Процессуальное значение заключения третейского соглашения

В современное российское законодательство о третейском суде включены нормы, закрепляющие общепризнанные принципы третейского разбирательства, гарантирующие в том числе исполнимость третейского соглашения и в значительной мере обеспечивающих жизнеспособность института третейского суда как основанного на третейском соглашении. Это принципы: "компетенции-компетенции" и "автономности" третейского соглашения (оговорки).

 

Принцип "компетенции-компетенции" означает право третейского суда после возбуждения и в ходе третейского разбирательства решать вопрос о наличии у него компетенции без обращения к государственному суду, который осуществляет "последующий" контроль в отношении такого решения в установленных законом пределах и порядке на стадиях производства по делам об отмене (исполнении) решения третейского суда.

Автономность третейского соглашения (третейской оговорки) - положение, наделяющее в силу закона третейский суд компетенцией рассматривать и разрешать вопрос о действительности третейского соглашения отдельно (автономно) от вопроса о действительности договора, в который это соглашение (оговорка) включено или к которому оно относится. Законодательное закрепление принципа автономности третейского соглашения оговорки является основанием для разрешения третейским судом спора, возникшего из признанного им недействительным договора, при условии, что основание недействительности договора не является одновременно основанием недействительности оговорки.

На содержание принятых в последние годы национальных законов о третейском суде в части регламентации принципа "компетенции-компетенции" оказало содержание ст. 16 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном торговом арбитраже".

Это делает обоснованным толкование и применение закрепленных в российских законах принципов с учетом приводимых ниже исходных положений Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном торговом арбитраже" и информации об их эволюции:

1) оформляющие принципы "компетенции-компетенции" и "автономности арбитражной (третейской) оговорки" нормы имеют императивный характер, т.е. не предоставляют сторонам права договариваться об исключении либо об ограничении полномочий третейского суда решать вопрос о наличии у него компетенции "рассматривать переданный на его разрешение спор". Такое решение не позволяет стороне уклоняться от участия в третейском разбирательстве, просто заявив возражение об отсутствии у третейских судей компетенции рассматривать этот спор;

2) состав третейских судей может рассмотреть вопрос о наличии у него компетенции как по инициативе стороны третейского разбирательства, так и по собственной инициативе, пределы которой полагаются ограниченными:

- теми же основаниями, по которым государственный суд мог ех officio отменить решение третейского суда или отказать в его исполнении;

- проверкой соблюдения императивных норм закона, например устанавливающих требования к форме заключения третейского соглашения;

3) "сначала и прежде всего сами арбитры (третейские судьи) должны принимать решение относительно своей компетенции при условии последующего судебного контроля";

4) судебный контроль в отношении решения третейского суда о наличии у него компетенции допускается в пределах, определенных в статьях об отмене (исполнении) решений третейского суда (ст. 16, 34-36 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже"; разд. VII и VIII Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации");

5) реализация принципа "компетенции-компетенции" обеспечивается и законодательным закреплением в значительной мере связанного с ним принципа автономности арбитражного соглашения, позволяющего третейскому суду:

- рассматривать вопрос о действительности третейского соглашения отдельно от вопросов о совершении (заключении) или о действительности основного договора;

- сохранять компетенцию рассматривать спор из признаваемого недействительным основного договора.

Именно для этой цели под автономностью арбитражного соглашения (оговорки) принято понимать его независимость от остальных условий содержащего его (основного) договора. Принцип автономности арбитражной оговорки в рассматриваемом контексте трактуется как означающий, что "судьба арбитражного соглашения отделена от судьбы основного договора", в который это соглашение включено или к которому оно относится.

Таким образом, принцип автономности третейской оговорки справедлив:

- когда, в случае "признания недействительным основного договора (контракта), соглашение сохраняет свою юридическую силу";

- если третейское соглашение (оговорка) признается незаключенным как составляющее часть незаключенного договора.

Во втором случае третейские судьи рассматривают возражение об отсутствии у них компетенции в связи с тем, что содержащий третейскую оговорку договор "никогда не существовал", устанавливают обоснованность заявленного возражения в отношении договора и применяют основания сделанного вывода к третейской оговорке. Это "поражает" оговорку, и третейские судьи должны признать, что они не обладают компетенцией.

Поскольку на практике может вызывать затруднение разграничение двух названных случаев проявления принципа автономности третейской оговорки, далее приведены примеры, являющиеся "визитными карточками" каждого из них.

В качестве хрестоматийного примера применения принципа "автономности арбитражной оговорки" как означающего независимость такой оговорки от "судьбы" основного содержащего такую оговорку контракта и в отечественной, и в зарубежной литературе часто приводится дело по спору между внешнеэкономическим объединением "Союзнефтеэкспорт" и бермудской компанией "Джок Ойл".

В этом деле Внешнеторговая арбитражная комиссия признала, что арбитражное соглашение "является процессуальным договором, независимым от материально-правового договора, и что поэтому вопрос о действительности или недействительности этого договора не затрагивает соглашения", а последнее само по себе в данном случае юридически действительно". Предметом рассмотрения Внешнеторговой арбитражной комиссии было дело по иску внешнеэкономического объединения "Союзнефтеэкспорт" к фирме "Джок Ойл".

Ответчик ссылался на недействительность контракта.

Внешнеторговая арбитражная комиссия признала контракт недействительным с момента его подписания, но в то же время отклонила возражение ответчика в части, касающейся арбитражной оговорки, и разрешила спор по существу. Внешнеторговая арбитражная комиссия исходила из самостоятельности арбитражной оговорки. "Арбитражное соглашение, - указывалось в решении, - может быть признано недействительным лишь в том случае, если в нем будут обнаружены пороки воли (заблуждение, обман и др.), нарушения требования закона, относящиеся к содержанию и форме заключенного арбитражного соглашения. Таких обстоятельств, приводящих к недействительности арбитражного соглашения, нет, и ни одна из сторон не заявила о его недействительности, ссылаясь на такие обстоятельства".

Второй из рассматриваемых случаев становится более понятным на примере дела из практики МКАС.

Состав арбитров пришел к выводу, что МКАС не обладает компетенцией рассматривать спор между российской организацией и иностранным ответчиком при следующих обстоятельствах. Состав арбитров признал незаключенным и не имеющим юридической силы содержавший арбитражное соглашение контракт, поскольку этот контракт не был подписан одной из сторон (ответчиком).

Подписавшее этот контракт от имени ответчика лицо никогда не являлось сотрудником фирмы-ответчика и не получало от ответчика полномочий на его подписание. "Поскольку контракт не считается подписанным ответчиком, арбитражное соглашение, предусмотренное этим контрактом, являющееся соответственно его частью, не может быть признано заключенным сторонами".

Во избежание трудностей в процессе правоприменения следует принимать во внимание 2 несущественных на первый взгляд различия в российских законах о третейском суде (международном коммерческом арбитраже).

Во-первых, в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" "третейский суд - постоянно действующий третейский суд или третейский суд, образованный для решения конкретного спора". Следовательно, пределы применения принципа "компетенции-компетенции" могут быть, по-видимому, расширены и применяться не только составом третейского суда, но и постоянно действующим третейским судом в лице председателя, его заместителей, иных лиц, наделенных таким правом в соответствии с правилами постоянно действующего третейского суда.

Второе отличие состоит в указании не на "ничтожность", а на "недействительность" содержащего оговорку договора (ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Вопрос о пределах в таких случаях правомочия третейского суда инициировать рассмотрение вопроса об отсутствии у него компетенции в отсутствие соответствующего заявления стороны третейского разбирательства следует решать ограничительно. Третейский суд вправе рассматривать по собственной инициативе вопрос о наличии (об отсутствии) у него компетенции только при установлении обстоятельств, указывающих на возможную ничтожность содержащего оговорку договора. Возложение на третейский суд аналогичной обязанности в отношении оспоримых сделок противоречило бы принципу диспозитивности третейского разбирательства, закрепленному в ст. 18 этого Федерального закона.

В п. 2 и 3 ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и в п. 2 ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" по-разному определены сроки для заявления сторонами возражений об отсутствии у третейского суда компетенции.

В п. 2 ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" имеется в виду следующее.

Заявление об отсутствии у третейского суда компетенции должно быть сделано в установленные сроки (не позднее представления возражений по иску либо как только вопрос, который, по мнению стороны, выходит за эти пределы, будет поставлен в ходе арбитражного разбирательства). Предполагалось, что заявления, сделанные с нарушением указанных сроков, по общему правилу приниматься не должны с тем, чтобы воспрепятствовать злоупотреблениям - преднамеренному незаявлению об отсутствии у третейского суда компетенции - до стадии исполнения принятого им решения.

В п. 2 и 3 ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" нашло отражение намерение российского законодателя более точно определить сроки и процессуальные последствия их несоблюдения.

Во-первых, акцент сделан на "праве" сторон заявлять третейскому суду об отсутствии у него компетенции. Праву сторон третейского разбирательства корреспондирует обязанность третейского суда в любом случае рассмотреть сделанное заявление об отсутствии у него компетенции.

Во-вторых, указание на срок для реализации этого права означает одновременное возложение на стороны третейского разбирательства обязанности своевременно представлять третейскому суду соответствующие заявления.

В-третьих, несоблюдение установленного срока не является основанием для отказа в принятии к рассмотрению заявлений, сделанных позднее, но может даже в случае обоснованности стать основанием для отказа в их удовлетворении в тех случаях, когда решение этого вопроса предоставлено усмотрению третейского и (или) государственного суда.

Право делать заявление об отсутствии у третейского суда компетенции не поставлено в зависимость от назначения стороной или участия стороны в назначении третейского судьи.

В Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" и в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" установлены разные сроки и пределы осуществления судебного контроля в отношении решения ("постановления", "определения") третейского суда о наличии у него компетенции.

В соответствии с ч. 3 ст. 16 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном торговом арбитраже" третейский суд имеет право выбора рассматривать вопрос о наличии или об отсутствии у него компетенции:

- до начала рассмотрения спора по существу как "вопрос предварительного характера" или

- одновременно с принятием окончательного решения по делу. Если принимается отдельное постановление "как по вопросу

предварительного характера" о наличии у международного коммерческого арбитража компетенции, такое постановление может быть оспорено в государственном суде в течение 3 месяцев с момента его получения стороной.

Определение государственного суда по итогам рассмотрения вопроса об обоснованности постановления третейского суда о наличии у него компетенции рассматривать спор не подлежит обжалованию в вышестоящие судебные инстанции. В период рассмотрения дела в государственном суде "третейский суд может продолжать разбирательство и вынести арбитражное решение".

Решение о наличии компетенции, принятое одновременно с решением по существу спора, можно оспорить в государственном суде только в рамках производства об оспаривании (окончательных) решений третейских судов либо производства о принудительном исполнении (окончательных) решений третейских судов.

Решение третейского суда об отсутствии у него компетенции в государственном суде оспорено быть не может.

Редакция п. 3 ст. 16 российского Закона "О международном коммерческом арбитраже" восприняла аналогичную норму Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном торговом арбитраже", считающуюся "международным стандартом" для "универсальной унификации режима международного коммерческого арбитража". Этот "международный стандарт" зафиксировал компромисс между представителями ряда стран "континентального права" и стран "общего права", к которым присоединились и некоторые европейские страны (Австрия, Норвегия, Польша и др.).

Первые настаивали на отложении судебной проверки решения третейского суда о наличии у него компетенции до стадии судебного "обжалования арбитражных решений, установленных в ст. 34", и предлагали дополнить п. 3 ст. 16 проекта типового закона второй, имеющей ключевое значение частью: "В любом случае постановление арбитражного суда о том, что он обладает компетенцией, может быть оспорено любой из сторон только путем ходатайства об отмене арбитражного решения". Контрпредложение состояло в закреплении "обязанности арбитров по требованию любой из сторон выносить постановление предварительного характера" и в возможности "немедленного обжалования такого (положительного) постановления в суд, с приостановлением в этом случае самого арбитражного разбирательства".

В ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" достаточным и своевременным был признан контроль компетентного (государственного) суда, осуществляемый только в рамках производства по делам об оспаривании (окончательных) решений третейских судов и производства о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение (окончательных) решений третейских судов.

В ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и в АПК РФ сторонам третейского разбирательства не предоставлено право оспаривания "предварительного" решения третейских судей о наличии у них компетенции рассматривать спор в компетентный (арбитражный) суд.

Третейский суд обязан без промедления, не откладывая решение этого вопроса до вынесения решения по существу спора, рассмотреть заявление стороны, возражающей против третейского разбирательства, в том числе со ссылкой на отсутствие или недействительность третейского соглашения, и вынести по итогам такого рассмотрения определение.

Если по итогам рассмотрения третейский суд приходит к выводу об отсутствии у него компетенции, процессуальным документом, оформляющим такое решение, является определение о прекращении третейского разбирательства (п. 4 ст. 38 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").

В случае же, когда третейский суд приходит к выводу о наличии у него компетенции, в том числе основанной на действительном третейском соглашении, он выносит об этом определение и продолжает рассмотрение спора (п. 4 ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). После принятия третейским судом решения по существу спора обоснование компетенции третейского суда должно содержаться в тексте принятого им окончательного решения (пп. 5 п. 2 ст. 33 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").

Во всех случаях федеральный закон не предусматривает возможности оспаривания определения третейского суда о наличии либо об отсутствии у него компетенции в государственном суде. Соответственно, не установлены основания для применения к решениям "внутреннего" третейского суда ст. 235 АПК РФ.

 

Процессуальный эффект соглашения о третейском суде проявляется в том, что его заключение исключает возможность рассмотрения спора в государственном суде. В теории такой процессуальный эффект называется "некомпетентность государственного суда", "отвод государственного суда". Исторически существовали 2 законодательные конструкции, оформлявшие такой процессуальный эффект:

- "абсолютная некомпетентность" государственного суда выражается в том, что судья (суд) по собственной инициативе отказывает в принятии искового заявления или прекращает производство по делу, если между сторонами заключено соглашение о передаче спора в третейский суд;

- "относительная некомпетентность" государственного суда - это обязанность государственного суда, в который подан иск по вопросу, являющемуся предметом соглашения о третейском суде, оставить иск без рассмотрения на основании заявления любой из сторон, сделанного не позднее первого заявления по существу спора, если суд не найдет, что соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено

Принцип "абсолютной некомпетентности" государственного суда был закреплен в ст. 129, 219 ГПК РСФСР 1964 г. ГПК РФ 2002 г. от этого принципа отказался.

Принцип "относительной некомпетентности" начал применяться арбитражными судами в соответствии с п. 2 ст. 87 АПК РФ 1995 г., воспринявшим положения п. 3 ст. II Нью-Йоркской конвенции и п. 1 ст. VI Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже.

Согласно п. 5 и 6 ст. 148 АПК РФ 2002 г. арбитражный суд оставляет исковое заявление без рассмотрения, если после его принятия к производству установит, что:

"...5) имеется соглашение сторон о рассмотрении данного спора третейским судом, если любая из сторон не позднее дня представления своего первого заявления по существу спора в арбитражном суде первой инстанции заявит по этому основанию возражение в отношении рассмотрения дела в арбитражном суде, за исключением случаев, если арбитражный суд установит, что это соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено;

6) стороны заключили соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда во время судебного разбирательства до принятия судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, если любая из сторон заявит по этому основанию возражение в отношении рассмотрения дела в арбитражном суде, за исключением случаев, если арбитражный суд установит, что это соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено...".

Выделение нескольких разных случаев, в которых государственный суд должен "направлять стороны" в третейский суд (в терминах российского процессуального права - "оставлять иск без рассмотрения"), имеет большой практический смысл.

Не может быть исполнено действительное соглашение о передаче спора:

- в несуществующий или прекративший существование постоянно действующий третейский суд;

- в третейский суд, к компетенции которого рассмотрение спора не отнесено в соответствии с положением (регламентом);

- в случае невозможности сформировать состав третейского суда.

Примером утраты третейским соглашением силы является случай истечения срока действия этого соглашения, если таковой был согласован сторонами.

При формировании современной судебно-арбитражной практики применения такого основания для оставления иска без рассмотрения, как "недействительность" третейского соглашения (п. 5 и 6 ст. 148 АПК РФ), следует учитывать необходимость введения в научный оборот новой информации об уточнении значения применительно к этой статье АПК РФ объема термина "недействительность". По-видимому, речь должна идти только о "ничтожности" третейского соглашения. В этом случае возможность обращения к третейскому суду не утрачивается, она не существует изначально. Едва ли верно возлагать на арбитражный суд обязанность по установлению на основе представления и исследования доказательств оснований для признания недействительным "оспариваемого" третейского соглашения (например, "оговорки" в договоре, действительность которого оспаривается).

В связи с этим имеет важное практическое значение отмеченное Б.Р. Карабельниковым различие между положениями п. 3 ст. II Нью-Йоркской конвенции "о ничтожности" (null and void) арбитражного соглашения и используемым в пп. "а" п. 1 ст. V Нью-Йоркской конвенции термином "недействительность" (not valid) арбитражного соглашения.

Следует также обеспечить преемственность судебно-арбитражной практики в случаях неправомерных ссылок на положения п. 5 и 6 ст. 148 АПК РФ 2002 г. (п. 2 ст. 87 АПК РФ 1995 г.) в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях.

Так, истцы, несмотря на наличие между сторонами третейского соглашения, обращались с исковыми заявлениями в арбитражный суд, который рассматривал дело в нескольких инстанциях. Ответчики не реализовали предоставленное им право "до первого заявления по существу спора заявить ходатайство об оставлении иска без рассмотрения". Однако позднее, по-видимому тогда, когда арбитражный суд выносил решения не в их пользу, ответчики заявляли такие ходатайства в вышестоящих судебных инстанциях.

После принятия нового арбитражного процессуального законодательства не утратило актуальности разъяснение Высшего Арбитражного Суда РФ о том, что в подобных делах действия ответчиков являются неправомерными

 

Судьба арбитражной оговорки в случае уступки права требования по основному обязательству, вытекающему из договора, содержавшего арбитражную оговорку

В постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ по конкретному делу решен вопрос о том, следует ли арбитражная оговорка судьбе основного обязательства при уступке права требования по основному обязательству, вытекающему из внешнеторгового контракта, содержавшего в свою очередь арбитражную оговорку.

Этот вопрос является дискуссионным не только в России, но и в других странах. При этом в ряде стран на данный вопрос дается положительный, а в ряде стран - отрицательный ответ.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сформировал практику, приняв постановление по конкретному делу.

В основе постановления Президиума ВАС Суда РФ лежат следующие мотивы:

- согласно ст. 384 ГК право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено законом или договором;

- анализ указанной нормы и заключенного между сторонами договора цессии, которым предусмотрена также уступка права на предъявление исков, позволяет сделать следующие выводы:

1) предъявление иска в защиту нарушенных прав представляет собой одну из составных частей содержания права требования, перешедшего к новому кредитору;

2) сохранение ранее установленного сторонами порядка разрешения споров не ущемляет прав цессионария и позволяет обеспечить надлежащую защиту интересов должника.

В сентябре 2009 г. на заседании Научно-консультативного совета ВАС РФ обсуждался первый вариант проекта постановления Пленума ВАС РФ "О соотношении правопреемства и арбитражной (третейской) оговорки (соглашения)".