Подъем сионистского движения во время революции

 

С Февральской революцией начался мощный подъем и в российском сионистском движении — в его центре, Петрограде, и в отделениях в разных концах страны.

Противники сионизма, евреи и неевреи, постоянно твердили, что сионизм развеется, как дым, или, по крайней мере, зачахнет, как только в России падет монархия и ей на смену придут демократические порядки, которые принесут евреям гражданское полноправие. Теперь эти пророки замолкли в изумлении при виде сионистского энтузиазма, охватившего широчайшие массы русских евреев именно после падения старого строя и провозглашения демократии. Это поразительное явление показало всем, как глубоко {344} коренятся в еврейском народе, во всех его слоях и прослойках, национальные идеи и верность Сиону.

 

В первые же дни революции было опубликовано воззвание Центрального Комитета российских сионистов: самодержавие пало; русский народа революционном усилии разорвал цепи, сковывавшие его в течение столетий. Великие потрясения мировой войны сплотили творческие силы русского народа, пробудив в нем могучую волю к свободной жизни и народовластию.

Далее говорилось об ограничительных дискриминационных законах, лежавших гнетом на еврейском народе; о еврейских погромах и ритуальных наветах царского времени. И вот пришел час еврейскому народу предъявить свои национальные требования и постоять за свое право жить свободной общественной жизнью в новой России. Центральный Комитет подтвердил также, что Гельсингфорсская программа, принятая российскими сионистами на Третьем съезде в 1906 году, остается в силе. Ее нельзя было осуществить в годы политической реакции, однако теперь настало время провести ее в жизнь по всем пунктам в условиях свободы в обновленной России. Теперь можно открыто действовать в пользу создания для еврейского народа свободного национального центра в Палестине. В заключение воззвание призывало сионистов оказать поддержку делу становления новой России и в то же время работать во имя национального избавления еврейского народа.

 

Центральные сионистские учреждения уже в марте 1917 года провели собрание в Москве, где было решено восстановить главное бюро всероссийского отделения Керен Каемет ле-Исраэль (в Москве). Сообщалось об этом также воззванием, начинавшимся следующими словами:

"Разразившаяся над Россией великая гроза революции, сметая по пути все гнилое и отжившее, вдохнула новую жизнь и в наши сионистские ряды.

Провозглашенные свободы — слова, собраний и союзов — мы можем и должны использовать для пропаганды и агитации наших идей среди всех слоев еврейства. {345} Избавленное от печальной необходимости вести постоянную борьбу за элементарные человеческие права, русское еврейство, мы верим, станет во главе мирового еврейства в деле достижения своего векового конечного идеала — автономной национальной жизни в Палестине.

На нас, сионистах, лежит долг и обязанность подготовить народ к его великому будущему. Двадцать лет тому назад в Базеле мы заявили еврейскому народу, что мы берем на себя эту обязанность — создание необходимых условий для возрождения еврейского народа на его исторической родине — и этот долг мы должны исполнить".

 

В этом воззвании отчетливо выступает осознание российскими сионистами своей миссии как главного отряда всемирного сионистского движения. Они верили, что "еврейство России возглавит борьбу нашего народа во всем мире за достижение идеала". Для такой веры, в самом деле, были основания, и в дни "политической весны" обновленной России, в разгар всенародного ликования, охватившего и сионистов, мало кто был способен предугадать, что не за горами большевистский переворот, который выбьет почву из-под ног еврейства России и беспощадно перерубит всякую его связь с еврейством во всем мире и строительством национального очага в Эрец-Исраэль.

 

Центральное бюро Национального фонда в России, во главе которого стал И. Членов, выпустило тогда и второе пылкое воззвание:

 

"С чувством необычайной радости мы обращаемся к вам, товарищи и братья, на сей раз. На наших глазах совершилось величайшее событие в истории русского еврейства и поистине счастливо то поколение, которому суждено быть свидетелем этого исторического момента. Мы имеем в виду акт Временного Правительства от 21-го марта, отменивший все вероисповедные и национальные ограничения и сразу снявший с русского еврейства весь ужас и гнет бесправия, тяготевшего над нами в течение веков.

{346} Нам еще трудно обнять все значение этого события во всей его полноте. Бесправие так опутало всю нашу жизнь, так проникло во все поры нашего повседневного обихода, что мы сразу не можем охватить всей совокупности завоеванных благ гражданской свободы. Но в сердце каждого еврея живо это сознание полученной свободы и без сомнения ощущается потребность выразить это чувство в каком—либо достойном акте от имени всего русского еврейства.

Мы, сионисты, убеждены, что всякое проявление воли всего народа получает наибольшую ценность и исторический смысл, когда оно связано с вечным и неизменным идеалом — с Палестиной; мы призываем русское еврейство запечатлеть акт 21-го марта — 11 нисана — всенародной записью в Золотую книгу Национального Фонда даты этого декрета и имен членов Временного Правительства, подписавших его.

Перелистывая страницы Золотой книги Национального Фонда, мы находим там отзвуки всяких событий — горестных и радостных — происходящих в частной, а часто и в общественной, жизни каждого еврея. Эта книга стала как бы анналом радости и печали в жизни наших братьев. Тем более эта книга имеет право сделаться "Пинкосом" всего еврейского народа, где такое величайшее событие, как декрет 21-го марта, должен быть волею всего народа достойным образом отмечен.

Будущий историк, перелистывая страницы этой книги, с любовью остановит свое внимание на этой странице, которая явно связывает сынов рассеяния в момент их столь ценного достижения с вечной отчизной народа — с Палестиной".

 

Подъемом и радостью освобождения от тирании самодержавия, твердой верой в лучезарное будущее, еврейства России и всего еврейского народа дышат эти воззвания центральных сионистских органов, достоверно отражающие настроения еврейских масс России. Ведь в годы реакции сионистское движение, из-за преследований со стороны режима, было вынуждено уйти {347} в подполье, а многие его деятели и активисты прошли через ссылку или тюрьму.

Это вело к тому, что число "шекеледателей" убавлялось из года в год. Так, например, накануне мировой войны во всей России насчитывалось не более 26 тысяч "шекеледателей", а в 1915 году их число еще сократилось — до 18 тысяч человек. Теперь же, с началом революции, арестованные и сосланные деятели движения были освобождены и с удвоенной энергией взялись за работу в условиях свободы в новой России.

Толпы стекались на сионистские собрания, проводившиеся теперь свободно и открыто после долгих лет парализованной общественной жизни и принудительной немоты. На первом публичном сионистском собрании, состоявшемся в Москве 20 марта 1917 года, присутствовало 7 тысяч человек, и более тысячи тут же на месте записались в члены Сионистской организации. А на учредительное собрание восстановленного московского отделения пришло более 1700 человек.

 

Не только в больших городах, но и во многих провинциальных, и даже в местах заброшенных и удаленных от национальной еврейской жизни стихийно возникали сионистские союзы и кружки.

Люди шли в сионистские партии разных направлений, и особенно сильный подъем переживала еврейская молодежь. Спонтанный и стремительный рост сионистского движения порождал многочисленные вопросы как идейно—программного характера, так и чисто практические — в отношении различных сфер работы сионистского движения как общественно—политической силы в русском еврействе и как ведущего отряда во Всемирной сионистской организации. Центр российских сионистов в Петрограде был поставлен, таким образом, перед необходимостью срочно созвать всероссийский сионистский съезд.

{348}