Лекция 8. Советское общество в 50-е-70-е годы хх века.

 

1. Поздний сталинизм: природа деформации интернационализма в национал-большевизма.

2. Меры Н.С. Хрущёва по десталинизации Советского общества: придание новой жизненной силы социализму или начало конца социалистической эры.

3. Политический курс Л.И. Брежнева: застой или эпоха расцвета «реального социализма».

 

1. Поздний сталинизм: природа деформации интернационализма в национал-большевизма

 

Великая Отечественная война стала серьёзным испытанием созданной И.В. Сталиным политической системы. Для собственной защиты эта система ещё дальше задвинула в тень принцип пролетарского интернационализма. Ему на смену окончательно пришёл советский патриотизм с идеей защиты социалистического Отечества. Именно русские национальные и патриотические ценности, реабилитированные ещё в конце 1930-х годов, ещё с большей силой зазвучали в годы войны, что было свидетельством дальнейшей идеологической эволюции режима.

Первое направление идеологической эволюции сталинского режима в годы войны заключалось в восстановлении традиционных ценностей в армии (РККА), в отказе от института политкомиссаров в пользу принципа единоначалия. Наряду с этим средства пропаганды и агитации неизменно подчёркивали, что именно русский народ – первый среди равных – несёт основную тяжесть Великой Отечественной войны. Вместе с тем, в целях нейтрализации вражеской пропаганды, адресованной нерусским народам СССР, всячески подчёркивались исторические связи, объединяющие Россию с другими народами, и прославлялись национальные исторические лидеры, способствовавшие такому сближению (Богдан Хмельницкий, Ираклий II Багратиони, Пётр Багратион и другие). Именно в эти годы на руководящие советские и партийные посты стали продвигаться представители национальных меньшинств.

Вторая сторона идеологической эволюции режима состояла в сближении Советского атеистического государства с Русской православной церковью. РПЦ разрешили избрать патриарха, приобретать здания и предметы культа, готовить кадры священников в религиозных учебных заведениях. Так же были приняты меры по урегулированию отношений с мусульманским духовенством и представителями других вероисповеданий. Такие меры во многом способствовали краху фашистских планов по развалу Советского Союза и массовых восстаний в национальных республиках.

Наконец, последнее направление в идеологической эволюции коммунистического режима заключалось в открытом отмежевании советского руководства от идеи мировой революции, что нашло выражение в упразднении Коминтерна, главного средства воздействия Коммунистической партии Советского Союза на мировое революционное и рабочее движение.

Взяв на вооружение традиционные ценности народов России и, поставив себе на службу мощный инстинкт национального самосохранения, Коммунистическая система не просто устояла в годы войны, но и значительно расширила зону своего влияния за счёт утверждения «народно-демократических» режимов в ряде восточно-европейских и юго-азиатских стран.

После победы, одержанной над сильным и опасным врагом, люди надеялись на лучшую по сравнению с довоенным временем жизнь. На то, что власть, наконец-то, проявит на деле постоянно декларируемую заботу о простых гражданах страны. Надеялись на некоторую мягкость руководства в благодарность за совершённый народом подвиг. Однако почти сразу же пришлось разочароваться. Сторонники более сбалансированных темпов развития народного хозяйства и сокращения мер принудительного характера из числа высшего партийного руководства были осуждены и расстреляны по печально знаменитому «Ленинградскому делу». На их примере сталинское окружение хотела предостеречь партийных руководителей от излишней самостоятельности в своих действиях. Вновь был усилен контроль над колхозами и мелкими производителями. Они были обложены дополнительными налогами и повинностями. Предельно низкими оставались доходы городского населения, несмотря на широко рекламируемое ежегодное сокращение цен на продукты.

Более того, после войны вновь стал раскручиваться маховик репрессий. За колючей проволкой оказались бывшие военнопленные, командиры и бойцы Красной армии, проявившие малейшую строптивость или вызвавшие недовольство своими самовольными действиями со стороны начальства. Борьба с малейшими отклонениями от идеологических основ режима велась под видом противодействия космополитизму, т.е. преклонению перед европейской культурой. Со временем она переросла в слегка закамуфлированный антисемитизм.

Продолжилась также дальнейшая идеологическая эволюция сталинского режима в послевоенный период. Если в годы войны сталинская политика носила не столько узко-национальный, русофильский, сколько великодержавный характер, имея ориентир на восстановление Великой империи, то теперь она приобрела явный уклон в сторону национал-большевизма. Это заключалось, прежде всего, в отказе от прежней трактовки роли русского народа, как первого среди равных, в пользу её дореволюционного видения в качестве народа – просветителя и покровителя других братских народов. Историкам были даны рекомендации «избегать недооценки влияния Киевской Руси на Западную Европу» и впредь «показывать действительно прогрессивный аспект исторического вклада русского народа в развитие человечества». В этом же русле делались попытки доказать историческое превосходство русской науки, её приоритет в различных изобретениях и открытиях.

И, наконец, неотъемлемой чертой новой идеологической линией сталинского руководства, как уже отмечалось, стала борьба с т.н. «космополитизмом», который трактовался как попытки проникновения западно-буржуазных идейных ценностей в среду советских людей. При этом главными проводниками этого чуждого советским людям влияния были названы известные деятели науки и культуры еврейского происхождения, что придавало борьбе с космополитизмом черты плохо замаскированного антисемитизма, распространённого явления в царской России.

И уж чисто внешними атрибутами возвращения к дореволюционной России стали переименования наркоматов в министерства, введение погон в армии, переодевание части государственных служащих в униформу (имеются в виду, прежде всего, железнодорожники и дипломатические работники).

Однако, несмотря на некоторую реанимацию традиционных сторон жизни дореволюционной России, сталинский социализм являл собой новый тип социально-политического устройства общества, роднивший его с тоталитарными режимами фашистских государств Италии и Германии. Эта новизна заключалась в тоталитаризме, который в обобщённом виде воплощал в себе наиболее характерные черты минувших эпох, слившихся с ранней моделью индустриального общества. Общие стороны тоталитарного строя заключаются в следующем:

1. Идеология, указывающая путь к достижению нового миропорядка и полностью отрицающая «старый мир» (т.е. капитализм), но на практике расчищающая дорогу к реанимации добуржуазных форм социально-экономической и политической жизни.

2. Единственная массовая партия, организованная по военному принципу и тесно встроенная во все государственные и общественные структуры.

3. Партийно-полицейский контроль над всеми общественными организациями и государственными учреждениями, особенно за армией и средствами массовой информации.

4. Централизованное бюрократическое управление всей экономикой.

5. Раздутый культ вождя, воплощавшего в себе высшую государственную мудрость, являвшегося пророком «нового мира» или «нового порядка».

Что же касается вопроса о корректности сравнения сталинского тоталитаризма с фашистскими режимами в Европе, то здесь, действительно, имелись существенные различия. Во-первых, фашистские «революции» были обращены в прошлое. Проповедовали возвращение в средневековье или к временам Римской империи. Коммунистическая же идеология звала в будущее, к лучшему социальному порядку. Во-вторых, фашизм проповедовал оголтелый национализм, превосходство «избранной расы», вплоть до уничтожения т.н. «неполноценных народов». Коммунистическая же идея была глубоко интернациональна. Правда, реальная практика социализма носила оттенок социального расизма, то есть проповедовала всеобщее братство трудящихся людей планеты и устранение всех эксплуататорских классов. Русофильство и борьбу с т.н. «космополитизмом» можно считать отклонением от интернациональной сути коммунистического учения. И, в-третьих, по степени тоталитаризма, то есть по охвату партийно-государственным контролем как можно больше сторон общественной жизни, только сталинский тоталитаризм достигает 100%. В гитлеровской Германии он дотягивает до 85%, а в фашистской Италии лишь до 55%. Таково мнение историка Ю.И. Игрицкого[49].

Таким образом, первые послевоенные годы стали временем наивысшего расцвета сталинского тоталитаризма. Решающая роль, сыгранная СССР в достижении победы над фашизмом, ещё более подняла авторитет Советской страны и её вождя. Высокие темпы восстановления народного хозяйства и военное могущество страны закрепляли в советском обществе и даже за его пределами веру в правильность избранной СССР и его союзниками модели общественного развития.

И именно в последние годы жизни вождя сталинский деспотизм принял самые жёсткие формы. Только нельзя было держать всё население страны в постоянном эмоциональном напряжении, в страхе за свою жизнь. Получалось, что сталинский тоталитаризм становился слишком экстремальным для дальнейшего стабильного развития советского общества. Даже ближайшее окружение вождя устало от перманентных чисток и репрессий, жаждало более размеренной и спокойной жизни. Ещё более желала смягчения политического режима подавляющая часть простого населения страны. Да и основное звено партаппарата – низовое и среднее партийное начальство – все хотели спокойно пользоваться своим благами и привилегиями, но на этом пути к сытой и спокойной жизни стояла мрачная фигура вождя, и мешал страх перед его карательным аппаратом.

 

2. Меры Н.С. Хрущёва по десталинизации Советского общества: придание новой жизненной силы социализму или начало конца социалистической эры.

 

Несмотря на громкий пропагандистский шум по поводу всё новых и новых побед социализма, сопровождавший тридцатилетнее правление И.В. Сталина, реальная ситуация в стране была несколько иной, чем её рисовала советская пропаганда. Так что людям, поднявшимся на мавзолей в день похорон вождя, досталось очень тяжёлое наследство. Всё более нищающая деревня, технически отсталая промышленность, сотни тысяч заключённых в концлагерях, раздутый военный бюджет, изолированность страны от внешнего мира. Поэтому не кажется парадоксальным тот факт, что среди возможных преемников И.В. Сталина на посту руководителя страны были те, кто вынашивали реформаторские, почти революционные замыслы.

Даже такой верный страж коммунистической системы и самый мрачный представитель сталинского режима, как Л.П. Берия, и тот удивил своих коллег и прежних соратников И.В. Сталина смелыми идеями, идущими вразрез с прежней линии партийного руководства. В частности, он высказался за ослабление опеки СССР над странами социалистического лагеря. Заметив при этом «пусть немцы сами решают, как им строить социализм». Первым он озвучил идею разрядки международной обстановки: «Неизвестно, что лучше – тратить средства на ГДР или допустить создание единой нейтральной и миролюбивой Германии». Л.П. Берия также предложил на деле осуществить ротацию национальных кадров в аппараты союзных республик. Самым же страшным для партийных чиновников стало его предложение сузить полномочия партийных органов и вывести из-под их прямого контроля государственные исполнительные органы власти: «Пусть Совмин решает все государственные дела, а партия сосредоточится на кадрах и идеологии». Это всё строки из обвинений в адрес Л.П. Берия, прозвучавших на июльском 1953 года Пленуме ЦК КПСС, где решалась его судьба[50].

Но и это ещё не всё. Принимая во внимание незашоренность Л.П. Берия всякими идеологическими догмами его цинизм, приобретённый за долгие годы руководства органами госбезопасности, вполне можно поверить в приписываемые ему планы по роспуску колхозов, захвату власти с последующей реставрацией капитализма.

Такое, действительно, вполне было возможно. В условиях полного отстранения народа от участия в делах государственного управления и сосредоточения реальной власти только в высших звеньях партийно-государственного аппарата, были возможны любые политические комбинации – от некоторого послабления и облагораживания существующего политического режима, до коренного обновления его основ.

Однако особенность советской традиции смены политического лидера ещё с ленинских времён заключалась в том, что все высшие чины партийного руководства единым фронтом выступали против самого сильного претендента, отдавая предпочтения серой и незаметной фигуры, надеясь править страной из-за его спины. Так было в истории противоборства Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина. Точно также это проявилось при выдвижении на роль лидера страны Н.С. Хрущёва, а потом Л.И. Брежнева. Эти представители высшего руководства страны всё время выпускали из виду то обстоятельство, что у слабого и незаметного аппаратчика впоследствии хватит и политической воли и коварства, чтобы расправиться со своими вчерашними сторонниками и установить единоличное лидерство в партии и власть над страной.

Исходя из этих обстоятельств, можно было заранее предположить, что печальный финал для «маршала Лубянки» был уже предрешён. Ирония истории заключалась в том, что Л.П. Берия был осуждён по тем же самым типичным обвинениях эпохи «большого террора», который он сам осуществлял. Его объявили агентом международного империализма, обвинили в заговоре против партии и советского народа, осудили в особом порядке и поспешно расстреляли.

Но был ещё один политический деятель, готовый изменить существующую в Советском Союзе систему политических и экономических координат. Им был Г.М. Маленков, назначенный после смерти И.В. Сталина Председателем Совета министров – высшего исполнительного органа страны. Именно он вначале вёл заседания Президиума ЦК КПСС - высшего тогда партийного органа.

В речах Г.М. Маленкова в годы его пребывания у власти содержалось много ценных инициатив по повышению жизненного уровня советских людей, освобождения колхозников от чрезмерных налогов, проведении линии на мирное сосуществование с капиталистическими странами. Особенно важным представляется заявление Г.М. Маленкова о необходимости приоритетного развития лёгкой индустрии перед тяжёлой промышленностью.

Однако Г.М. Маленков оказался слабым в качестве политического лидера, не сумевшего обуздать выступивших против него виднейших представителей режима В.М. Молотова, Л.М. Кагановича и Н.С. Хрущёва. Под прикрытием фраз о развитии внутрипартийной демократии они лишили его реальных властных полномочий, а потом на январском 1955 года Пленуме ЦК КПСС предъявили ему ряд серьёзных политических обвинений. Особенно досталось Г.М. Маленкову за его тезис об опережающем развитии лёгкой промышленности в ущерб тяжёлой индустрии. «Это не была речь большевистского руководителя, - заявил по этому поводу Н.С. Хрущёв, это была самая настоящая оппортунистическая речь». А также за вывод Г.М. Маленкова о том, что третья мировая война приведёт к гибели мировую цивилизацию. «Не о «гибели мировой цивилизации» и не «о гибели человеческого рода» должен говорить коммунист, а о том, чтобы подготовить и мобилизовать все силы для гибели буржуазии», - сказал по этому поводу В.М. Молотов [51].

Тем более, руководителям всех уровней не могли понравиться рассуждения Г.М. Маленкова на совещании московского партактива о необходимости борьбы с бюрократизмом и об ограничении чрезмерных привилегий партийным работником высшего звена». «Так то оно так, - вроде бы невзначай бросил реплику Н.С. Хрущёв, - но ведь партийный аппарат наша основная опора»[52], и сорвал бурные аплодисменты. Это был сигнал к тому, что звезда Г.М. Маленков как лидера партии и страны закатилась.

И, хотя история затем показала, что прав всё-таки был Г.М. Маленков, а не его оппоненты, которые руководствовались не здравым смыслом и реалиями экономической жизни, а теоретическими предрассудками и собственными эгоистическими интересами, он был вскоре освобождён от должности предсовмина СССР и уже не мог претендовать на лидирующую роль в партийно-советской иерархии. Так что путь к более радикальным реформам, способным изменить сам облик страны, в тот период был перекрыт.

Опыт смещения Г.М. Маленкова с руководящих постов в очередной раз свидетельствует, что нельзя быть слабым и нерешительным лидером, не способным провести свои решения в жизнь. Даже высокий авторитет в народе здесь не поможет. Другой урок заключается в том, что всю жизнь в СССР определял партаппарат. Именно взятие его под своей контроль является главной задачей в борьбе за власть, что блестяще продемонстрировал Н.С. Хрущёв.

После отставки Г.М. Маленкова он и стал единоличным лидером партии и страны, поднявшись на волне поддержки со стороны партийной элиты. Н.С. Хрущев и выступил первым разоблачителем преступлений сталинского режима и деформатором созданной И.В. Сталиным системы, в сторону её некоторой либерализации. В силу этого период его политического лидерства в стране получил название «оттепель». Правда, с точки зрения сегодняшнего дня всё свершённое в годы «великого десятилетия» (1953-1964 годы) уже не представляется столь уж значительным. Ведь предпринятые тогда меры по демократизации партийной и государственной жизни на деле лишь усилили позиции местной бюрократии, увеличили её роль в обществе. К этому же привело разоблачение культа личности И.В. Сталина и реабилитация его жертв. Освобождённая от контроля со стороны правоохранительных органов режима и не сдерживаемая больше страхом репрессий, партийная бюрократия отныне становилась решающей политической силой в стране, подчинив себе все звенья и структуры государственной власти. Не говоря уже о том, что, ощутив фактическую безнаказанность, она теперь могла пуститься во всё самое тяжкое, то есть погрязнуть в коррупции, что стало постепенно подтачивать основы коммунистического строя. А народ, по-прежнему, остался пребывать на обочине политической жизни. На его долю были отведены героические трудовые свершения во имя будущего коммунистического общества, которое, как линия на горизонте, всё более удалялось по мере своего приближения.

Вместе с тем, нельзя не отметить позитивные инициативы Никиты Хрущёва по подъёму сельского хозяйства страны и повышению материального достатка советских людей. Особенно по преодолению в советском обществе атмосферы безотчётного страха и некоторого смягчения цензуры в области литературы и искусства, что тоже способствовало раскрепощению общественного сознания.

Несмотря на то, что эти некоторые послабления в сфере литературы и искусства произошли скорее по недосмотру коммунистической диктатуры, нежели по её доброй воле, они породили ощущение «оттепели» в массовом сознании. А разоблачение с трибуны ХХ съезда партии сталинских преступлений породило целый поток литературных произведений, выносящих приговор сталинскому режиму.

Однако довольно скоро, с конца 1950-х годов, началась корректировка политического курса в сторону фактического отказа от дальнейших мер по демократизации советского общества. Причиной этого стало усилившиеся давлением на лидера страны со стороны партийной номенклатуры, которую Н.С. Хрущёв должен был отблагодарить за оказанную ему поддержку в схватке с «фракционной группой Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шипилова» на февральском 1957 года Пленуме ЦК КПСС. Тогда бывшие соратники И.В. Сталина, воспользовавшись автоматическим большинством в Президиуме ЦК КПСС, попытались отстранить Н.С. Хрущёва от власти и изменить политический курс страны.

Только и сам Н.С. Хрущёв не представлял себе иной модели социализма, кроме партийно-бюрократического, где все рычаги управления страной находятся в руках «хозяина» и подобранной им команды исполнителей. Это чувство «хозяина страны», сопряжённая с некомпетентностью Н.С. Хрущёва в экономических и внешнеполитических вопросах, привели вскоре к каскаду ошибочных решений. Многие реформы начала 1960-х годов стали носить умозрительный, оторванный от реальной жизни характер, ронять престиж лидера как внутри страны, так и за её пределами. Нереальной оказалась сама стратегическая установка на построение коммунистического общества в обозримом будущем, т.е. в ближайшие двадцать лет. В эту перспективу не поверили даже представители правящей верхушки, не говоря уже о простых советских людях. Правящую номенклатуру вообще не интересовал вопрос о том, скоро ли будет построен коммунизм, и будет ли он построен вообще. Для них главным являлось застолбить себе место в качестве организаторов и руководителей этого процесса продвижения к коммунизму, пользуясь причитающимися им немедленно и сейчас благами и привилегиями.

Объявленный руководством страны переход к развёрнутому строительству коммунистического общества - райскому саду на земле - привёл к раскручиванию нового витка антирелигиозной пропаганды, чтобы советские люди, строя земной рай, не отвлекались на думы о царствие небесном. Вообще атеизм был всегда краеугольным камнем всей идеологической работы партии. Попытка искоренить религиозные убеждения в народе ещё в первые годы советской власти не увенчалась особым успехом. Несмотря на превращение храмов в овощехранилища, кощунственное отношение к религиозным святыням, истребление массы священнослужителей, так и не удалось отлучить большинство советских людей от бога и церкви. Предполагавшемуся в третьей пятилетке (1938-1943 годы) полному уничтожению религиозных убеждений в народе помешала Великая Отечественная война. Инстинкт самосохранения заставил атеистическую коммунистическую власть пойти на компромисс с Русской православной церковью и другими религиозными конфессиями в стране, чтобы сплотить весь народ на отражение фашистской агрессии. Сыграла также свою роль и занятая подавляющим большинством священнослужителей патриотическая позиция. Исходя именно из этих соображений, а, также, принимая во внимание большую роль церкви в нравственно-духовном воспитании людей, коммунистический режим на время умерил свою антирелигиозную пропаганду и даже предоставил большую, чем раньше, свободу в деятельности церковных учреждений.

Однако задачи коммунистического воспитания требовали преодоления религиозных «пережитков» в сознании людей, а успехи советской науки в освоении космического пространства, казалось бы, давали новые аргументы в борьбе за преодоление религиозных «предрассудков». И вновь, как в 1920-е–1930-е годы, началось массовое закрытие храмов, жестокое преследование верующих и развёртывание антирелигиозной пропаганды, часто принимавшей самые разнузданные, почти хулиганские формы. Это способствовало подрыву доверия к Н.С. Хрущёву со стороны верующих граждан.

Но самой роковой ошибкой для Н.С. Хрущёва стало решение о разделении партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные, а также попытка ввести периодическую ротацию (обновление) партийных организаций снизу до верху. Этим он покусился на самое святое для партаппаратчика чувство - стремление к стабильности, неприкосновенности своего кресла и своей вотчины.

Так, Н.С. Хрущёв постепенно утратил поддержку со стороны приведшей его к власти партийной номенклатуры. А пренебрежительное отношение Н.С. Хрущёва к деятелям отечественной культуры (Эрнст Неизвестный, Андрей Вознесенский) подорвало его авторитет в среде творческой интеллигенции. Порождённые непродуманной «реформаторской лихорадкой» хозяйственные трудности (дефицит продовольствия, рост цен) в стране, приведшие к Новочеркасским событиям 2 июня 1962 года, усилили неприязнь к Н.С. Хрущёву и к проводимой им политике со стороны простых людей.

Всё это дало возможность лицам из высших эшелонов власти поднять вопрос о смене политического лидера. Противники Н.С. Хрущёва в обстановке нарастающих экономических трудностей избрали самую верную тактику: усилили славословия в адрес Первого Секретаря ЦК КПСС И Председателя Совета Министров. На станицах газет и в документальных фильмах всячески стали восхваляться мнимые успехи на пути коммунистического строительства и их творец - «верный ленинец» Н.С. Хрущёв, что в душах истомлённых бытовыми неурядицами граждан страны могло вызвать лишь горечь и досаду.

Создав, таким образом, соответствующую морально-психологическую атмосферу в стране и сосредоточив в своих руках все решающие рычаги власти, противники Н.С. Хрущёва заставили его на октябрьском 1964 года Пленуме ЦК КПСС написать заявление об отставке. Так закончилась первая попытка косметического ремонта тоталитарного строя в СССР. От проведённых тогда реформ более всех выиграла партийная бюрократия, которая усилилась настолько, что сумела убрать неугодного ей лидера. Однако заслугой Н.С. Хрущёва стала невозможность реанимации сталинизма в его прежних, кровавых формах, настолько большой резонанс в общественном сознании получила даже та ограниченная критика преступлений сталинского режима, которая прозвучала в докладе Первого Секретаря ЦК на ХХ съезде КПСС в 1956 году.

Также нельзя сбрасывать со счетов заметное повышение материального благосостояния простых людей во второй половине 1950-х годов, широкое жилищное строительство, развитие сферы бытовых услуг, получение колхозниками паспортов, а, значит, и права на свободное перемещение по стране. Отмену «драконовских» статей сталинского уголовного кодекса, политическую реабилитацию жертв режима и разгрузку лагерей, чуть больший простор для развития литературы и искусства, возможность более открыто высказать своё мнение.

Все эти прогрессивные изменения в жизни страны способствовали некоторой гуманизации советской общественной системы, поднимали её престиж в глазах мирового общественного мнения.

 

3. Политический курс Л.И. Брежнева: застой или эпоха расцвета «реального социализма

 

С отставкой Н.С. Хрущёва со всех государственных и партийных постов была скомкана первая попытка серьёзного реформирования советского общества с целью придания социализму более «человеческого» лица. Со временем стало ясно, что на место краткосрочной «оттепели», так известный публицист Илья Эренбург образно назвал некоторое смягчение коммунистического режима в хрущёвские времена, к более затяжным «заморозкам», ибо, чем дальше, тем больше представления нового руководства страны о желаемом и допустимом становились всё более консервативными, а его поведение всё более охранительным.

Однако до полномасштабного возвращения к сталинским временам дело и не дошло. Настолько мощным оказался резонанс от критики культа личности и его последствий во времена правления Н.С. Хрущёва. Новые руководители партии и страны хорошо понимали, что «полномасштабная» реабилитация И.В. Сталина может отрицательно сказаться на политической стабильности советского общества и уронить престиж СССР в мире.

Иного отношения к сталинской эпохе от новых лидеров страны трудно было ожидать. Как люди, сформировавшиеся в годы сталинских пятилеток, и именно тогда выдвинувшиеся на руководящие посты, они просто не могли принять окончательное развенчивание этой политической фигуры.

Именно по этой же причине Л.И. Брежнев и другие руководители страны больше доверяли тем методам хозяйствования, которые, по их мнению, дали такой блестящий результат в годы сталинской индустриализации. Поэтому, осудив Н.С. Хрущёва за «субъективизм» и «волюнтаризм» в решении хозяйственных вопросов, они со временем перечеркнули все его ценные начинания в экономической сфере и вернулись к тому, что было апробировано при И.В. Сталине. Это сыграло самую плачевную роль в широко разрекламированной экономической реформе второй половины 1960-х годов. Направленная на совершенствование форм экономического стимулирования производства и расширение хозрасчётных прав предприятий, эта реформа вскоре забуксовала, а затем обратилась вспять. И всё потому, что основную причину трудностей в социалистической экономике брежневское руководство видело не в самой системе её организации и управления, а в отдельных недостатках, которые легко исправить. Так об этом и было заявлено на сентябрьском 1964 года Пленуме ЦК КПСС, что «…трудности в развитии нашей экономики носят временный характер и должны быть в кратчайший срок преодолены».

В результате хозяйственная реформа 1964 года была проведена в крайне урезанном виде. Основной позитивный заряд от этой реформы заключался в том, что предприятия получили право часть выпущенной сверх плана продукции реализовывать самостоятельно и полученные средства направлять на социальные нужды предприятия: строительство здравниц, домов отдыха, детских садов, общежитий для работников предприятия, а также выплаты им премий за добросовестную работу. Также по ходу осуществления экономической реформы всячески поощрялась работа хозрасчётных бригад и звеньев, которые, пользуясь некоторой самостоятельностью в своей деятельности, наращивали производственные показатели, что приносило и большую прибыль. Это позволяло членам этих бригад получать более высокую зарплату, чем получали остальные рабочие предприятия. Поскольку эти хозрасчётные бригад, таким образом, наглядно показывали неэффективность самой советской планово-директивной экономики, а их высокие заработки вызывали недовольство основной массы рабочих, их деятельность постепенно была свёрнута. Госпредприятия постепенно вернулись к обычному режиму работы.

Примерно тоже произошло и с другими ценными инициативами провозглашёнными этой реформой. Предприятия не получили всех обещанных им прав. Самофинансирование не стало реальностью. Планирование по валу, а не по качеству продукции, осталось без сколь-нибудь серьёзных изменений. Обычным явлением в хозяйственной практике стала ежегодная корректировка плановых заданий в сторону их уменьшения. Отсюда известный парадокс экономической системы социализма, когда скорректированные годовые плановые задания успешно выполнялись и перевыполнялись, а в итоге оказывалось, что очередная пятилетка провалена по ряду важнейших показателей. Всё это затем сказалось на решении социальных вопросов, не давая советскому государству хотя бы приблизить материальное благополучие своих граждан к уровню жизни населения развитых атланто-европейских государств.

Таким образом, никаких коренных перемен в советской экономике за годы осуществления реформы ни тогда не произошло. Даже многое из того, что было задумано в реформе 1964 года, осталось на бумаге. Более того, первые же успехи на пути её реализации послужили основанием «достаточности» принятых мер. Оттого темпы развития советской экономики год от года замедлялись. Это - правда, но правдой было и другое. Вторая половина 60-х и первая половина 70-х годов ХХ века стали временем грандиозных свершений в социально-экономическом развитии страны. При подведении итогов 8 пятилетки (середина 1970-х годов) был отмечен прирост продукции на 46% и рост производительности труда на 38%. Таких темпов никогда не знала ни одна западная страна с рыночной экономикой. Именно в те годы трудом советских людей был создан мощный топливно-энергетический сырьевой комплекс в восточных районах страны, который является становым хребтом российской экономики по настоящее время. Но это вовсе не отменяет того факта, что плановая советская экономика больше не реагировала на достижения развернувшейся в мире научно-технической революции и, будучи эффективной для индустриальной эпохи, уже не соответствовала потребностям новой постиндустриальной эпохи, в которую уже вступил капиталистический мир. Но эти новые вызовы и проблемы современного этапа мирового развития остались вне поля зрения тогдашних руководителей Советской страны, ибо их вполне устраивал сложившийся порядок вещей.

Для приведшей Л.И. Брежнева к власти партийно-государственной номенклатуры это было самое благоприятное за все годы «реального социализма» время. Новый лидер полностью оправдал все их ожидания. Сразу же было отменено крайне раздражавшее партаппарат деление партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные отделы. Тихо и незаметно было сведено на нет периодическое обновление руководящих кадров. В противовес этому был выдвинут лозунг стабильности – голубая мечта любого аппаратчика. На XXIII съезде партии в 1966 году из Устава КПСС были удалены пункты о нормах обновления партийных органов и предельных сроках пребывания на выборных партийных должностях. После постоянных реорганизаций, смещений и назначений хрущёвского времени, владыки местного и общесоюзного масштаба могли себя чувствовать спокойно. И вполне искренне заявил на этом съезде лидер казахских коммунистов Динмухамед Кунаев, что «…нынешний стиль партийного руководства вселяет в нас чувство уверенности». Это чувство уверенности ещё подкреплялось ощущением полной безнаказанности в своих действиях на порученном участке работы или в своей местной вотчине.

В целом победила та концепция развития страны, которую на Западе нарекли «доктриной Брежнева». Она означала постоянство и стабильность везде и во всём, причём любой ценой, ради сохранения сложившегося порядка вещей. На практике это вылилось в консервацию политических и идеологических структур, сложившихся ещё во времена И.В. Сталина. В сфере же внешней политики такая политическая доктрина означала отказ от любых поисков новой модели социализма, кроме реально существующей государственно-бюрократической системы. Сама мысль о пересмотре устаревших постулатов марксизма-ленинизма представлялась изначально зловредной.

Причём, брежневское руководство взяло на себя право решать, что соответствует, а что не соответствует интересам социализма не только внутри страны, но и за её пределами, не останавливаясь пред применением военного диктата. «Доктрина Брежнева» наиболее отчётливо себя проявила во время чехословацких событий, когда в ответ на действия правительства этой «братской республики» по демократизации социализма, на её территорию были введены войска пяти стран – участниц Варшавского договора. Это вызвало горечь среди всех друзей Советского Союза на Западе и протест со стороны представителей отечественной интеллигенции.

Такой политический курс брежневского руководства, который не продвигал давно назревших проблем развития страны, а, напротив, тормозил их разрешение, нашёл своё теоретическое обоснование в концепции «развитого социализма». Суть её заключалась в том, что ныне существующий реальный социализм объявлялся высшим достижением социального прогресса, а потому не нуждается ни в каких структурных изменениях.