Объяснение гетеротелии и сбоев в работе социального логоса

Благодаря социологическим конструкциям Жильбера Дюрана у нас открывается возможность дать объяснение таким явлениям, которые привели социологов к убежденности в недостаточности классической социо-культурной топики (о чем подробнее говорилось в первой лекции).

Учет мифологических режимов объясняет нам сбои в рациональном причинно-следственном функционировании общества: режим ноктюрна аффектирует диурнические структуры на уровне индивидуум, групп и коллективов.

Кроме того, те стороны диурнического мифа, которые не вошли в легитимные модели социального логоса (мускулиноидная агрессивность, стремительность, радикальность, разрыв и т.д.), также осуществляют бессознательную работу по подтачиванию этого логоса. Бессознательная сторона во всех ее режимах и, в первую очередь, жизнь в регистре эвфемизма, срывает четкие механические и героические проекты логоса. Но так как сам логос есть не весь диурнический миф, а его часть, то саботаж работы логоса проистекает еще и из самого диурна – из тех его областей, которые остались на уровне мифа и не перешли в статус рациональных систем. Наблюдение за этим явлением позволило Ницше поместить в знаменатель структуралистской дроби волю к власти.

Структурализм Маркса, помещающий в основание (базис) материальные и трудовые процессы, напротив, акцентирует логику драматического ноктюрна, выползающего на дневной свет в форме социалистических революций вслед за первой волной феминоидов – буржуа, которые готовят пролетариату путь. В конце концов, по этой логике в социальную сферу должны проникнуть носители мистического ноктюрна – «черные маги» (чего-то подобного и ожидали в будущем философы-традиционалисты – Ю.Эвола, Р.Генон, говоря о «великой пародии» и воцарении «антихриста», к которой приведет процесс снисхождения по кастовой лестнице).

 

Этнос и мифологические режимы

Забегая вперед в нашем курсе, можно сказать, что еще более ярко проявляют себя мифологические режимы в сфере этносов. Этнос, будучи сообществом людей по крови, в еще большей степени есть сообщество людей по мифу.

Этнос объединяется общностью мифа, общностью сновидений, общностью структуры воображения. Поэтому при исследовании особенностей этнических культур миф вообще выходит на первый план и служит выкройкой, кодом как для понимания бессознательного, так и особенностей социального и культурного логоса в его этническом выражении.

Это мы продолжим разбирать в дальнейших исследованиях, показывая как режимы воображения аффектируют этнические и национальные культуры, социальные и политические институты, процессы и формы.

Примечания:

(1) Экстаз (extasiz) по-гречески дословно «выхождение из себя». Неологизм, предложенный Элиаде, «энтаз», entasiz, означает дословно «вхождение внутрь в себя», вглубь своего я».

(2) У гениального современного поэта и культуролога Евгения Головина есть такие строки:

«Кто-то идет рядом с нами и в походке виден ум --

Вместо этой дряни на плечах аквариум».

(3) А.Дугин «Философия Традиционализма», М., 2002, стр. 590

(4) См. Г.Башляр «Вода и грезы», М., 1998

(5) Жильбер Дюран называет их также «структурными полюсами» или «схемами».

(6) В.М.Бехтерев "Основы общей рефлексологии", Петербург, 1923

(7) Теологические и культурные аспекты этого я анализировал в работе «Философия традиционализма», ук. соч., в разделе «Опыт разрыва. Боль и число».

(8) См. Г.Башляр «Грезы о воздухе», М., 1999

(9) К.Г.Юнг «Психология и алхимия», М., 2003

(10) О.де Бальзак «Серафита», М., 1996

(11) Этот факт установил последователь и однофамилец Дюрана психолог и психиатр Ив Дюран в многолетных своих экспериментах (длившихся более 30 лет) по выявлению структур воображения через тест АТ.9 («Архетипический Тест из 9 компонентов). См. Yves Durand, Une technique d’étude de l’imaginaire, Paris, L’Harmattan, 2005

(12) Стокгольмский синдром – психологическое явление, когда заложники добровольно переходят на сторону террористов, которые их захватили и активно действуют заодно с ними. В основе его лежит психологическое стремление преодолеть невыносимое состояние полной беспомощности и зависимости.

(13) В.Пропп «Исторические корни волшебной сказки», Л., 1976

(14) – клейкий, вязкий) ввел zorcsilgТермин «глишроид» (от греческого Эдуард Пишон (1908-1940) французский грамматик и психоаналитик.

(15) Герман Роршах (1884 — 1922) швейцарский психиатр и психолог, разработавший системы визуальных тестов, представляющих собой ничего не означающие цветовые пятна, которые он предлагал опрашиваемым описать ассоциативно и связать между собой.

(16) V. Hugo «La Fin de Satan», P.,1886

(17) A.Gide «Le Prométée mal enchainé», P.,1899

(18) В социологической науке наиболее последовательно проводил критику прогресса Питирим Сорокин – см. П.Сорокин «Социальная и культурная динамика», М.,2006

(19) Латинское слово «proles», дословно «производитель детей», «пролетарий» насмешливое название, данное аристократией неимущим слоям Рима, способным только «производить детей».

(20) Р.Генон «Символы священной науки», М., 1997

Три группы мифов и их время (по Дюрану)

Реконструкция Ж.Дюрана трех групп мифов (распределенных по двум режимам – диурн и ноктюрн) позволяет нам описать структуру мифологического времени, каким оно предстает в пределах имажинера. Это и будет соответствовать реестру возможных темпоральностей архаического общества.

Хроноклазм

Героическому мифу соответствует идея борьбы со временем, противостояние ему. С этим связан хроноклазм⁽⁷⁾ архаического социума. Социум – община, семья, орда, клан, племя – мыслится как отряд борьбы со временем. Весь внешний мир организуется точно также – выстраиваясь в структуру боевых порядков, развернутую по вертикали. Выражение Гераклита – война – отец вещей, можно принять в качестве фундаментального социологического утверждения: война со временем и есть корень возникновения общества (в его архаическом и героическом смысле).

Отсюда следует сама сущность многочисленных и разнообразных обрядов, в которых происходит идентификация участников с героическими предками, духами, божествами. Самоотождествление с героями есть форма победы над временем и смертью. Герои, предки, основатели рода, тотемные покровители фратрий «во время оно» бились со временем, и они сейчас продолжают быть – выстраиваясь по вертикальной оси асцензиональной стрелы – и биться через своих потомков, которыми они и являются. Показательно, как «дикари» отвечают на вопросы этнологов о смысле ритуала. Они говорят, «одевая маску героя или предка, я становлюсь им, он входит в меня и живет через меня». Никакой дистанции, никакой условности, время исчезает, так как оно убивается ритуалом – «тогда» становится «сейчас», а «сейчас» – «всегда».

Вся структура архаического общества организуется вокруг неизменной оси, и сам безусловный и абсолютный авторитет предания (традиции) связан именно с этим.

В режиме диурна архаическое общество организует свои институты, отношения и обряды таким образом, чтобы противопоставить их неумолимому вызову смерти и времени.

Вероятно, из этого мифа проистекает идея культуры, как того, что противостоит природе. Герой (диурнический социум) мыслит себя как нечто противопоставленное внешнему миру (постуральный рефлекс – по Дюрану), как в корне отличное от него (диайрезис). Так, в архаическом сообществе закладывается фундаментальная предпосылка для принципиального дуализма культура/природа, который, по Леви-Строссу, предопределяет все содержание человеческого бытия – знания, навыки, модели обмена, устройство жизни, отношения между людьми, полами, кланами, фратриями, статусами и внешним миром.

По дуальной классификации Леви-Стросса сырое/приготовленное⁽⁸⁾ этот режим соответствует «приготовленному», искусственному, то есть символически изъятому из внешнего мира (где преобладает смерть и время). Огонь, на котором готовят пищу (жарят или варят), есть инструмент героического бессмертия и синоним стрелы (копья).

Проклятая часть

Жорж Батай (1897–1962) французский философ и социолог, исследовавший вслед за Моссом логику дара-отдаривания в примитивных обществах, обратил внимание на повсеместно встречающийся в них обряд «уничтожения излишков», накопившихся в ходе успешной хозяйственной деятельности. Эти «излишки» назывались «проклятой частью»⁽⁹⁾ и подлежали обязательному ритуальному уничтожению – либо в форме жертвоприношений богам и идолам, либо в форме всеобщих оргиастических пиров.

В основе этого лежит архаическое (героичечкое – режим диурна) понимание появления «нового», которое воплощает в себе время. А время, будучи противником героя (то есть общества в его световом, дневном аспекте), – это абсолютный враг. Отсюда этимология русского слова «лишнее», а также «лихва» (процент, получаемый от пускания денег в рост) – от «лихо», «зло». Лишнее, дополнительное, добавочное – это воплощение падения, материальное выражение бездны, куда срывается солнечный герой (социум). Уничтожение «проклятой части» -- это, по Батайю, важнейший аспект экономики архаических обществ. Сюда же можно добавить то, как Дюран описывал устойчивую неприязнь героического мифа к материи и продуктам питания.

Нечто подобное характерно для всех «традиционных обществ», что проявляется в их консерватизме, сознательно и последовательно сдерживающем появление чего-то «нового» (в первую очередь, излишков). По Марксу «пещерный коммунизм» заканчивается вместе с накоплением критического количества «излишков» старейшинами племени. С этого момента начинается классовое расслоение, и постепенно исподволь подготавливается капитализм, вся система которого основана на «прибавочной стоимости» и манипуляциях с ней (то есть на постоянном приращении излишков, а также на «лихве» -- росте удельного веса в экономике банковского ссудного капитала).

Вечное возвращение

Но в режиме ноктюрна, по Дюрану, отношение ко времени меняется. Так, драматические (синтетические) мифы эвфимизируют время через его включение в цикл. Отсюда берут свое начало сюжеты о вечном возвращении, циклические конструкции, модели, архетипы и символы. В архаических обществах эта модель отношения ко времени соседствует (ко-экзистирует) с героической идеей о прямолинейной борьбе с ним. Напряжение противостояния здесь смягчается. Время мыслится как смена светлого периода темным, и снова светлым. Это находит в свое отражение и в отношении к внешнему миру. Смена дня и ночи и сезонов года рассматривается как драма постоянной борьбы света и тьмы, жизни и смерти.

Здесь речь идет не о противостоянии социума и внешнего мира (культуры и природы), как в героическом мифе, но о поиске аналогов в природе ритму побед-поражений в вечной борьбе между светом и тьмой. Природа тем самым «окультуривается», и даже гуманизируется в том смысле, что ее элементы берутся как аналоги противостояния человека и смерти, и часть из них оказывается в этой операции на стороне человека (а часть – на противоположной), но все может меняться местами в силу циклических обращений и превращений.

Ритм природы подтверждает ритмическую доминанту человека и дает обильную астробиологическую канву для развертывания разнообразных циклических сюжетов – где фигурируют солнце, луна, звезды, животные, герои, мифические существа, сакральные предметы и т.д. Смерть и воскресение, потеря и обретение, удача и неудача, сменяют друг друга в бесконечных вариациях циклических мифов.

Деваяана и питрияна

Здесь можно предположить, что две группы мифов – героические и драматические – соответствуют двум основным стратам архаических обществ. Героический миф свойственен вождям (вождям-жрецам) и воинам, а циклический – основной массе трудового населения. Хотя в чистом виде такая закономерность встречается довольно редко, инициации вождей во многих примитивных племенах отличается по своей структуре, набору символов и используемым формам от остальных инициаций – высшие касты иногда имеют ритуальную татуировку, резко отличающуюся содержательно и стилистически от остальных членов племени⁽¹⁰⁾. Иногда у племенной знати наличествует особый тайный язык. Можно предположить, что это следы мифологического дуализма – антивременной миф вождей и циклический миф масс.

В индуизме эта черта выражена довольно выпукло. Там речь идет о дэва-яна, «пути богов» и питри-яна, «пути предков». Тот, кто идет по пути богов, уходит из мира и не возвращается. Тот, кто идет по пути предков, обречен на новые и новые рождения. Путь богов предназначен высшим кастам. Путь предков – всем остальным⁽¹¹⁾.

Мистический ноктюрн

Группа мифов мистической ориентации (по Дюрану) представляет собой предельный эвфемизм в отношении времени. Здесь все напряжение между культурой и природой, между человеком и смертью снимается, и сознание переносится на противоположную сторону – на сторону предмета, другого.

Мистическое обращение со временем -- это отказ от противостояния ему в радикальной или смягченной (эвфимизированной) форме. Время в таком понимании конституируется как главное содержание жизни, то есть чистая длительность реабилитируется, а все энергетические всплески оппозиции ей затушевываются.

Так рождаются мифы о центре, о изначальной утробе, о блаженном комфорте, в котором смерть и время более не воспринимаются, не осознаются, так как диайретическая функция дневного мышления и острота дуалистической культуры снята.

Этому соответствует идея вечности, как чего-то, что нескончаемо и неумолимо длится, развертывается, укачивая существо как мать колыбель. Это -- колыбельное время, время бесконечных женских работ – пряжа, шитье, вышивание, вымачивание льна и т.д..

В структуре архаического социума этому соответствует женская половина поселений, а также магия, как взаимодействие со внешним миром, основанное на единстве, связанности, «склеенности» между собой всех вещей, «симпатии».

Этим мифам соответствует «сырое» в терминологии Леви-Стросса, то есть найденное в природе и потребленное в том виде, в котором оно обнаружено (ягоды, грибы и т.д.)

М.Мосс, изучавший примитивные общества, настаивал на необходимости различать религию – как область публичных ритуалов, как социально значимое и институционализированное явление (причем фундаментальное и главенствующее для конституции общества) и магию, как частное, скрытое, часто негативное и запретное явление. Если антивремя героического мифа и циклизм драматического ноктюрна соответствуют религиозным аспектам, то мистический режим (антифраза) более всего близок к магии. Магическое время – это впадение человека в чистую длительность, что подчас иллюстрируется в сказках и мифах через превращение в животное, териоморфизм. Отсюда устойчивые предания о превращении ведьм в животных и об оборотнях.

Магическому времени соответствует домашняя (непубличная) жизнь, период пребывания человека в своем жилище, это также время сна, dreamtime. Показательно, что пребывание в жилище, как правило, происходит ночью. Ночью же по преданиям проводят свои темные обряды ведьмы и колдуны. Ночью ничего не просиходит, в ней нет событий, и это время, очищенное от событий, становится своим собственным плотным и телесным содержанием, на чем строится практика «вискозной», клейкой, глишроидной, подчас эпилептической магии, аппелирующей к темным корням вещей.

Религиозное время

Религиозное общество в соответствии с общепринятой схемой отличает от архаического тем, что преобладание рационального начала в нем на порядок выше. Можно сказать, что развитые и богословски развернутые и детализированные религии представляют собой существенный шаг по «освобождению логоса от мифоса»⁽¹²⁾. Однако, среди всех религий, даже самых рационализированных – таких как индуизм, буддизм, конфуцианство или ислам – далеко не все создают предпосылки для появления общества Модерна. Процесс противостояния логоса мифосу полностью развертывается только на Западе – от появления философии Сократа и Платона (еще в рамках довольно архаического, но все более рационализирующегося общества) через христианское Средневековье к Возрождению и, собственно, эпохе Нового времени и Просвещения. Важным моментом является протестантская Реформация, где через критику текстов последователи Лютера и Кальвина начинают выделять из католического наследия собственно керигму.

И все же религиозные конструкции часто вносят в циклические модели линейность. Так, в индуизме время хотя и развертывается циклически (кальпы, манвантары, юги), но движутся по нисходящей, пока не дойдут до точки всеобщего расстворения (махапралайя), после чего все повторяется снова сверху вниз. Так у религиозного времени политеизм появляется некоторый линейный вектор. Это модель религиозного регресса.

В несколько смягченной форме эта же конструкция встречается в буддизме. А китайская традиция более архаична, в ней циклизм мыслится неизменным и повторяющимся, что и заставляет некоторых исследований выносить конфуцианство и даосизм за рамки религии как таковой.

Линейное время монотеизма

Среди рационализированных религиозных теологий монотеизм занимает особое место. Иудаизм впервые вводит представление о линейном времени, которое с определенными поправками от него воспринимают христианство и ислам.

Далеко не все религии, даже самые развитые, несут в себе концепцию линейного времени. А в архаическом обществе даже предпосылки для этого отсутствуют. Индуизм, конфуцианство, буддизм в основном оперируют с циклическим временем. Поэтому можно считать в исторической топике западного логоса, что монотеизм является важным этапом на пути к Модерну.

Мы можем теперь представить ситуацию таким образом.

 

 

Конечно, это линейное время иудаизма имеет весьма специфический характер. Оно подобно разомкнутому циклу. В начале времени располагает райское бытие. Далее идет грехопадение и изгнание из рая. Далее циклы катастроф и падений человечества (убийство Каином Авеля, Ноев потоп, Содом и Гоморра, постоянные отступления от заветов Яхве и т.д.) сменяются относительными периодами восстановления. Но ситуация постоянно ухудшается и будет ухудшаться вплоть до прихода мессии, который призван восстановить райское состояние. Мы видим здесь след героического мифа: время несет с собой падение (грехо-падение). Есть элементы циклизма (смена периодов), и сам приход мессии в конце времен есть нечто иное, как новое начало. Но – и это принципиально! – время уже разомкнуто, они длится в одном направлении (от начала к концу). Вот такого времени не знала ни архаика, ни политеистические религии.

Линейность времени чрезвычайно важна, так как она внутренне размыкает вневременной парадигмальный строй мифа. Поэтому монотеизм становится той религиозной средой, которая укрепляет логос в его антимифологической эпопее.

Христианство перенимает у иудаизма основную модель времени, и несмотря на то, что наступает новая эра (благодати), после старой эры (закона), и Христос, мессия, приходит на землю, общее падение мира продолжается (с некоторым перерывом на расцвет христианской империи, когда «дьявол остается скованным»), чтобы завершиться Вторым Пришествием. Здесь также остается линейное время регресса, хотя в соответствии с христианской теологией Воплощение Бога важнее, чем земной рай, и поэтому конец времен имеет более существенное значение, чем его начало⁽¹³⁾. Здесь мы имеем дело с суперпозицией двух временных конструкций: деградирующее время от земного рая (в начале) до прихода антихриста (в конце) и чаяние «будущего века», то есть царства Божия, которое наступит после «конца света». Эта суперпозиция не наделяет время позитивной коннотацией напрямую, но открывает возможность особой перспективы, которая остается на обочине христианства в сфере ереси. Но тем не менее, именно она, эта еретическая возможность специфического и неортодоксального толкования христианства в определенной ситуации оказывает большое, а может быть, и решающее влияние на социальные трансформации.