Часть первая. Восемь шагов к чему-то, или Скорпи нисходит во тьму.

Часть первая. Восемь шагов к чему-то, или Скорпи нисходит во тьму.

 

1. Детские увлечения, преклонение-пред-Героем, и «Я – не отец!»

 

Скорпиус глянул на гриффиндорский стол поверх свежего выпуска «Пророка» в надежде заметить промельк лохматых черных волос. Альбус Поттер стал несчастьем всей его жизни в тот момент, когда на Скорпа свалилась половозрелость вкупе с неконтролируемо буйными гормонами. Дни напролет возносил он благодарственные молитвы богам магической моды за создание мантий - в маггловских штанах его фамильной гордости был бы нанесен непоправимый урон.

 

И то, что детским увлечением Скорпиуса был знаменитый отец Альбуса, делу не помогало. Хотя вряд ли хоть кого-то из вменяемых представителей его поколения (да и предыдущего тоже) миновала чаша сия. Разве что собственного отца Скорпа. Скорпиусу было трудно представить, чтоб отец мог перед кем-то преклоняться – особенно перед Гарри Поттером. В Хогвартсе до сих пор ходили легенды об их соперничестве, равно как и о мерзких проделках самого Драко Малфоя.

 

Но Скорпиус знал, что Альбус столь же не похож на своего отца, как он – на своего. Кроме того, дни преклонения-пред-Героем уже канули в лету. То был детское увлечение, выросшее из изумления перед фактом, что такая знаменитость – живой человек. Нет, Альбус – не Гарри. У Альбуса нет знаменитых круглых очков Гарри Поттера, а щеки его усыпаны чуть заметными веснушками. Только волосы и глаза одинаковые, но это ничуть не останавливает желающих поохать о том, что сын – просто копия отца.

 

Скорпиус же считал, что Альбус куда красивее. Ему доводилось видеть школьные фотографии Поттера-старшего – кожа да кости, ей-богу. Конечно, все знали о том, как обращались с Гарри те магглы, Ал же явно вырос в любящем, заботливом окружении. За последние годы он сильно вытянулся, и фигура у него была – загляденье. По крайней мере, Скорпиус так думал, пытаясь разглядеть эту самую фигуру под слоями черной и красной материи.

 

Скорп не раз представлял, как Альбус выглядит под мантией. Какие трусы он носит? Узкие плавки или боксеры, как Скорпиус? Какого цвета? А содержимым трусов природа его не обидела? Есть ли у него веснушки на плечах? А на члене?

 

Как раз после таких размышлений Скорпиус и возносил благодарственные молитвы вышеупомянутым богам.

 

Иногда он размышлял, может ли сын великого Гарри Поттера быть геем, а если да, то не может ли он хоть теоретически запасть на Скорпа. Скорее всего – нет и нет.

 

И посему Скорпиусу оставалось лишь поглядывать из-за газеты – как он надеялся, совершенно незаметно.

 

Но надеялся он зря.

 

Жалкая старая крыса.

 

Скорпиус мысленно пожелал профессору Холлоуэй долгой и мучительной смерти. Эта женщина просто помешалась на сотрудничестве факультетов и запретила ученикам работать в паре с кем-нибудь из своих. Знал бы он о таком повороте заранее – вообще отказался бы в этом году от Зелий. Хотя отцу бы это сильно не понравилось… Так что теперь Скорпиус страдал, сидя в опасной близости к Альбусу Поттеру и усиленно стараясь этого не замечать.

 

Стоит признать - у него почти получалось.

 

Все было бы гораздо проще, если б Альбус был последней сволочью, а не хорошим-парнем-который-ладит-со-всеми.

 

Сволочь.

 

Почти четверть часа все шло хорошо – и тут Ал случайно задел руку Скорпа, потянувшись за жучиными глазами. Скорпиус почувствовал знакомый сбой в кровообращении – кровь хлынула одновременно вниз и вверх, к лицу, - и отчаянно понадеялся, что Альбус слишком занят и ничего не заметит.

 

Не с его счастьем.

 

Пришлось уверять Альбуса, что он просто старается не расчихаться (чертова пыль!). Тот вроде поверил, и они вернулись к работе. Точнее, Ал вернулся – Скорп же до конца урока имитировал приступ аллергии и рисовал в своем воображении старушек неглиже.

 

Следует, однако, заметить, что запах шампуня Альбуса катастрофически мешал рисованию подобных образов. Скорпиус не знал, плакать ему или смеяться. Или бежать в ближайший туалет и срочно снимать напряжение.

Статус кво» значит «да пошло оно все», правда?

На седьмой неделе седьмого года обучения в Хогвартсе Скорпиус понял, что ненавидит Зелья. Раньше этот предмет был его (почти) самой большой страстью, но последние несколько занятий превратились в сущий ад.

 

С материалом он, конечно, справлялся, проблема была не в этом. Проблемой был Альбус Северус Чертов Поттер. Хотя они никогда особо не дружили, но и не враждовали тоже. И никогда не общались больше минимума, необходимого для сохранения в целости котла или собственных конечностей. Таково было Тайное Правило Скорпиуса: «Поменьше разговоров с объектом безответной любви». И это правило существенно облегчало жизнь.

 

Да вот только Альбусу Поттеру, как видно, на правила Скорпиуса было плевать. И теперь, пока зелья тихонько побулькивали в котле, он повадился болтать (болтать!) со Скорпиусом, несмотря на явное отсутствие у того интереса к общению. Интерес проявлял только член Скорпа – но не к словам, а к форме и цвету губ, их произносящих. В итоге на Скорпиуса снова нашло умственное затмение, и он включился в разговор.

 

Это только ухудшило дело – чего и следовало ожидать.

 

Альбус начал здороваться с ним в коридорах. Шесть с хвостиком лет вежливого игнорирования полетели в озеро и были сожраны Гигантским кальмаром. Блин.

Как будто утром майским. Точнее, октябрьским, но какая разница.

Помимо того, что Альбус болтал с ним на уроках и здоровался в коридорах, он начал еще и улыбаться Скорпиусу. По мнению последнего, ничего хорошего в этом не было. Взращивать бессмысленные надежды только затем, чтобы потом втоптать их в грязь? Нет, спасибо. А в том, что надежды будут втоптаны, Скорп не сомневался.

 

Ему бы наверняка удалось противостоять этим улыбкам, если б они не отражались в глазах Альбуса. А улыбающиеся глаза Альбуса – Мерлин, это что-то.

 

Скорпиус придумал новое правило: «Никаких улыбок глазами объекту безответной любви. Улыбаться только губами».

 

Понадобилось всего две недели, чтобы это правило постигла судьба предыдущего. Увы, на свете есть вещи неотвратимые. Чтоб ему пусто было за то, что умеет так улыбаться. И что он стоит того, чтоб улыбнуться ему в ответ.

На нем надо ставить пометку ХХХ. Вполне возможно, она у него где-то и есть.

 

Размышления Скорпиуса приняли более зрелую направленность. Теперь он проводил много времени, гадая, прямые или курчавые на лобке Ала волосы, и такие ли же они непослушные, как на голове. Кусает ли он губы, когда кончает? Какие они на вкус?

 

Действительно ли его рот просто создан для поцелуев, как кажется Скорпиусу? Какие чудеса темной магии может творить этот язык?

 

Опустив и заколдовав полог, Скорп ложился в постель и запускал руку под пояс пижамы. Ласкал член рукой и представлял, что бы сделал с Альбусом, выпади ему возможность хоть что-нибудь с ним сделать. Последние два года он был так занят вздохами и фантазиями, что так и не успел набраться настоящего опыта. И теперь страшно переживал - а вдруг, когда (точнее, если вообще когда-нибудь) ему выпадет такой шанс, он будет так растерян, что не сможет даже снять с Альбуса штаны, не то что сделать ему минет, о котором так часто мечтал (семьсот восемьдесят три раза, но кто считает?).

 

Скорпиус решил, что на члене Альбуса скорее всего есть пара веснушек, и это просто замечательно.

 

Он крепко зажмурился и кончил в ладонь. Хоть что-то в этой жизни не меняется.

Черт. Блин, прямо скажем. Яйца Мерлина и все такое.

 

Скорпиус сумел привыкнуть к болтовне. Смог стерпеть сияющие улыбки. Вынес даже нарушения личного пространства, пахнущие типографией учебники и свидания, купленные с риском потерять Кубок Школы.

 

Но он никак не мог позволить Альбусу прервать поцелуй. О нет, уж этого он не потерпит!

 

Разве он мало страдал?..

 

 

Конец первой части

 

Часть вторая. Восемь шагов к чему-то, или Альбус идет в атаку.

Крепкий орешек.

Скорпиуса можно было назвать слегка неуравновешенным. А то и просто невоспитанным. «Или и тем, и другим», - решил Ал. Но потом представил, как бы сам реагировал, если б человек, с которым они едва здоровались, вдруг начал выпытывать, какой у него любимый цвет и какие журналы он читает. Чем больше Альбус говорил, тем больше Скорпиус молчал. Альбус почти готов был сдаться – и тут случился прорыв.

 

Любимым цветом Скорпиуса был темно-синий, и он не читал журналы. Он читал Шекспира - все пьесы по нескольку раз. А любимой был «Макбет».

 

Сердце Альбуса замерло.

 

В детстве у него был хомячок по имени Макбет.

 

Нет, это точно судьба!

Ты прав. Так и есть.

 

Он гадал, не рановато ли для данной стадии их не-отношений затащить Скорпиуса в пустой класс и сделать ему минет. Или улететь на его члене в голубую даль. Или и то, и другое по очереди.

 

Как же он хотел этот член! Ночи напролет мечтал о нем - в себе. Какого он размера? А какие у Скорпи волосы на лобке - такие же светлые и мягкие?

 

Любит ли Скорпи, когда ему лижут яички? Ему их вообще когда-то лизали? Можно Ал их полижет, ну пожалуйста?

 

А еще лучше сделать ему римминг. Альбусу как-то делали, и одна мысль о таких упражнениях со Скорпиусом возбуждала до предела.

 

Ал наложил на полог заглушающее заклинание – стандартная процедура для юного волшебника с шестью соседями по спальне, - и быстро довел себя до оргазма.

 

Широко раскинув ноги и опираясь о подголовник, он кончил, воображая, как Скорпи трахает его – яростно, до потери сознания.

 

«Дааа», - он закусил губу.

 

На губах был вкус малинового бисквита и желания, но в основном малинового бисквита.

Если дать тебе палец.

Зная, что Скорпиус к нему точно неравнодушен – будь то любовь, желание или просто мимолетное увлечение, - Альбус решил слегка поднять ставки. А то так и до мозолей на руках недалеко.

 

Ежу было понятно, что первого шага от Скорпиуса не дождаться, поэтому пришлось опять действовать самому. Ал снова отловил профессора Холлоуэй перед уроком и пообещал в обмен на сотрудничество три пятницы наводить порядок в ингредиентах для зелий. Она сказала, что из него получился бы превосходный слизеринец. Он не мог не согласиться и подумал, что сказал бы на это Джеймс.

 

Когда начался урок, Альбус уселся к Скорпиусу так близко, насколько вообще позволяли приличия. И постепенно придвигался все ближе, пока они не оказались почти прижаты друг к другу. Дыхание Скорпа начало сбиваться, лицо заалело, и Ал понял – тактика выбрана верная.

 

А потом все пошло наперекосяк.

 

Альбус не собирался поджигать книжку и уж тем более не собирался сбривать себе брови заклинанием. Но он так увлекся созерцанием того, как Скорпиус сжимает пестик, растирая кориандр, что слегка перепутал ударения.

 

Ну надо ж такое.

 

Ай, ну и ладно. По крайней мере, профессор Холлоуэй сочла, что ничего страшного не случилось (кроме того, что должно было случиться, конечно), послушно сняла десять очков со Слизерина и отправила Ала в больничное крыло - отращивать брови.

 

Скорпиус казался Оцепеневшим, и Альбусу хотелось его облизать.

Чуть-чуть чего-то.

Черт подери, губы Скорпиуса – это было нечто.

 

Он целовался как сумасшедший.

 

Но разве он и не был немного того?..

 

 

Конец второй части

 

Часть третья. Восемь шагов к чему-то, или Вот это первое свидание!

Не особо) тайные любовники.

Первый поцелуй (позор для семнадцати лет, да?) на глазах у двухсот шестидесяти семи студентов, десятка профессоров, стайки привидений и Директора обязан был смутить Скорпиуса - но он выдержал этот удар с честью.

 

Надо признать, что все остальные - тоже.

 

Профессор Холлоуэй наградила Слизерин и Гриффиндор полусотней баллов, а затем накинула Алу десяток сверху – за стиль.

 

А, черт с ним, и Скорпиусу еще десять баллов - за такие сладкие стоны.

 

Ученики, чьи родители были знакомы с Поттерами, Малфоями и Уизли, внезапно прозрели и в едином порыве ринулись в совятню, создавая давку и жертвы на пути. «Вероятность воздушных столкновений сегодня сильно повысится», - мельком подумал Скорпиус. Но только мельком - его целовал Альбус Поттер, и отвлечь Скорпиуса мог разве что реально упавший на Хогвартс самолет.

 

И то вряд ли.

 

За что мне это?

Драко хмуро уставился на стопку пергамента.

 

Пятьдесят пять писем, от пятидесяти пяти разных людей, пятьюдесятью пятью разными способами сообщали ему о том, что его сын голубее апрельского неба. Драко испепелил часть писем и плеснул себе двойную порцию бренди.

 

Бог с ней, с голубизной. О том, что Скорпиус – гей, он знал с тех пор, как тот получил первую карточку от шоколадной лягушки с изображением Гарри Поттера и не успокоился, пока не слизал с нее весь шоколад. А потом хранил ее под подушкой и наверняка слизал с нее все краску.

 

Драко поежился и выпил бренди залпом. Вся эта поттеромания слегка настораживала.

 

Большую часть учебы в Хогвартсе Поттер трахал Драко во все дыры (но не в буквальном смысле, к неудовольствию Драко), и теперь сын Поттера перенял эту привычку (в буквальном смысле, к явному удовольствию Скорпиуса).

 

Неужели у Малфоев такая судьба - чтоб их вечно трахали Поттеры?

Что ж, могло быть и хуже.

Выпив целую бутылку превосходного черничного бренди, Драко взялся за перо в надежде составить нечто похожее на письмо.

 

С - написал он и весело захихикал (а как еще хихикают?): «Красивая буква».

корпиус,

 

Я так понимаю, ты связался с Альпусом Боттером. Альбусом Поттером. Я решил пропить твое наследство.

Драко Дормиенс Нунквам Титтиландус. Стоп. Это девиз школы. Я хотел сказать – отец. Не школы, твой. Хотя Мерлин свидетель, я мог бы им быть, учитывая, сколько женщин у меня было до твоей матери. Ладно, забыли. Я пьян, а пьяные люди вечно несут всякий плед. Бред. Черт, Как-там-тебя, где самоправящие перья? Блин. Собирался сказать это вслух.

 

Драко вызвал эльфа и приказал отправить письмо Скорпиусу, а затем откупорил бутылку тутового вина. Любил он напитки с запахом ягод.

Все было хорошо.

После завтрака Альбус решил, что в понедельник с утра глупо идти на Зелья, если вместо этого можно целоваться со Скорпиусом. Они уже прочли (и сожгли) свои письма и теперь были свободны, как ветер.

 

А еще Альбус хотел испробовать новый любрикант с запахом ягод – и знал, на ком и где.

 

 

Конец

 

Часть первая. Восемь шагов к чему-то, или Скорпи нисходит во тьму.

 

1. Детские увлечения, преклонение-пред-Героем, и «Я – не отец!»

 

Скорпиус глянул на гриффиндорский стол поверх свежего выпуска «Пророка» в надежде заметить промельк лохматых черных волос. Альбус Поттер стал несчастьем всей его жизни в тот момент, когда на Скорпа свалилась половозрелость вкупе с неконтролируемо буйными гормонами. Дни напролет возносил он благодарственные молитвы богам магической моды за создание мантий - в маггловских штанах его фамильной гордости был бы нанесен непоправимый урон.

 

И то, что детским увлечением Скорпиуса был знаменитый отец Альбуса, делу не помогало. Хотя вряд ли хоть кого-то из вменяемых представителей его поколения (да и предыдущего тоже) миновала чаша сия. Разве что собственного отца Скорпа. Скорпиусу было трудно представить, чтоб отец мог перед кем-то преклоняться – особенно перед Гарри Поттером. В Хогвартсе до сих пор ходили легенды об их соперничестве, равно как и о мерзких проделках самого Драко Малфоя.

 

Но Скорпиус знал, что Альбус столь же не похож на своего отца, как он – на своего. Кроме того, дни преклонения-пред-Героем уже канули в лету. То был детское увлечение, выросшее из изумления перед фактом, что такая знаменитость – живой человек. Нет, Альбус – не Гарри. У Альбуса нет знаменитых круглых очков Гарри Поттера, а щеки его усыпаны чуть заметными веснушками. Только волосы и глаза одинаковые, но это ничуть не останавливает желающих поохать о том, что сын – просто копия отца.

 

Скорпиус же считал, что Альбус куда красивее. Ему доводилось видеть школьные фотографии Поттера-старшего – кожа да кости, ей-богу. Конечно, все знали о том, как обращались с Гарри те магглы, Ал же явно вырос в любящем, заботливом окружении. За последние годы он сильно вытянулся, и фигура у него была – загляденье. По крайней мере, Скорпиус так думал, пытаясь разглядеть эту самую фигуру под слоями черной и красной материи.

 

Скорп не раз представлял, как Альбус выглядит под мантией. Какие трусы он носит? Узкие плавки или боксеры, как Скорпиус? Какого цвета? А содержимым трусов природа его не обидела? Есть ли у него веснушки на плечах? А на члене?

 

Как раз после таких размышлений Скорпиус и возносил благодарственные молитвы вышеупомянутым богам.

 

Иногда он размышлял, может ли сын великого Гарри Поттера быть геем, а если да, то не может ли он хоть теоретически запасть на Скорпа. Скорее всего – нет и нет.

 

И посему Скорпиусу оставалось лишь поглядывать из-за газеты – как он надеялся, совершенно незаметно.

 

Но надеялся он зря.

 

Жалкая старая крыса.

 

Скорпиус мысленно пожелал профессору Холлоуэй долгой и мучительной смерти. Эта женщина просто помешалась на сотрудничестве факультетов и запретила ученикам работать в паре с кем-нибудь из своих. Знал бы он о таком повороте заранее – вообще отказался бы в этом году от Зелий. Хотя отцу бы это сильно не понравилось… Так что теперь Скорпиус страдал, сидя в опасной близости к Альбусу Поттеру и усиленно стараясь этого не замечать.

 

Стоит признать - у него почти получалось.

 

Все было бы гораздо проще, если б Альбус был последней сволочью, а не хорошим-парнем-который-ладит-со-всеми.

 

Сволочь.

 

Почти четверть часа все шло хорошо – и тут Ал случайно задел руку Скорпа, потянувшись за жучиными глазами. Скорпиус почувствовал знакомый сбой в кровообращении – кровь хлынула одновременно вниз и вверх, к лицу, - и отчаянно понадеялся, что Альбус слишком занят и ничего не заметит.

 

Не с его счастьем.

 

Пришлось уверять Альбуса, что он просто старается не расчихаться (чертова пыль!). Тот вроде поверил, и они вернулись к работе. Точнее, Ал вернулся – Скорп же до конца урока имитировал приступ аллергии и рисовал в своем воображении старушек неглиже.

 

Следует, однако, заметить, что запах шампуня Альбуса катастрофически мешал рисованию подобных образов. Скорпиус не знал, плакать ему или смеяться. Или бежать в ближайший туалет и срочно снимать напряжение.