Организационные принципы и социальная база

И меньшевики, и большевики были сторонниками демократического централизма с ударением на второй части этого понятия. Но если большевики тяготели к строго дисциплинированной партии с [c.228] единоличным лидером, построенной по принципу безоговорочного подчинения каждой нижестоящей организации вышестоящей и чем-то напоминающей духовно-рыцарские ордена средневековья, то идеалом меньшевиков были социалистические партии II Интернационала. В 1905 г. обе фракции РСДРП встали на путь демократизации своих уставных норм, причем меньшевики расширили права местных организаций значительно больше, чем ленинцы. Характерно, что после объединения в 1906 г. большевики и меньшевики стали руководствоваться новым партийным уставом, первый параграф которого с перечнем обязанностей члена партии был сформулирован теперь в ленинском духе, т.е. требовал личного участия каждого партийца в работе той или иной партийной организации (в уставе 1903 г. по предложению Мартова было записано, что каждый член партии должен оказывать ей “регулярное личное содействие под руководством одной из ее организаций”).

В отличие от большевиков меньшевики гораздо терпимее относились к различным оттенкам взглядов в своих рядах. У них не было единоличного лидера, и внутри фракции всегда существовало несколько течений и группировок, которые вели между собой достаточно острую полемику. Как вспоминал позже один из видных меньшевиков Г.Я.Аронсон, “организационные рамки РСДРП (в меньшевистской ее части) всегда отличались чрезвычайной зыбкостью. Элемент принуждения в меньшевизме (так называемая партийная дисциплина и пр.) даже в полосу легальности и полулегальности почти не имел реальной силы. Понятия иерархии, субординации, тем более авторитарности и вождизма, ни в какой мере не были характерны для меньшевизма”.

Основоположником меньшевизма, его идеологом и историком, душой и совестью этого течения, которое в ходе своей эволюции стало одной из форм “демократического социализма”, был Ю.О.Мартов (1873–1923). Видными меньшевиками были также П.Б.Аксельрод, Ф.И.Дан, И.Г.Церетели, А.Н.Потресов, А.С.Мартынов, П.П.Маслов, Н.С.Чхеидзе, Н.Н.Жордания. Особую позицию занимал Г.В.Плеханов, взгляды которого никогда полностью не совпадали с меньшевизмом и который в 1917 г. возглавил самостоятельную социал-демократическую организацию “Единство”. Что касается Л.Д.Троцкого, то в 1903–1904 гг. он был ярым меньшевиком, но затем стал типичным центристом, стоявшим на промежуточных между большевизмом и меньшевизмом позициях и вступившим в 1917 г. в партию Ленина.

Ограниченность документальной базы и отмеченная выше запутанность межфракционных взаимоотношений в РСДРП, не позволявшая часто провести четкую границу между меньшевиками и большевиками, крайне затрудняют четкое определение количественных и этносоциальных параметров меньшевизма. Известно, например, что весной 1907 г. в России насчитывалось около 45 тыс. меньшевиков, причем главными центрами меньшевизма были Тифлис, Петербург, Киев, Москва, а если брать большие регионы, то Юг и Запад Европейской России и Закавказье. Среди делегатов-меньшевиков V съезда РСДРП (1907 г.), избиравшихся в дореволюционный период наиболее [c.229] демократическим путем, было 34% русских, 29% грузин и 23% евреев. Рабочих среди меньшевистских делегатов того же съезда было 32%, а крестьян-земледельцев – всего 1%, тогда как все остальные принадлежали к интеллигенции или были профессиональными революционерами. Разумеется, этносоциальный состав меньшевиков в целом мог не совпадать с приведенными выше данными, но известное представление о нем эти цифры, за неимением других, все же дают.

Для сравнения укажем, что, по данным той же мандатной комиссии V съезда РСДРП, среди большевистских делегатов было 78% русских и 11% евреев, 36% рабочих и ни одного крестьянина-земледельца. В то же время меньшевики немного обгоняли большевиков по количеству делегатов с высшим и средним образованием (соответственно 61 и 52%), а также по стажу подпольной работы и среднему возрасту.

В 1917 г., после выхода социал-демократии из подполья, и меньшевики, и большевики быстро стали массовыми партиями. Численность меньшевиков доходила тогда до 200 тыс. человек (у большевиков в октябре 1917 г. было примерно 350 тыс. членов). Однако доля рабочих в рядах меньшевиков существенно не изменилась: на августовском, чисто меньшевистском съезде делегаты-рабочие составляли лишь 22%, т.е. даже меньше, чем за десять лет до этого, на V съезде РСДРП.

Долгое время было принято считать, что в пролетарской среде меньшевики опирались главным образом на склонную к оппортунизму “рабочую аристократию”. Однако расплывчатость данного понятия применительно к России и партийно-политическая неоднородность этого микросоциального слоя, дававшего сторонников и РСДРП, и кадетам, и даже черносотенцам, заставили историков отказаться от подобной упрошенной схемы. Правильнее было бы сказать, что к меньшевикам тянулась та часть грамотных, социально активных и политизированных рабочих, которая хотела воплотить в жизнь марксистскую революционную доктрину, используя при этом минимум насилия и максимум легальных возможностей и опираясь в первую очередь на сознательность и инициативу самих трудящихся масс, а не на действия узкой группы профессиональных революционеров (не случайно они были сторонниками меньшевистских лозунгов революционного самоуправления, рабочего съезда и т.д.). Среди рабочих-меньшевиков преобладала так называемая “рабочая интеллигенция”, но были среди них и рабочие-середняки, и даже часть малоквалифицированных рабочих, которых смог увлечь за собой тот или иной местный меньшевистский руководитель. При этом в абсолютном своем большинстве они были не социал-реформистами западноевропейского толка, а умеренными революционерами, тем более что крайне негибкая политика царских властей и основной массы российских предпринимателей в рабочем вопросе отнюдь не способствовала “приручению” пролетариата и отказу от революции.

Очень показательны в этом отношения данные о групповых рабочих пожертвованиях на большевистскую, меньшевистскую и эсеровскую печать в 1913 г. Большевики лидировали в этом [c.230] соревновании, так как на их долю приходилось примерно 70% из трех с лишним тысяч таких коллективных сборов по сравнению с 21% у меньшевиков и 9% у эсеров. При этом меньшевистская газета “Луче была наиболее популярна у шахтеров (51% сборов), затем шли металлисты и печатники (по 26%) и рабочие железнодорожных депо и мастерских (24%), тогда как у текстильщиков меньшевики получили лишь 9% сборов.

Однако основную часть меньшевиков составляли радикально настроенная интеллигенция (врачи, журналисты, учителя, адвокаты и др.), студенты, служащие. Эта ситуация была результатом российской специфики процесса соединения марксистской идеологии с массовым рабочим движением. Он проходил под безраздельным руководством социал-демократической интеллигенции, которая из-за невысокого уровня общей и политической культуры рабочих сразу же захватила лидирующие позиции в РСДРП, причем большевики здесь мало чем отличались от меньшевиков. То, что мы знаем сегодня о меньшевистской интеллигенции, оставляет двойственное впечатление: с одной стороны, ее отличали высокие моральные качества, бескорыстие, самоотверженность, здравый смысл, неплохое знание марксистской теории; с другой – повышенная амбициозность, личное соперничество, быстрая смена настроений, определенный разрыв между словом и делом. Эти противоречивые черты во многом определяли и лицо меньшевизма в целом, который в своей практической политической деятельности заметно уступал большевизму, отличавшемуся неизмеримо большей сплоченностью, идеологической монолитностью, дисциплинированностью, умением учитывать настроения рабочих и крестьянских масс и разжигать их бунтарские инстинкты.

Посмотрим теперь, что представляли собой программа, стратегия и тактика меньшевизма, как выглядели их политические лозунги и каким виделось им ближайшее и более отдаленное будущее России. [c.231]