Фокусировка на эмоциональных реакциях.

Автор настоящей книги практически не имел личного опыта исследовательской работы в сфере изучения эмоциональных реакций, поэтому этот вопрос будет изложен на основе литературных источников, главным образом по упомянутой выше книге Р. Мертона, П. Фиске и П. Кендалл. Следует подчеркнуть, что в данном разделе не ставится задача изложения содержания указанной книги[18]. Описанный в ней тип фокусированного интервью характеризуется здесь лишь с целью последующего сравнения с другими типами.

В начале книги Р. Мертон и соавторы приводят несколько примеров, в которых применение фокусированного интервью могло бы обладать высокой исследовательский эффективностью. Эти примеры таковы.

1. Исследование Розенталем[19] воздействия «прорадикальной» кинопропаганды на социоэкономические установки студентов колледжа дало пример расхождения между ожидаемым и действительным воздействиями. Фильм носил пропагандистский характер, и его авторы ожидали, что после его просмотра число лиц, поддерживающих радикальные взгляды, увеличится. Действительный эффект оказался прямо противоположным. Процент зрителей, согласившихся с утверждением, что «радикалы являются врагами общества» после просмотра фильма вырос. Как обычно бывает в ситуации, когда получаются ка­жущиеся парадоксальными результаты, последовало «объяснение»: «Этот отрицательный эффект пропаганды возможно связан с большим количеством сцен с ораторами-радикалами, маршами и демонстрациями». Очевидно, что такая интерпретация является не более чем предположением, которое можно изучить, подправить и развить при помощи фокусированного интервью. Такие интервью показали бы, как аудитория на самом деле реагировала на ораторов, марши и де­монстрации. Предположение авторов получило бы характер гипотезы и было бы либо подтверждено, либо опровергнуто.

2. Похожий эксперимент был проведен Петерсоном и Терстоном, которые обнаружили неожиданно малые изменения в установках старших школьников, просмотревших пацифистский фильм. Исследователи сделали вывод, что фильм, возможно, оказался слишком сложным для старшеклассников. Этот вывод мог быть более убедительным, а с другой стороны, могли бы появиться совершенно другие гипотезы, если бы было проведено фокусированное интервью. Как дети поняли фильм? На что они реагировали в первую очередь? Что значит слово «сложный» в понимании авторов? Ответы на эти и подобные вопросы дали бы информацию, необходимую для интерпретации неожиданных результатов.

3. Гонселл провел остроумный эксперимент по «стимулированию голосования», в котором экспериментальным группам двенадцати районов Чикаго были разосланы «индивидуальные беспристрастные призывы пройти регистрацию и проголосовать». Приблизительно эквивалентные контрольные группы не получили таких призывов. Оказалось, что в целом в экспериментальных группах процент зарегистрировавшихся и проголосовавших был значительно выше. Но что демонстрирует этот результат? Оказали на него влияние беспристрастный характер проспекта, ясные инструкции, которые он содержал, особые символы и обращения, использованные в тексте или что-то еще? Пользуясь высказыванием самого Гонселла, необходимо определить, что явилось стимулом, заслуживающим особого внимания и изучения?

В том же исследовании Гонселла были зарегистрированы и отдельные «отклоняющиеся случаи». Было обнаружено, что в целом большее число граждан зарегистрировалось и проголосовало в ответ на извещение призывного характера, содержащее рисунок-карикатуру и несколько лозунгов, чем на информационное извещение, в котором уделялось внимание правилам голосования.

Но был и ряд исключений, которые привели к появлению гипотез по этому поводу. В избирательном районе с преимущественно немецким населением информационные извещения возымели больший эффект, чем «рисованные», что заставило Гонселла предположить, что слово «slacker» (уклоняющийся от призыва) на рисунке вызвало воспоминания о войне и помешало поднять интерес к голосованию. Сходные эффекты имели место в итальянском и чешском кварталах. Но Гонселл дал им иные объяснения. Во всех этих случаях, не имея дополнительной информации, исследователь оказался вовлеченным в генерирование собственных предположений вместо того, чтобы получить экспериментально подтвержденные выводы на основе сообщений интервьюируемых о личном опыте.

Перечисленное выше можно дополнить и примером из отечественной практики. Так, вплоть до 1990 г. социологические опросы, проводившиеся различными организациями, показывали устойчивый положительный рейтинг КПСС, несмотря на то, что значительное большинство опрошенных выражало недовольство практически всеми аспектами социально-экономической жизни, а удельный вес лиц, веривших в возможность построения коммунизма, составлял не более 8%. Для объяснения этого противоречия российский социолог Л. Бызов выдвинул гипотезу, что большинство населения отождествляет с КПСС свое стремление к социальной и экономической стабильности. Как гипотеза такое предположение правомерно, но не более чем другие гипотезы. Проведение глубоких фокусированных интервью могло бы внести ясность в этот вопрос, который доныне так и не получил (и, видимо, уже не получит) эмпирически обоснованного объяснения.

Во всех перечисленных выше примерах ссылка на необходимость проведения фокусированных интервью обосновывается необходимостью получения информации об эмоциональных реакциях респондента. При этом речь идет не об информации, которая требует дополнительных интерпретаций со стороны исследователя, а о получении самих этих интерпретаций от респондентов. Недостаточно узнать, как это бывает в случаях использования анкет с закрытыми вопросами, что респондент расценивает ту или иную ситуацию как «неприятную», «тревожную», «воодушевляющую» и т. д. Такие формулировки служат обобщающими суждениями, за которыми может скрываться масса интерпретаций. Цель состоит в том, чтобы более точно выяснить, что означает в исследуемом контексте слово «неприятный», какие конкретно чувства испытывал респондент, и какие личные ассоциации у него возникали.

Р. Мертон и соавторы указывают, что в сфере изучения эмоциональных реакций существует как минимум четыре направления эффективного использования метода фокусированного интервью:

а) определение эффективных стимулов (рекламы, пропаганды и т. п.);

б) интерпретация расхождений между ожидаемыми и реальными результатами воздействия;

в) интерпретация расхождений между преобладающим типом реакции и несовпадающими с ним типами реакций в отдельных специфичных подгруппах;

г) интерпретация процессов, происходящих в экспериментальных ситуациях.

Добавим от себя, что практика фокусированных интервью, сконцентрированных на изучении эмоциональных реакций, позволила бы резко поднять качество социологической информации, получаемой в ходе опросов общественного мнения, поскольку очень многие получаемые в таких опросах результаты практически не находят адекватных трактовок.

Важной особенностью разработанной Р. Мертоном и соавторами методики является требование воссоздания перед респондентом исследуемых элементов стимульной ситуации. Это воссоздание может осуществляться буквально, т. е. в виде повторного показа кинофильма или отдельных его кадров, либо, к примеру, в виде показа виденной ранее респондентом листовки или рекламного изображения. Если такой показ невозможен или затруднен, авторы считают приемлемой вторую возможность, а именно – воспоминание интервьюера, который должен быть знаком с исходной стимульной ситуацией, – причем на основе такого знакомства разрабатывается специальный вопросник, которому и следует интервьюер.

Авторы не дают каких-либо рекомендаций на тот случай, если изучаемая стимульная ситуация невоспроизводима, ограничиваясь указанием, что, если сообщение респондента основывается лишь на его собственных воспоминаниях, то вполне вероятно, что степень детализации этих воспоминаний будет неодинаковой: в каких-то местах информация будет более скудной, а в других более обширной. В другом месте авторами указывается, что воспоминания о пережитых чувствах представляют собой искаженное отражение чувств, переживаемых в момент участия в стимульной ситуации. Возврат к элементам стимульной ситуации, если не полностью, то в значительной мере способствует снятию таких искажений. Это достигается тем, что интервьюируемый припоминает свои непосредственные прежние реакции, а не занимается их переосмыслением и выдачей своих теперешних реакций.

Комментируя данный методический принцип, мы можем сказать, что поддерживаем тезис о необходимости прямого возврата к значимым элементам стимульной ситуации во всех случаях, когда это возможно. При известной изобретательности границы применимости этого принципа могут быть весьма широкими. Вместе с тем, существуют ситуации, вызывающие в психике людей сильные эмоциональные переживания, но принципиально невоспроизводимые. К их числу относятся, например, различные бытовые конфликты, которые обычно не фиксируются на аудио- или видеоносителях. Социолог обычно лишен возможности лично присутствовать на всех стадиях этого процесса. В этих случаях, вероятно, следует по памяти респондентов восстановить хронологический ряд событий, вычленяя из них ключевые моменты и задавая затем вопросы типа: «Что Вы чувствовали до того, во время того, после того?». Выявление эмоционально значимых элементов, концентрация на них внимания респондента и постоянные просьбы воссоздать в себе те чувства, которые респонденты тогда испытывали, могут хотя бы отчасти заменить непосредственный возврат к стимульной ситуации в тех случаях, когда такой возврат неосуществим.

В качестве примера исследования, основанного исключительно на мысленном возврате респондентов к стимульной ситуации, приведем известное исследование американского социолога Ф. Херцберга, посвященное анализу трудовых мотиваций. В ходе интервью Ф. Херцберг и его сотрудники задавали респондентам два простых вопроса: «Припомните, при каких обстоятельствах Вам случалось переживать на работе исключительный моральный подъем и при каких – моральный упадок?». После припоминания респондентами таких ситуаций интервью строилось на конкретизации элементов указанных обстоятельств и на чувствах, переживавшихся ими.

Обобщая опыт описанных выше двух исследований (Р. Мертона и Ф. Херцберга), отметим их общую методическую черту, которая может быть охарактеризована как «двухступенчатое фокусирование»: сначала выявляются элементы стимульной ситуации, значимые (или предположительно значимые) для респондента, а затем фокус интервью направляется на изучение его переживаний. Необходимость использования двухступенчатой фокусировки отражает свойства предмета исследования, а именно эмоций и аффектов, которые часто содержатся в психике в латентной, неосознаваемой форме, и актуализуются лишь в момент переживания ситуации (хотя бы повторно предъявленной или ретроспективно вызванной в памяти). Несоблюдение принципа «двухступенчатости», т. е. ретроспективная беседа о событиях и о чувствах в целом, делает ответы респондентов более общими и менее содержательными. Кроме того, как указывают психологи, анализ нерасчлененной ситуации активизирует действие механизмов психологической защиты и способствует замещению непосредственных реакций позднейшими психологическими наслоениями.