Часть 3. Психология террориста

Психологическая структура террористической деятельности

Мотивация

Личность террориста

Патологический компонент

Аномия

Ущербность

Логика и мышление. Эмоции. Моральные проблемы

«Синдром Зомби»

«Синдром Рэмбо»

«Синдром камикадзе-шахэда»

Преодоление страха смерти

Психологические типы террористов

Психология террористической группы

 

Разобравшись с нашими собственными, массовыми, так сказать, «жертвенными» переживаниями при столкновении с террором, теперь обратимся к нашим противникам - к той самой «темной фигуре с неразличимым лицом», которую теперь именуем неопределенным понятием «международный терроризм». Кто же он такой, этот террорист? Чем руководствуется, совершая насилие и сея ужас? Чем отличается от нас, обычных людей, столь же обобщенно именуемых «мирными жителями»? И еще один, теперь уже не совсем привычный вопрос: за что они нас наказывают?

Это значит, что мы не будем рассматривать здесь все насилие как таковое. Нас не интересуют люди, отвечающие на вопрос «Почему?» простыми фразами типа: «Убил потому, что хотел убить!» Нас не интересует немотивированное насилие или же насилие вынужденное, оборонительное. Не очень интересует нас здесь и официальное, профессиональное, государственное насилие. Конечно, небезынтересно было бы понять, например, психологию личности палача, однако такой анализ относится скорее к психологии профессиональной деятельности, а не к террору. Нас интересует такое насилие, смыслом и целью которого является не просто насилие как таковое, а его последствия в виде запугивания других людей, не являющихся непосредственными жертвами данного насилия. Это насилие, имеющее сложную мотивацию, что связано, прежде всего, со сложной структурой террористической деятельности. Естественно, ее можно рассматривать по-разному: объективно, с внешней стороны, и субъективно, со стороны самого террориста. Картины будут различаться, но наша задача состоит в том, чтобы совместить их, добившись «многомерности изображения».

В. Пирожков полагает:

«Террорист в момент совершения теракта кажется себе мужественным, благородным, жестоким, бескомпромиссным борцом за «справедливость». Так, «политическому террористу» кажется, что во имя достижения понимаемой им справедливости можно и должно жертвовать жизнями других людей. «Экономический» террорист убежден, что действия его конкурента несправедливы и требуют «крайних мер». «Психологическому террористу» кажется, что общество не позволило реализовать заложенные в нем возможности и он может кануть в Лету неизвестным, а совершая теракт, он не только реализует возможность власти над людьми, но и прославляться на века своим мужеством»[135]. Верно и то, и другое, и третье.

В основе этой части книги лежат далеко не только литературные описания и давно известные заключения. В свое время, работая в Институте общественных наук при ЦК КПСС (обычно именовавшемся за рубежом «Международной ленинской школой для подготовки террористов»), мне доводилось преподавать социальную психологию и пропаганду членам целого ряда борющихся за власть в своих странах политических партий и организаций, в том числе и откровенно экстремистско-террористического типа (например, бойцам Народного фронта освобождения Палестины, активистам намибийской организации СВАПО, иранским федаинам и т. д.). Естественно, невозможно было удержаться от соблазна и не попытаться провести хотя бы скромные, локальные и, разумеется, совершенно «подпольные» собственные исследования психологических особенностей наиболее откровенных (не скрывавших этого, гордившихся этим) участников разных террористических актов. Затем, уже работая советником высших руководителей Афганистана в период советской оккупации этой страны, я имел возможность многократно лично общаться и, в доступной мере, изучать психологию террористов-моджахедов («душманов»), задержанных за выполнение тех или иных террористических актов против мирного населения (прежде всего, организаторов частых взрывов в Кабуле).

Первоначально передо мной, как первым и единственным профессиональным психологом в Афганистане, была поставлена простая практическая задача: попытаться как-нибудь сократить число постоянно звучавших в столице страны взрывов, жертвами которых были не военные, а исключительно мирные афганские жители и советские люди. Через некоторое время задачу удалось решить. Психологический анализ показал, что террористы-моджахеды испытывали сильный внутренний мотивационный конфликт. С одной стороны, они должны были выполнить задание и осуществить взрыв. С другой стороны, действовал и мотив самосохранения: им очень хотелось уцелеть, не попасться в руки органов охраны порядка и, вернувшись в Пакистан, получить обещанные деньги за осуществленный теракт. Понятно, что, таким образом, мотив совершения эффективного террористического акта вступал в конфликт с мотивом безопасности, а мотив заработать деньги - с мотивом их получить. На этом конфликте мотивов и удалось успешно сыграть: мы создали ситуацию такого равновесия этих конфликтующих мотивов, при котором террористу удавалось и задание выполнить, и самому наверняка уцелеть. Правда, выполнить задание удавалось ценой серьезного снижения качества его выполнения. Наши спецслужбы стали специально «подставлять» потенциальным террористам такие «площадки», на которых можно было легко осуществить взрыв как для террориста (в смысле путей отхода), так и для нас - в смысле отсутствия массового посещения этих мест советскими людьми. В итоге все быстро оказались вполне довольны. Террористы производили свои взрывы и получали, вернувшись в Пакистан, свое вознаграждение. В Пакистане тоже были довольны: как же, шла активная террористическая война против Советов. Но больше всего были довольны мы - ведь реально шума было много, но зато жертвы практически прекратились.

В ходе работы по этому эпизоду, мне удалось самому получить и более широкое представление о психологии террориста. Тем интереснее теперь сравнить личные наблюдения и данные собственных исследований с тем, что известно из литературы. Перед этим, однако, повторим привычные и необходимые оговорки относительно сложности изучения психологии террористов. Они естественны для всех попыток такого рода и абсолютно правомерны. Хотя... Трудности понятны, но изучать же надо!

«Изучение членов террористических групп - дело крайне трудное. Пока террористы на свободе, они, практически, недоступны для исследования. Они готовы встречаться, но не с исследователями, а с журналистами, и используют эти встречи, прежде всего в целях саморекламы. Информация, которую можно получать от таких встреч, вряд ли может считаться валидной. С другой стороны, террористы вполне доступны, когда их группы обезврежены и они находятся в тюрьме. Но в этом случае они могут не менее активно искажать информацию в расчете на снисхождение, амнистию, снижение сроков, а, кроме того, сам факт прекращения террористической деятельности может очень сильно повлиять на этих людей. Они могут пересматривать свои взгляды, как это случилось, например, с лидерами группы Баа-дер-Майнхопф, которые, отбывая в тюрьме пожизненное заключение, поняли полную наивность своих действий. Таким образом, при попытке изучения террористов мы сталкиваемся с теми же проблемами, которые возникают при исследовании самоубийц. Нельзя изучать тех, кто действительно покончил с собой, а можно - лишь тех, кто пытался покончить с собой, но сделал это неудачно. Мы никогда не знаем, насколько данные по этой, доступной для изучения группе могут быть экстраполированы на другую группу»[136].

Тем не менее все эти трудности приходится преодолевать. По результатам тех контактов, которые есть у действующих террористов с журналистами, по результатам исследований уже арестованных и обезвреженных террористов, по данным собственных наблюдений и литературным данным можно сделать определенные выводы о том, что это за люди.