Различие самооценок возраста среди холостых (незамужних) и женатых (замужних)

 

 

Действие этого механизма может быть проиллюстрировано результатами описанного выше исследования. Была подобрана однородная по профессиональному статусу группа молодых инженеров (41 чел.), после окончания вуза первый год работающая на одном и том же предприятии. Опрашиваемые были приблизительно одного возраста – 23–25 лет. Этот возраст является в настоящее время в нашей стране модальным возрастом вступления в брак, а следовательно, люди этого возраста испытывают определенные возрастно‑ролевые ожидания в достижении ими соответствующего семейного статуса – вступления в брак и создания собственной семьи. Исходя из этого мы рассмотрели различия между самооценками возраста в группах холостых (незамужних) и женатых (замужних). Результаты представлены в таблице.

Как видим, в группе лиц, не достигших семейного статуса, соответствующего возрастно‑ролевым ожиданиям (холостые и незамужние), доминируют заниженные оценки возраста, т. е. большинство (63 %) чувствуют себя моложе, чем это есть в действительности. В группе женатых и замужних таких оказалось лишь 21 %, большинство же оценивают себя соответственно своему возрасту или несколько старше.

Таким образом, рассогласования между реальным возрастом человека и его самооценкой могут объясняться закономерностями трансформации социально‑временных отношений в жизнедеятельности личности.

Время жизни личности – это не только те годы, которые прожиты человеком, но и те, что предстоит прожить в будущем, представление о которых (временная перспектива) может выступать субъективным фактором, воздействующим на самооценку возраста. Каков же механизм этого воздействия?

Изменим условия предложенного выше мысленного эксперимента. Как и прежде, истинная дата рождения будет оставаться неизвестной, однако пусть читатель представит себе, что ему точно известно, сколько всего лет (от рождения до смерти) будет им прожито. В этом случае, дав какую‑либо оценку своему возрасту, он не только определит, сколько лет уже прожито, но вместе с тем и сколько лет он проживет в будущем.

Здесь мы оперируем понятием «ожидаемая продолжительность жизни», которая включает в себя два слагаемых: прожитые годы как меру прошлого и предстоящие годы как меру будущего. Теперь самооценка возраста выступает соотношением прошлого и будущего, т. е. мерой реализованности времени жизни. К примеру, если ожидаемая продолжительность жизни 70 лет, а самооценка – 35 лет, то в последней отражена и степень реализованности, равная 35/70, т. е. половине времени жизни. И здесь то, как человек относится к своему будущему, сколько лет он предполагает еще прожить, прямо будет отражено и в оценке возраста как меры прошлого. Обращаясь вновь к мысленному эксперименту, можно проиллюстрировать это утверждение следующим образом. У двух человек с одинаковой ожидаемой продолжительностью жизни в 70 лет, но ориентирующихся в будущем прожить соответственно 30 и 25 лет, самооценка возраста будет равна 40 годам у первого и 45 – у второго.

Эти рассуждения не так далеки от реальности, как могло бы показаться на первый взгляд. Во‑первых, ожидаемая продолжительность жизни является действительным феноменом человеческого сознания. В исследовании, о котором уже шла речь выше, на вопрос: «Как Вы думаете, сколько лет, вероятнее всего, Вы проживете?» – от всех опрошенных были получены ответы в диапазоне от 50 до 88 лет при средней оценке в 69,3 года (дисперсия равна 9,4). Заметим, что эта средняя оценка почти полностью соответствует реальной средней продолжительности жизни в нашей стране. Следовательно, ожидаемая продолжительность жизни не представляет собой произвольный мысленный конструкт, а отражает объективную картину продолжительности жизни. В исследовании не было обнаружено значимых возрастных различий: опрашиваемые в возрасте 30 лет ожидали прожить в среднем 69 лет, а в возрасте 30 лет и старше – 69,4 года, что свидетельствует о независимости ожидаемой продолжительности жизни от возрастных различий в нашей выборке. Люди от 30 лет и старше оценивали себя намного моложе. Престарелые малограмотные люди склонны к завышению своего возраста. Данный феномен в демографии получил название «старческое кокетство».

Почему же на разных этапах жизни имеют место противоположно направленные тенденции в оценках возраста? Дело в том, что ранняя зрелость – это возраст, когда человек полон планов и, имея высокий жизненный потенциал, стремится к их реализации; следовательно, будущее приобретает здесь исключительную ценность. В связи с этим приведем мнение Г. Томэ, который характеризует обобщенного представителя данной возрастной группы – «молодого взрослого как возможно наиболее компетентного представителя вида "человек"» (1978). В старости же большинство жизненных планов уже реализовано или утратило свою актуальность, а наиболее продуктивные периоды жизни остались в прошлом. Поэтому именно прошлое приобретает для человека наибольшую ценность. «Если юноши все измеряют надеждой, – писал еще Скали‑гер, – то старики – прошлым». Эта мысль находит подтверждение при исследовании возрастной динамики эмоциональных процессов; в старости «ослабление аффективной жизни лишает красочности и яркости новые впечатления, отсюда – привязанность к прошлому, власть воспоминаний» (Н. Н. Трауготт, 1972).

В результате доминирования ценности будущего в ранней зрелости и прошлого в старости происходит как бы «перекачивание» времени жизни из менее ценной его составляющей в более ценную. Как видим, направление этого субъективного перераспределения времени непосредственно связано со степенью реализованности времени на разных этапах жизни.

В соответствии с событийным подходом к решению проблемы психологического времени, идущим со времен Канта, особенности отражения человеком времени, его скорости, насыщенности, длительности зависят от числа и интенсивности происходящих в жизни событий.

Наиболее простым способом реализованность психологического времени личности можно определить, задав человеку вопрос: «Если все событийное[54]содержание Вашей жизни (Вашего прошлого, настоящего, будущего) условно признать за 100 %, то какой процент этого содержания реализован Вами к сегодняшнему дню?» Подобный вопрос мы задавали нашим испытуемым (83 чел.). Ответы варьировали от 10 до 90 % при средней оценке 41 %. Коэффициент линейной корреляции между самооценками возраста и реализованности был равен +0,47 (р<0,01). Наличие значимой положительной связи подтверждает мысль о том, что самооценка возраста и реализованность психологического времени находятся в функциональной зависимости. Вместе с тем невысокое значение коэффициента корреляции свидетельствует о том, что обе эти самооценки не могут быть сведены друг к другу, а следовательно, в основе формирования самооценки реализованности лежат собственные механизмы.

Психологический возраст и реализованность психологического времени жизни. Реализованность психологического времени определяется соотношением психологического прошлого, настоящего и будущего. Единицы измерения реализованности полностью производны от понимания сущности психологического времени, единиц его анализа и измерения. Здесь сразу же становится очевидной невозможность сведения психологического времени и, в частности, психологического прошлого личности к чисто хронологическим единицам. Это становится тем более явным, чем значительнее личность, чем более весомый вклад в историю и культуру она вносит. Это часто отмечают создатели биографий выдающихся исторических личностей. Так, Р. К. Баландин, один из биографов В. И. Вернадского, пишет: «Измерять длительность человеческой жизни годами все равно что книгу – страницами, живописное полотно – квадратными метрами, скульптуру – килограммами. Тут счет другой и ценится иное: сделанное, пережитое, продуманное».

Однако и чисто событийные единицы не всегда оказываются адекватными для измерения реализованности психологического времени в масштабе жизненного пути личности. Жизнь наполнена событиями от первого и до последнего вздоха, и потому простой подсчет числа событий не намного будет отличаться от подсчета прожитых лет. Лишь принимая во внимание значимость событий для самой личности, мы сможем вплотную приблизиться к возможности измерения реализованности ее психологического времени. Тогда‑то психологическое время и предстанет в своем собственном облике, не смешиваясь ни с хронологическим, ни с каким‑либо иным. «В жизни человека, – писал С. Цвейг, – внешнее и внутреннее время лишь условно совпадают; единственно полнота переживаний служит мерилом душе; по‑своему, не как равнодушный календарь, отсчитывает она изнутри череду уходящих часов… Вот почему в прожитой жизни идут в счет лишь напряженные, волнующие мгновения, вот почему единственно в них и через них поддается она верному описанию». Таким образом, адекватные единицы измерения реализованности психологического времени могут быть найдены лишь при учете значимости событий для человека, проявляющейся в его субъективных оценках степени влияния того или иного события на жизнь в целом.

Реализованность психологического времени осознается человеком в форме особого переживания своего «внутреннего» возраста, который и может быть назван психологическим возрастом личности в отличие от ее хронологического, биологического и социального возрастов. При этом надо учитывать следующее:

1. Психологический возраст – это характеристика человека как индивидуальности, измеряется он в ее «внутренней системе отсчета» (как интраиндивидуальная переменная), а не путем интериндивидуальных сопоставлений (примером последнего является так называемый «интеллектуальный возраст», определяемый с помощью IQ). Для определения психологического возраста человека достаточно знать лишь индивидуальные особенности его психологического времени.

2. Психологический возраст в некоторых пределах принципиально обратим, т. е. человек не только стареет в психологическом времени, но и может помолодеть в нем за счет увеличения удельного веса психологического будущего или уменьшения психологического прошлого.

3. Психологический возраст многомерен. Он может не совпадать в разных сферах жизнедеятельности. К примеру, человек может чувствовать себя почти полностью реализовавшимся в семейной сфере и одновременно ощущать нереализованность в профессиональной.

 

Жизненная перспектива и ценностные ориентации личности [55]. Е. И. Головаха

 

В том случае, когда предметом исследования выступает будущее человека в масштабе его жизненного пути, т. е. долговременная картина жизни в будущем, речь идет о жизненных целях и планах, ориентациях и перспективах.

Эти понятия во многом близки по содержанию и нередко используются в одном контексте для характеристики совокупности представлений человека об основных линиях и ориентирах его дальнейшего жизненного пути. Однако за их содержательным сходством стоит не менее существенное различие. Жизненные цели и планы имеют достаточно определенную предметную очерченность, могут быть выражены в конкретных событиях жизненного пути. Жизненные планы являются средствами осуществления жизненных целей, их конкретизацией в хронологическом и содержательном аспектах, они определяют порядок действий, необходимых для реализации жизненных целей как основных ориентиров жизненного пути в будущем. С помощью этих понятий будущее может быть рассмотрено как относительно упорядоченная во времени совокупность событий, приводящих к достижению идеальных результатов, являющихся на данном этапе жизненного пути основными ориентирами деятельности человека.

Для исследования жизненных целей и планов необходимо применять событийный подход, ключевым понятием которого является «событие» – «узловой момент и поворотный этап жизненного пути личности» (Рубинштейн, 1946). Именно такими событиями в картине будущего выступают жизненные цели и планы. Разработанные в рамках событийного подхода классификации, показатели и методы исследования позволяют рассматривать совокупность жизненных целей и планов как систему, имеющую определенную структурную упорядоченность и функциональное назначение в регуляции человеческой деятельности.

С точки зрения событийного подхода жизненные цели и планы различаются как конечные и промежуточные события определенного этапа жизни. Цели – более масштабные и несколько менее хронологически определенные события, чем планы. В связи с этим в эмпирических исследованиях в качестве жизненных планов, как правило, рассматриваются такие конкретные события, как поступление в вуз, вступление в брак, повышение в должности и т. д., а в качестве жизненных целей – некоторые достаточно абстрактные ориентиры: хорошая работа, материальная обеспеченность, счастливая семейная жизнь и т. д. При этом предполагается, по‑видимому, что последовательная реализация конкретных событий – планов, по мнению самого человека, в конечном счете приведет его к осуществлению соответствующих жизненных целей. Например, хорошая работа будет следствием поступления и окончания в конкретные сроки учебного заведения, а счастливая семейная жизнь наступит в результате вступления в брак, рождения детей и т. д. Такая картина будущего, разумеется, вполне может быть представлена в сознании людей. Однако содержательная и хронологическая неопределенность целей (если это действительно цели) в таком случае предопределяет и недостаточность для их достижения соответствующих жизненных планов. Так, можно четко определить для себя уровень образования и место работы в будущем, однако, даже будучи реализованными в ожидаемые сроки, эти планы не обязательно приведут к осуществлению такой «жизненной цели», как «хорошая работа».

Чтобы план приводил к цели, сама цель должна быть предметно определена, а сроки ее реализации должны быть согласованы со сроком осуществления предшествующего ей плана. В противном случае разрыв между целями и планами окажется настолько велик, что возникнет феномен недостижимости цели, поскольку получить хорошую работу можно и в начале, и в конце трудового пути при одних и тех же жизненных планах – все будет зависеть от конкретных условий и их оценки самим работником. Может возникнуть и феномен инверсии планов и цели, когда, например, счастливая семейная жизнь наступит до реализации планов рождения детей, и сами эти планы окажутся ненужными, препятствующими достижению жизненной цели. Вполне очевидны возможные негативные социальные и индивидуальные последствия растянутых на неопределенно долгий период жизни и слишком быстро достигнутых содержательно неопределенных жизненных целей: в первом случае поиск своего пути может затянуться на годы и десятилетия, рождая неопределенность жизненных планов и неуверенность в своих силах; во втором – грозит ранняя самоуспокоенность, утрата стимулов самореализации личности.

Разумеется, событийным подходом не исчерпываются возможные направления исследования представлений человека о будущем. Изучение событий позволяет определить дискретную картину будущего, представленного совокупностью последовательных моментов, «точек» на линиях жизни, направленных в будущее. Фактором, обусловливающим движение по этим линиям от события к событию, являются ценностные ориентации личности, в основе которых – система воспринятых личностью социальных ценностей. Планируя свое будущее, намечая конкретные события – планы и цели, человек исходит прежде всего из определенной иерархии ценностей, представленной в его сознании. Ориентируясь в широком спектре социальных ценностей, индивид выбирает те из них, которые наиболее тесно увязаны с его доминирующими потребностями. Предметы этих потребностей, будучи осознанными личностью, становятся ее ведущими жизненными ценностями. Избирательная направленность на эти ценности отражается в иерархии ценностных ориентаций личности. Ценностные ориентации не имеют той определенности, которая присуща сформированным на должном уровне целям и планам. Благодаря этому они выполняют более гибкую регулятивную функцию. Их предмет – определенная сфера жизнедеятельности, линия поведения, рассчитанная на период времени, который заранее трудно установить для непосредственной реализации ожиданий, соответствующих сложившейся иерархии ценностей.

Если жизненные цели и планы не реализуются, наличие ценностных регуляторов обеспечивает устойчивость личности в момент «кризиса нереализованности». Если же намеченные цели достигнуты и утрачивают побудительную силу, ценностные ориентации стимулируют к постановке новых целей. Этот механизм действует при устойчивой структуре ценностного сознания человека, когда у него сформирована достаточно четкая иерархия ценностных ориентаций и он может с уверенностью сказать, что главное для него, например, творческая работа, затем – семейное счастье, полноценный досуг, здоровье и т. д. Тогда создаются предпосылки для согласования жизненных целей в соответствии с приоритетами, определяемыми иерархией ценностных ориентаций.

Ценностные ориентации, цели и планы являются последовательными ступенями субъективной регуляции жизнедеятельности человека. Ориентации определяют порядок предпочтения тех или иных сфер деятельности, направлений жизненного пути, на которых человек предполагает сконцентрировать свои силы и энергию. Постановка целей предполагает знание не только направления деятельности, но и ее идеального результата, которому соответствует определенное событие жизненного пути, отделяющее зону обозримого будущего в данной сфере жизнедеятельности от будущего, которое еще не освоено человеком. Жизненная цель – это предметная и хронологическая граница «актуального» будущего, непосредственно связанного с заботами и проблемами настоящего. Если до этой границы будущее наполняется конкретными жизненными планами на пути к реализации соответствующих жизненных целей, то за ней оно может быть выражено только в общих ориентациях на жизненные ценности, не требующих хронологической и четкой предметной определенности.

Ценностные ориентации, жизненные цели и планы как последовательно формирующиеся компоненты осознанной картины будущего дают ответы на ключевые жизненные вопросы: в каких сферах жизни сконцентрировать усилия для достижения успеха? Что именно и в какой период жизни должно быть достигнуто? Какими средствами и в какие конкретные сроки могут быть реализованы поставленные цели?

В реальных жизненных условиях возможны различные формы осознания будущего, нередко весьма далекие от последовательного решения рассмотренных вопросов. Разумеется, можно привести хрестоматийные примеры того, как ориентация на творческий труд обусловливает постановку жизненной цели, связанной с определенным научным открытием или смелым инженерным проектом, а ясное знание цели определяет четкую последовательность жизненных планов. Такого рода примеров немало и в сферах общественной деятельности, семейной жизни и увлечений человека.

Иная картина будущего наблюдается в том случае, когда ценностные ориентации, цели и планы сформированы не в той мере, чтобы человек мог последовательно и определенно ответить на вопросы, от решения которых зависят направление и содержание его жизненного пути. В чем же находит проявление недостаточная сформированность представлений человека о своем будущем? Прежде всего в несогласованных ценностных ориентациях, когда человек не может осуществить выбор наиболее значимых сфер жизнедеятельности, на которых ему следует сосредоточить свои усилия. Речь идет о недостаточно сформированной иерархии ценностных ориентаций. Когда равные по значимости ценности конкурируют в сознании человека, ему трудно определить первоочередные направления деятельности. Возникает ситуация, когда хочется достигнуть успехов параллельно по многим направлениям, что далеко не всегда осуществимо. Прежде всего в связи с ограниченностью индивидуальных ресурсов человека, что, как подчеркивает В. С. Магун, приводит к наличию «взаимообратных соотношений между успешностью разных видов деятельности, требующих одних и тех же ресурсов, прежде всего энергетических» (1983).

Но дело не только в ограниченности ресурсов, что может сказаться только в процессе деятельности. Конкуренция ценностных ориентаций порождает, в первую очередь, ситуацию неопределенности жизненного выбора. Если для человека равную значимость имеют профессия, требующая постоянных разъездов, и ориентация на размеренный, устроенный быт, то, поскольку параллельная реализация этих ценностей практически исключена, приходится выбирать что‑то одно. Но как осуществить такой выбор, если и то и другое имеют равную ценность? Подобная ситуация напоминает известную притчу о буридановом осле, так и не выбравшем ни одну из двух равноценных охапок сена.

Понятно желание человека не отказываться от своих жизненных ценностей, когда все они имеют положительное общественное значение. Однако общество в целом располагает гораздо более широким диапазоном ценностей, чем тот диапазон возможностей, который есть у индивида. Поэтому и необходима система индивидуальных ценностных ориентаций, определяющая жизненные приоритеты, порядок постановки и реализации целей. Эта мысль лаконично изложена в афоризме Сенеки: «Кто везде – тот нигде». К ней можно только добавить, что не всегда равнозначные ценности порождают неопределенность жизненного выбора, а только в том случае, когда они противоречивы (как, например, ориентация на творческую самореализацию в научной деятельности и вместе с тем на досуг, заполненный ежедневными развлечениями). Если же равнозначные ценности не конкурируют в сознании человека, то соответствующие ориентации могут быть реализованы параллельно без ущерба для каждой из них (таковы, например, ориентации на творческий труд и общественное признание).

Наличие конкурирующих компонентов в сознании – один из источников рассогласования вербального и реального поведения человека. Противоречивость ценностных ориентаций, их конкуренция в ситуации жизненного выбора – исходный момент рассогласования того, чего человек хочет добиться в будущем, и того, что он будет для этого предпринимать. Следовательно, важнейшей предпосылкой успешной самореализации человека в будущем является согласованная, непротиворечивая система ценностных ориентаций, которая лежит в основе формирования содержательно и хронологически согласованных жизненных целей и планов. Однако даже такая система ценностных ориентаций не гарантирует от трудностей и проблем, возникающих непосредственно в процессе целеполагания.

Человек может иметь достаточно четкое представление о сферах и направлениях деятельности, не имея при этом конкретных жизненных целей. Кроме того, жизненные цели могут не соответствовать способностям и возможностям самого индивида или условиям той социальной среды, в которой он живет. Следовательно, наряду с противоречивостью ценностных ориентаций в качестве проявления недостаточной сформированности представлений человека о своем будущем следует рассматривать неадекватность жизненных целей. И наконец, следует учитывать такой показатель, как степень конкретности жизненных планов. Знание цели недостаточно для успешной деятельности, если нет ясного представления о средствах ее достижения. Абстрактность жизненных планов связана с отсутствием представлений о тех событиях, которые должны предшествовать достижению жизненной цели, а также во временной неопределенности этих событий. Неадекватность жизненных целей и абстрактность жизненных планов могут проявляться в различных жизненных ситуациях. Одной из наиболее распространенных является ситуация выбора профессии, когда из тысяч профессий нужно выбрать одну, наиболее соответствующую склонностям и способностям, определить учебное заведение, конкретную специальность, согласовать свой выбор с планами и ожиданиями в различных сферах жизни. И если жизненные цели определены неадекватно – их содержание не связано с выбором профессии, а сроки реализации иллюзорны, – это будет иметь существенные последствия для всего дальнейшего жизненного пути человека.

Прежде чем обратиться к проблемам профессионального самоопределения личности в том аспекте, который связан с изучением представлений о будущем, необходимо рассмотреть вопрос о том, как эти представления интегрируются в целостную систему, объединяющую ценностные ориентации, жизненные цели и планы. В систему представлений о будущем включаются и другие компоненты, среди которых, с одной стороны, мечты, фантазии, грезы, составляющие желаемую, но не обязательно осуществимую картину будущего, а с другой – тревоги и опасения, ожидания неприятных событий, которые с определенной вероятностью могут произойти в жизни каждого человека и которых, по возможности, ему следует избегать. ‹…›

При несогласованности перспективы, когда человек недостаточно связывает будущие события с прошлыми и настоящими, возникает феномен «временной некомпетентности», который негативно сказывается на степени адаптированности личности к конкретным условиям жизнедеятельности. Несогласованность перспективы связана с низкой субъективной актуальностью событий жизни, с переживанием времени как чрезмерно растянутого. Дифференцированность будущей временной перспективы характеризует степень расчлененности будущего на последовательные этапы. Выделают два основных этапа: ближайшая и отдаленная перспектива. Самостоятельное значение каждого из этих этапов, особенности их формирования в детстве и юности и влияние на развитие личности убедительно показаны А. С. Макаренко, работы которого сыграли столь же существенную роль в изучении проблем перспективы в рамках советской психологии, как исследования К. Левина в развитии данной проблематики в западной психологии. При различных методологических подходах к пониманию роли будущего в формировании и развитии личности А. С. Макаренко и К. Левин в конкретных исследованиях обнаруживали сходные данные, свидетельствующие о том, что разделение ближайшей и отдаленной перспективы является важнейшим моментом развития личности, характеризующим переход от детства к юности, к решению важнейших задач жизнеустройства, к выбору жизненного пути, к становлению социальной зрелости и самостоятельности личности.

Данные психологических исследований обнаруживают прямую или опосредованную связь рассмотренных параметров будущей временной перспективы с такими существенными личностными характеристиками, как самооценка, я‑концепция, мотивация достижения, догматизм, тревожность, импульсивность, локус контроля и ряд других. Основной вывод, к которому приходят практически все исследователи, состоит в том, что уровень развития будущей временной перспективы, критерием которого выступают ее продолжительность, оптимистичность и реализм, степень дифференцированности и согласованности, связан с уровнем психического и социального развития личности. В этом смысле вполне можно употреблять понятия, почерпнутые из обыденного опыта и связанные с оценкой личности с точки зрения ее «перспективности» или «бесперспективности», поскольку важнейшие личностные качества, определяющие степень активности человека в различных сферах жизни, в большей мере присущи людям с развитой, гармоничной будущей перспективой.

Можно, разумеется, предположить, что именно изначальное присутствие таких личностных качеств, как социальная интегрированность, жизненная удовлетворенность, отсутствие тревожности и импульсивности, внутренний контроль, высокий уровень мотивации достижения, является фактором формирования оптимальной будущей перспективы, а не наоборот (как этого хотелось бы тому, кто с формированием представлений о будущем связывает надежды на возможность повышения жизненной активности и гармоничного развития личности). Такое предположение было бы вполне правомерным, если бы те или иные компоненты и параметры будущей перспективы не составляли в определенном аспекте содержание указанных выше личностных качеств. Действительно, социальная интегрированность – это не только способность человека найти свое место в обществе, в деятельности его различных институтов. Самой этой способности не могло бы быть, если бы человек, прежде чем определить свое место в социальной системе, не согласовал бы свои цели и планы с перспективой развития данной системы. Жизненную удовлетворенность нельзя рассматривать только как одномоментное переживание полноты настоящего. В отличие от удовольствия, извлекаемого из текущей ситуации, удовлетворенность жизнью охватывает и прошлое, и будущее, т. е. перспективу, которая нередко позволяет человеку ощутить высокое чувство жизненной удовлетворенности, даже тогда, когда он находится в бедственном положении. Импульсивность – это неуправляемость поведения с точки зрения будущих результатов, а тревожность – чувство страха и опасения прежде всего за будущее. Поэтому нет более эффективного психологического пути воздействия на эти личностные качества, чем изменение отношения человека к будущему, формирование и коррекция будущей перспективы.

Известно, какое значение в современных исследованиях личности придается преобладающему локусу контроля. При внутреннем или внешнем контроле человек возлагает ответственность на себя или на обстоятельства не только за все происшедшее, но и за свое будущее. Следовательно, и ответственное отношение к будущему как элемент перспективы непосредственно включается в механизм, формирующий определенный локус контроля. То же можно сказать и об уровне мотивации достижения, которая определяется содержанием, согласованностью и временной удаленностью реализуемых целей. Поэтому формирование развитой, гармоничной будущей временной перспективы должно рассматриваться как необходимая предпосылка формирования и развития личности, эффективности ее деятельности в различных сферах жизни.

Таковы выводы, которые вытекают из психологических исследований. Для социолога, который ставит перед собой задачу раскрыть социальное содержание этой проблемы, исключительно важно найти опору в данных психологической науки. Методы, которыми он владеет, обращены прежде всего к массовому респонденту, к представителю определенной социальной группы. И если факты, кропотливо собранные психологами, позволяют приступать к изучению проблемы будущего с уверенностью в том, что перспектива личности – важнейший фактор ее развития и самореализации, то для социолога открывается широкое самостоятельное поле деятельности, связанное с изучением того, какое же конкретное содержание вкладывают люди в свои перспективы, в чем специфика его в различных социальных группах, какие факторы и условия способствуют приведению данного содержания в соответствие с нормами общественной жизни, с требованиями, обеспечивающими гармоничное развитие самой перспективы. Иными словами, зная роль перспективы в жизни человека, зная параметры и критерии ее развития, выделенные в психологии, можно решать конкретные социологические проблемы, возникающие в тех сферах общественной жизни, которые непосредственно связаны с необходимостью изучения отношения к будущему.

Чтобы выделить именно этот аспект, явно недостаточно использовать понятия временной перспективы или будущей временной перспективы, разработанные в психологии. Недостаточно прежде всего потому, что перспектива личности с точки зрения социолога – это не только временная перспектива, но и пространственная, в той мере, в какой человек планами, целями и результатами деятельности осваивает определенную область социального пространства, в котором сферы общественной деятельности складываются на пересечении жизненных траекторий социальных групп и отдельных людей. ‹…›

…Представляется целесообразным использовать понятие, которое может выполнить интегративную функцию, характеризуя основные содержательные и структурные моменты, связанные с представлением человека о своем будущем. На наш взгляд, наиболее удачным в данном случае является понятие «жизненная перспектива», которое еще сравнительно редко используется в научной литературе. К. К. Платоновым предложено определение жизненной перспективы, которая рассматривается им как «образ желанной и осознаваемой как возможной своей будущей жизни при условии достижения определенных целей» (1984).

Это определение правильно отражает сущность жизненной перспективы как системы представлений человека о возможном будущем. Однако перспектива – это не всегда желаемое, но нередко – ожидаемое с тревогой и опасениями. Такие события, например, как неудачи и утраты, вряд ли целесообразно планировать, а тем более желать их осуществления. Однако их вполне можно ожидать, готовясь к предотвращению негативных последствий. Поэтому жизненную перспективу следует рассматривать как целостную картину будущего в сложной противоречивой взаимосвязи программируемых и ожидаемых событий, с которыми человек связывает социальную ценность и индивидуальный смысл своей жизни. Ценностные ориентации, жизненные цели и планы составляют ядро жизненной перспективы, без которого она утрачивает свою основную функцию – регулятивную. Если человек ожидает утраты и неудачи и при этом в арсенале программных событий не находит того, что могло бы предотвратить или преодолеть последствия ожидаемых потерь, его жизненная перспектива утрачивает положительную регулятивную функцию и может дезорганизовывать поведение. Следовательно, ключевым моментом в исследовании жизненной перспективы человека должны стать те конкретные цели и планы, с помощью которых он намерен воплотить в действительность свои жизненные ценности.

Жизненная перспектива – не раз и навсегда выработанная стратегия. Каждому качественно новому этапу жизненного пути должно соответствовать специфическое содержание перспективы, в которой одни компоненты сохраняют преемственность, а другие – отражают реальные изменения в окружающем мире и в самом человеке. В исследованиях жизненного пути обнаружены факты, свидетельствующие о том, что в жизни каждого человека существуют критические моменты, связанные с изменениями жизненной перспективы; в этих жизненных ситуациях одни люди способны перестраивать свою перспективу, повышая мотивацию достижения, а другие впадают в состояние стресса, характеризующееся чувством опасности и повышенной тревожности. По разным линиям жизни критические моменты возникают в разное время, но есть такие периоды жизни, в которых эти моменты концентрируются, пересекаются, порождая целый комплекс жизненных проблем, требующих формирования и перестройки жизненной перспективы. ‹…›

 

Заключение

 

Эмпирические исследования, проведенные методом анкетного опроса (с использованием специальной тестовой процедуры) и основанные на указанных теоретических предпосылках, позволяют утверждать, что у подавляющего большинства учащихся старших классов школы сформированы достаточно определенные представления о событиях будущего и сроках их реализации, с которыми они связывают свои долговременные жизненные цели. Важным с точки зрения понимания особенностей формирования жизненной перспективы в юности является тот факт, что не обнаружены принципиальные различия в содержании и хронологической структуре жизненной перспективы учащихся 8 и 10‑го классов. Некоторые различия, связанные с более четким усвоением десятиклассниками нормативных представлений о сроках реализации жизненных притязаний и условий их реализации, не столь существенны, чтобы можно было сделать вывод о качественных изменениях картины будущего в этот период. Уже к 14–15 годам у человека сформированы представления о сравнительно отдаленном будущем в профессиональной, се