письменный стол и его комната, видимо, способствуют воспроизведению в его сознании образов, которые побуждают оставить дело.

Однако не всегда так просто обстоит дело с эмоциональными барьерами, как мы описали выше. Иногда страх перед действием преобразован в бессознательном и искажен. 3. Фрейд описал фобию пятилетнего Ганса, который боялся общаться с лошадью, испытывал страх перед этим мирным животным. Попытки найти в прошлом первичный испуг перед этим животным не привели ни к чему. Такого опыта у ребенка не было. Психоаналитическое исследование привело к тому, что психоаналитик обнаружил смещение объекта страха. Мальчик боялся отца, и этот страх был невыносим и, что особенно плохо, неконтролируем: отец появлялся в поле зрения непредсказуемо для Ганса, и это повышало уровень напряжения. Защитные психические механизмы смещения привели к тому, что постепенно объектом страха стала лошадь, так как лошади бояться было легче, поскольку зависело от ребенка, быть ему рядом с лошадью или нет. В данном случае смещение объекта привело к уменьшению страха. Почему смещение произошло именно на лошадь, трудно объяснить, хотя можно. Мы здесь не касаемся происхождения страха перед отцом. Для нас важно иметь в виду замаскированный характер страха, порождающего эмоциональный барьер.

Иногда эти барьеры существуют явно, не замаскированно, но (47:) приобретают неожиданный облик. Молодой мужчина жаловался на аноргазмию, проявлявшуюся только с его невестой, которая длительное время была его любовницей. По отношению к другим женщинам симптом не проявлялся. Он был любим, она хотела быть его женой, но его мать препятствовала браку. Женщина страстно хотела иметь ребенка, но он длительное время не допускал зачатия, практикуя отсрочку оргазма. Когда все препятствия были устранены и было получено согласие на брак, он обнаружил, что не в состоянии завершить акт и испытать оргазм. Он был испуган, впал в депрессию, но впоследствии обнаружил, что с другими женщинами «нормален». В данном случае завершающая фаза копуляционного акта была заблокирована страхом неожиданно стать отцом, к чему он не был готов, страхом огорчить мать, которая не хотела видеть эту женщину в качестве невестки, страхом причинить страдание женщине, «так как ей придется делать аборт». То, что это действительно так, обнаружилось дальше. Когда она разыграла роль женщины, которая «не желает иметь ребенка» и «сомневается в том, что ей следует выходить замуж за своего возлюбленного», и когда она стала предохраняться от зачатия, оказалось, что он свободен от симптома. Сексопатологам чаще всего приходится иметь дело с эмоциональными барьерами, блокирующими различные фазы сексуального поведения и приобретающими облик различных симптомов, хотя эмоциональные барьеры — не единственный источник этих симптомов.

Психотерапия в этих случаях прежде всего направлена на развитие самопознания, понимания истинных причин симптомов, которые стремятся устранить врач и пациент. Однако главным фактором оздоровления является сам пациент на пути к самопознанию.

Самопознание, таким образом, предусматривает изучение собственных эмоциональных барьеров, которые мешают принятию волевого решения, требуют принуждения к делу, так что наш «человек привычки» не желает делать нужное. Поэтому чем больше в нас таких эмоциональных барьеров, тем труднее приходится нашему «человеку воли» справляться с «человеком привычки». Очевидно, что самовоспитание должно работать в направлении устранения этих внутренних препятствий. Йоги эту работу именуют очищением души. Однако для этого надо по крайней мере знать, от чего следует «очищать душу», знать эти барьеры, какой вид они принимают. Но об этом позже. А пока рассмотрим еще один источник того, что приводит к преобладанию «человека привычки» над «человеком воли».



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-28; просмотров: 275; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.162.226 (0.01 с.)