Гуманитарное знание в горизонте социально-культурной эволюции

Напомним. Новоевропейский проект конституирования гуманитарного знания с самого начала ориентировался на захват иных, нежели позитивное научное знание, полей-сфер, он адресовался прежде всего эйдетической области. Потому то и было так сложно определиться как с собственной «физиогномикой», так и с собственной «мимикой». Именно в сторону данных горизонтов он и был мобилизован, их то и должен был атаковать. Как уже говорилось, ассортимент познавательных гуманитарных программ был подобран на манер легального на тот момент научно-позитивного механизма. Задача же все кампании состояла в том, чтобы совершать процедуры захвата эйдетических территорий, их перерабатывать и упорядочивать, перераспределять поля-зоны, вносить в них соответствующие структурообразующие инвестиция и, конечно же, в качестве итога, их подчиненить доминирующему, новоевропейскому, культурному регламенту. Т.е. речь шла о перекодировке (расщеплении, иерархизации, установлении связей-цепочек) данного разряда реальности [1]. Потому то и любые потуги на реальность феноменологического свойства, притязания на них со стороны гуманитарных наук – неправомерны, беспочвенны и изначально были обречены на провал. Попытки же редуцировать до уровня реально-эмпирической контекстуальности, равно как и с ней соотнестись, либо под нее подладиться, вносили только сумятицу, неразбериху, портили все дело, умножая недоумения и обвинения коллег по познавательному цеху.

Итак, первичный импульс был направлен в сторону эйдетических зон и преследовал цель наладить в ней производство структурированных и просвеченных фикций. Это касалось как масштабных дисциплинарных гуманитарных проектов, обнимающих все научно-позитивное знание, вроде «науки наук» – философии, так и более локальных практик, сконструированных по отдельным, более частным разрядам-подразрядам, удерживаемым в позитивном модусе реальности, что в том или ином случае привлекали пристальное социальное внимание. Т.е. по тем эйдетическими подполями, что соответствовали уже разграниченным, закрепленным в тех или иных научно-позитивных поддисциплинариях, познавательным опытам, легально соотносимых с соответствующим полем-ярусом реальности. Если кратко: разработка эйдетики и позитивного знания-опыта вообще, и каждого его подразделения – в частности. Причем, эйдетика «всех позиций» комплексной диспозиции. И как она артикулируется в привилегированном на данный момент научно-познавательном регламенте. И как она формируется-репродуцируется-инсталируется-инвестируется на его, опыта, основе. И, что является едва ли не самым важным и ответственным, как она воздействует «в контексте антропологической реальности», формуя и формулируя ментальность, регулируя-направляя в нужном направлении зрение-слух.

Мета-позиция, весьма неудобная в реально-онтологическом плане, обрекающая гуманитариев на упреки коллег – непрекращающиеся ни на минуту обвинения в размытости, зыбкости, смутности и, как итоговый вердикт, в ненаучности как всего гуманитарного здания, так и отдельных его подразделений, – оказалась в современной ситуации очень выигрышной. При соотнесении «всех недостатков» рассматриваемого комплекса с ведущими тенденциями широкого социально-культурного плана, нельзя не признать, что гуманитарная область, в общем и целом, оказалось чрезвычайно созвучна эпохе и общекультурной эволюции.

Поясним. Ставка на ликвидацию реальности (во всяком случае, в ее новоевропейской рационально-эмпирической трактовки) как онтологической, доминирующей и чуть ли не единственно легальной социальной константы, как организационного принципа; активизация деятельности по конституированию самодостаточных автономных фикций, их узаконивание и даже наделение статусом приоритетности; вытеснение и постепенная замена реальности хорошо технологически оснащенной (налаженной-обеспеченной) процессуальностью, обретшей уже четкие очертания отнологической доминации – все это уже хорошо известно и числится в качестве детерминативов современности. Подчеркнем лишь один, чрезвычайно важный для нашего разговора, момент. Речь идет, по существу, о процессуальности регулируемой, контролируемой, предсказуемой, уже просвеченной и подчиненной эйдетической сфере (которая, кстати сказать, может и не артикулироваться в форме громогласного лозунга, а только «подразумеваться», «светиться в делах»), что «накладывается» на первичную (с точки зрения новоевропейского культурного канона) реальность рационально-эмпирического свойства, никак с ней не пересекается (либо – через технологию организации), от нее независима и почти полностью от нее очищена, а значит – не боится конкурентных атак.

И в этом отношении гуманитарное знание оказалось, надо признаться, совершенно неожиданно, как раз в компании фаворитных познавательных практик. По сравнению же с другими собратьями по научно-позитивному познавательному бараку, позиция гуманитариев более удобная. Никакой особой перемены или существенной структурной переориентации не требуется вовсе. Дело касается только смены идеологической вывески и корректного, более соответствующего современной дазайнерской тенденции, именования» уже существующего здесь «положения вещей» [2]. Речь идет, по сути дела, о легализации «имеющегося в наличии». Не «подтягиваться» вновь и вновь под научный шаблон, подправляя вылезающие «несураздности», – наука сама терпит крах – не подгонять «предметно-методологические режимы» под номенклатурно-позитивное устроение, а просто назвать «вещи своими именами» и со спокойной совестью, не мучаясь раскаянием за позорное пристрастие к «трансцендентности», окунуться в область фикций, чистых и абсолютных абстракций, коль скоро сама эта сфере оказалась вполне социально лояльной, уже не вызывает подозрений, но, напротив, активно «проталкивается».

Если же вдруг припадет охота или надобность редуцировать к феноменальной реальности (любой, и прошлой, и современно), то можно заняться разработкой технологических циркуляров, вполне схожих с теми, что сочиняются в любом другом разряде познавательно-практических оккупационных практик. Следовательно, мы с неизбежностью должны констатировать, что коль скоро речь заходит о Методологии, то она должна быть ликвидирована. Ликвидирована как константный детерменатив-признак, маркер соответствующего рода деятельности, в том числе, конечно же, и деятельности гуманитарно познавательной. И заменена конкретной технологией, соразмерной с реальным эйдетическим заданием.

Как у современной физики или современной химии, так и у современных истории и социологии и пр. не может быть своего, только ей присущего и полностью ею определяемого методологического устава, удерживаемого при любых операциях, совершаемых в ее пределах. При этом, данная установка совершенно не означает, что делать допустимо все, «что душе угодно», «петь любую песню», повинуясь прихоти «левой ноги». Отнюдь. Оппозиция методологической строгости – не хаос или «пагуба безначалья». Но – внимании к «имманентности субстрата», которое включает и непредвзятость подходов, и мобильное реагировании за конкретный запрос, и в умение (терпение-желание) начинать «каждый раз заново». Иначе говоря, речь идет о разработке и освоении разнообразных техник организации конкретного эйдетического предприятия. Всегда фиктивных и факультативных, неуловимых и «не верифицируемых», но – просвеченных и контролируемых. И здесь у гуманитариев накоплен огромный опыт.

Если в более широком, «фундаментальном», плане, то относительно методологии гуманитарного знания можно сказать примерно следующее. Сегодня почти всегда допустимо вести разговор лишь о формулировании, артикуляции, констатировании и инвестировании в конкретный реестр реальности определенной эйдетической позиции. Или – конституировании эйдетической позиционности как технологии удержания того или иного отсека реальности (локальной процессуальности), как способа организации определенной, всегда условной, нефундаментальной, а потому принципиально и неистинной (при сем, не забудем, обязательно контролируемой), точки отсчета, необходимой при отслеживании происходящих при разворачивании субстрата девиальных отклонений. Своеобразная ситуационная калькуляция прерывов-сбоев, отрезков длительности, траекторий скольжения, полей пересечения, ансамблевых сочленений и пр. Причем, вся завязываемая в подобном случае эйдетическая интрига с неизбежностью – это также является «предусловием» культурной программы – будет реализацией не столько эффективности как таковой, сколько эффективно-обслуживающей процедурой чистой циркуляции (перемещения, расслоения– подвешивания, собирания-разбегания и пр.). В плане же сугубо дискурсивной, ее можно трактовать как обеспечение и эйдетики, и эстетики, с полностью отсутствующими как аксиологическими, так и гносеологическими признаками. Что-то наподобие знаменитой «игры в бисер».

Напоследок же можно высказать еще одно предположение. Совершенно очевидно, что возможность размежевания и автономизации внутри гуманитарного познавательного комплекса (по предмету ли, по методу ли, по какому либо еще признаку) упущена. Это – уже не актуально. Поэтому подразделение-дробление внутри комплекса едва ли произойдет. Скорее всего, будет существовать некий единый – более чем проблемный и двусмысленный, неясно мерцающий – блок «просто гуманитариев», которые время от времени, по тому или иному поводу будут собираться, дабы предоставить убедительно-прекрасную эйдетику конкретного разряда конкретной реакции-реальности.

Прообразом же такой мета-дисциплинарии, «просто гуманитарии», может служить, конечно же, культурология, занимающая во всем комплексе (если рассматривать его с позиции опытно-научного знания) абсолютную мета-фиктивную мета-позицию. Как совершенно номинальный идеологически-риторический жест-проект, культурология никогда не имела и не имеет какого-либо отношения к непосредственной реальности. Все недостатки и изъяны гуманитарного знания в культурологии усилены, утрированы, доведены до почти гротескного состояния, что, с одной стороны, ее вроде бы полностью дискредитирует, с другой же – оправдывает, предоставляя роскошный шанс встроиться в любую познавательную конструкцию, использовать ее в качестве агента любого, даже с очень не проясненной профессиональной ориентацией, комплекса практически в любой (научной/ненаучной, гуманитарной/негуманитарной) системе знания.

Примечания

[1] Следует напомнить, что столетием ранее аналогичная попытка уже предпринималась, был запущен соответствующий проект, который по сути дела захлебнулся, мутировав в совершенно иной дискурсивно-операционный порядок. Имеется в виду эстетическая баумгартнеровская программа по перековки и расчистки на манер рационально-эмпирического модуса «аффективно-чувственной» сферы.

[2] Опытно-позитивному знанию еще предстоит нелегка работа по переориентации своего «профессионального зрения» на иные горизонты. Процесс будет происходить, он уже начался, достаточно болезненно. В особенности это касается нашего отечества, где «научная общественность» все никак не может смириться с тем, что в силу «неблагоприятных обстоятельств» приходится отвлекаться от знакомых фундаментальных «высших» сфер, а то и вовсе о них забыть, и заниматься «низменной» «прикладнухой», поверхностной и ничтожной. Иначе говоря, вместо того, чтобы погрузиться благородную возвышенную онтологию, трагическая – сермяжная – необходимость вынуждает тратиться на «плебейскую» технологию. Хотя, если оставаться честными, то как раз здесь то и возникает шанс реально соприкоснуться с возлюбленной реальностью рационально-эмпирического свойства, прекратив, наконец, ей бравировать, и тем самым творя о ней «легенды и мифы». Создавшуюся ситуацию можно уподобить хорошо известному клише-аргументу: Дайте мне точку опоры и я переверну земной шар. Беда, ведь, конечно не в том, что данное утверждение неверно с тех или иных позиций, может быть оспорено, или опытно доказано/опровергнуто. Беда в том, что оно – бессмысленно, ибо такую точку никто никому никогда не предоставит, а потому перевернуть земной шар все равно не удастся. Следовательно, к чему «огород городить» и «множить глупости», от них – не тепло, ни холодно. Намного полезнее заняться поливкой-расчисткой того же самого огорода. Переориентация внимания с «отнологических статичных концептов» на те, что можно использовать при транспортировки-переворачивании реальных грузов, можно считать более перспективной познавательной задачей, в том числе, конечно же, и в фундаментально-научном отношении. А на этом пути у науки множество конкурентов: технологией организации жизненного пространства занимались раньше и занимаются сейчас самые разнообразные операторы-менеджеры, всякие «разношерстые» команды, далеко не всегда безоговорочно доверяющие академическим методикам и признающие их приоритет. Здесь кустари-одиночки, «научные дилетанты», так же весьма преуспели. С ними, увы, теперь пришло время считаться.