Органическце удобреніія трезвым глазом

т

Навоз! Как много в этом слове...

НИИ органических удобрений срочно объявляет день донора!

Как уже сказано, животные усваивают 20-25% корма, а остальное мудро отдают обратно окружающей среде — заботятся о почве. То есть 75% всех урожаев страны переходит в навозы, и ещё до 15% — в осадки сточных вод городов. Не забудем и об остатках растений. Для восполнения плодородия — вполне достаточно! Однако вернуть навоз на поля мы не могли и не сможем. Это нереально по простой причине: возить тяжёлый навоз дальше 3 км уже убыточно. Л работать с ним тяжко и небезопасно по санитарным нормам.

Главные недостатоки навозов: необходимость «возить воду», техническая трудность внесения, а также заражённость сорняками, патогенными микробами и гельминтами — наука не особо пытается устранить. Гидросмыв — просто разведение навоза водой, он ещё на порядок утяжеляет перевозки и усиливает заражение среды. Да и очистка воды — нахимиченный и не дешёвый процесс.

В итоге навоз остаётся возле скотины. Одни только птицефабрики Росптицепрома в 1998 году произвели 26 млн тонн помета — в 20 раз больше, чем птичьего мяса. Аналогичное соотношение у свиней с бычками: до 270 млн тонн навоза — и около 15 млн тонн мяса. Всего российское животноводство отгружает примерно 300 млн тонн навозов в год, не считая жидкой фракции. Да и мы, дружные россияне, производим ежегодно до 60 млн тонн ценнейшего удобрения!

 

Простите меня, братцы огородники, но давайте напомним себе: наши дачи — лишь крохотная часть нашего земледелия. Неприятно, но факт: когда весь навоз идёт не на поля, на которых он «вырос», а в огороды — мы теряем эти поля.

Выход очевиден: найти способ возвращать полям всю навозную органику продуктивно, безопасно и с выгодой. Разумная и устойчивая цивилизация, разумеется, нашла такие способы, приняла нужные законы и блюдёт их паче заповедей Христовых. Это где-нибудь на Сириусе. Мы — ровно наоборот.

Сначала агрохимики очень долго внушали нам, что ценного в навозе — всего ничего: 3%. И, несмотря на «показатели по органическим удобрениям», и даже на заготовку «искусственных навозов» из соломы и минералки, всерьёз о навозе никто не думал. Потом мы долго балдели от распашки целинных земель. А когда снова повернулись к навозу — научно решили, что это «бесплатный отход». И даже «вредный мусор»! И начали над навозом издеваться: хоронить в буртах, гноить и перерабатывать, теряя до 80% всей его энергетической ценности. В масштабах России — выбрасывать на ветер до 160 млн тонн нефти в год. Вы представляете себе рентабельность хозяйства, сжигающего столько нефти для отопления и удобрения окружающего воздуха?.. А есть ещё потеря питательных веществ, потери микробной активности, в конечном счёте, потери культурных земель — по тархановским формулам всё легко рассчитывается. Общий годовой ущерб, как уже сказано, — до 30 млрд долларов.

Они же — ежегодный заём, который мы берём у плодородия наших почв. И вот нонсенс: агроэкономика, ежегодно трубящая о потерях плодородной пашни, считает этот кредит бессрочным! Плодородие не считается основным средством сельхозпроизвод- ства, поэтому никем никогда не признавалась его амортизация. А нет амортизации — нет и ущерба! Но против круговорота не попрёшь: плодородие сохраняется сообразно нашим выплатам. Собрал, скормил на 30 млрд — вернул шиш — и хочешь снова собрать на 30 млрд?.. Ну, ты ваще опух. Плати!

Мы и платим. Не таковы ли примерно сегодня наши госдотации плюс импорт продуктов?..

Урожаи Европы — настоящий «откорм рождественского гуся» минералкой. Однако удобрения там усваиваются неплохо, урожаи стабильны, а плодородие не меняется уже почти сотню лет. И хотя их почвы менее плодородны, чем наши, они не превращаются в солончаки. Секрет прост: европейцы очень давно платят по счетам. Например, из 170 тысяч тонн навоза Швейцария возвращает на поля 150. Скандинавские страны и Франция близки к тому. В Германии существуют «дни запаха» — вся страна вывозит на поля навоз и фекалии. Почти вся солома в Европе тоже используется как удобрение. И это единственное, что спасает их почвы от полной деградации.

Однако российский климат, дороги и расстояния при явном отсутствии китайского трудолюбия делают такую идиллию в принципе невозможной.

К ЧЕМУ ВЕДУТ НАС К0МП0СТЫ?

Для огородника и учёного-тпеоретика коровник пахнет абсолютно по-разному...

Из Чапека

Пройдёмся по органическим удобрениям и остановимся у каждой кучи.

Фекалии — самый ценный по составу, но и самый «антисанитарный» вид навоза; утилизация их практически не налажена.

Осадки городских сточных вод так же тяжелы в перевозке, да ещё отравлены разными токсинами и тяжёлыми металлами.

Сапропель — донные отложения озёр — также мокр и тяжёл, вносится большими дозами и часто требует коррекции состава.

Сидераты чисты, экологичны и чрезвычайно полезны для почвы, но это — культура. Её надо посеять и суметь вырастить, что связано с затратами и временем. В перспективе эти затраты окупаются. Но на перспективу думают единицы.

Что касается компостов, то, в строгом смысле, это вообще не органика. Это — бывшая органика.

Все известные способы компостирования, или биоферментации навозов частично обеззараживают их, но одновременно выбрасывают энергию и главные вещества на ветер. В буквальном смысле! Компост — это всего лишь четверть углеводов, углекислого газа и азота, из которых состоял навоз. Микробы трудились зря: кому помогала их работа в куче или бурте? Скомпостировать годовой помёт одной только миллионной птицефабрики — значит, отнять воспроизводство плодородия у 20 ООО га пашни! И только несоразмерные дозы компоста, применяемые огородниками на сверхмалых площадях, повышают отдачу урожая и содержание гумуса. Бог им в помощь! Но личная дача — одно, а поля страны — совсем другое.

Ускоренное промышленное компостирование — обычная коммерция. Чтобы рассеять в воздухе энергию органики, здесь ещё и тратится энергия машин — до 300 кг горючего на тонну компоста! Единственное, что покрывает эти расходы — продажа компоста в розницу, когда за все потери платит покупатель.

Вермикомпостирование — переработка навоза червями — даёт весьма ценный, биологически активный биогумус. Но и в нём осталось меньше половины органики и азота. Черви могли бы с большей пользой создать биогумус в почве! К тому же, для вермикуль- туры нужны тёплые помещения, полуразложивший- ся навоз, очень много времени и умение управлять развитием червячной популяции. Выход тот же: продавать продукцию дорого.

Переработка навоза с помощью личинок мух и прочих насекомых даёт те же потери и так же непроста технически. В масштабах страны все эти техники не воспроизводят плодородия, а наоборот, уменьшают его.

Переработка органики в биогаз оставляет от неё лишь 20%. Фактически, мы меняем много плодородия на мало газа. Выход энергии превышает её технические затраты только в тёплое время или в тёплых странах. Отходы (фугат) — жидкие, и для удобрения не рациональны ввиду трудности перевозки.

Сушка навоза и помёта горячим воздухом могла бы быть выходом — органика тут теряется всего на 15-20%. Одна беда: тонна сухого продукта, с учётом обезвреживания выделяющихся газов, съедает от полутоны до тонны горючего!

Но приложи голову — и эта проблема решается.

«Чипсы» из НАВОЗА - ЭТО НЕ ПРОСТО.¹

Алхимики научились делать золото.

Но бросили: слишком много золота на это уходило...

Итак, вот наша очевидная задача. Применять на- возы и помёты возможно лишь в виде санированного, лёгкого, экологичного продукта, который удобно возить, вносить обычными машинами и в котором содержится максимум энергии свежей органики.

Что ж, такие удобрения уже есть.

«Делаплант» (DELA, Германия): смесь навоза и соломенной сечки частично компостируется, затем обрабатывается активатором и удобрениями, сушится и гранулируется. Получаются органоминеральные удобрения (ОМУ). Органики теряется до 30%. Но вот проблема: оборудование стоит больше 2 млн евро, затраты энергии довольно велики, а концентрат активатора поставляет только фирма.

«Гармония» (США) — получение ОМУ путём подсушивания навоза, смешивания с удобрениями и карбамидо-формальдегидным концентратом (КФК), дополнительной сушки и грануляции. Удобрение получается весьма ценное, но треть органики всё же теряется, оборудование дорогое, а сушка в барабанных грануляторах требует до 500 кг горючего на удаление каждой тонны влаги.

Гранулированные органические удобрения (ГОУ) шведского и голландского производства — продукт анаэробной микробной ферментации навоза. Установки так же дороги. Потери органики — больше 30%.

Намного дешевле и проще российские разработки.

«Бамил», «Омуг» и «Пудрет» — ГОУ из свиного, коровьего и птичьего навозов, разработанные во ВНИИ сельскохозяйственной-микробиологии профессором И. А. Архипченко. Ирина Александровна применила простой, анаэробно-аэробный способ биоферментации сырья. Возможна добавка питательных компонентов. Продукт получился более ценным и биоактивным, чем европейские аналоги, и намного более дешёвым, хотя и тут сушилки потребляли весьма много энергии. Увы, на поток технология не вышла.

Можно ли ещё удешевить производство сухих органических удобрений? Разумеется, да. Я ещё расскажу об опыте гранулирования птичьего помёта — проекте «Биоклад» в станице Кущёвской. Ребята гранулируют уже подсушенный помёт без всякой ферментации. И эффект нормальный. Знаю, такая технология есть не только на Кубани.

Тарханов предлагает свою технологию. Технология ОМУ Башкирского инженерного центра обработки органики (БИЦОР), возможно, — одна из самых рентабельных на сегодня.

ОМУ БИЦОР. Опытная установка выдала первые тонны ОМУ ещё в 1995 году.

Принцип приготовления ОМУ совершенно иной, чем у гранулированных органических удобрений. Выглядит это примерно так. Навоз стерилизуется формалином. При этом он санируется, а его органика консервируется. Затем, при определённых условиях, добавляется мочевина. Образуются продукты реакции формальдегида и мочевины (автор работы — Л. С. Тарханова) — азотные удобрения, которые превосходят по качествам все солевые формы: действуют очень медленно, уменьшают потери азота, выделяют С0₂ и стимулируют почвенную микрофлору. Обработанный субстрат быстро сушится в установке «кипящего слоя» и гранулируется. При этом способ сушки, разработанный авторами, примерно на порядок экономичнее традиционных — и это решающий плюс технологии. На получение тонны ОМУ тратится всего 100 кг топлива и 100 КВт энергии.

ОМУ изучались и испытывались больше десяти лет. Полевые испытания показали их большие преимущества и подтвердили: ОМУ быстро осваиваются микробами, делаясь источником динамического плодородия. Тонна сухих ОМУ четыре года после внесения прибавляла в среднем по 8,1 ц/га, всего — больше 32 ц. В другом опыте одноразовая доза ОМУ в 7 т/ га за четыре года обеспечила прибавку урожая зерна в 30 ц.

Опыты проводились Минсельхозом Башкирии при участии наших НИИ. Но институты, уверенно стоя на классической базе, не поверили собственным глазам — испугались необъяснимого с точки зрения агрохимии. А удивляться нечему. Именно фекалии, навозы — источник сапрофитов, наилучший корм и стимулятор почвенной жизни. Получив навозные консервы, микробы и грибы активно растут, запасают азот воздуха и производят С0₂ не только во время вегетации, а всегда, когда позволяет температура — почти весь год. Минеральные добавки в присутствии такой органики полностью идут в дело. -

Итоги опытов с ОМУ показали: под зерновые нет смысла вносить больше 1-2 т/га в год. Можно вносить их тройную дозу раз в три года, существенно экономя топливо и меньше травмируя почву. Особенно хорошо реагируют на ОМУ овощи. 20-40 кг ОМУ, внесённые под тысячу кустов томатов, в отдельных случаях почти удваивали урожай.

Из расчётов следует: если тонна ОМУ не будет дороже двух тонн зерна, производить их выгодно и рентабельно для земледелия. Сейчас тонна ОМУ обошлась бы не больше, чем в 130 долларов. Сравним: тонна смешанного с листьями гуано птиц в Европе — около 800 долларов.

Испытания ОМУ подтвердили: динамическое плодородие даёт заметный всплеск, а издержки минимизируются. На рубль затрат можно получить до 16 рублей прибыли, а на 1 кг затраченного топлива в урожае запасается энергия, эквивалентная 3-3,5 кг топлива.

Разумеется, в идеале ОМУ — лучшее дополнение к природной агротехнике с возвратом всех растительных остатков. Навоз — мощный ускоритель органического круговорота. Солома плюс ОМУ — тандем, который не просто восстанавливает почву, но и здорово ускоряет отдачу повышенного урожая.

 

Технология БИЦОР рассматривалась на разных форумах и совещаниях — везде её громко хвалили. Однако в соответствии с российской чиновничьей правдой, производство ОМУ так и не было востребовано. Та же судьба и у наработок И. А. Архипчен- ко.Кустарно установку не сделаешь: слишком много уникальных узлов. Нужна серьёзная поддержка. Но времена меняются. Технология есть, и есть её авторы. Желающий выжить да услышит!

Есть ещё один путь переработки навоза. Сейчас многие практики делают жидкие навозные вытяжки. Их обогащают ценной микрофлорой и используют как комплексный биококтейль, микробную закваску и ускоритель распада соломы в восстановительной агротехнике. Это уже реальная практика. Все подробности — в практической главе.

Экономим плодородия

В борьбе со здравым смыслом победа будет за нами!

Обособившись от общечеловеческих целей, наука неизбежно начинает «торговать хаосом»: доходы её тем круче, чем больше насущных проблем, а авторитет тем выше, чем более неразрешимыми эти проблемы считаются. При этом сложность проблемы, как легко догадаться, оценивают сами учёные. Чтобы стать спасителем мира, достаточно придумать проблему и объявить её неразрешимой. Она так и делает. Юмор в том, что мы согласны платить за такое «спасение»!

Чего греха таить: современная наука — сервисная отрасль крупного бизнеса. А цель бизнеса — прибыль. То, что можно продать. Можете смеяться, но именно по этой простой причине всё бесплатное нашей экономике неинтересно, более того — враждебно. Посмотрите, как упорно нефтяные магнаты подавляют и замалчивают энергию солнца и ветра, морских волн и термальной воды. То же происходит и в земледелии. Энергия и вещества, используемые природой бесплатно, по разным причинам наукой старательно не замечаются. Все её усилия тратятся не на поддержание плодородия, а на компенсацию его «научно обоснованных» потерь! И она так в этом деле преуспела, что нам и в голову не приходит внимательно рассмотреть эти потери.

Что мы производим?

Или ты имеешь то, что производишь, или оно — тебя.

Закон экономики

Невысокая с самого начала, продуктивность сельского хозяйства СНГ к концу двадцатого века упала в полтора раза. Видимо, пора искать причины внутри самого сельского хозяйства! Давайте трезво глянем, что производится нашими аграриями и куда оно девается.

И вот что мы видим, глядя хотя бы на поколение вперёд. Сельское хозяйство производит три ценных продукта: пищу, растительную органику и навозы. Эти продукты неразделимы, обусловливают друг друга и сопоставимы по реальной цене.

В конце 80-х Россия выращивала примерно 450 млн тонн органики урожая плюс миллиард тонн растительных остатков. Около 50 млн тонн растений съедали мы. Около 400 млн тонн урожая скармливалось животным, превращаясь в 30-35 млн тонн мяса-молока-яиц и в 300 млн тонн навоза. С учётом импорта продуктов, мы добавляли сюда минимум 100 млн тонн фекалий.

Итого продукции — 1 850 млн тонн, из коих: пищи — 450 млн тонн, растительной органики —

1 ООО млн тонн, навозов и отходов — 400 млн тонн. То есть, кроме пищи, включая корма, мы ежегодно производили 1 400 млн тонн ценной органики.

Как мы распорядились этим богатством? Хуже, чем колорадские жуки: пищу слопали, а всё остальное выкинули к чертям, загадив свой дом.

Навоз получают в лучшем случае 5% паровых полей в лучших хозяйствах. Да и тот, пока попал в почву, потерял больше половины своей энергии и углекислого газа. Пастбища и сенокосы органику только теряют — сюда никогда её не вносили. Фекалии, на сей раз наполовину из импортных продуктов, и сейчас дружно текут в моря или минерализуются в отстойниках. Солома — один из главных источников энергии — до сих пор в основном вывозится с полей, а чаще всего просто сжигается!

Ахнуло это в первую очередь по животноводству. С 1987-го мы стали заготавливать для коров солому и ветки. Доля пастбищной травы в рационе крупной скотины упала вдвое. И почти вдвое увеличился выход навоза — в частности, в результате худшего усвоения кормов. Сейчас мы импортируем больше половины мяса, и почти вся наша «молочка» — из импортного порошка.

Почему? Потому что половина урожая наших полей выветривается в буртах, уносится с дымом и утекает по рекам. Ежегодно в другие страны улетает около 400 млн тонн С0₂, то есть 3/4 всей органики. В итоге, если считать по тонне зерна на тонну этой органики, мы не добираем на 80-90 млрд долларов.

Комментарии нужны?

Прибавим сюда ещё около 15 млрд долларов, которые мы платим за потерянные питательные вещества: не внесённые с самой органикой, не мобилизованные из почвы и не фиксированные из воздуха. Их всего около 30 млн тонн. Для их компенсации уже тогда не хватало сил всей нашей промышленности, производившей около 15 млн тонн удобрений на круг.

Даже Если говорить только о питании

Зарплату с балкона — деньги на ветер!

Из всех поглотительных способностей почвы (механическая, физическая, химическая) самая «плодородная» — биологическая. «Живое вещество» почвы перерабатывает всё — и органику, и минералы. Буферность почвы — её физико-химическая устойчивость — также во многом определяется наличием поедаемой, то есть гниющей органики. Наоборот, недостаток органики влечёт множественные потери.

АЗОТ поступает в растения из растительных остатков или из воздуха. В обоих случаях — с помощью бактерий. Практически все азотофиксаторы, даже клубеньковые бактерии бобовых, кормятся углеводами. Без клетчатки, лигнина или сахаров они не станут фиксировать азот! Посему азотофиксация целиком зависит от притока органики.

Если бы на наши поля вернулась вся их органика, азотофиксаторы получили бы больше 90 млн тонн углеводов и связали бы более 12 млн тонн азота. Если бы навоз при этом не компостировался, в нём осталось бы ещё около 5 млн тонн азота. Ущерб от потерь азота — 5-7 млрд долларов. Если бы на эти деньги делали автомобили, мы могли бы раздавать их молодым семьям бесплатно!

УГЛЕКИСЛЫЙ ГАЗ, как источник углерода, занимает в веществе урожая до 80%. Но в воздухе на два порядка меньше С0₂, чем его поглощают растения. Например, свёкла поглощает в день около 300 кг/га С0₂, тогда как в метровом слое воздуха его содержится всего 4—5 кг/га. Отсюда ясно: практически весь С0₂ для высоких урожаев поставляет почва. И единственный его источник — органика прошлого года. Окисляясь бактериями, килограмм углеводов даёт больше 700 г С0₂. Не теряй Россия один этот углекислый газ, его могло бы хватить на налив 50 млн тонн зерна. Недобор — 5 млрд долларов. Мелочь, но всё-таки деньги — у каждой деревни был бы свой аквапарк!

МИНЕРАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ОРГАНИКИ. Возврат органики не просто мобилизует минералы из ППК, но и сам приносит изрядные дозы элементов — упомянутые 30 млн тонн. Нам, однако, интереснее производить всё это самим, сыпать в почву, а потом бороться с тем, что получилось. Ущерб от потери минеральных элементов, усложнения агротехники и недобора урожаев можно оценить минимум в 20-25 млрд долларов ежегодно. Что можно построить на эти деньги, и подумать страшно. Главное, нашим экономистам их не давать!

Вот таковы, приблизительно, наши потери по питанию. Мы никак не поймём простую вещь: вещества из круговорота никуда не уходят, на планете их всегда достаточно. И нам нужна только энергия чтобы использовать эти вещества снова и снова.

Но всё это только цветочки! В результате потерь органики мы теряем ещё на порядок больше: засоляем, заболачиваем, сдуваем, опустыниваем, да просто бросаем, т. е. выводим из пользования миллионы гектаров пашни, которые могли бы вечно давать нам урожайные калории. Цифры тут таковы, что экономисты предпочитают молчать о них, дабы избежать народного позора.

СЕЛЬХОЗПЛОЩАДи: вид СВЕРХУ

— Ты чем сейчас занят?

— Да так, сельской торговлей.

— Да ну! И почём у тебя село?..

В России сегодня около 400 млн га сельскохозяйственных земель. Пашня в них занимает почти половину. И вот, с начала перестроечного «реанимирования экономики» из оборота вывели: сдутых и смытых — 4,5 млн га, засоленных и заболоченных — ещё 4,5 млн га, неудобий (или названных таковыми по разным причинам) — 7 млн га, просто заросших кустами и деревьями за время дефолтов — 18,5 млн га. Итого за 17 лет — 34,5 млн га, или по

2 млн га в год. За одно поколение — пятая часть пашни псу под хвост! Абсурд, нонсенс. И никто не пытается это остановить — ни государство, ни наука.

По расчётам тех же экономистов, эрозия и «общая неустроенность» нашей пашни надёжно обеспечивают годовой недобор 130 млн тонн зерна и ущерб в 15 млрд долларов. Но экономисты сии не учитывают главного: перспективу. Её учитывают формулы Тарханова.

Рассуждает он просто. Уже восемьдесят лет мы постоянно видим: если не возвращать органику, земля в любом случае выйдет из оборота. Ежегодные потери пашни известны. Учитывая геологический запас питания, который задействовала бы органика, эта земля могла бы работать около тысячи лет. За это время почвы Нечерноземья дали бы с гектара мини- мум 900 тонн зерна, а чернозёмы — до 1 400 тонн. На круг — 1 150 тонн. Умножаєм на площадь и цену зерна. Получаем: потеря одного га стоит около 100 000 баксов. Каждый год Россия «выводит из оборота» до 200 млрд долларов своего потенциального благосостояния. И тот факт, что прочий аграрный мир теряет ещё на порядок больше, как-то совершенно не успокаивает!

Но вернёмся к нашим баранам.

Есть ещё момент, требующий прояснения. Что лучше: по 70 центнеров с гектара небольшой фермы или по 30 центнеров с полей крупного хозяйства? Рассуждаем.

Энергии солнца в Центральной России вполне хватает, чтобы синтезировать на гектаре больше 100 ц сухой биомассы злаков, включая корни. А на Юге — до 150 ц у злаков или до 350 ц у кукурузы. Обычное интенсивное поле использует энергию солнца максимум на четверть, добирая три четверти из энергии топлива и людского труда. Если же возвращать полю солому и навоз, собирая урожай в 25 ц/га, то доля солнца в этом урожае — 70%. А солнце — единственный бесплатный источник энергии.

Иными словами, чем больше у нас плодородных угодий, тем больше энергии солнца можно запасать в урожае. Не использовать плодородие, чтобы сэкономить топливо — очевидная глупость: упущенный урожай уже никогда не вырастет. Но что может быть выгоднее, чем ловить даровую энергию Солнца на максимальных площадях? Ведь чем больше площадь, тем выгоднее использовать технику, постройки, коммуникации и труд — то есть удобнее концентрировать капитал. С чем как раз и не спорит ни один экономист со времён Тэера и Либиха.

Западная наука не прекращает попытки интенсифицировать полеводство, выжимая с меньшей площади как можно больше. Да, они собирают по 70 ц/га, но какой ценой? Доля солнца в таком урожае несуразно падает, а вклад внешней энергии взлетает вверх почти на порядок. Вот правда, братцы: интенсивное полеводство — рай для продавцов машин и химикатов, страна же буквально идёт по миру, ища дешёвый импорт.

Теперь глянем на наши дачи, подворья и все прочие мелкие поместья.

Сейчас мы переживаем парадоксальное время: главная часть сельского хозяйства для большинства россиян — их собственный участок. Мы давно не ждём от государства ничего, кроме несъедобной египетской картошки и жутких «ножек Буша». Мы привыкли кормиться с дач. Мы освоили высшие технологии малой грядки, стали экспертами в «умном огородничестве». И нам уже трудно поверить в реальность больших площадей.

Ещё недавно мы гордились статистикой: «частники выращивают 30% мяса и молока и 60% картофеля и овощей!». Но как-то игнорировали факт: корм для этого мяса и навоз для этой картошки рос на десятках миллионов га колхозных полей и бесплатных сенокосов, косился колхозными комбайнами и возился колхозным транспортом. Частник получал корма почти бесплатно, мясо продавал дорого, а прибыль тратил вовсе не на будущий урожай кормов!

«Позволив людям жить», государство хитро спихнуло «пожирание» плодородия на их плечи. Скот, птица и овощи частников растут за счёт умирания общей пашни. Перекройте частнику приток органики извне — что останется от его хозяйства?.. Авторы постановления не учли (или как раз учли!): нельзя произвести 30% мяса на 5 млн га частных хозяйств, не используя при этом 30% кормовых площадей — 120 млн га! И вот итог: сегодня частники производят 70% российского мяса и молока, но эти 70% в три раза меньше, чем те бывшие 30%. А содержать скотину всё труднее и дороже.

Есть тут и другая сторона. Один скотокомплекс на 10 000 голов в варианте подворий — это минимум 3 000 дворов и 3 000 сараев, вытянутых по меньшей мере на 40 км, а реально — на сотни, и возле каждого — десятитонная куча навоза за год.

«Если мы будем сидеть в мелких хозяйствах, хотя и вольными на вольной земле, нам всё равно грозит гибель», — с этой мыслью Тарханова согласны все современные крупные фермеры. Принимая на работу специалистов, дают им большую зарплату, но ставят жёсткое условие: никаких коров и свиней во дворе! Личное хозяйство они называют «каторгой и проклятьем русского человека». Заботясь о рентабельности хозяйства, нельзя мыслить иначе. Или хозяйство даёт людям всё — или они отодвинут его на задний план.

Господа анастасиевцы, поселенцы и прочие любители мелких общин! Прошу вас, не спешите «поднимать Россию с колен» на отдельных «родовых» гектарах. Говорите лично за себя. Бесспорно, на своём клочке земли хорошо, красиво и более безопасно. Конечно, пережив ужас 90-х и попав в хаос 2000-х, очень хочется бежать из городов, где-то укрыться, создать свой уголок и любить природу. Нормальная реакция нормальных людей, я и сам на своей земле живу. Но от хлеба, круп, масла, мяса и молочки не отказываюсь! Свой гектар — это фрукты, овощи, яйца и чуть зерна. А для каши с маслом, мяса и молока необходимы плодородные пашни и рентабельное земледелие!

Что же ещё мешает нам его организовать? Полтора часа на двадцать два бугая...

Они же всё поле заасфальтируют!

Из Райкина

Поскольку в природе миллионы лет урожаи родились без всякого нашего участия, значит, по определению, разумный урожай — это минимум труда человека + максимум труда почвы.

Итак, плодородие — главное средство производства и главный источник стоимости в сельском хозяйстве. Тогда позвольте вопрос: кому же оно принадлежит?

Почва, как и вообще территория, издавна была общенародной. Плодородие — часть глобального круговорота веществ. Оно не может быть ни колхозным, ни государственным, ни частным — это такой же нонсенс, как личный воздух для дыхания или колхозное солнце для фотосинтеза. Блага природы — данность для конкретной страны, и делить их- в конечном счёте бесполезно. Всё, что мы можем, это сообща стараться эффективнее их использовать.

Земля, в экономическом смысле, не является товаром — она не создана человеческим трудом. Она имеет цену только потому, что совершенно искусственно, в результате прямого присвоения, то бишь грабительства, считается чьей-то собственностью.

Сейчас цену земли определяют по её потенциальному плодородию и удобству использования. Но в любом случае купля-продажа земель — не выход, а тупик. Земельный рынок не остановил падения плодородия за рубежом, не остановит его и у нас: заплатив за землю, новый хозяин почти никогда не находит денег на её научное восстановление. Он делает ровно наоборот:пытается выжать из почвы все остатки, чтобы как-то окупить сделку.

Кроме того, владение землёй должно означать и владение всеми средствами её использования: коммуникациями, энергией, техникой, веществами. А они, по хитрому недомыслию кармы, опять в руках феодалов! В результате земля ничего не значит. Расчётная цена чернозёмов — около 200 ООО долларов за га, но вы сами знаете, за какие гроши продают свои паи крестьяне, лишённые техники и денег.

 

Аховая ситуация самых «продвинутых» стран доказывает: купля-продажа земель определённо вредит земледелию. В конечном счёте земледельцы лишаются земель — поля переходят к частным банкам, в руки ростовщиков, и перестают плодоносить окончательно. И это — уже об экономике, основанной на прибыли. Пока нажива стоит выше самого смысла использования почв, почвы будут умирать. Частная собственность на землю без обязанности восстанавливать плодородие — главная причина деградации мирового сельского хозяйства.

 

Взаправдашняя цена продуктов

Мексиканские животноводы требуют, чтобы Америка оплачивала их мясо

трудоднями.

Какова реальная стоимость продукта, который вы покупаете? Это вовсе не цена, указанная на ценнике. На самом деле, это ответ всё на тот же вопрос во что реально вылилось стране производство этого продукта?

Придётся учесть не только все затраты на производство, но и потери на амортизацию почв, траты на предотвращение возможного вреда и на возмещение вреда фактического — как от всего цикла производства, так и от самого продукта. Фактическая стоимость — это сумма всех трудов и средств, прямо, косвенно или трижды опосредованно затрагивающих данный продукт, как в прошлом, так и в будущем. То есть, в цену помидора, помимо всего прочего, реально входит и зарплата нефтяников, добывших топливо для производства того самого яда, от которого сейчас лечат почву с помощью особого сорта люпина, автор которого тоже, естественно, в доле, не говоря о семеноводах. Увы, ребята, нам никуда не деться друг от друга — наша планета такая маленькая!

Но мы всё ещё пытаемся друг друга игнорировать. И уже близки к маразму. В Европе и США давно идут скандалы: использование в кормах навоза, фекалий и отходов скотобоен приводит, оказывается, к распространению коровьего бешенства, которое, по данным медиков, передаётся человеку... Только эпидемия ящура слизала, как корова языком, 50 млрд долларов Евросоюза. Учёные пришли к выводу: азотные удобрения вызывают рак пищевода, и особенно быстро он растёт в Англии... Германия закупает больше половины сельхозпродукции, став крупнейшим аграрным импортёром, опережающим США и Японию. Больше половины немецких фермеров зарабатывают деньги неаграрными способами... Англия ввозит три четверти экологически чистых продуктов питания. Интересно, а кому они продают свои, «нечистые»?.. Южная Америка продолжает вырубать свои девственные джунгли ради пастбищ, мясо с которых идёт в США на изготовление гамбургеров. И т. д. и т. п. Никаких земельных реформ при этом не проводится.

Недавно Центр науки и экологии в Нью-Дели рассчитал истинную стоимость разных продуктов. Знаете, сколько реально стоит один гамбургер? Около 80 долларов! Это значит, 2 доллара за гамбургер платите вы, а 78 — почвы, экономика и крестьяне аграрных стран. Как думаете, надолго у них хватит терпения?..

 

Урожайность?.. Нет, рентабельность!

— Наш урожай — 120 центнеров!

— Ух ты! А прибыль-то есть?..

Уже в 1985-м гектар полей в США потреблял в целом 600 кг нефти, что на порядок превышало этот расход у нас: «избалованные» американцы намного больше тратят на очистку водоёмов и рекультивацию земель. А сколько нефти тратится в разумном земледелии? Забегу вперёд: до 45 кг/га.

Если поделить энергию урожая на энергию, затраченную на его выращивание, получится базовая характеристика разумности земледелия — биоэнергетический КПД. В Великобритании 80-х он был равен 0,12, в США — 0,15, в Болгарии — 0,5, в СССР — 0,46. БЭ КПД животноводства вдвое ниже, а с учётом КПД производства корма — на порядок ниже. Сейчас он продолжает падать: урожаи становятся всё более «золотыми».

Сельское хозяйство превратилось в чёрную дыру, с растущим аппетитом пожирающую все ресурсы планеты: ископаемые минералы, нефть, электричество, труд и интеллект. Никакие реформы экономики тут не помогут! В глобальном смысле есть только одна экономически оправданная реформа: прекращение деградации плодородия почв.

Пока почвы деградируют, не поможет и рост производительности труда, за которую ратуют многие «стратеги». Новые машины и удобрения немного отодвинут конвульсию, но тем ускорят конец: интенсив ещё быстрее превращает почвы в пустыни. Примеров тому — множество. Земледелие большинства европейских стран — дотационное, дотации по нашим меркам астрономические: от 50 до 800 долларов на гектар! Любая разумная страна должна тщательно оберегать свой рынок от продуктов, которые может произвести сама. Европа очень себя оберегает! Но больше половины сельхозпродукции давно закупает в «третьих странах».

В чём же выход? Только в «бесплатной» энергии органики.

Во-первых, напомню: энергия эта тратится на обеспечение повторного использования всех нужных веществ. То есть именно на реальную, продуктивную агротехнику! И заметьте, этот «агротехник» не оставляет шансов «научной агрономии»: в среднем даёт двойной урожай, вдвое уменьшая себестоимость.

Во-вторых, урожайная стабильность. Ожидаемая урожайность почему-то до сих пор определяется как сумма факторов почвы и прочих условий, так называемая «многофакторная регрессия». Это очень странно, ведь фактически урожай определяется самым лимитирующим фактором. Дай по максимуму питание, свет, тепло и защиту, но нет воды — и получишь фигу. Или упал холод — тогда хоть закормись, хоть залейся, толку ноль. Отсюда ясно: урожайность — вовсе не сумма, а произведение разных факторов. Вот почему расчёты урожаев сбываются так же, как метеопрогнозы. В этом проклятом лимите вся головная боль агрономии: дикие скачки условий, и никогда всего не предусмотришь! И только природа предусматривает всё, что возможно. Органическое поле наглядно демонстрирует максимальную выравнен- ность, буферность всех факторов — и их оптимальное произведение.

В природе бесплатно существует устойчивое плодородие. Величина его оптимальна, и оно даёт оптимальный урожай. Он не самый большой, но стабильный, качественный и самый дешёвый. И именно его дешевизна делает земледелие устойчивым. Когда нет халявных денег, фермера кормит не высокая урожайность, а высокая рентабельность. Арифметика простая: вырастить 20 ц/га, затратив по 10 долларов на га, ровно в пять раз умнее, чем вырастить 40 ц/га, затратив по 100 долларов.

Кто-то возмутится: «Тогда нам земли не хватит!». Ну, так пусть пойдёт и остановит её уничтожение! Достаточно перестать убивать землю — и её дефицит уже ликвидирован. А сколько можно ввести в оборот, и сказать страшно. Две трети Всех земель выкинули из оборота — столько же можно и вернуть! Сейчас эти почвы не используются только ввиду полного бесплодия... для «научной» агрономии. Но восстанавливать их нам придётся. И это вполне реально, и уж точно не так дорого, как предлагают учёные. И урожаи восстановятся уже через пять лет, а не через «500 лет накопления гумуса», как уверяют почвоведы.

Вот, если хотите, закон устойчивого поля: с ростом динамического плодородия урожай растёт до оптимума, а его рентабельность — до максимума. Иначе говоря, рентабельное земледелие возможно только на динамически плодородной земле. И только после того как урожаи станут стабильными и рентабельными, главным условием успеха станет производительность труда.

Плодородность экономики

Что ЖЕ ТАКОЕ ПРИБАВ0ЧНАЯ СТОИМОСТЬ?

Господь повелел нам трудиться.

Но экономисты не знали, что это такое, поэтому объявили почву даром Божьим...