Лекция 4. Россия в первой половине XIX века. Время упущенных возможностей.

 

1. Политика Александра I: несоразмерность поставленных целей и практических действий.

2. Декабризм: чисто русское явление или попытка реализации западных идей в России.

3. Патерналистская политика Николая I: линия на стабилизацию или поиск особого пути.

4. Идейные искания в русском обществе. Поиск путей дальнейшего развития страны.

 

1. Политика Александра I: несоразмерность поставленных целей и практических действий.

 

 

Главной проблемой развития России в первой половине XIX века было сохранение достойного места в ряду ведущих европейских государств. Но если раньше, в начале XVIII века, для этого оказалось вполне достаточным осуществить поверхностную модернизацию за счёт крайнего напряжения физических и моральных ресурсов страны, то реалии нового века требовали коренной ломки несущих основ Российской империи – крепостного права и самодержавной формы правления.

Воспитанный своей бабкой Екатериной II Великой в духе идей «просвещённого абсолютизма» и плохо знакомый с истинным положением дел в стране, новый император Александр I в первые годы своего правления всерьёз задумывался об ограничении своей самодержавной власти и об освобождении крестьян от крепостной неволи. Однако его наставник швейцарец Лагарп быстро остудил горячий пыл молодого императора, заметив, что против освобождения крестьян однозначно выступят все представители «благородного» дворянского сословия, все чиновники и большинство купцов, многие из которых тоже хотят стать дворянами и владеть крепостными душами. По его мнению, на стороне правительства, в случае проведения им столь решительных перемен во взаимоотношениях крестьян и помещиков, окажется в лучшем случае довольно узкий слой образованного дворянства, да несколько литераторов. Поэтому, советовал Лагарп, прежде чем приступать к проведению подобных реформ, надо вначале создать в стране соответствующее общественное мнение и заблаговременно позаботиться о подготовке кадров правительственных чиновников из просвещённой дворянской молодёжи, которые станут подспорьем царю-реформатору в проведении мер по изменению социально-экономического и политического облика страны.

Нетрудно заметить, что в первые годы своего правления император Александр I старался действовать согласно рекомендациям своего наставника. Все его первоначальные действия были направлены на создание необходимых условий для перехода к более решительным действиям по реформированию страны. Прежде всего, была упорядочена система центральных органов государственного управления как основа для дальнейших мер по преобразованию страны. Сенат признавался верховным органом власти, но без особых полномочий, к тому же вся его деятельность находилась под полным контролем императора. Воссозданные Павлом I архаичные и малоподвижные коллегии были заменены более оперативной системой министерств, руководители которых несли персональную ответственность за состояние дел в порученной ими сфере. Для координации их деятельности был учреждён Комитет министров под председательством императора или одного из его доверенных лиц.

Для подготовки будущих кадров реформаторов были открыты пять новых университетов и знаменитый Царскосельский лицей – главная школа для обучения и воспитания высших правительственных чиновников новой формации. Был изменён Устав высших и средних учебных заведений в сторону расширения их автономных прав вплоть до введения там органов самоуправления и выборности руководства. Для подготовки общественного мнения к предстоящей крестьянской реформе правительством в 1803 году был издан Закон о вольных хлебопашцах, предоставлявший помещикам право отпускать своих крепостных на волю за выкуп с небольшим участком земли.

Александр I, возможно, надеялся, что этот закон вызовет среди дворян массовое движение за освобождение крестьян, что сделает неизбежным отмену крепостного права в масштабах всей страны. Однако этого не произошло. Лишь небольшая часть помещиков-дворян воспользовалась этим законом, освободив крайне незначительное количество своих крепостных, основная же масса помещичьего класса этот закон просто проигнорировала.

Точно также был проигнорирован и другой императорский Указ о запрещении публикаций о продаже крестьян и самой продажи крестьян без семьи и без земли. Просто в газетном объявлении помещики отныне указывали, что крестьянин отдаётся «в услужение», что означало ту же продажу, подобно купли-продажи негров-рабов для работы на американских плантациях.

Лишь в 1808-1810 годах правительством Александра I была предпринята непосредственная попытка проведения глубоких реформ. Она была связана с деятельностью главного советника Александра I М.М. Сперанского. Его план преобразования России включал в себя следующий комплекс задач: укрепление законности в государстве путём совершенствования судебной системы в направлении установления гласности судопроизводства и выборности судей, введение среди государственных служащих экзамена на чин и выборности части чиновнического аппарата, расширение свободы печати, ограничение самодержавной власти царя путём созыва общенародного представительного учреждения. Увенчать всё это здание реформ должны были принятие конституции и отмена крепостного права.

Однако единственное, что удалось осуществить М.М. Сперанскому на пути его реформаторской деятельности, стало торжественное открытие 1 января 1810 года Государственного совета, который должен был стать верхней палатой предполагаемого российского парламента – Государственной думы. Больше ему ничего сделать не удалось. Одни только слухи о близком освобождении крестьян от крепостной неволи, ограничении самодержавия и ущемлении привилегий чиновничества вызвали крайнее возмущение дворянского сословия, большая часть которого считала существующий в стране порядок вечным и неизменным. Рупором консервативных настроений стал русский историк Н.М. Карамзин, считавший, что России нужны не реформы, а «патриархальная власть». В своей докладной записке императору «О старой и новой России» он писал, что: «для твёрдости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным»[23]. Поэтому, считал он, надо быть «осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующее, и думать более о людях, нежели о формах», намекая, тем самым, на преждевременность и искусственность реформаторской программы М.М. Сперанского.

Натолкнувшись на столь мощное сопротивление со стороны дворянского сословия, Александр I отправил М.М. Сперанского в ссылку и на время оставил всякую мысль о реформах, перенеся всю свою энергию на войну с наполеоновской Францией. Так довольно часто поступала российская власть и до, и позже описываемых событий, надеясь военными победами компенсировать свою инертность и неготовность к решению неотложных внутренних задач.

Только после завершения эпохи наполеоновских войн правительство Александра I вновь вернулось к политике реформ. Так, в 1816 году были дарованы конституции Польше и Финляндии. Затем проведено освобождение крестьян в Прибалтике в 1816-1820 годах. Однако большая часть русского народа по-прежнему оставалась в помещичьей кабале. Это тем более странно, что на заседаниях Венского конгресса русский государь страстно выступал в защиту негров-рабов в «Новом Свете». Хотя тоже вполне привычное для властей России явление, когда она изображает из себя борца за свободу и права человека перед лицом европейской общественности, как бы забыв об угнетённом положении собственного народа.

Это говорится к тому, что на собственно российской территории все политические устремления императорской власти ограничились составлением реформаторских проектов, которые так и не были реализованы. В 1816 году ближайший друг и сподвижник императора Н. Н. Новосильцев разработал «Уставную грамоту Российской империей», в основных своих чертах повторявшей реформаторские идеи М.М. Сперанского. Она предполагала: создание двухпалатного парламента, провозглашение независимости суда, равенства всех перед законом, свободы слова и эмиграции.

А.А. Аракчеевым и Д.А. Гурьевым были разработаны конкретные проекты отмены крепостного права по всей России. Но они тоже были «положены в ящик стола». Чтобы сдвинуть с место этот больной вопрос по освобождению крестьян, группой молодых аристократов во главе с П.А. Вяземским было создано общество сторонников добровольного отказа от права владения «крещёной собственностью». Это должно было оказать моральное давления на консервативные слои дворянства, не желавшего терять свои сословные привилегии и право на владение крепостными «душами».

Особенно впечатляющим был всесторонне разработанный и рассчитанный на длительную перспективу план государственных преобразований, подготовленный статс-секретарём Государственного совета Н.А. Тургеневым. Этот план был рассчитан на четверть века, т.е. на пять пятилеток. В течение первой пятилетки предполагалось обеспечить страну компетентными правительственными кадрами, отправив для обучения за границу 100-200 молодых дворян. За это время созданные государственные комитеты должны были подготовить законопроекты по совершенствованию внутреннего управления и финансовой системы страны. Вторая пятилетка отводилась на утверждение этих законопроектов. В третьей пятилетке предполагалось создать достаточно обширный слой «пэров», т.е. дворян, отказавшихся владеть крепостными крестьянами, что должно было оказать моральное давление на закоренелых крепостников. Отмена крепостного права по всей стране намечалась в четвёртой пятилетке, а создание Народного представительства (парламента) – на пятую.

Но даже этот всесторонне разработанный и рассчитанный на длительную перспективу проект реформ остался невостребованным правительством Александра I. Что же помешало ему осуществить уже намеченную программу реформ?

Прежде всего, опасение задеть интересы «благородного» дворянского сословия и пострадать из-за этого, как пострадал его отец Павел I. Сыграл свою роль и политический опыт Европы, который убедил царя в том, что малейшее послабление монархического режима в сторону усиления роли представительных учреждений напрямую ведёт к революции. Оттого российский император с 1818 года все более отходил от политики реформ и становился на явно реакционный путь, проявляя полнейшее равнодушие ко всем своим прежним реформаторским начинаниям. Последние годы его правления ознаменовались введением военных поселений и жестоким подавлением волнений в среде военных поселенцев из-за ужасных условий их службы и быта. Затем последовало ужесточение порядков в стенах высших учебных заведений, выразившееся в массовом увольнении прогрессивно настроенных профессоров с университетских кафедр и преследовании студентов за «инакомыслие». Последним рубежом отступления Александра I от намеченного им в первые годы своего царствования курса реформ стала реанимация крепостнических законов ещё екатерининских времён, запрещавших крестьянам жаловаться на своих помещиков и разрешавших последним отправлять своих крепостных за провинности в Сибирь.

Вполне возможно, что Александр I просто не обладал силой характера, чтобы осуществить задуманные в пору его молодости реформы. Осознавая их острую необходимость для страны, он в то же время опасался, что малейшая попытка ломки сложившихся социальных институтов и правительственных учреждений приведёт к разрушению всякого порядка, к новой смуте, к такому бессмысленному и беспощадному русскому бунту, что перед ним поникнут все ужасы Великой Французской революции. Оттого царь в последние годы своего правления впал в мистику, всецело отдав религиозному чувству. При его дворе стало активно действовать «Библейское общество», возглавляемое новым другом императора А.Н. Голицына, назначенного на должность обер-прокурора Синода. Чрезмерная активность этого новоявленного теософа и мистика даже вызвала опасение и возмущение у высших иерархов Русской православной церкви. Новое увлечение императора теологией отчётливо выразилось в том, что министерство просвещения было переименовано в министерство духовных дел и просвещения. О душевном смятении императора свидетельствовал хотя бы тот факт, что, узнав от доносчиков о существовании организаций декабристов, он не принял против них никаких мер, заявив, что он не может наказывать тех людей, которые движимы тем и благородными идеями, которые он сам вынашивал в свои молодые годы.

Таким образом, давая общую оценку всего периода царствования Александра I, нужно отметить, что за годы его правления страна недалеко ушла от прошлых времён, ибо неизменными оставались прежнее самовластие наверху и крепостное права снизу при полном административном произволе сверху донизу. Самодержавие и крепостное право оставались главными атрибутами социально-политического строя Российской империи, хотя их время уже истекало. Почти во всех крупных европейских государствах уже утвердились основы буржуазного правопорядка с конституционными монархиями и парламентской системой, не говоря уже о том, что в далёком средневековом прошлом осталась феодальная эксплуатация крестьян и реальные сословные привилегии дворянства. Подневольное положение значительной части крестьянского населения коренной России и незыблемость в ней самодержавно-сословных порядков позволяли европейцам считать её варварской державой, недостойной статуса подлинно европейского государства.

Так что можно констатировать, что Александр I вплоть до сего дня остаётся «двуликим Янусом», непознанным до конца Сфинксом. Всё его правление определяла борьба двух противоположных тенденций – линия на проведение реформ и уклон в сторону утверждения военно-казарменного режима. Отсюда и мизерность результатов. Очень широковещательные программы реформ и почти никаких действий по их реализации.

 

2. Декабризм: чисто русское явление или попытка реализации западных идей в России

 

Именно нежелание или неспособность правительства Александра I встать на путь радикальных реформ предопределили революционный метод решения стоящих перед страной проблем, связанный с деятельностью дворянских революционеров-декабристов, ибо их политические программы во многом совпадали с реформаторскими проектами, намеченными, но неосуществлёнными правительством. Поэтому совершенно правильно советский историк Я.А. Гордин определил суть их движения как «мятеж реформаторов»[24].

Но это не отменяет, а напротив заостряет вопрос о том, были ли идеи декабристов отражением внутренних проблем страны или представляли собою попытку реализовать на российской почве западные идеи и ценности? Понятно, что официальная трактовка событий 4 декабря 1825 года, берущая своё начало с царствования Николая I, сводилась к тому, что «не в свойствах, не в нравах российских был сей умысел»[25]. Получалось, что выступление декабристов – это нелепое и противное национальной традиции возмущение, организованное кучкой «извергов», не имевших широкой общественной поддержки. Причём, сам Николай I был абсолютно уверен в могущественном заговоре аристократов, ослеплённых либеральными идеями и поддержанных из-за границы. Столь же далёкими от истины представляются сочинения современных апологетов монархического строя и противников революционного пути решения общественных проблем, которые, по сути, повторяют официальную позапрошлого века трактовку событий 14 декабря 1825 года, выискивая пресловутый «английский след» во всех революционных событиях, произошедших в России на протяжении XIX-XX веков.

Однако более серьёзные исследователи тоже считают, что мировоззрение участников декабристского движения сложилось в большей мере под влиянием политического опыта Европы. Л.И. Семеникова приводит в своей книге слова декабриста А.Е. Розена, определявшего смысл движения декабристов в том, чтобы «пересадить Францию в Россию»[26]. Получается, что декабристы считали, что им стоит лишь внедрить в отечестве экономические принципы и политические институты передовых европейских государств и Россия будет поставлена «на ту ступень просвещения, на которую она имела право по политическому своему положению в европейском мире».

Стремясь опровергнуть, эту, как ей казалось, антипатриотическую точку зрения о чужеродном характере идей и стремлений декабристов, советский историк М.В. Нечкина доказывала, что движение декабристов выросло на почве российской действительности. По её мнению, на него не оказали решающего влияния ни увлечение западноевропейской философией, ни заграничные военные походы, ни примеры западноевропейских революций, а только лишь историческое развитие страны [27].

Нам представляются излишне крайними и недостаточно полными обе точки зрения. Несомненно, возникновение декабристского движения было обусловлено всем ходом исторического развития России. Так в России бывало неоднократно. Если власть не стремиться провести необходимые для дальнейшего прогрессивного развития страны реформы, то политически активные силы общества встают на путь революционной борьбы. С другой стороны, столь же очевидно, что уверенность в своей правоте и проекты будущего переустройства страны и реформаторы, и революционеры черпают из политического опыта европейских стран, опередивших Россию по уровню своего социально-экономического и политического развития. Поэтому ничего странного нет в том, что движение декабристов представляло собою не только чисто русское, национальное явление, но и составляло органическую часть политических процессов, протекавших в Европе. Это переплетение национальных задач и либеральных идей, заимствованных на Западе, легко проследить в программных документах декабристов.

По поставленным целям и средствам их достижения участников декабристского движения можно разделить на радикалов якобинского толка и более умеренных либералов, приверженцев демократического пути решения стоящих перед Россией проблем. К крайним радикалам следует отнести П.И. Пестеля, высказавшийся в своей программе, названной им по аналогии с первым законодательным документом Древней Руси «Русской Правдой», за революционную диктатуру, ещё более жестокую, чем царский режим. Только такое временное революционное правительство с диктаторскими полномочиями, по его мнению, было в состоянии освободить крестьян, реформировать армию, суд и переустроить социально-экономический строй России. Лишь после многолетней чистки и вспашки российской почвы, считал он, можно будет ввести конституцию, организовать демократические выборы и ввести народное представительство. В противном же случае, полагал он, ввиду темноты и невежества народных масс предполагаемый парламент – Земский собор окажется в руках реакционных сил, которые вновь реставрируют монархию и восстановят прежние порядки.

Противники П.И. Пестеля из среды либерально настроенных декабристов, напротив, исходя из того же тезиса о политической неразвитости народных масс, предлагали пойти навстречу царистским иллюзиям крестьян и одновременно найти поддержку у образованных слоёв общества – дворянства. Поэтому программа умеренного крыла декабристского движения, названная по имени её автора Конституцией Н.М. Муравьёва, первоочередной задачей после свершения революции и свержения прежнего правительства считала созыв Земского собора и установления «умеренной», т.е. ограниченной законом, монархии с последующим решением вопросов об освобождении крестьян и федеративном устройстве государства.

Встаёт вопрос о реальности осуществления реформаторских проектов декабристов в российских условиях начала XIX века. Одни историки (Н.Я. Эйдельман) считают проект П.И. Пестеля «левее» и «абстрактнее», а конституцию Н.А. Муравьева, «умереннее» и «практичнее». Другие историки гораздо больше политического прагматизма усматривают именно в «Русской правде» П.И. Пестеля. Истина, как правило, лежит где-то посредине. Все политические платформы участников движения декабристов представляются достаточно реалистичными, так как имели все шансы на успех. Декабристам следовало только проявить больше активности и организованности в момент вооружённого выступления.

И чтобы потом не случилось в России после их победы в Санкт-Петербурге – повсеместные восстания, монархический переворот, борьба различных партий внутри революционного правительства – главная задача движения была бы достигнута. Восстановить крепостное право и самодержавную власть в России в их прежнем виде уже не представлялось возможным.

Это только советским историкам было ясно, что восстание декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге было заранее обречено, так как декабристы были страшно далеки от народа. Однако непосредственный очевидец и активный участник событий император Николай I сохранил страх перед революцией на всю оставшуюся жизнь, неоднократно вспоминавший, что только случай спас его и членов его семьи от заговорщиков. Мировой опыт исторического развития также показывает, что довольно часто военный переворот, осуществлённый узкой группой революционеров, коренным образом менял жизнь не только страны, но и целого региона.

В России этот вариант общественного переустройства путём верхушечного переворота не прошёл. Поражение декабристов и изъятие из общественно-политической жизни целого поколения лучших людей своего времени стало для России очередной национальной трагедией, ибо возможные реформы, значительно продвигавшие страну по прогрессивному пути развития, были заторможены. Возобладал правительственный курс на политическую стабилизацию путём укрепления прежних феодально-патриархальных основ, что привело к ещё большему технико-экономическому отставанию страны от промышленно развитых европейских государств.

 

3. Патерналистская политика Николая I: линия на стабилизацию или поиск особого пути.

 

Политическая линия Николая I на стабилизацию страны путём укрепления военно-абсолютистского режима настолько противоречила обозначившейся тенденции мирового развития в сторону капитализма, затронувшей и Россию, что её проведение могло быть обеспечено лишь частично и при условии утилизации в интересах царизма экономических, военных, правовых и культурных достижений Запада. Поэтому в патерналистской, то есть попечительской по отношению к российскому обществу, политике государства при Николае I одновременно присутствовали две линии. Первая заключалась в попытке искоренить «либеральную заразу» ради утверждения «исконных начал русской жизни». Вторая - в проведении ограниченных реформ по устранению вопиющих пороков российского общества, подмеченных ещё декабристами, но с тем непременным условием, чтобы они не разрушили самобытного уклада русской жизни. В целом такую политику Николая I можно определить, как поиск «особого пути развития страны» без либеральных идей и ценностей, но с опорой на сильную власть и устоявшиеся социально-политические структуры. Здесь уместно вспомнить справедливые слова русского историка А.А. Кизеветтера, что особенность этого времени (царствования Николая I) состояла «не в недостатке преобразовательных попыток, а, скорее, наоборот: в той самонадеянности, с которой правящая бюрократия бралась за разработку широких и коренных государственных задач»[28].

Относительно первого направления правительственной политики, то после подавления движения декабристов Николай I принял меры по ужесточению предельной централизации и концентрации власти в руках императора. Формально продолжал существовать Сенат, разделённый на два ведомства: Сенат правительствующий и Сенат судебный. Но и тот, и другой только выполняли распоряжения императора. О Государственном совете Николай I прямо говорил, что его (Совета) задача рассматривать и выполнять указания императора, а не мудрствовать, и, тем более, принимать самостоятельные решения. Фактически все функции управления страной взяла на себя «Собственная его величества канцелярия», которая подменила собою все министерства, учреждения и ведомства, только выполнявшие спускаемые им от имени императора распоряжения. Главным ведомством этой канцелярии стало печально знаменитое III отделение, занимавшееся политическим сыском.

Современники удивлялись, почему, будучи совсем неглупым человеком, Николай I назначал на важные государственные посты заведомо некомпетентных людей. А в этом и заключалась глубинный смысл его политики. Для её проведения ему нужны были только слепые исполнители его решений. Творческого склада личности на эту роль не годились, зато находящиеся не на своём месте люди поневоле вынуждены были каждый свой шаг сверять с мнением начальства. Так и получалось в николаевской России, что сухопутной армией командовал адмирал, Синод возглавлял кавалерийский офицер, а министерство путей сообщения человек, не имевший никаких инженерных познаний и организаторских способностей. Только министр финансов Е.Ф. Канкрин, министр государственных имуществ П.Д. Киселёв, начальник III отделения А.Х. Бенкендорф и ещё несколько администраторов были, как говорится, на своём месте и выпадали из общего ряда николаевских назначенцев.

Однако, хотя с именем Николая I связывают период самой жесточайшей реакции в стране, ему вовсе были не чужды некоторые реформаторские идеи. В этом заключалась, как известно, вторая линия его внутренней политики. Для такого вывода есть все основания. Всем существом отвергая идеи декабристов, Николай I со вниманием отнёсся к их критике всех пороков существующей феодально-крепостнической системы, содержащейся в следственных документах. Для обобщения и изучения всех подмеченных декабристами недостатков в политическом строе и социально-политическом устройстве страны и выработки общего плана действий по их устранению был учреждён Особый комитет «6 декабря 1826 года» и ряд других секретных комитетов, каждый из которых работал в среднем 2-3 года.

В последующие годы его правления одним из главных направлений деятельности этих комитетов стал крестьянский вопрос. На деле же вся работа 9 секретных комитетов по крестьянскому делу, свелась в конечном итоге к весьма куцей реформе министра государственных имуществ П.Д. Киселёва над государственными крестьянами, да в издании ряда законов, наделявших крепостных крестьян правами собственника и уберегавших их от чрезмерного произвола помещиков. Только проводя реформу в среде государственных крестьян, император Николай I, прежде всего, хотел убедить себя в том, что государство способно, ничего решительно и принципиально не меняя, решить любые проблемы одними структурными преобразованиями. По ходу этой реформы была изменена система управления государственными крестьянами. В их жизнь и быт были внедрены элементы общинного самоуправления в форме сельских сходов и сельских старост, что потом могло пригодиться при устройстве помещичьих крестьян в случае их освобождения от крепостной зависимости.

Однако именно по отношению к помещичьим крестьянам никаких серьёзных мер по изменению их положения не последовало. Ведь главным условием, поставленным императором Николаем I перед членами секретных крестьянских комитетов, была неприкосновенность помещичьей земли, что стало непреодолимым препятствием в деле освобождения крепостных крестьян. Ведь, было совершенно ясно, что, оставшись без земли, крестьяне непременно и повсеместно взбунтуются. Единственное на что решился император Николай I и его сановники, так это на некоторую защиту имущественных и личных прав крепостного люда. Крепостные крестьяне теперь получили право приобретать в свою личную собственность земельные участки и мелкие предприятия, заниматься свободно торговлей и различными промыслами. Усилился также правительственный контроль над поведением помещиков. Нередки были случаи, когда за истязание своих крепостных помещик лишался дворянского звания, или оказывался под опекой, т.е. признавался недееспособным.

Кроме того, в 1842 году был издан закон «Об обязанных крестьянах», по которому помещики могли отпускать своих крепостных на волю с небольшим участком земли, но с сохранением всех прежних повинностей. Некоторым благом для крепостных крестьян стала инвентарная реформа, проведённая в 1847-1848 годах. Скорее всего, это было средством наказания польских и литовских дворян за их участие в Польском восстании 1830-1831 годов. Кто из мелких польско-литовских дворян (шляхты) не мог документально подтвердить своё благородное положение, тот был переведён на положение крестьян-однодворцев наряду со своими прежними крепостными. Коснулась эта реформа и положения русских крестьян. По ходу её реализации были строго упорядочены все оброки и повинности крестьян в пользу помещиков.

Однако по-прежнему открытым остаётся вопрос: почему Николай I отлично сознавая, что «крепостное право есть очевидное зло», так и не решился на его отмену? Ответ, очевидно, кроется во второй части его знаменитой фразы, что «прикасаться к нему теперь было бы делом ещё более гибельным». Ведь даже помысел об этом, как считал Николай I, был бы просто «преступным посягательством на общественное спокойствие и на благо государства»[29]. Он и его правительство просто боялись остаться один на один с освобождённым от крепостнических пут народом без посредничества помещиков и их вотчинной администрации. Николаевское правительство также опасалась сильно задеть интересы дворян-помещиков – главной опоры существующего самодержавного строя. Возникла неразрешимая дилемма – отпускать крестьян на волю без земли опасно, ибо они тогда взбунтуются, но земля – это личная собственность помещиков, на которую никак нельзя посягать.

Колебания правительства в крестьянском вопросе использовали в своих целях крепостники из среды высшей светской знати и бюрократии. Они настраивали Николая I и его окружение на тот лад, что все смуты и революции в Европе проистекают от «распущенности умов», произошедшей вследствие разрыва естественных уз, связывавших некогда феодальных властителей с их подданными. Здесь весьма своевременно появилась теория «официальной народности», выдвинутая министром просвещения С.С. Уваровым. Суть её заключалась в пропаганде особого избранного пути России, которая живёт и благоденствует благодаря соблюдению своих основных жизненных принципов – «самодержавия, православия и народности». Первый принцип провозглашал самодержавный образ правления как наиболее приемлемый для такой огромной страны как Россия. Второй принцип обозначал приверженность большинства населения Российской империи духовным началам православной веры. Под последним принципом идеологической формулы, выведенной министром просвещения С.С. Уваровым, понималось невосприимчивость русского народа к западным либерально-просветительским идеям, особенно идеям парламентаризма и республиканского строя.

Отмечая крайнюю робость николаевского правительства в проведении самых незначительных реформ, следует добавить, что сама личность императора Николая I была помехой всяким попыткам преобразования страны. Как в своё время справедливо заметил А.С. Пушкин: «У него очень мало было от Петра Великого, зато очень много от фельдфебеля». Иначе и быть не могло, ибо личные вкусы и политические предпочтения этого императора сформировались, с одной стороны, плац-парадной атмосферой двора его отца и старшего брата. С другой стороны, идеями Н. М. Карамзина о самодержавии как наилучшей форме государственного устройства России. Отсюда высшим идеалом для Николая I стал самодержавный монарх, который правит, опираясь на дворянство как потомков «древнего рыцарства» и отечески заботится о благе своих покорных подданных. Поэтому предметом особой заботы Николая I на протяжении всего его царствования стало поддержание материального благополучия дворянского сословия и чести дворянского имени. В Петровский табель о рангах были внесены серьёзные изменения, делавшие практически невозможным для купцов и промышленников получение дворянского звания. Был принят закон «О майорате», т.е. о неделимости помещичьих имений. В отличие от аналогичного петровского указа помещик мог распоряжаться имением по собственному усмотрению, главное, чтобы оно только оставалось в руках данной дворянской семьи.

Двумя главными орудиями утверждения его императорской власти, по мнению этого императора, должны были быть армия, вышколенная палочной дисциплиной, и бюрократия, скованная чувством служебного долга. По сути своей это был идеал военно-патриархального абсолютизма, давно уже прекратившего своё существование в западноевропейских странах, даже в милитаристской Пруссии, но нашедшего своё последнее пристанище в николаевской России.

Исходящему из таких идеологических установок Николаю I и его ближайшим сановникам Россия представлялась мощной скалой, о которую разбиваются все революционные волны, доносящиеся из Европы. Именно благодаря особому укладу её жизни – самодержавному образу правления и господству крепостного права.

Революционные потрясения в Европе 1848-1849 годов окончательно укрепили Николая I в его консервативной позиции и наложили печать забвения на все его довольно робкие попытки реформ. На встрече с представителями дворянского сословия император их клятвенно заверил помещиков, что «никакая земная сила их больше не потревожит», т.е. никаких сдвигов ни в общественном строе, ни во взаимоотношениях крестьян с помещиками не предвидится. Один из немногих реформаторов в николаевском правительстве П.Д. Киселев с горечью заметил, что «вопрос о крестьянах окончательно лопнул».

Пока Россия упорно огораживалась от окружающего мира, мир неуклонно менялся. В России же власть стремилась только упрочить и закрепить то, что давно сложилось и уже успело перезреть. Конечно, Россия и при Николае I не стояла на месте, её промышленное производство почти удвоилось. Только в Англии за первую половину XIX века объем промышленного производства вырос в 30 раз. Остальные страны Европы уже завершали промышленный переворот, тогда как Россия его только начинала. На Западе как из рога изобилия сыпались всё новые изобретения и открытия, с большим опозданием затем попадавшие в Россию, в сущности незаинтересованную ни в каких технических новшествах.

Однако многим тогда в России, в том числе и самому Николаю I, казалось, что Российская империя находится на вершине своего могущества. Внешне исправно работал бюрократический аппарат: бумаги чётко и исправно ходили по канцеляриям. Армия блистала на парадах. Огромный чиновничий аппарат располагался в новых, специально построенных лучшими архитекторами правительственных зданиях. Казённый оптимизм на положение дел в стране с апломбом выразил начальник III отделения граф А.Х. Бенкендорф: «Прошедшее России было удивительно, её настоящее более чем великолепное, что же касается её будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение…» [30]. Но Крымская война расставила всё по своим местам, показав все язвы российского общества и пороки социально-политической системы.

«И вот когда наступил час испытаний, - отметила современница описываемых событий А.Ф. Тютчева, - вся блестящая фантасмагория этого величественного царствования рассеялась, как дым… В короткий срок полутора лет несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые он воображал, что поднял Россию» [31].

Только после столь жестокого урока, обернувшегося национальным позором, российское правительство окончательно убедилось, что сохранить политическую стабильность и обеспечить внешнее величие страны невозможно без коренной реорганизации всей системы социально-экономических отношений в России, обуславливающих её отставание от более передовых государств. Неожиданная смерть Николая I совпала с крушением созда<