Гомосексуальность: особенности лесбийской личности.

 

Термин «женщина-гомосексуал» вызывает представление о женщине, пытающейся «стать мужчиной». Она носит мужскую одежду и стрижется по– мужски; у нее крупное мускулистое тело и резкие угловатые черты лица. Это – «угнетательница мужчин», она их подавляет. Такое представление, возможно, связано с тем, что подобные женщины часто главенствуют и командуют, возглавляя учреждение или организацию. Однако все эти черты свойственны только лесбианкам «мужского» типа. Их вид производит обычно внушительное впечатление: массивное тело, широкие плечи, короткая шея, довольно крупная голова с резкими чертами лица. Они склонны к бесцеремонности и грубости; разбираются в своем деле и знают, чего хотят. По своим манерам и взглядам это типичный исполнитель, которому сопутствует успех. За глаза таких называют (на жаргоне): «бой-баба» или «Лиза-танк». В лесбийских отношениях они обычно стремятся к связи с женщинами– гомосексуалами, имеющими мягкий, зависимый характер.

Для обычного, нормального человека такие мужеподобные женщины – непонятное явление. Он недоумевает: что, какие переживания могут заставить женщину забыть о своей женской природе? Что за особое удовольствие извлекает она из своих ненормальных отношений? Какая странная сила позволяет ей иметь успех в деловом мире мужчин? И так ли она тверда в своих поступках, как говорит об этом ее внешность?

Суть проблемы, отягощающей жизнь этих «мужественных» женщин, стала мне ясна в ходе лечения одной из них. Ее звали Дебора; по внешнему виду она напоминала гориллу, а впечатление силы и упрямства, исходившее от нее, было почти пугающим. Как-то позже она высказала удивление по поводу того, что она («якобы») может кого-то напугать. В ходе анализа она проявила внутреннюю чувствительность, совершенно противоречившую ее облику; так, она оказалась легко ранимой и полностью беззащитной в отношениях с другими людьми. Под маской «гориллы» скрывалась даже не маленькая девочка (как это часто бывает), а просто «беспомощное дитя», «недоносок», как она называла себя сама, подразумевая под этим младенца, преждевременно появившегося на свет, нежданного и нежеланного. Это был пример поразительного противоречия между внешним видом и внутренними чувствами, что свойственно некоторым людям.

Дебби столкнулась с необходимостью объединить эти две противоположные стороны своей личности, но прежде нужно было во всем этом хорошо разобраться. Сама она чувствовала себя «малым ребенком» и не понимала, откуда взялся этот облик «гориллы». Как ни проста была разгадка, но она не пришла в голову ни одному из нас двоих, пока в какой-то момент не стало ясно, что образ «гориллы» – всего лишь защитная маска, призванная отпугивать от «младенца» злобных «агрессоров»; но это понимание пришло только с осознанием двойственности ее личности. Как посторонний наблюдатель, я видел перед собой «гориллу», а Дебора знала (субъективно) только то, что она одинока, напугана и отчаянно нуждается в тепле. Она чувствовала свою «недоношенность».

Однако хотя ее внешний вид и был маской, это не значило, что он не оказывал своего эффективного действия. Дебора была физически сильной женщиной, в детстве она играла в футбол с мальчишками. Однако вопрос был не в том, чтобы поменять внешность; нужно было исключить чувства, питавшие образ «гориллы». Дитя должно было стать зрелой личностью, чтобы отпала необходимость в невротической защитной реакции.

Результаты анализа часто имеют двойное значение: для наблюдателя – одно, а для объекта наблюдений – другое. Большое тело Деборы служило «инкубатором», в котором «дитя» чувствовало покой и безопасность. Но была еще потребность в материнской любви, которую Дебора искала в гомосексуальных отношениях; они же, к сожалению, могли только поддерживать «статус-кво», так что в конце концов Дебора обрела «мать» в лице доктора– мужчины.

Была еще одна пациентка, Мэри, тоже представлявшая хороший пример этой склонности женщин к маскулинизации. На лечение она пришла, имея репутацию лучшей «женщины-любовника» во всем городе, которой она гордилась. Это значило, что она могла «отбить» девушку у любой другой лесбианки. У нее был широкий круг знакомств среди лесбианок, знавших друг друга и вступавших в связь одна с другой. Мэри в таких связях всегда играла роль активного партнера. В ответ на вопрос о ее сексуальных чувствах она похвасталась, что может испытать «дюжину оргазмов» за один акт, состоявший в том, что она применяла к другой женщине способ «куннилинга». Я принял ее слова без возражений, хотя они прозвучали неправдоподобно; ведь она пришла ко мне за помощью, и не мое дело было «выводить ее на чистую воду», подобно следователю. Примерно через семь месяцев она снова повторила эту «сказку» о многократных оргазмах, а позже, когда в результате лечения она стала лучше ощущать свое тело, она призналась, что никогда не знала настоящего оргазма. Так что она не лгала: она просто не знала, что это такое. Будучи сексуально просвещенной личностью, она каждое небольшое содрогание, вызванное возбуждением в области вагины, принимала за оргазм. Это вообще характерно для искушенных личностей: за оргазм они склонны принимать поверхностные ощущения. Только когда Мэри по-настоящему узнала свое тело, она поняла, насколько неполными были ее прежние сексуальные переживания.

На первый взгляд Мэри казалась живой, отзывчивой личностью; ее движения были уверенными, а действия – решительными. Но это было только внешнее впечатление, разрушившееся в ходе лечения, так что несколько последних месяцев она выглядела изнуренной. Тело болело; все, что ей удавалось сделать – это кое-как прожить день, не занимаясь ничем, кроме самого необходимого. Этого можно было ожидать, учитывая состояние ее тела, бывшего жестким и малоподвижным. У нее были прямые, высоко поднятые плечи, как у футболиста; грудь казалась слишком широкой, а корпус сужался книзу, так что бедра были довольно узкими. Мышцы ног были как стальные; она могла танцевать ночь напролет. Одно время она преподавала бальные танцы, но чрезмерное напряжение мышц ног было вызвано, конечно, не этим. Волосы на лобке она брила.

Мэри производила впечатление сильной и способной личности: квадратные плечи, крепкие ноги, крупное тело – все подтверждало этот образ; но это была только видимость. Когда мне удалось узнать ее получше, я обнаружил, что под этой маской скрывается маленькая девочка, которая боится мужчин и пытается произвести впечатление, а то и припугнуть других женщин. Ее гомосексуальная ориентация была целиком основана на желании показать, какой она «большой и сильный мужик», и каким нежным и надежным другом может она быть для «маленьких напуганных девочек». К сожалению, эти чувства не были поняты как следует, потому что разыгрывались под маской секса – «притворного секса», как назвал его Э. Бергер. Действуя так, Мэри получала взамен небольшое сексуальное ощущение. Когда ее любовницы возбуждались, благодаря ее усердию, у нее в ответ тоже возникало какое-то переживание.

Тело Мэри было изрядно омертвевшим (как у Джона). Мышцы напряжены и сокращены, кожа – бледная и нечистая, дыхание неровное. У нее были большие глаза, и, глядя на меня, она их широко распахивала, принимая невинный вид; но в ее взгляде была пустота. Она боялась всякого контакта со мной, и я инстинктивно чувствовал, что не следует форсировать события. В первые месяцы лечения (она приходила раз в неделю) она была одета в слаксы и не старалась выглядеть женственной; в ней совершенно не чувствовалось женской привлекательности, того, что называют «призыв пола» («секс эппил»). В ее теле совершенно не было мягкости, и массажистка постоянно жаловалась, что устает от работы с ней.

Рисунки фигурок, которые она сделала для меня, и ее комментарии к ним показывают, насколько сильно ее проблемы были связаны с восприятием ею своего собственного тела. Первый рисунок отражает ее представление о женском теле. Когда я спросил ее, как она относится к своему наброску, она сказала: «Странно, но все мои женщины были похожи на мужчин. Мне никогда не удавалось ощутить женское тело. Я не нахожу его эстетически привлекательным. Эта фигурка, на рисунке, пожалуй, похожа на гермафродита. У нее сардоническое выражение лица, как будто она говорит: „Ну, что же ты, я жду, или ты не осмелишься?“ Чем-то она напоминает меня – да, вот здесь, от плеч до талии». Широкие плечи, большие груди, и нижняя часть тела, как у подростка – все это напоминало Мэри ее собственную фигуру.

Фигура мужчины, которую она изобразила на втором рисунке, имеет те же особенности (и то же выражение лица), что и фигура женщины: те же широкие плечи, узкие бедра, неопределенного вида ноги, почти без ступней. Она хотела бросить рисунок, когда закончила плечи и грудь, так что мне пришлось попросить ее завершить работу, на что она ответила: «Мне трудно нарисовать пенис у мужчины». Себя она описывала так: «Я очень чувствительна; стоит мне взять мою девушку за руку – и я уже испытываю оргазм. Даже ее вид меня возбуждает. Меня очень интересует все, что касается тела и анатомии».

Тогда я спросил ее, любит ли она смотреться в зеркало, и она ответила: «Да, если я в хорошей форме, но мне не нравится мой живот, он торчит, а я этого не выношу. Когда я была ребенком, родителей восхищали мои плечи, то, что они такие широкие. Я была похожа на мальчишку. И в самом деле, мама хотела мальчишку, а родилась я». Потом добавила: «Я могу пережить оргазм даже от поцелуя. Когда женщина меня любит, мне хочется, чтобы она относилась ко мне как к мужчине. Да, я мужчина, с пенисом в 40 ярдов!» Широта желаний и фантазий Мэри выдавала девочку, какой она оставалась в душе. Ее восприятие мужского и женского основывалось не на учете сексуальных различий, а на детских понятиях о том, что мужчина – это «кто-то сильный», а женщина – «слабая». Все ее «оргазмы» были не более чем детской реакцией на приятное стимулирование, вроде приятного возбуждения, испытываемого ребенком, когда его щекочут.

Как и многие другие гомосексуалы, Мэри использовала секс, точнее, лесбийскую сексуальную деятельность, вынужденно, чтобы сохранить живость ощущений в своем теле. Вопреки моим предположениям, она сразу же согласилась с моим анализом ее физического состояния и стала упорно работать, чтобы вернуть чувствительность телу. Она стала относиться к своему телу именно как к женскому и начала проявлять к нему какой-то интерес. По мере того, как в ходе лечения тело становилось более оживленным и отзывчивым, ее сексуальная принужденность стала убывать. Она обнаружила, что может получать удовольствие и приятные ощущения от своего тела, выполняя действия, не связанные с сексом – например, при плавании. Постепенно у нее пропала потребность возбуждать других, связанная с ее гомосексуальной деятельностью, и ее очень удивило то, что ее перестали возбуждать ее бывшие любовницы.

Мать Мэри была эмигранткой из Польши, бросившей мужа и уехавшей с дочерью в Америку. Мэри родилась много лет спустя, вне брака, выросла без отца, так что ее некому было защитить, когда мать относилась к ней враждебно. Поэтому объяснение ее гомосексуальной ориентации нужно искать в ее отношениях с матерью.

О своей матери Мэри говорила как о сильной женщине агрессивного склада, терпеливой и много выстрадавшей в жизни. Мэри рассказывала в ходе лечения, как она ее боялась. Она помнила также, что в детстве мать часто ставила ей клизму, а когда ей было около 6 лет, у нее начались выделения из влагалища, которые мать лечила, вставляя ей тампоны. Мэри запомнилось на всю жизнь, как мать проверяла состояние всех ее «отверстий», как прочищала уши и нос с помощью специального фирменного средства. С тех пор у нее появился страх перед всякой «пенетрацией» по отношению к ее телу, которой она боялась больше всего, хотя она осознала это только в ходе лечения. Еще она боялась каких-бы то ни было «выделений» из своего тела, даже плакать ей было трудно, не говоря о том, что она страдала от запоров. Физически этот страх выражался в существовании участков грубого мышечного напряжения, расположенных вокруг «отверстий» тела. Например, если она пыталась подавить тошноту, то горло ей перехватывала спазма.

Хотя Мэри и боялась матери, она чувствовала свою близость и схожесть с ней, испытывая по отношению к ней симпатию и понимание. Она часто думала о том, какую борьбу пришлось вести ее матери, чтобы вырастить детей, сколько потребовалось смелости, чтобы одной покинуть родину ради новой жизни. Помнила она и то, как еще ребенком ей приходилось одной оставаться дома, пока мать была на работе. Так детская потребность в оральном удовольствии и в телесных контактах с матерью не получила удовлетворения; сильные желания орального типа остались неисполненными.

В своей лесбийской деятельности Мэри «разыгрывала» детские отношения с матерью. В роли главенствующего и активного партнера она «заменяла мать» «напуганным маленьким девочкам», пассивно принимавшим ее «заботы». Приняв на себя эту роль, она выражала превосходство над этими девушками, оживляя таким способом свои отношения с матерью. Но дело в том, что она сама была такой же «маленькой девочкой», нуждавшейся в том, что она давала другим. Ее любовницы заменяли ей мать, и она искала их одобрения, стараясь удовлетворить их сексуальность. Таким образом, лесбийские отношения подразумевают двойственное значение роли каждого партнера. Активный партнер (такой, как Мэри) играет роль матери, но при этом бессознательно отождествляет себя с партнером, являющимся пассивным сексуальным объектом, получающим удовольствие. Это же можно сказать и о другой участнице: сознание подчиненности компенсируется у нее бессознательным отождествлением себя с активным, доминирующим партнером. Куннилинг исполняет двойную функцию: язык играет роль полового органа для удовлетворения партнерши, а рот сосет, удовлетворяя собственную потребность в оральном удовольствии.

Тело Мэри отражало двойственность ее личности. Широкие квадратные плечи, несоразмерно крупная грудь и сжатые узкие бедра выражали ее сознательное стремление к мужественности. Эти черты ее облика выражали, пожалуй, не столько желание быть мужчиной, сколько страх и нежелание быть женщиной. Быть женщиной – значит, подвергаться пенетрации, а для Мэри это означало насилие над ее личностью, перед которым она испытывала бессознательный страх. Сбривая волосы на лобке, она показывала этим, что она – «маленькая девочка», не достигшая зрелости, и поэтому не должна подвергаться пенетрации как женщина. Вообще противоречия личности у гомосексуалов настолько сложны, что иногда их просто невозможно себе представить, потому что всякая черта, как психологического, так и физического характера, может быть (почти всегда) истолкована двояко.

Итак, Мэри изображала «мужественную» женщину, чтобы защитить уязвимую малышку, жившую у нее в душе. Но ее широкие плечи имели другое значение, выражая (или предполагая) способность нести ответственность, «принять на себя тяжелую ношу», «подставить плечо» – то есть качества, связываемые обычно с мужественностью, хотя в действительности нормальные мужские плечи не являются ни широкими, ни квадратными, а в расслабленном состоянии они покаты. Какую же «ношу» несла Мэри на своих плечах? В ходе анализа выяснилось, что это груз борьбы и страданий, тяготивший ее мять. Важно понять, почему Мэри взвалила этот груз на себя, т. е. почему она отождествляла себя с матерью на этом уровне. Теория психоанализа установила, что ребенок всегда бессознательно отождествляет себя с тем из родителей, которого он боится, Мэри боялась матери, и вот этот страх выразился в том, что у нее были поднятые плечи.

Вообще переживаемый страх проявляется в виде нескольких физических реакций: в судорожных вдохах, втянутом животе, поднятых плечах. Глаза при этом широко открыты, челюсти стиснуты. Именно так выглядела Мэри в начале лечения. Она не распространялась о своих проблемах и вообще производила впечатление маленькой испуганной девочки, отчаянно пытавшейся скрыть этот страх. Потом произошли перемены в ее личности (о которых уже говорилось), сопровождавшиеся структурными изменениями тела. Плечи расслабились и опустились, приобретя естественную покатость, и это повлияло на форму груди, которая с уменьшением напряжения плеч перестала быть слишком вздутой (поскольку улучшилось дыхание). Известно, что качество дыхания является четким показателем эмоционального состояния. Когда человек испуган, он делает глубокие вдохи и задерживает воздух, надувая грудь; так что раздутая грудь – это явный признак подавляемого чувства страха. В состоянии тревоги дыхание становится учащенным и неглубоким, тогда как в расслабленном состоянии оно бывает глубоким и медленным. В ходе полового акта тоже происходят изменения дыхания, отражающие рост возбуждения при приближении кульминации и его спад после оргазма.

Многие женщины не могут достигнуть удовлетворительной сексуальной разрядки именно из-за того, что задерживают дыхание, когда возбуждение растет, боясь оказаться в полной власти сексуального чувства. Между тем, задержка дыхания подавляет все чувства. Поэтому, когда Мэри стала дышать глубже и легче, то чувствительность тела у нее увеличилась. Особенно важно было развить брюшное (абдоминальное) дыхание, поскольку от него зависит уровень ощущений в области таза. Когда человек находится в расслабленном состоянии, то именно брюшное дыхание является естественной формой дыхания. Этого удалось добиться и Мэри, но только после того, как в ходе анализа были сняты чувства сексуальной тревоги и вины.

Наряду с изменениями верхней части тела уменьшились и напряжения мышц в области таза; бедра раздались вширь, стал заметен живот. От этих перемен лучше стала сидеть одежда, что несказанно радовало Мэри; а так как уменьшился ее страх перед пенетрацией, то она стала с удовольствием отвечать на ухаживания мужчин. Кончилось тем, что она вступила в обычную (гетеросексуальную) связь с мужчиной, и это, впервые в жизни, дало ей возможность почувствовать себя женщиной и порадоваться этому.

Психосексуальное развитие Мэри можно истолковать и еще одним способом. Девочка, оставшаяся без отца, и мать, живущая без мужа, установили между собой отношения взаимного дополнения, способствуя выполнению своих потребностей. Психологически, Мэри заменила матери мужа, не отступив перед жизненными трудностями и заняв позицию мужественной стойкости. Мать же, в каком-то смысле, играла для Мэри роль отца – как «хорошего», заботившегося о дочери, так и «плохого», соблазнявшего ее путем символических «половых актов», роль которых играли проникновения в ее тело. Гомосексуальность (как мужская, так и женская) не создается действием только одного какого-то фактора, поэтому в ходе анализа гомосексуальной личности приходится тщательно рассматривать каждую из невротических сил, искажающих и ограничивающих личность. Можно сказать, что маскулинизация женщин – это ее защитная реакция на переживаемую сексуальную эксплуатацию, и чем сильнее создаваемое при этом чувство тревоги – тем выше степень маскулинизации. Отвергание девушкой своей женской природы было связано также с «Эдиповой ситуацией», сложившейся в семье. Бывают случаи, когда сохранить женственность – значит, столкнуться с двумя врагами: с отцом, который тебя отвергает, и с матерью, выступающей в роли соперницы. Если попробовать завоевать привязанность отца, использовав для этого свое женское очарование, – то этим можно вызвать враждебность матери; если этого не делать – то можно вызвать враждебность и презрение отца, оказавшегося в неустойчивой ситуации в отношениях с двумя женщинами. Отказ девушки от своей женственности создается, как правило, такой семейной обстановкой, когда главенствует властный, саркастический, критично настроенный отец, у которого в подчинении находится слабая, беспомощная мать. Часто отец к тому же агрессивен и амбициозен и одержим желанием иметь сына, так что рождение дочери является для него разочарованием. Мать жертвует собой, но за ее подчиненностью скрывается обида и желание отомстить за унижения. Не имея возможности сблизиться с матерью и чувствуя неприязнь отца, девочка утрачивает чувство самосознания, что и определяет ее маскулинизацию. Развитие мышц выражает ее потребность быть сильной, независимой и несексуальной; тело, обеспечивая потребность в самозащите, утрачивает личностный характер и становится и «крепостью», и «тюрьмой», заключающей в себе желания и возможность сексуальной любви и исполнения надежд. Однако чувствуя себя заключенной в тюрьме, не сможешь жить в обществе; поэтому предпринимается попытка избежать этого невротического плена и изоляции с помощью лесбийских отношений, подобно тому, как это делают и гомосексуалы-мужчины. К несчастью, обнаруживается, что такой поворот судьбы сводится для многих из них лишь к замене одной тюрьмы на другую.

Впрочем, лесбийская личность не всегда выражает себя в виде «мужественной женщины». «Лиза-танк» – это только один из вариантов характера, развившегося в результате диссоциации личности, происходящей под действием враждебной среды. На языке психиатра такую «Лизу» можно определить как «двойную личность», поскольку под оболочкой «гориллы» в ней прячутся чувства испуганного ребенка. Такая диссоциативная тенденция тоже приводит к созданию «разделенной» или шизоидной личности, для которой характерны незрелость физического развития и искушенный ум. Личности этого типа часто бывают «партнером-женщиной» в лесбийских отношениях. В отличие от «Лизы-мужика», их внешний вид и фигура имеют детские черты. Их патология состоит в отрицании тела и отделении сознательного поведения и чувств от телесных ощущений. Этот аспект проблемы лесбианства хорошо иллюстрируется примером еще одной пациентки – Джоан.

Джоан обратилась ко мне по поводу своих чувств, вызванных сознанием, что «жизнь не удалась». Как и всякий гомосексуал, она страдала от депрессии. Она была танцовщицей и могла исполнять как современные, так и классические танцы, но это ей так и не пригодилось в жизни. Как-то она сказала, что в детстве она танцевала целыми днями. Еще она много лет училась на актрису, и говорила, что может изобразить на сцене любые чувства, вне сцены она не производила впечатления.

Она работала официанткой и состояла в гомосексуальной связи, которая длилась уже 8 лет. Примерно за 10 лет до обращения за консультацией она состояла в гетеросексуальных отношениях, которые окончились полной неудачей, в результате чего она оказалась одна в чужом городе, чувствуя себя никому не нужной и напуганной. Именно эти трудности и неопределенное положение явились причиной ее встреч с другой женщиной, ее «любовником», которая была немного старше ее. Обе жили одиноко и страдали от своего одиночества. Отношения начались как дружеские, а потом, постепенно, стали более интимными. Как-то ночью, когда они лежали в одной постели, подруга Джоан стала ее ласкать. Джоан почувствовала возбуждение и позволила продолжать ласки. В конце концов она испытала удовлетворение, о котором раньше не подозревала, так что отказаться от этих новых чувств казалось невозможным, их просто нечем было заменить; не было никакой уверенности, что удастся пережить подобное с мужчиной.

Итак, рассматривая эту проблему, нужно учитывать элемент соблазна, присущий гомосексуальности. Дело в том, что начинающий гомосексуал открыт для разных впечатлений и стремится к ним; не пережив гомосексуальной встречи, приносящей развязку и удовлетворение, он еще пытается построить гетеросексуальные отношения и старается преодолеть трудности. Многие лесбианки рассказывали, что именно после неудачи в отношениях с мужчиной, вызвавшей крушение надежд, последовала первая гомосексуальная встреча.

Гомосексуальность – это последний выбор. Джоан предпочла бы нормальную жизнь с мужем и детьми, но эта жизнь ускользнула от нее. Вот так и Мэри стремилась покончить с неурядицами и обрести себя. Как сказал кто-то, гомосексуальная встреча – это выбор из того, что есть, «за неимением лучшего». Всякий знает, что гетеросексуальная любовь – лучше и дает больше удовлетворения. Но вот чего не знает гомосексуал – так это того, что даже мастурбация лучше, чем гомосексуальные переживания, если только он в состоянии ею заниматься; однако он не может этого делать, и в этом – корень его проблемы. Ведь для получения удовлетворения при мастурбации нужно быть в согласии с самим собой, а этого-то как раз и нет у гомосексуальной личности. Чувство согласия с собой или «принятия себя» тесно связано с ощущением своего тела, если же вам не нравится ваше тело, то вам трудно отнестись к себе терпимо; но трудно полюбить свое тело, если оно страдает от недостатка живости и не пробуждает добрых чувств. Джоан уяснила для себя эту сторону проблемы, она сказала: «Мне хочется любить свое тело, хоть немного. Десять лет назад я его отвергла, я даже не смотрю на него, никогда. Раньше у меня была неровная, „дергающаяся“ походка, и я попыталась ее улучшить, занявшись танцами, потому что я была как марионетка, которую дергают за ниточки».

Итак, Джоан дает нам пример другого типа лесбийской личности, у которого черты мужественности проявляются не так сильно. Там, где Мэри демонстрировала решительность и агрессивность, Джоан казалась смущенной и зависимой. Она нуждалась в опоре на явно сильную личность, которая могла бы и направлять, и поддерживать ее. Но внешний вид может быть обманчив: чем более выдающимся он кажется – тем больше оснований подозревать, что внутри человек совсем не таков. Не внешний вид, а тело – вот что нужно принимать во внимание! Говоря «тело», мы имеем в виду, что ему присущи такие качества как вещественность и значимость; поэтому, например, полного или крупного человека называют «солидным», «внушительным». Понятие «тело» подразумевает и наличие чувств в полном их объеме; возможно, именно поэтому я ни разу не видел, чтобы лесбианка было полной или склонной к полноте женщиной.

Несмотря на определенные улучшения, тело Джоан наглядно подтверждало ее проблемы. Его нижняя часть выглядела как у мальчишки-подростка. Таз имел явно выраженную андроидную конфигурацию; не было ни плавных женственных изгибов, ни жировых отложений. Он был малоподвижен, отведен назад и жестко сохранял это положение, так что когда колени сгибались, то ноги начинали дрожать, и вообще равновесие тела было ненадежным. Плечи, правда, не были прямыми, хотя и находились в напряженном состоянии, но зато руки были как приставленные, как будто их взяли у другого человека и приспособили к ее телу. Квадратное лицо с плотно сжатыми жесткими губами имело унылое выражение. Глаза казались пустыми и немного испуганными. Свой рот она описывала так: «Я чувствую, что мой рот слишком плотно сжат, и лицо как будто стянуто и зажато».

В случае с Джоан психиатрический диагноз гласил: «шизоидная личность». Этот термин указывает на утрату самопризнания, точнее – на утрату телесного самопринятия. В этом состоит и отличие от женщины маскулинного типа, сознание которой стремится удержать личность от распада, а концепция личности основана на отождествлении себя с мужскими достоинствами. Шизоидный индивидуум не имеет эффективной концепции собственной личности. Его представление о себе имеет неопределенный характер; отсутствует даже четкое отождествление себя с определенным полом. Личность демонстрирует черты бисексуальности, свойственной детям, так что, находясь в лесбийской связи, она может исполнять разные роли. Выдающимся качеством является ее крайняя чувствительность.

Я хотел бы подчеркнуть, что многие пассивные лесбианки склонны к шизоидности; это индивидуумы, испытывающие потребность в тепле и человеческой близости, напоминая этим детей, отлученных от родителей (какими они, в сущности, и являются); а лесбийские отношения предлагают им удовлетворение этой потребности, поскольку в их ласках они обретают чувство некоторой безопасности и частичное исполнение своих сексуальных желаний. Однако эти отношения становятся для них тюрьмой, отрезающей пути к самореализации. Восстав против невротического характера сексуальных ролей своих родителей, они утратили возможность сбросить с себя эти добровольные оковы. Установлено, что лесбианство – обычное явление среди проституток. Так, Ф. С. Каприо сообщает, что он наблюдал его в публичных домах многих стран Европы, а X. Гринвальд, выполнивший аналитическое исследование явления проституции, подтверждает, что это – распространенная форма взаимоотношений «девушек по вызову». Вопрос обычно состоит лишь в том, какое из двух явлений является причиной, а какое – следствием, т. е. ведет ли проституция к гомосексуальности, или же, наоборот, гомосексуальность приводит к проституции. Связь, конечно, есть, и она не должна нас удивлять. Если приведенный выше анализ лесбийской личности правилен, т. е. если лесбианка – это личность, у которой отсутствует «чувство себя», как и чувство тождественности со своим телом, то свойственное проституткам отношение к своему телу служит подтверждением отчужденности от него и выражает презрение к нему. Отрицание своего тела, характерное для пассивных лесбианок, не слишком отличается от выставления его на продажу, как это делают проститутки.

Плотно сжатый неподвижный рот Джоан выражал ее решимость не плакать. «Что толку? – говорила она. – Никому до этого нет дела; никто не придет». И в самом деле, она не могла плакать. Ригидность челюстей и напряженность горла сильно затрудняли плач, так что он вызывал боль и даже затруднял дыхание, ограничивая проход воздуха. Вследствие этого у нее была вздута грудь и неглубокое дыхание. Первый раз ей удалось заплакать, когда она попыталась сделать ртом сосательные движения. Чувствуя свою расстроенность и ограниченность, Джоан разрыдалась самым жалостливым образом. Ее не способность плакать, затруднения с дыханием и с движениями рта были выражением ее неспособности заявить о своей потребности в любви и в исполнении надежд. Ее лесбийская связь давала ей только возможность общения и некоторое сексуальное удовлетворение.

Джоан утверждала, что ее отношения с отцом были лишены всякого чувства, что он просто игнорировал ее существование. Однако в другой раз она проговорилась, что в семье она считалась любимицей отца и что отец даже называл ее «принцессой». У меня появилось подозрение, что ее отрицание чувств представляло собой способ подавления своих сексуальных переживаний, связанных с отцом. Это объясняло тот факт, почему отец и дочь чувствовали себя неловко, оставаясь наедине. Во время одной из наших бесед с Джоан она осознала, что у нее было желание близости с отцом, и эта догадка сильно ее рассердила. Она повернулась ко мне с выражением угрозы, как будто это я был виноват и в ее чувствах, и в их расстройстве. Этот случай помог ей понять, что ее лесбийская ориентация служила средством защиты против страха разочарования и возможности быть отвергнутой мужчиной. Однако именно ее враждебность к мужчинам, основанная на воспоминании о том, что она была отвергнута своим отцом, делала неизбежными последующие разочарования и отказы. Нужно было снять эту враждебность, а для этого нужно было понять ее природу. Враждебность Джоан по отношению к мужчинам имела прямое отношение к выражению ее плотно сжатого неподвижного рта.

Разгадка пришла во сне, который Джоан увидела в период лечения. «Мне приснилось, что я – в постели с женщиной, и что у нее – пенис, который я сосу. Это было очень приятно. Потом вдруг все изменилось, и у нее уже не было пениса. Я почувствовала злость и расстройство». Толкование этого сна выявило всю сложность проблемы. «Женщина с пенисом» – это уроборический символ Великой Матери, сочетающей в себе мужские и женские черты и представляющей предсознательное состояние, предшествовавшее разделению противоположностей.

Первая сцена отражала удовольствие, получаемое от пребывания в матке и в период после родов, и выражала желание Джоан вернуться в эту ситуации. Во второй сцене проявилась реальность в форме осознания существования различий (женщина – без пениса), а сама сцена связана с расстройством чувств (фрустрацией) и с гневом, вызванным потерей объекта желания (пенис, он же сосок). Чувство гнева говорит о наличии враждебных импульсов, направленных против пениса; если принять во внимание, что он исчез, то сцену можно истолковать как проявление желания его откусить.

Поскольку сон закончился переживанием гнева и расстройства, то можно предположить, что именно эти эмоции были характерными для Джоан в тот период ее жизни. Переживая свою лесбийскую связь, Джоан чувствовала гнев и расстройство по поводу того, что у женщин нет пениса. Однако она не могла проявить сексуальность по отношению к мужчине, потому что тот факт, что у него есть пенис, мог побудить ее его откусить. В личности лесбианки подавление враждебного импульса по отношению к пенису блокирует любое эротические желание, связанное с этим органом. Создавая в воображении образ «женщины без пениса», Джоан могла отрицать свое желание его откусить и свою вину, вызванную появлением такого желания. Это желание откусить и проглотить пенис символически удовлетворяется в куннилинге; при этом лесбианка не переживает страха по поводу такого желания, поскольку пенис отсутствует. Конечно, все это осуществляется в виде неосознанных фантазий. Сжатый неподвижный рот Джоан выражал желание защититься от побуждения кусать, сосать и от потребности плакать; сама она согласилась с таким толкованием этого явления, сказав: «Да, я знаю, что испытываю сильное желание укусить, только я не сознавала, что это желание направлено на пенис». Страх укусить играет важную роль в происхождении и развитии оргастической импотенции у женщин. В то же время важность способности укусить подтверждается многими выражениями вроде: «вонзить зубы», «урвать кусочек» и т. п. В каком-то смысле женщина действительно «кусает» пенис, так как она сливается с ним и захватывает его. Трудно представить себе возможность достижения оргазма, если женщина будет бояться таких импульсов захвата и «кусания».

Отношения между Джоан и отцом были омрачены из-за переноса на него ее неисполненных оральных потребностей. Ее сексуальные чувства к отцу усложнялись и усиливались ее желанием оральной завершенности. Так «Эдипова проблема» становится неразрешимой, если она осложняется оральными и генитальными чувствами. Проблема гомосексуала (как мужчины, так и женщины) состоит в неспособности отказаться от предыдущего ради последующего, от исполнения желаний на детском, инфантильном уровне – ради взрослого функционирования. Этот конфликт отразился в другом сне, который пересказала Джоан: «Моя подруга Б. пригласила меня быть третьей участницей в развлечениях пары лесбианок. Я должна была мастурбировать стоя и при этом сосать свой большой палец. Она подошла ко мне поближе, но я сказала, что мне неинтересно». Сон характерен тем, что в нем отвергнута гомосексуальная позиция.

Гомосексуальность, во всех ее формах, выражает отношения главенства и подчинения. При этом деление партнеров на «активных» и «пассивных» не имеет постоянного характера, поскольку те, которые однажды были «активными», в другой раз могут быть «пассивными» (с тем же или с новыми партнерами), а иногда смена ролей происходит и во время одного акта. Однако во всякой гомосексуальной связи один из партнеров является главенствующим (доминирующим) лицом, а другой – подчиненным; это отражает взаимодействие их личностей, рассматриваемых в целом. На это можно возразить, отметив, что то же самое часто наблюдается и у гетеросексуальных партнеров. Однако дело в том, что этот элемент, если он существует в гетеросексуальных отношениях, только искажает их, а гомосексуальная связь (по моему убеждению) вообще не может быть «союзом равных». Равенство присуще гетеросексуальности, поскольку только при таких взаимоотношениях один партнер может относиться к другому с полным уважением.

Возникает и такой вопрос: испытывают ли лесбианки такое же чувство презрения к мужчинам, как гомосексуалисты к ж<