Неклассические концепции истины: теория когеренции, конвенционалистская, прагматическая концепции.

Классическая концепция

Здесь под истиной понимается соответствие человеческих знаний реальному положению дел, какой-то объективной действительности. В явной форме классическую концепцию можно найти уже у Платона и Аристотеля. При этом соответствие знания (идей) действительности может пониматься двояким образом, в зависимости от того, как трактовать саму эту объективную действительность. Это может быть соответствие человеческой мысли объективной природной действительности (Аристотель), а может быть ее соответствие идеальному бытию вечных идей (Платон). Однако какую бы общеметафизическую гносеологическую установку мы ни заняли (реалистическую или платоническую) в рамках классического понимания истины — оба аспекта соответствия обязательно будут присутствовать.

В случае реалистической (и даже материалистической) позиции все равно будет присутствовать момент соответствия человеческих знаний каким-то объективным идеальным сущностям. Рассмотрим суждение «классическая механика представляет собой научную теорию». Данное суждение истинно, ибо классическая механика Ньютона соответствует всем характеристикам идеального конструкта под названием «теория». С другой стороны, в платонической версии теории соответствия суждение «имя данного человека — Сократ» есть истинная констатация положения дел в материальном мире.

Не трудно заметить, что платонические теории соответствия могут сливаться с онтологическим пониманием истины как подлинного духовно-идеального бытия, которое может непосредственно созерцаться и переживаться человеком. С другой стороны, реалистические варианты классического подхода к истине могут сближаться с ее онтологической трактовкой в смысле законо- или идеалосообразного бытия какого-либо явления или предмета.

Классическая концепция всегда была и до сих пор остается наиболее влиятельной не только среди философов, но и среди ученых, ибо в наибольшей степени соответствует их интуитивной вере в то, что они не творят научные гипотезы и теории по своему собственному усмотрению, а познают нечто в самом бытии, и что полученное ими знание — не фикция, а вскрывает объективные закономерности мироздания.

Однако при внимательном философском анализе классической концепции (особенно в ее материалистической версии) в ней обнаруживается ряд серьезных трудностей.

Первая из них была связана с понятием действительности. Чтобы иметь возможность сопоставлять знание с действительностью, мы должны быть уверены в абсолютной надежности, или, как говорят, подлинности, этой действительности. Но как раз этой уверенности мы не имеем. Почему? Потому что мы сравниваем наше знание не с самой действительностью, а с ее восприятием, фактами, которые могут быть обозначены как мир опыта. Но эти факты не могут быть не зависимы от наших познавательных способностей, как, впрочем, и сам мир знания. Таким образом, мы никогда не имеем дело с действительностью самой по себе, а всегда с ее чувственным или рационально структурированным образом. Мир как бы заранее субъективно упорядочен нами еще до того, как мы начали проверять истинность знаний на соответствие с ним.

Если же мы имеем дело с проверкой теории на ее соответствие фактам, то факт науки — это всегда первично отобранное и концептуально оформленное нашим разумом образование. Следовательно, необходимо уточнить и само понятие соответствия. Мы уже отмечали, что процесс познания представляет собой сложное субъектно-объектное отношение. Следовательно, отношение между мыслями и действительностью не может быть простым сличением двух независимых друг от друга компонентов, уже в силу того, что носитель мысли сам является частью действительности, бытия. Мысль представляет собой не зеркальное отражение бытия, а особое идеальное образование, в котором тесно переплетены субъективное начало и объективная действительность. Соответственно, столь же сложно языковое выражение данной ситуации, ее вариативность и зависимость от социокультурных обстоятельств.

Таким образом, принцип соответствия может быть проведен лишь при значительных гносеологических ограничениях, что и осуществляется в конкретных науках. Науки описывают объекты, которым иногда просто нечего поставить в соответствие в реальном мире. Поэтому конструирование критериев истины здесь реализуется на идеальном уровне, что приводит к ряду парадоксов. Один из самых знаменитых примеров подобного рода — парадокс лжеца, где суждение лжеца «я лгу» невозможно однозначно оценить как истинное или ложное. Полное проведение принципа соответствия, а это главная характеристика классической истины, осуществимо лишь по отношению к искусственным языкам, которые заведомо содержательно беднее языков естественных.

В результате классическая концепция истины, несмотря на внешнюю сложность ее понимания и убедительную достоверность, базируется на расширенном варианте обыденных представлений, где все сводится к проверке эмпирическим способом, что приводит к значительным трудностям, когда такого рода проверки выполнить нельзя. В классической концепции истины недооценивается конструктивная активность субъекта познания, на чем как раз и ставит акцент априористская теория истины.

действительность в духе классических концепций, а, с другой, указаний на разного рода доопытные структуры, свойственные априористскому подходу.

Априористская концепция

В основе данной концепции лежит убеждение в том, что истина или ряд истин изначально присущи человеку или человеческой душе в виде некого доопытного знания, которое можно раскрыть в каждом индивиде через определенную методику, как бы заставляя человека «припомнить» заложенное в его сознании изначально. Таково учение индийской веданты о потенциальном всезнании человеческого атмана, тождественного брахману; античное понимание знания как припоминания того, что некогда видела и слышала бессмертная душа; христианское учение о потенциальном богоподобии человека, декартовская доктрина врожденных идей с тезисом о том, что «истинно все то, что я воспринимаю ясно и отчетливо»7 и т. д.

Однако, наиболее последовательный вариант данного понимания был развит И. Кантом. Кант выделяет два вида познания — чистое и эмпирическое. Эмпирическое познание выступает в виде своеобразного начала познания, но не сводимо к нему. Оно как бы стимулирует развитие познавательных способностей человека, которые далее способны привнести в процесс познания нечто новое.

Знания, основанные на опыте, реализуются в виде совокупности апостериорных суждений, которые формируют апостериорное знание. Содержание таких суждений основывается на чувственном материале. Истинность таких суждений зависит от прямого соответствия с действительностью. Априорное знание — совокупность априорных суждений, которые, в отличие от апостериорных, не зависят от опыта. Только такое знание обладает признаками необходимости, всеобщности и доказательности. Априорные суждения являются достоверными. Априорное знание, также как истины разума, является необходимым, а апостериорное знание аналогично истинам факта имеет случайный характер. Поэтому именно априорное знание должно придать научным положениям достоверный характер.

Кроме этого в познании присутствуют аналитические и синтетические суждения. Аналитические суждения обеспечивают оформление нашего знания, придавая ему логичность и стройность. Это выводная часть знания, не привносящая в него нового содержания. Синтетические суждения, напротив, способны нести новую содержательную информацию. В результате данных рассуждений Кант усматривает специфику философии в том, что она должна выступать именно как общая теория познания, которая обосновывает априорные синтетические суждения.

Кант в своей теории познания фиксирует активную роль субъекта познания, т. к. лишь когда человек направляет свое внимание на какой-то предмет, последний становится объектом познания. Но, одновременно, показывает философ, предмет безразличен к человеку и существует сам по себе. Возникает своеобразное гносеологическое противоречие. Человек познает некий предмет, но лишь в той его части, на которую способны его внутренние познавательные способности, т. е. познание возможно, когда предмет становится объектом чувственного созерцания. Таким образом, предмет, ставший объектом чувственного созерцания, по существу, трансцендентен. Он как бы приобретает новые свойства, которых не было еще у безразличного к сознанию предмета. И вот эти новые свойства и представляют собой то, что мы называем объективной реальностью. Объективная реальность существует (реализуется) благодаря познавательной деятельности. Таким образом, любой предмет познания раздваивается на явление и вещь в себе. Совокупность явлений составляет чувственно воспринимаемый мир, а совокупность вещей в себе — мир, не воспринимаемый органами чувств. Каждый из этих миров не только дан нашему сознанию неодинаковым способом, но и имеет разное познавательное значение.

Согласно изложенному представлению, человек не способен воспринять мир таковым, каким он есть, но он способен его познать таковым, каковым позволяют ему это сделать его познавательные способности. Поэтому когда говорят об агностицизме концепции Канта, следует уточнять, что его позиция не столько сомнение в познании, сколько указание на активную роль субъекта познания, ибо от этой активности зависит и степень познания человеком мира.

При всей оригинальности и неклассичности кантовских ходов мысли вскоре, однако, выяснилось, что те основоположения, которые Кант считал доопытными и универсально истинными, таковыми не являются, по крайней мере, за пределами ньютоновской классической механики. Что касается ссылок на априорность, то в удостоверении истинности исходных доопытных посылок любой научной и философской теории как раз и заключается самая главная гносеологическая проблема. Все последующие разработки теории истины, особенно оживившиеся на рубеже XIX — XX веков в связи с кризисом в естествознании, ставили своей задачей избежать, с одной стороны, наивных ссылок на объективную действительность в духе классических концепций, а, с другой, указаний на разного рода доопытные структуры, свойственные априористскому подходу.

Когерентная теория истины

Существует несколько вариантов данной теории. Самый популярный и известный из них утверждает, что истинное знание всегда внутренне непротиворечиво и системно упорядоченно. Здесь происходит сближение с трактовкой истины в смысле логической правильности и корректности. При всей частичной обоснованности такого подхода все-таки следует признать, что отсутствие логических противоречий и взаимосвязанность суждений внутри какой-то теории — еще отнюдь не свидетельствует о ее истине; и, наоборот, — наличие диалектических и антиномических суждений внутри теории еще не дает оснований заключать о ее ложности.

Второй вариант теории когеренции утверждает, что истинной должна быть признана та гипотеза, которая не противоречит фундаментальному знанию, существующему в науке. Например, если какая-то физическая гипотеза противоречит закону сохранения энергии, т. е. все основания считать, что она ложна. Данный критерий также нельзя абсолютизировать, ибо любая новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит.

Прагматистская концепция

Суть концепции сводится к тому, что знание должно быть оценено как истинное, если способно обеспечить получение некоего реального результата (экспериментального, утилитарно-прагматического и т.д.). Иными словами, истинность отождествляется здесь с пользой или результативностью. В принципе, знание, особенно научное, весьма прагматично. Если ученый-теоретик не получает новых результатов, его научная репутация, а потом и квалификация, могут быть поставлены под сомнение. Если инженер не изобретает новых технических устройств и приспособлений — ему могут перестать платить зарплату. Однако утилитарную направленность науки не следует преувеличивать. Множество открытий совершались творцами, конечно же, не из утилитарных соображений, а из чистой любви к истине. Многие научные теории в момент их создания вовсе не имеют никакого экспериментального и технического применения. Более того, самые стратегически значимые идеи, тем более в философии, по определению бескорыстны и антиутилитарны. В противном случае они никогда не смогли бы открыть новые горизонты в бытии и познании. Недаром выдающийся испанский философ X. Ортега-и-Гассет обронил мысль, что самое большое практическое значение философии состоит как раз в ее абсолютной утилитарной бесполезности.