Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
На кровати сидит Игорь, шарит в рюкзаке. На игоре свитер, джинсы, ботинки на толстой подошве, похожие на армейские.Стр 1 из 4Следующая ⇒
ДЕНЬ
Комната в деревянном доме – на русском Севере и Дальнем Востоке такой дом называют «балок». Потемневшие стены, самая простая обстановка: застеленная панцирная кровать в левом углу, около неё – табуретка со стоящей на ней керосиновой лампой, у авансцены стол, покрытый видавшей виды клеёнкой, вокруг – несколько табуреток. У входной двери – тумбочка с висящей на одной петле дверцей, на тумбочке – одноконфорочная электроплитка. На правой стене несколько вбитых гвоздей-вешалок, рядом – дверь в другую комнату. С потолка свисает лампочка без абажура. На кровати сидит Игорь, шарит в рюкзаке. На Игоре свитер, джинсы, ботинки на толстой подошве, похожие на армейские.
И г о р ь: Кажется, что здешнее небо сейчас упадёт тебе на плечи… (Пауза) На плечи… Выспренно, нет? Или: остров Рик о ту сначала казался маленькой точкой на горизонте… Ну, типа – куда едем? На остров Рикоту… Ага, вот он! (Достаёт из рюкзака цифровой диктофон) Спрятался, сон о зэ битч? Ну, как начнём с тобой – с плечей, на которое небо падает, или с острова Рикоту?
Встаёт, ходит по комнате, заглядывает в приоткрытую дверь другой комнаты.
Игорь: Фигасе у них хлама всякого…
Открывается дверь, заходит Антонов, мощный мужик с обветренным лицом, за ним – Степанова. На ней брезентовые штаны, заправленные в высокие резиновые сапоги, свитер, ватник и шерстяной платок, повязанный как бандана.
Антонов: Вот, товарищ журналист, та самая Степанова. Один из старожилов, так сказать.
Игорь: Да-да, жду!
Антонов: Ты проходи, Степанова, садись. Это вот журналист из Москвы, так сказать. Расскажешь ему про работу свою, про житьё-бытьё… В общем, об чём спросит. Всё. Я в цех.
Игорь (закрывающейся двери): Спасибо, господин Антонов. (Садится на кровать, показывает Степановой на табуретку) Да вы проходите, садитесь вот сюда. Будем беседовать.
Степанова, словно набравшись смелости, проходит и садится.
Степанова: Ну чего… Обработчиком морского зверя я, значит, тружусь уже седьмой год…
Игорь: Ой, подождите, плиз, я батарейки в диктофон не засунул ещё. (Возится с диктофоном)
Степанова с недоверием смотрит на цифровой диктофон, хмыкает.
Степанова: И что, в такую вот палочку весь наш разговор уйдёт?
Игорь: И наш, и еще много других разговоров.
Степанова: Вот ведь… Это что ж – такие кассетки маленькие там, что ли?
Игорь: Нет, тут без кассеток. Цифра!
Степанова: Чего?
Игорь: Ну… тут хитрее всё, в общем. Я и сам толком не понимаю, как это всё фунциклирует.
Степанова: А-а…
Она искоса смотрит на Игоря – кажется, авторитет московского журналиста несколько померк в ее глазах.
Игорь: Ну, всё. Можем начинать. Говорите.
Степанова (кашлянув): Ну чего… Обработчиком морского зверя я, значит, тружусь уже седьмой год…
Игорь: Нет-нет, давайте с начала. Как вы вообще попали сюда, давно ли приехали и всё такое. Или, может, родились здесь?
Степанова: Да какой там. Тут никто ведь не рождался ещё – все приезжали только.
Игорь: А приехали когда?
Степанова: Да когда?.. Уж лет десять. Ну да.
Игорь: Чем же привлёк вас этот дикий край, что вы решили сюда переселиться?
Степанова: Привлёк?.. А, так это нет. Не так. Это ж муж мой, Колька, покойничек уже, приходит домой как-то, бумажки какие-то в руке, и всё, говорит, мать, едем на остров Рикоту, деньг у зашибать.
Игорь: И вы, как верная декабристка…
Степанова: Чего?
Игорь: За мужем, в смысле. Поехали за мужем.
Степанова: Так а куда бы я делась-то? Колька у меня был – это ж что-то с чем-то. Его мужики во дворе, с которыми он в домино сидел, знаешь, как прозвали? Пиночет! У него ж нос три раза был сломан, вот такой весь был. Храпел ночью так, что соседи стучали из-за стенки. Там что не по-евойному, то сразу на кулачки, и только свист стоит.
Игорь: Бил вас?
Степанова: Ну как… Это как положено.
Игорь: Сочувствую.
Степанова: Чего?
Игорь: Не понимаю я таких мужчин.
Степанова: Тю. Мужик-то был хоть куда, тут и понимать нечего.
И г о р ь: А почему он принял решение отправиться на этот остров?
Степанова: Так там как было-то? Он в тот день, оказывается, знакомца какого-то своего встретил. Покупал пиво в магазине, ну и тот тоже там покупал, только коньяк. Колька ему: «О, кучеряво живешь», мол. Ну и тот давай про острова эти дальневосточные рассказывать, какие он деньжищи здесь зашибает, и всё такое. А Колька мой – это ж не только подраться, это же шило в жопе... Ой, я извиняюсь…
Игорь: Ничего, ничего.
Степанова: Нельзя, наверное, такие слова в газету-то?
Игорь: Это мы потом уберём, не волнуйтесь.
Степанова: А, ну ладно. Ну, в общем, непоседливый он был, Колька-то. Да всё мечтал в Америку поехать. Хочу, говорит, своими глазами убедиться, что там всё так, как по телеку рассказывают. А я всё смеялась, что с его мордой только, я извиняюсь, в туалете тараканов пугать, а не то, что в Америку. То есть, говорила, Колька, завернут тебя прямо на границе. Нельзя тебя вообще из страны выпускать, чтоб не позорил. Ну, а он всё одно мечтал. Только там же денег-то сколько нужно… А тут, значит, этот вот знакомец. Ну, сманил, получается. Завлёк длинным рублём.
И г о р ь: Понятно…
Степанова: И Колька сразу в контору побежал, где сюда желающих вербовали. И вот так…
Игорь: Наверное, после городской жизни здешние просторы были непривычны?
Степанова: Оооой, да что ты. Это ж не то слово. Целый месяц плакала от страха.
Игорь: Почему от страха?
С т е п а н о в а: Да ну что ты! Ветер гудит, океан шумит, шелестит всё непонятно, бал о к скрепит… Днем на улицу выйдешь – кругом вода, небо щас придавит как будто, серое всё, ой! Долго привыкала.
И г о р ь: А, привыкнув, наверное, даже полюбили?
Степанова: Ну, а куда деваться-то?
Игорь: Ну да. Логично.
Степанова: Ничё. Живём…
Игорь: А жилищные условия тут у вас как? Снабжение и прочее?
Степанова: Ну, как? Жилищные… Вот так примерно. (Обводит рукой помещение) Не хоромы, ясное дело. Уж куда там.
И г о р ь: А в магазине что есть?
Степанова: Да что… Всё, что нужно, есть. То есть магазина-то нет. Тут приезжает раз в месяц баркас, типа автолавка – закупаемся.
Игорь: А если вдруг кончится что?
Степанова: Да где это? Не было такого. Кр у пы там, макароны – вон, еще с прошлого месяца полны закрома.
Приоткрывается дверь, и в комнату заглядывает пожилой седоусый старик в старой военной фуражке. Хмуро и молча смотрит на Игоря.
Игорь: Э-э… добрый день.
Степанова (обернувшись): Ну, чего тебе, Тимофеев?
Старик молчит.
Степанова: Давай, давай, дуй морем, не видишь – беседуем.
Тимофеев (хрипло): Кто таков?
Степанова: Корреспондент. Из Москвы типа. Давай уже. (Машет рукой)
Тимофеев всё так же хмуро смотрит на Игоря.
Игорь: Меня Игорь Воеводин зовут. (Пауза) Станиславович.
Тимофеев: Ага.
Игорь: Э-э… Я и удостоверение могу…
Тимофеев: Давай.
Степанова: Ой, батюшки, ну привязался!
Растерянный Игорь роется в лежащем на кровати рюкзаке, достает корочки, протягивает их Тимофееву.
И г о р ь: Вот.
С т е п а н о в а: Ой, да не обращайте вы внимания на него! Это ж Тимофеев, гос-споди!
Игорь: Да нет… Отчего же…
Тимофеев не спеша заходит в дом, и Игорь теряется еще больше, увидев за плечом старика ружье. Тимофеев берёт корочки, подносит близко к глазам, потом относит далеко, открывает, изучает.
Игорь (приободрившись): Ну что, нормально всё?
Тимофеев молча смотрит на него, возвращает корочки и идет к двери.
Степанова: Иди, иди. Сказано же было тебе, что корреспондент. Всё бдительность разводит.
Игорь (садится): Старой закалки человек.
Тимофеев выходит.
Игорь: Колоритный какой персонаж!
Степанова: Тю. «Персонаж»… Это же Тимофеев! Тут на соседнем острове ж раньше радар стоял – следил за америкашками, чтоб не летали, куда не просят. Ну, и военные были при радаре, конечно. Никого не было больше – радар и военные. А потом-то сократили это всё дело, военные уехали, а радар стоял еще какое-то время. Ну, и Тимофеев сторожил, чтоб там не открутили чего. Хотя кому там чего откручивать, когда пустой остров. А потом и радар сократили, значит, разобрали да увезли. Ну, а у Тимофеева через это дело сдвинулось в головайке-то что-то. Жалко его, между нами-то, потому как год, считай, один на пустом острове сидел. Там же когда радар приехали разбирать, он чуть военных этих не пострелял от бдительности. Такой псих-одиночка – это что-то с чем-то!
Игорь: Да он вон и сейчас с ружьем.
Степанова: Да, перевезли его потом к нам на Рикоту, ходит вот, типа сторож.
Игорь: Ну, смотрит как рентген!
Степанова: Да это он так… А вообще-то безобидный.
Игорь: Ну, ладно. На чем мы там с вами остановились?
Степанова: Да вроде вы про продукты спрашивали.
Игорь: В смысле?.. А! Ну да. Ну, давайте, наверное, теперь о работе поговорим вашей.
Степанова: Ну, значит, обработчиком морского зверя я тружусь уже седьмой год…
Игорь: А что это за «морской зверь» такой?
Степанова: У нас тюлени тут.
Игорь: Ух, ты. И что вы с ними?..
Степанова: Ну, чего? Вот шкуру с него мужички сняли, тушку порубали на куски, тут моя работа начинается. Помыть сначала всё это дело надо, щетками. Отмочить надо мясо, печень, сало и хоров и ну. Потом куски солью натереть, в чаны покласть, опять же солью пересыпать. Это, значит, в чаны мы мясо и сало кладём, а шкуры в ваннах засаливаем. Вон, руки видишь, какие?
Игорь: Н-ну… красноватые…
Степанова: Тю! «Красноватые»! Ты с солью-ка повозись семь годков, посмотрим, какие у тебя «красноватые» будут. Никакие перчатки не спасут! «Красноватые».. Это ж ровно помидорный цвет!
И г о р ь: Ну, в общем, да…
Степанова: Потом, значит, отжимаю я на прессах шкуры те же, еще шел е гу, шкв а ру, батк а к…
Игорь: Ой, ой, сорри, погодите! Это что за звери такие?
Степанова: Да не. Зверь один – тюлень, а от него и шквара, и…
Игорь: Я понял, понял. Что это значит? Это части тела, что ли?
Степанова: Ну, какого тела? Говорю же – тюлень.
Игорь: Ну, я и имел в виду… Тюленьего тела, в смысле.
Степанова: Вот когда водоросль Кольку моего прибрала, вот там из воды тело достали. А то ж тюлень! У него туша.
Игорь: Ладно. Хорошо. Части тюленьей туши.
Степанова: Во-от. А то – «тело». Труп ещё скажи! (Громко хохочет, прикрывая щербатый рот рукой) Игорь улыбается, не очень разделяя веселье. Отсмеявшись, Степанова утирает пальцем глаза, качает головой – вот сказанул корреспондент!
С т е п а н о в а: Шелега, да шквара, да баткак – это всё сало тюленье. Только шелега – это когда оно еще сырое. А пахнет-то оно, милый мой, – это те не французские духи. И топить его надо, чтобы дух этот нехороший вышел. И вот вытопишь то сало, получится шквара – это что в пищу нельзя, отходы. Да и баткак то же самое почти. Вытопки, короче. И возни со всем этим много, потому как сала-то у тюленя – во сколько!
Игорь: В общем, тяжелая работа, насколько я понимаю?
Степанова: Да ничё. Работаем. Вот как только приехали сюда с Колькой, я обработчиком рыбы была, так оно тяжелее как будто было. А может, с непривычки просто…
Игорь: А там что делали?
Степанова: Да что? В основном рыбу мыла-чистила. Вот тоже всё этими самыми ручками. Скребок с утрец а взял, да и погнал на целый день скребсти ту рыбу. Щеткой еще, мочалкой. Чтоб ни чешуи, ни крови там, ни плёнки никакой…
Игорь: Да-а… Наверное, на рыбу смотреть уже не можете?
Степанова: Тю! А что ж нам тут – гольным воздухом питаться? Едим, едим, милый. Мы вот тебе приготовим – пальцы съешь!
Игорь: Спасибо.
Степанова: Тюлен и на, опять же. Ты вот тюленину ел?
Игорь: Нет.
Степанова: Ой, что ты! А вкусно! Приготовим тебе.
Игорь: Ой, вы знаете, я, наверное, откажусь…
Степанова: Чего так?
Игорь: Н-ну… Не знаю. Как-то… ну, я не знаю. Я вот по телевизору видел тюленят маленьких – они такие белые, пушистые, с глазами…
Степанова: С какими глазами?
Игорь: Глаза у них такие… Чёрные, огромные.
Аня включает плитку.
Аня: Специалист по марикультурам. Но вообще-то я занимаюсь альгологией, только тёте Саше трудно запомнить слово. У неё всё «алькогология» какая-то получается.
Игорь: Ну, у меня ассоциации примерно такие же. Это что за зверь?
Аня: Наука о водорослях.
Игорь: Экзотично.
Аня: Надолго к нам?
Игорь: На пару дней. Послезавтра за мной баркас вернется.
Аня: Это очень мало…
Игорь: Ну, чтобы очерк написать – достаточно.
Аня: И что же там будет, в этом очерке?
Игорь: Ну, мы в газете задумали цикл статей под условным названием «Краешек России»…
Аня: Краешек чего?
И г о р ь: России.
Аня: А-а…
И г о р ь: Будем рассказывать о всяких отдаленных уголках, типа вашего Рикоту.
Аня: У нас здесь очень хорошо.
Игорь: Да, наверное. Но мне после Москвы диковато, конечно.
Аня: После чего?
Игорь: После Москвы. Я из Москвы.
Аня: А-а…
Аня выходит. Какое-то время Игорь стоит, озадаченно глядя на закрывшуюся дверь, а потом берет чайник, наполняет его водой, ставит на плитку, всё время приговаривая: «Не-е, к воде мы подходить близко не будем… Не будем мы и близко к воде подходить… И зачем нам близко к воде?.. И не будем мы туда подходить…» Затемнение.
ВЕЧЕР
На принарядившейся ради гостя Селезнёвой – кримпленовая блузка с каким-то невероятным по яркости цветастым узором, который столь контрастируют с обстановкой и нарядами других, что Селезнёва кажется колибри, затесавшейся в стайку воробьев. Антонов наливает.
Аня (Игорю): Попробуйте вот это.
Игорь: А что это?
Степанова: Ой, пробуй, пробуй! Это ж соленья Анечкины! Это ж первая закусь!
Игорь нюхает соленье.
Степанова: Даёшь ты, гос-споди! Не отравишься! (Сама щедро цепляет порфиру вилкой, отправляет в рот, жует, жмурится от удовольствия).
Игорь следует ее примеру, жуёт осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Потом жуёт всё смелее и смелее, быстро одобрительно кивает головой – ну надо же, вкусно! Смех становится громче.
Селезнёва: Ой, я с него балдю!
Игорь: Нет, а чего такого-то?
Аня: Всё, всё, хватит смеяться над человеком. Ну, хватит. (Смех стихает) Вы извините нас, Игорь.
Игорь: Да нет, я просто не понимаю…
Антонов: Ладно, мужички, айда покурим. (Встаёт)
Степанова: Идите, идите. Проветриться – оно полезно.
П а у з а.
А н т о н о в: Говорено ж тебе было, Михал Тарасыч – не напирай, так сказать.
Остальные переглядываются. Пауза.
Т и м о ф е е в: Мог бы и поскладней что сочинить! Тьху! (Выпивает в одиночку)
З а т е м н е н и е.
НОЧЬ
УТРО
Выходит. Возвращается Игорь.
Аня: Садитесь, я чай налила уже.
Игорь: Вот спасибо.
Убегает. Аня улыбается, пьёт чай. Аня качает головой. Игорь: Н-но… как? А если что-то случится? Если б о шку кто проломит? Если несчастный случай?
А н я: У нас не бывает несчастных случаев.
И г о р ь: Ну, вы же не можете гарантировать, что их вообще не будет. Случится – и всё.
Аня: Вряд ли. Но, если что, я могу справиться – я фельдшерские курсы закончила...
Игорь: «Фельдшерские курсы»! А если открытый перелом у кого? Много они помогут, ваши фельдшерские курсы…
Аня: …Кроме того, у меня огромное количество целебных мазей и настоек из водорослей.
Игорь: Опять водоросли! Кругом эти водоросли ваши! СПА-курорт пора открывать, блин!
Аня: Да вы сядьте. Успокойтесь.
Игорь: Анечка, дорогая, у меня работа. Понимаете вы это или нет? У меня сроки. Мне материал сдавать.
Аня: Да сядьте же!
Пауза.
Аня (вздохнув): Ну, хорошо… Но можно же посмотреть на всё это с другой стороны. Вы вынуждены пробыть здесь дольше, чем планировали, но благодаря этому вы лучше узнаете нашу жизнь, узнаете Рикоту… И потом напишете не какой-то там очерк, а большой материал, большую статью с подробным рассказом. Ведь здесь… здесь же совершенно особенный мир. Рикоту – это всё, что у нас есть. Он… он настоящий, понимаете? И жизнь здесь тоже… Вы увидите, насколько она не похожа на ту вашу, выдуманную жизнь. Весь этот придуманный мир, о котором вы нам рассказывали – про это, конечно, забавно послушать, посмеяться, но это не более чем сказка. Вы сами поймёте… чуть позже. А вот то, что здесь – наш остров, наша жизнь, – это, может быть, единственная настоящая вещь. Это наша реальность, и ничего другого нам не надо, да и нет ничего другого.
Игорь: Аня, Аня, стойте! Ну, хорошо, этот ваш прикол про то, что Москвы не существует, я уже слышал. Это… я могу это даже понять. Пусть. Но вы же видели другую жизнь, кроме Рикоту. Вы же родились не здесь, вы же где-то росли, учились, у вас папа-мама есть… или были. Пусть вам всем так здесь нравится, что вы никуда не хотите уезжать даже в отпуск, но про другую жизнь вы не знать не можете! Потому что когда-то она была у всех вас, разве нет?
Аня: Прошлая жизнь… Ну, вот вы сегодня сели завтракать, и наверное вспомнили о том, чем обычно кормит вас на завтрак ваша девушка, да? То есть вспомнили о прошлой жизни, как оно было там. Или вы, наверное, ходили по острову, смотрели на море, и думали, может быть, что оно – точно как на картине, которую вы когда-то видели в прошлой жизни. Но у всех нас, живущих здесь, в одно прекрасное утро наступил такой момент, что прошлая жизнь перестала вспоминаться. Совсем. Нет, конечно, если напрячься, постараться, то можно вспомнить что-то – отрывки, фрагменты, – но нам просто незачем это вспоминать.
Игорь: Ну, Степанова же вспомнила. Про мужа-покойника вон своего рассказывала.
Аня: Ну, потому что вы её спросили, видимо. Коля её… да-а… Довольно быстро он нас покинул. Не очень приятный был человек.
Игорь: Подождите… Стойте, как же она сказала там?.. Она сказала что-то вроде «водоросли забрали моего Кольку»… Чёрт, что это значит всё?
Аня: Он купался, запутался в водорослях, и утонул.
Игорь: Да?
Аня: Да, и хватит о нём. Пейте чай.
Игорь: Надеюсь, у вас чай-то хоть не из водорослей?
Аня: Есть и из водорослей. Но этот обычный, для вас. Игорь: Чёрт-те что… (Пьёт чай. Пауза) Знаете, насчёт большого материала – это вы правы, пожалуй. Это соблазнительно. Просто… Чёрт, да у меня же Настька там с ума сойдёт, вы понимаете?! Я же никак сообщить не могу, что я здесь застрял! Из редакции будут ей звонить, матери будут звонить!.. Чёрт… (Беспомощно) У матери же сердце… (Аня наливает чай) Пропади он пропадом, ваш Рикоту…
Никто не отвечает.
Степанова: Эвон шторм-то разыгрался…
Селезнёва: Еще несколько дней не утихнет.
Антонов (л а с к о в о): Мастерицы вы наши…
Тимофеев: Ничё… Поживёт, пообвыкнется…
Игорь: Господин Антонов, Аня сказала, что где-то через неделю рыбаки должны прийти… Неужели у вас всё-таки ни рации, ничего такого нет?
Его не слышат.
Селезнёва: А чё не пообвыкнуться-то? Вон как у нас хорошо.
Степанова: Это точно. А там как детки пойдут – ой как славно будет. Нам без деток никак. Помрём – кто останется?
Антонов: Ну, теперь уж останутся. Будет жить Рикоту.
Аня: Вы, главное, не забывайте великую мать благодарить.
Тимофеев: Это мы не забываем. Это обязательно.
Степанова: Ох, милостива, ох, милостива!
З а т е м н е н и е.
ДЕНЬ
Всё та же комната. На столе – остатки чаепития, рюкзак Игоря висит на гвозде в углу, кровать аккуратно застелена.
Голос Степановой: Иго-орь! Игорёха! (Открывается дверь, Степанова заглядывает в дом) Игорёк!.. Тю ты, пропасть, да где он?
Садится на табуретку.
Аня: Устала…
Степанова: Ой, красавица, да где ж тут не устать, с маленьким дитём-то! Да с животом вон ещё… Ты поклади в корзинку-то, что есть грязного, я позже заберу, постираю.
Аня: Спасибо, тёть Саш…
Потом нежно целует Аню.
Аня: Свежего мяска принеси.
Игорь: Само собой. (Идёт к двери)
Аня (вдруг): Хорошо здесь у нас, правда?
Игорь (останавливается, оборачивается): Да, очень хорошо. Вот лодку тимофеевскую починю – катать тебя буду по морю.
Аня: Ой, только не далеко от берега! (Смеётся)
Игорь: Зачем далеко? Вокруг Рикоту кататься будем. (Выходит)
Затемнение. Конец.
2007 год moshina@yandex.ru
ДЕНЬ
Комната в деревянном доме – на русском Севере и Дальнем Востоке такой дом называют «балок». Потемневшие стены, самая простая обстановка: застеленная панцирная кровать в левом углу, около неё – табуретка со стоящей на ней керосиновой лампой, у авансцены стол, покрытый видавшей виды клеёнкой, вокруг – несколько табуреток. У входной двери – тумбочка с висящей на одной петле дверцей, на тумбочке – одноконфорочная электроплитка. На правой стене несколько вбитых гвоздей-вешалок, рядом – дверь в другую комнату. С потолка свисает лампочка без абажура. На кровати сидит Игорь, шарит в рюкзаке. На Игоре свитер, джинсы, ботинки на толстой подошве, похожие на армейские.
И г о р ь: Кажется, что здешнее небо сейчас упадёт тебе на плечи… (Пауза) На плечи… Выспренно, нет? Или: остров Рик о ту сначала казался маленькой точкой на горизонте… Ну, типа – куда едем? На остров Рикоту… Ага, вот он! (Достаёт из рюкзака цифровой диктофон) Спрятался, сон о зэ битч? Ну, как начнём с тобой – с плечей, на которое небо падает, или с острова Рикоту?
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-09-20; просмотров: 288; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.151.141 (0.284 с.) |