Дж.Локк и Г.Лейбниц. Дискуссия о врожденности знания.

Противоположная — эмпирическая — позиция заключается в отрицании врожденных идей и ограничении априорного знания и убежденности в необходимых истинах теми следствиями, которые мы делаем из определений.

В Новое время критика теории врожденных идей с позиции здравого смысла — т. е. на основании того, что необходимые идеи не носят универсального общепризнанного характера — была представлена английским философом Джоном Локком (1632-1704) в работе «Опыт о человеческом разумении»: «нет принципов, которые пользовались бы признанием всего человечества»4.

Локк считал, что сознание ребенка подобно чистому листу, или чистой доске (tabula rasa), и все идеи появляются из опыта. Можно различить опыт внутренний и опыт внешний, их источниками являются соответственно — рефлексия и ощущения. На их основе возникает все, что составляет наше знание, — идеи. Соответственно, у нас постепенно появляются идеи ощущений и идеи рефлексии — сначала простые, затем сложные. Но ни последовательность их появления, ни их соотношение между собой не отдает предпочтение, не делает более достоверными одни идеи, по сравнению с другими. Поэтому нам трудно, по мнению Локка, ответить положительно на вопросы о порождении мышления, движения, вечности: «мы должны примириться с незнанием того, к какому роду относится это существующее». Душа обладает способностью памяти и воображения, но сами идеи об этих способностях также не являются врожденными. С этой точки зрения в сознании нет никаких других врожденных принципов, поскольку если бы они существовали, то существовали бы и идеи этих принципов. Поэтому задачей философа становится привести идеи в некоторую систему. Упорядочить их, чтобы их дальнейшее использование не вносило бы путаницы и не мешало бы познанию.

Немецкий ученый-математик, философ-рационалист Готфрид Лейбниц (1646-1716) отвечал, что сознание скорее похоже на кусок мрамора и прожилками ограничивает возможности того, что можно изваять из этого куска. С этой точки зрения, врожденные идеи — природные наклонности ума, не требующие обоснования истин, основывающихся на этих наклонностях. В конечном счете все наши идеи врожденные, в этом Лейбниц согласен с Платоном, но само познание оказывается процессом прояснения врожденных идей.

Спор об универсальном характере человеческого знания, связанный с концепцией врожденных идей, продолжился и дальше в истории философии. В этом смысле кантовские категории, основополагающие для современных когнитивистских теорий, оказываются врожденными идеями в том понимании, которое предложил Лейбниц. Существующие интерпретации кантовского априоризма часто сопоставляют его с учением о врожденных идеях: категории являются, согласно Канту, чистыми понятиями рассудка и определяют собственно опыт. Хотя Кант считал сам вопрос о происхождении идей некорректным по отношению к научной философии и отвергал учение о врожденности идей. К защитникам теории врожденных идей относится, например, современный лингвист, философ-аналитик Хомский, предполагающий существование универсальной врожденной грамматики, которая позволяет отличить грамматические формы от неграмматических форм языка.

В более широком смысле речь идет о трансформации проблемы врожденных идей в дискуссию о врожденных и приобретенных формах знания. Таким образом, врожденность идеи в некоторых концепциях объяснялась тем, что определенные идеи, например, математические, логические, этические не имеют отношения к чувственному миру. В настоящее время проблема врожденных идей рассматривается скорее как проблема в рамках соотношения биологического и социального в природе человека, как концепция генетически закодированной информации.

В этом ключе интересно рассмотреть противоположные концепции механизма образования знания в Новое время и постановку целого ряда связанных с этим механизмом проблем. Для Локка на первый план выйдет проблема различения объективных и субъективных свойств. В «Опыте о человеческом разумении» Локк сначала различает идеи и качества: «силу, вызывающую в нашем уме какую-нибудь идею, я называю качеством предмета, которому эта сила присуща», «...а поскольку они суть ощущения, или восприятия, в наших умах, я называю их идеями»5. В истории философии такое различение было связано со свойствами вещей: объективные качества присущи самим вещам, а субъективные — связаны с субъективным восприятием вещи — такое различение вводит уже Демокрит, говоривший, что мнимы ощущения, а «истинны лишь атомы и пустота». Локк считает, что такой подход восходит к пониманию в философии элеатов качеств как субъективных состояний восприятия, позже на основе критики противоречивой концепции первичных и вторичных качеств созвучное ему понимание будет развернуто в концепциях Беркли и Юма.

Локк предлагает вернуться к проблеме объективного и субъективного строго с точки зрения вызванных в нашем разуме идей: первичными будут «такие, которые совершенно неотделимы от тела, в каком бы оно ни было состоянии; такие, которые оно постоянно сохраняет при всех переменах и изменениях, каким оно подвергается, какую бы силу ни применить к нему; такие, которые чувства постоянно находят в каждой частице материи, обладающей достаточным для восприятия объемом, а ум находит, что они неотделимы ни от какой частицы материи, хотя бы она была меньше той, которая может быть воспринята нашими чувствами»6. Это плотность, протяженность, форма и подвижность. Эти качества не исчезают, как бы мы не делили зерно пшеницы, которое приводит Локк в качестве примера. Они «порождают в нас простые идеи, т. е. плотность, протяженность, форму, движение или покой и число». «...Качества,.. которые на деле не играют никакой роли в самих вещах, но представляют собой силы, вызывающие в нас различные ощущения первичными качествами вещей, т. е. объемом, формой, строением и движением их незаметных частиц, я называю вторичными качествами»7. Это цвета, запахи, вкусы, звуки, которые не играют никакой роли в предметах, какую бы реальность мы им не приписали. К ним Локк присоединяет еще и третий вид качеств, или сил, которые через первичные качества способны порождать во мне новую идею, как, например, способность огня производить новую густоту в воске.

Первичные и вторичные качества различаются, таким образом, различным отношением к вещи, к которой они относятся, и способом, которым они вызывают идеи. Первичные идеи вызывают идеи — копии вещей, и единственный способ представить себе непосредственное воздействие вещей — посредством толчка. А так, некоторые идеи первичных качеств — протяженность, форма, число и движение — могут восприниматься на расстоянии, то Локк считает, что можно предположить, «что некоторые в отдельности незаметные тела должны исходить от них к глазам и посредством этого передавать мозгу некоторое движение, вызывающее в нас идеи о них»8. Механизм появления идей вторичных качеств тот же, но «различные движения и формы, объемы и числа таких частиц, действуя на разные органы наших чувств, вызывают в нас различные ощущения», т. е. зависят от комбинации первичных качеств.

Таким образом, «идеи первичных качеств тел сходны с ними, и их прообразы действительно существуют в телах, но идеи, вызываемые в нас вторичными качествами, вовсе не имеют сходства с телами,...в телах, называемых нами по этим идеям, есть только способность вызывать в нас эти ощущения»9. Рассуждения о самих предметах противоречат предлагаемому Локком гносеологическому подходу, что позволяет сделать диаметрально противоположные выводы из его концепции — от материалистических до спиритуалистических и солипсических. В пользу материалистического понимания философии Локка в целом часто истолковывается его теория естественного права, согласно которой в основе общественного устройства лежат законы природы, и богатство общество строится на благополучии его народа. Для эффективного управления в обществе должны быть разделены исполнительная, законодательная (в том числе судебная) и федеративная власть, должны действовать принципы веротерпимости. Однако для самого Локка важнейшей задачей была педагогическая — помочь человеку быть успешным.

Лейбниц решает проблему неоднородности восприятия вещей на основе развития картезианской идеи субстанции. Субстанция, чтобы ее мыслить как некий универсальный объясняющий принцип, должна пониматься как множественная: мир — это огромное количество постоянно меняющих свое состояние монад. Монада (с греческого — «единица») — простая, неделимая, непротяженная, самодостаточная сущность. Они «не имеют окон», т. е. не взаимодействуют с внешним миром. Они сотворены Богом, при этом Бог — сам монада. С целым рядом оговорок Лейбниц различает монады по тому, насколько они обладают самосознанием и насколько они творчески активны. Божественная монада сочетает в себе абсолютное самосознание и абсолютные креативные способности — что доказывает самый оптимистичный вывод из учения о монадах — вывод о том, что сотворенный мир — лучший из всех возможных миров.

Один из основных аргументов Лейбница в пользу монадологии — принцип предустановленной гармонии (от латинского prae — до и stabilis — установленное, устойчивое). Он объясняет согласованность замкнутых в самих себе и невосприимчивых к побуждениям извне монад между собой. Лейбниц считает, что в момент творения Бог установил, что хотя ни одна монада причинно не взаимодействует ни с какой другой монадой, но каждая предполагает, что имеет впечатление о том, что они взаимодействуют и что представляют собой материальные объекты, которые воспринимаются. Т. е. отношения между монадами — это такие отношения, которые не предполагают причинно-следственной связи, но находятся в независимом гармоничном изменении.

В качестве примера Лейбниц приводит одинаково отрегулированные часы. Он объясняет согласованность между душой и телом примером синхронного движения двух маятников часов различной конструкции, которые встречаются в момент, когда часы показывают одинаковое время. Добиться синхронности можно, с его точки зрения, тремя способами: 1) согласовать движение маятников таким образом, чтобы они непременно качались синхронно; 2) поручить какому-нибудь человеку регулировать их движения, делая их синхронными; 3) построить новые часы, настолько добротные и точные, чтобы они могли идти строго параллельно благодаря своей конструкции. Без сомнения, последний способ — наилучший. По аналогии можно представить как возможно обеспечить согласованность между душой и телом: 1) путем влияния одного из них на другое (этот способ соответствует общему мнению школ, но представляется необъяснимым); 2) посредством помощи Бога, если Он позаботится, в соответствии с положениями окказионализма, регулировать их движения, подгоняя одно к другому; состояние одного из них дало бы случай Богу вызвать у второго соответствующее впечатление — это было бы непрекращающееся чудо, несовместимое с Божественной мудростью и порядком вещей; 3) посредством точного саморегулирования каждой из двух сущностей, чтобы они могли действовать согласованно в силу собственной природы. Также как и в примере с часами последний способ представляется наиболее совершенным и более всего достойным Бога. Его Лейбниц называет «системой предустановленной гармонии».

Этот закон часто интерпретируется как модификация принципа «все во всем», развитие идеи согласованности частей, образующих единое целое: «Таким образом достигается максимальное разнообразие, в то же время идущее об руку с максимально возможным порядком». В «Теодицее» Лейбниц пытается оправдать возникновение зла в этом «лучшем из миров»: он различает зло метафизическое как несовершенство тварного мира, физическое, которое всегда относительно, и моральное, допущенное Богом как следствие человеческой свободы.

Но с точки зрения специфики теории познания Лейбница, в которой он рассматривал познание в целом как прояснение уже имеющихся в разуме, но смутных, неотчетливых достоверных знаний, здесь принцип предустановленной гармонии относится к самим ощущениям монад: считается, что Лейбниц предложил таким образом один из вариантов феноменализма. Каждая монада имеет ощущение, которое мы предполагали бы, если бы они взаимодействовали, или же они были бы протяженными материальными объектами, которые могут быть восприняты. Поэтому Лейбниц не отрицает роли чувственного опытного познания, однако отказывает ему в необходимости и достоверности: Лейбниц наряду с «истинами разума» говорит и об «истинах факта», основанных на таком «эмпирическом» познании. Но «истины факта», по мнению Лейбница, носят вероятностный, а не достоверный характер. Для их подтверждения необходим закон достаточного основания, т. е. оправдание опытом. Но последним достаточным основанием с необходимостью является Бог. «Истины Разума» носят вечный характер и достаточно логически доказать их непротиворечивость. Таким образом, именно логика оказывается ключом к достоверному знанию, а правила формализации — способом его истолкования.

Английский философ, епископ англиканской церкви в Клойне Джордж Беркли (1685-1753) считал эту дискуссию об источниках знания опасной, поскольку она, особенно в ее сенсуалистическом решении, приводила к материализму. В «Трактате о принципах человеческого знания» он определяет знание как описание различных сочетаний идей (восприятий). С этой точки зрения мы можем знать лишь о наших восприятиях, идеях, которые «могут походить лишь на идеи». Именно поэтому «быть — значит быть воспринимаемым». О другой реальности мы знать и судить не можем. Таким образом, следует отказаться как от идеи существования внешнего мира и объективных качеств вещей, так и от идеи непротиворечивости абстрактных идей. Однако это не означает, что все идеи носят временный, случайный, субъективный характер. Во-первых, по божественному провидению люди наделены не только восприятием, но и способностью памяти и воображения: мы храним наши восприятия, мы способны к творчеству исходя из тех идей, с которыми мы родились. Но самое главное — Беркли придает Богу новую функцию — «быть одной верховной причиной восприятия». Именно поэтому философию Беркли современники называли «апологией религии», которая поставила под сомнение многовековую философскую традицию построения предельно общих понятий, объясняющих объективное положение дел.

Еще более разрушительной для философской традиции оказалась скептическая концепция другого английского философа, дипломата, экономиста Давида Юма (1711 — 1776). В «Трактате о человеческой природе» все факты сознания он предложил рассматривать как перцепции, подразделяющиеся не по источнику их происхождения, а по степени яркости: впечатления, более живые, непосредственные, и идеи, слабые образы памяти и воображения, понятия мышления. Впечатления возникают в душе как первичное, и мы не можем судить о причинах их появления. Идеи вызываются мышлением произвольно на основе того, что уже есть во впечатлении. Таким образом, идеи — результат своеобразного упорядочивания чувственного материала, и мы не должны, согласно Юму, считать их характеристиками того, что существует в реальности. Самой яркой иллюстрацией наших ошибок являются, по Юму, философские категории субстанции и причинности, т. е. идеи, которым мы приписываем всеобщее и необходимое значение. На самом деле речь идет о привычке, свойственной людям, приписывать впечатлениям, связанным пространственным и временным сосуществованием, характеристику причинности, или привычке «искать» некоторое основание в качестве субстанции.