Я вам расскажу и о другом похожем случае.

 

Однажды один капитан третьего ранга повез меня в Оропос, на побережье. Мы вышли на волнорез. Там рыбачил один мужчина. Я говорю капитану:

 

— Пойди-ка принеси мне одну рыбу из тех, что поймал этот человек.

Но рыбак отвечает:

— Корзина пуста. С утра рыбачу, ничего не пой­мал. Уходите, оставьте меня в покое...

Я ему говорю:

— Закинь удочку в море.

— Уходите! — говорит он огорченно.

 

Мы собирались уже уходить. Как только рыбак закинул удочку в море, сразу почувствовал, что кто-то клюнул. Он вытянул большую рыбу, трепыхавшуюся на крючке, и стал звать нас:

— Не уходите! Идите сюда, не уходите. Я поймал рыбу!

 

Капитан сказал:

— Я знаю, батюшка, как это произошло. Это про­изошло, чтобы я поверил, что вы — Божий, и чтобы в это поверил рыбак. До сих пор я верил в нового Христа — в индийского Сай-Бабу, а теперь верю в истинного.

 

Мы видели Божественный свет долгое время!

Больше всего вре­мени у меня занимала исповедь, когда я служил у Святителя Николая в Калисье… Но, конечно, и для молитвы было много времени, особенно вечером. Я вам об этом кое-что расскажу.

 

Однажды, было это вечером, мы договорились вдвоем с сестрой пойти помолиться в церковь Святителя Николая. Договорились сначала поужинать и, когда все улягутся, пойти в церковь тайком. Прикрыли дверь и на­чали молитву. Господи Иисусе Христе... В скором вре­мени нас залил свет, Божественный свет. Мы продолжа­ли: Господи Иисусе Христе... — и чувствовали радость, такую неизреченную радость.

 

Мы видели Божественный свет долгое время! — Несколько часов…А потом, когда он постепенно ушел, мы продолжили молитву: Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Потом вернулись в келию. Мать не спала и ждала нас. Лишь только мы открыли дверь, она говорит:

 

— Где вы были? Поэтому вы уложили меня спать? Думаете, я вас не видела? Я видела вас из окна. Я видела все. Видела свет, который спустился с неба и вошел в церковь. Я смотрела на него и плакала. Вот, мои глаза, мокрые от слез.

 

Старушка была расстроена, но, благочестивейшая, она увидела свет, хотя дверь была и заперта. Свет этот наполнил церковь.

 

В другой раз, мы жили тогда в Пендели, был вели­кий праздник, Пасха или Рождество, не помню, ста­рушка поднялась и говорит:

 

— Пойду-ка я в храм Святителя Николая. Кажет­ся мне, что лампады там погасли.

Полчаса ей ходьбы туда и столько же на обратную дорогу. Пришла и видит церковь, всю залитую светом, и лампады зажженные.

 

 

Святая обитель Преображения в Милеси (1979-1991)

 

 

Я хотел, чтобы монастырь был таким прибежищем, куда бы приходили больные и страждущие, где они находили бы утешение, укрепление и исцеление.

 

Я вынашивал план построить небольшой монастырь - поистине это было моей давней мечтой …

 

Причем такой монастырь, чтобы он стал духовной шко­лой, где бы освящались и возделывались души, где бы непрестанно прославлялось имя Божие. Я хотел, чтобы это был такой центр, куда бы приходили больные и страждущие, где они находили бы утешение, укрепле­ние и исцеление.

 

 

Когда мы с сестрой и племянницей жили в районе Турковуньи, годами работали за станками. Мы шили футболки. Деньги мы собирали для этой цели. Мы очень экономили на пище, одежде, на всем. Первую недвижимость мы купили на эти деньги. Потом деньги стали приносить и приносят до сих пор прихожане, оце­нившие этот труд. Стали они принимать и личное уча­стие.

 

Годами я искал подходящее место. Я никогда не пользовался при приобретении недвижимости услугами посредников. Ездил в разные места. Я хотел, чтобы, с одной стороны, это место было защищено от ветра, а с другой — чтобы там был хороший вид. По своему обы­чаю, молился Богу, чтобы Он наставил меня. Я хотел, чтобы в этом меня удостоверила сама благодать Божия. Все время творил молитву Господи Иисусе Христе...

 

И вот, Бог указал мне для постройки обители знакомое место в Милеси, на холме. Один пастух ска­зал мне, что место это называется Агиа-Сотира. Мне оно понравилось. Я спросил, не продается ли оно.

 

— Да, — говорит он мне, — оно принадлежит Балоку из Милеси, который переписал это на своих до­черей Елену и Спиридулу. Ты должен пойти к ним.

 

Тогда я пошел на участок и помолился. У меня бы­ло желание узнать, есть ли там вода. Смотрю, есть во­да, да еще и неплохая. Это меня сильно обрадовало. Но воду я увидел глубоко под землей и подумал: «Как до­стать до этой воды?»

 

Видел воду и в других местах, та­кую же воду. Ниже, в полутора километрах от верши­ны холма, вода была не так глубоко. Тогда я решил и там купить участок, пробурить скважину и поднимать воду на тот участок, где будет монастырь. Так при по­мощи Божественного просвещения я обеспечил монас­тырь водой.

 

Потом внимательно осмотрел, можно ли там про­ложить дорогу, провести свет, телефон. Посмотрел, расположено ли оно на юг, защищено ли от холодного северного ветра, сыро ли там. Я хотел проследить за ходом солнца, чтобы зимой не было таких келий, куда бы солнце не светило.

 

Месяцами я ходил туда и смот­рел, как восходит солнце, где оно в полдень, где на за­кате, чтобы построить монастырь так, дабы был виден и восход, и закат, чтобы последний луч солнца освещал монастырь. Все эти условия оказались благоприятны­ми. Я тут же стал оформлять покупку. Мы купили ме­сто и стали строить….

 

Я приложился и отпил воды – духовно…

 

Прежде всего, мы начали закладывать фундамент и строить без во­ды. Начинать без во­ды было нелегко. Для этих целей мы сделали большой резервуар, куда помещалось шестьсот сорок кубических метров дождевой воды. Несмотря на это, воды из резервуара нам не хватало, и около пяти-шести лет мы покупали воду в Кифисье. Каждый год тратили много денег на воду. Для поливки деревьев, которые посадили, воду мы покупали. Тогда мы встали перед необходимостью добраться до той воды, которую я видел на участке.

 

Но нужно было много денег, пото­му что вода была глубоко под землей, и должен был найтись подходящий человек. Меня волновал этот во­прос. Необходимо было найти выход. Выход нашел Бог. Послушайте, что произошло.

 

Как-то раз пришел ко мне за советом один мужчи­на. Христос открыл мне некоторые его семейные дела. Он удивился, пришел в умиление и говорит мне:

 

— То, о чем ты говоришь, никто, кроме нас с же­ной, не знает. Это большая тайна. — И в воодушевле­нии говорит: — Что тебе принести, Геронда?

— Ничего.

— Есть у вас в монастыре вода? — спрашивает.

— Нет, нет воды.

— Тогда я проведу вам воду. У меня есть буровая вышка.

— Сколько это будет стоить? — спрашиваю я.

— Нисколько, — отвечает он. — Я возьму на себя все издержки бурения, привезу насос и все остальное.

— Ну, ладно, хорошо, — говорю я ему, — ты это обещаешь Христу.

 

И он ушел.

Через несколько дней он привозит установку. Пробурил на глубину тридцати восьми метров, дошел до твердой скальной породы и остановился. Я попросил его, и он привез другую установку, получше, и пробу­рил до восьмидесяти метров. Воды нет. Снова скаль­ные породы, и бур дальше не шел. В отчаянии он мне говорит:

— Геронда, я не могу найти воду! Уезжаю.

— Ты не должен уезжать, — отвечаю я.

-— Я должен уехать, — повторяет он.

 

Тогда я, поскольку был уже слеп, попросил сестру, и она провела меня вниз, за тем местом, где бурили, ме­трах в двадцати пяти, среди сплошных сосен, чтобы ме­ня не видели. Там я помолился, пошел и нашел мыслен­но поток воды. Мысленно я измерил, как глубоко течет вода. Как-то раз, когда я был моложе, я также нашел воду людям, которые ее искали. И не только нашел, но и мысленно попробовал ее, хороша ли на вкус: соленая она, или сладкая, или солоноватая. Я взял метр и мерил вниз, мысленно, конечно.

 

Стал мерить: «Один, два, три...» Вода была очень глубоко, поэтому я взял палку и представил, что она равняется десяти метрам, и стал измерять ею, снова мысленно: «Десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто...» Я почувствовал ве­ликую радость. Я нашел воду, хотя она и была очень глубоко!

 

Я почувствовал неизреченную радость. Тут же я решил ее попробовать, хороша ли она. Наклонил­ся и мысленно отпил воды. Вода была очень хороша! Радостный и воодушевленный, я возвращаюсь в келию. Потом зову Николу Митаса, так звали того, чья была буровая вышка, и говорю ему:

 

— Ты пробуришь очень глубоко.

 

Он отвечает:

 

— Там будет скала, Геронда, там не будет воды. У ме­ня нет столько труб, я уезжаю!

— Ты не уедешь, — говорю ему, — поезжай, ищи трубы. Я не разрешаю тебе уезжать!

 

На следующий день он привез трубы и стал бурить глубоко там, где я ему показал. И нашел источник, где полно было воды, хорошей воды, способствующей пи­щеварению. Он и сам обрадовался. Обрадовались и мы все. Это было благословение Господне, святая вода.

 

Мы отслужили молебен Преображению Господню, чтобы отблагодарить Господа за великое чудо. Это бы­ло чудо Преображения Господня.

Церковь – духовный Университет

 

Когда я думал о постройке женского монастыря, мне приходило много мыслей. Очень много. Самая главная мысль была собрать несколько сестер-монахинь, чтобы все они были рядом со мною, чтобы они любили меня во Христе и чтобы я любил их во Христе.

 

Я хотел, чтобы все были подлинными монахинями, что­бы был у нас дух монашеской жизни, без ревности, без всего того, что, как правило, есть у женщин. Чтобы между ними была любовь и был порядок. Еще я хотел, чтобы мы занимались рукоделием, каким-нибудь ис­кусством, которое бы занимало два-три часа в день, с утра.

 

Но центр тяжести я хотел переместить на обучение богослужением, как говорят, Универ­ситет Церкви. То есть на песнопения, каноны, полунощницы, междочасия. Псалтирь, Октоих, Минею, Феотокарион, Постную и Цветную Триодь. Я хотел, чтобы мы читали все, если возможно, все, о чем напи­сано в Типиконе. А Псалтирь читали бы перед обедом, для облегчения, чтобы не читать ее ночью и не утомлять сестер.

 

Занятие песнопениями, чтением я считаю вели­ким делом, очень великим, потому что так человек по­степенно освящается, сам того не замечая.

 

Приобрета­ет и любовь, и смирение — всё, слыша слова святых, слова из Минеи, Октоиха и тому подобных книг. Этим мы должны заниматься постоянно и с усердием, посвя­щая себя этому. Это должно быть нашей ежедневной усладой в церкви.

 

И снова каждый день, за час до обе­дни мы будем сидеть и читать отцов. Понимаешь, как здорово?!

 

Я уверен, что если бы мы, монахи, хранили любовь, то Бог бы творил множество чудес…

 

Монастырь мне казался подобным Раю: службы и исповедь не прекращались бы круглые сутки. Духовники бы сменяли друг друга: новые заступали бы на дежурство и постоянно оказывали бы помощь больным…

Это было бы в любое время дня и ночи. Чтобы был телефон, у которого бы день и ночь дежурили сестры, чтобы утешать стольких отча­явшихся в жизни по причине различных ран. Своими словами они приводили бы их к великому Утешите­лю — Христу, чтобы спасались их души и наполнялись небесным светом, который им будет подавать Божест­венная благодать.

 

И я бы хотел исповедовать приходящих людей. Когда придет какой-нибудь больной, особенно после искушений, я бы его поисповедал. А потом приходят сестры и благоговейно поют для него молебен. То есть когда он стоял бы на коленях, сам бы я, сидя на стуле в епитрахили, читал над ним молитвы, а сестры благого­вейно, едиными устами пели бы для него молебен. Ве­рю, что за нашу любовь Бог бы творил много чудес.

 

Много недужных по благодати Божией становились бы здоровыми. Приходит, например, один печальный отец и говорит: «У моего ребенка начинает кружиться голо­ва, и он падает». Ты оставляешь ребенка в монастыре на некоторое время, все сестры преклоняют колена, как один дух, одна душа, одно сердце со старцем, и молит­ва всех изменяет состояние, совершает чудеса, поэтому я так этого ищу и пламенно желаю. Вот что я хочу сде­лать в монастыре.

 

И вот что еще я хотел бы в монастыре. Я хотел бы выстроить большую и красивую церковь. Чтобы много людей могло прийти на исповедь, на причастие, прийти для молитвы, чтобы поучиться умной молитве. А еще у меня есть мечта, чтобы под храмом в подвал приходили афонские духовники, которые мощно, сильно занима­ются мистическим богословием в пустыне, и учили ум­ной молитве. Пусть они приезжают хотя бы на один день. Конечно, много таких, которые не хотят ни от­крываться, ни где-либо появляться. Мы можем и таких привозить на один день, а на другой они бы уезжали.

 

Какое облегчение находили бы те души, которые стра­дают от страстей и других житейских невзгод!

Монастырь должен со страхом Божиим прини­мать души и вдохновлять их не поучениями и пропове­дями, а молитвой, страхом Божиим и своим собствен­ным примером. Это очень тонкая вещь. Например, приходит человек в монастырь. Мы его принимаем. Но вести длинные разговоры нет необходимости. Госте­приимство будет выражаться в церкви. Мы поведем гостя на молитву, на вечерню, на повечерие. Будем чи­тать очень внятно, без ошибок, петь скромно, везде бу­дет царствовать порядок и тишина.

 

Скажем и несколь­ко назидательных слов. Предложим что-нибудь пере­кусить, горячий чай и тому подобное. Но везде будет царствовать молчание, а говорить будет пример. Боль­ше всего гостя научит наш образ жизни. Не нужно из­менять своего распорядка. Он больше получит пользы от него, чем от наших слов. Если у нас будет добрый порядок, а сами мы будем преданы Христу, то освятится весь монастырь. Это произойдет непринужденно, без какого-либо давления и усилий со стороны мона­хинь. Думаю, что это самая лучшая миссионерская ра­бота.

 

Очень скоро в монастырь начнут слетаться птицы. Они услышат звоночек и будут прилетать покушать. Будут сидеть во дворе и слушать вечерню. Это наши лесные друзья, которые будут прилетать, чтобы при­нять участие в нашей молитве.

 

 

Христос Воскресе!

 

Сегодня ко мне в келию пришли несколько моих духовных чад, и мы три раза спели: Христос воскресе…

 

Я пожелал им:

 

«Желаю, чтобы Воскресение Господа нашего Иисуса Христа воскресило в ваших душах вся­кое благородное и прекрасное чувство. Чтобы оно при­вело нас к святости и победило ветхого человека со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24).

 

Вот чего требу­ет Господь. Поэтому мы желаем, чтобы Воскресение Его и благоволение Его помогло нам разгромить и умертвить ветхого нашего человека (Рим. 6, 6) и стать достойными Его Церкви. Вот какой помощи Гос­подней мы желаем. Величайшее чудо, сотворенное Христом, — это Его Воскресение. Никогда не будем забывать о нем. Многая лета!»

 

Кто-то сказал, что сегодня все молится: земля, не­бо, звезды, благоухающие цветы, журчащие ручьи, прозрачные воды, поющие соловьи, порхающие бабоч­ки — все поют Христос воскресе! Я настолько вооду­шевился, что громко кричал от радости: Христос вос­кресе!

 

Такое пережил и я на Святой Горе. Была Пасха. Я в одиночестве поднялся на гору в сторону Афона на вы­соту около восьмисот метров. С собой у меня был Вет­хий Завет. Я смотрел на голубое и чистое небо, на без­брежное море, конца которого не видно, на деревья, на птиц, на бабочек, на всю эту красоту, и в воодушевле­нии громко закричал: Христос воскресе!

 

Произнося это, я, сам того не замечая, от жажды Божественного раскрыл руки. Так они и застыли. Я был как сумасшед­ший! Открыл Ветхий Завет и попал на следующие сло­ва из Премудрости Соломона:

 

Боже отцов и Господи милости, сотворивший все словом Твоим и премудростию Твоею устроив­ший человека, чтобы он владычествовал над создан­ными Тобою тварями и управлял миром свято и справедливо, и в правоте души производил суд! Да­руй мне приседящую престолу Твоему премудрость и не отринь меня от отроков Твоих, ибо я раб Твой и сын рабы Твоей, человек немощный и кратковре­менный и слабый в разумении суда и законов (Прем. 9,1-5).

 

Вся моя душа погрузилась в эти Божественные слова. Я забыл о времени, меня потеряли...

 

Послушайте дальше премудрого Соломона:

 

...С Тобою премудрость, которая знает дела Твои и присуща была, когда Ты творил мир, и веда­ет, что угодно пред очами Твоими и что право по заповедям Твоим: ниспошли ее от святых небес и от престола славы Твоей ниспошли ее, чтобы она спос­пешествовала мне в трудах моих и чтобы я знал, что благоугодно пред Тобою; ибо она все знает и ра­зумеет, и мудро будет руководить меня в делах мо­их, и сохранит меня в своей славе (Прем. 9, 9—11).

 

Понимаете, какое значение имели для меня эти слова?

 

Что угодно пред очами Твоими и что благоугод­но пред Тобою...

 

Вот чего ищите, вот чем наслаждай­тесь, вот чего жаждите. Сами того не заметив, вы по­любите Христа.

 

 

Кавсокаливия 1991

 

 

Прошу всех вас простить меня за все, чем я вас огорчил.

 

 

Кавсокаливия, 4/17 июня 1991 года