Опять говорит джим хокинс. Гарнизон в блокгаузе

Как только Бен Ганн увидел британский флаг, он остановился, схватилменя за руку и сел. - Ну, - сказал он, - там твои друзья. Несомненно. - Вернее, что бунтовщики, - сказал я. - Никогда! - воскликнул он. - На этом острове, в этой пустыне, гденикого не бывает, кроме джентльменов удачи, Сильвер поднял бы черное,пиратское знамя. Уж положись на меня. Я эти дела понимаю. Там твои друзья,это верно. Должно быть, была стычка и они победили. И теперь они наберегу, за старым частоколом. Это Флинт поставил частокол. Много летназад. Что за голова был этот Флинт! Только ром мог его сокрушить. Никогоон не боялся, кроме Сильвера. А Сильвера он побаивался, надо правдусказать. - Ну что ж, - сказал я, - раз за частоколом свои, надо идти туда. - Постой, - возразил Бен. - Погоди. Ты, кажется, славный мальчишка,но все же ты только мальчишка. А Бен Ганн хитер. Бен Ганн не промах.Никакой выпивкой меня туда не заманишь... Я должен сам увидеть твоегоприрожденного джентльмена, и пускай он даст мне свое честное слово. А тыне забудь моих слов. Только - так и скажи ему, - только при личномзнакомстве возможно доверие. И ущипни его за руку. И он третий раз ущипнул меня с самым многозначительным видом. - А когда Бен Ганн вам понадобится, ты знаешь, где найти его, Джим.Там, где ты нашел его сегодня. И тот, кто придет за ним, должен держатьчто-нибудь белое в руке, и пускай приходит один. Ты им так и скажи. "УБена Ганна, - скажи, - есть на то свои причины". - Хорошо, - сказал я. - Кажется, я вас понял. Вы хотите что-топредложить, и вам нужно повидаться со сквайром или с доктором. А увидетьвас можно там, где я вас нашел сегодня. Это все? - А почему ты не спрашиваешь, в какие часы меня можно застать? Япринимаю с полудня до шести склянок. - Хорошо, хорошо, - сказал я. - Теперь я могу идти? - А ты не забудешь? - спросил он тревожно. - Скажи ему, что "толькопри личном знакомстве" и что "есть свои причины". Я поговорю с ним, какмужчина с мужчиной. А теперь можешь идти, Джим, - сказал он, по-прежнемукрепко держа меня за руку. - Послушай, Джим, а если ты увидишь Сильвера,ты не предашь ему Бена Ганна? Даже если тебя привяжут к хвосту дикойлошади, не выдашь? А если пираты высадятся на берег, Джим, ты утром непередумаешь?.. Грохот пушечного выстрела прервал его слова. Ядро пронеслось междудеревьями и упало на песок в сотне ярдов от того места, где мы стояли иразговаривали. И мы оба бросились в разные стороны. В течение часа островсотрясался от пальбы, и ядра носились по лесу, сокрушая все на пути. Япрятался то тут, то там, и всюду мне казалось, что ядра летят прямо вменя. Мало-помалу ко мне вернулось утраченное мужество. Однако я все ещене решался подойти к частоколу, возле которого ядра падали чаще всего.Двигаясь в обход к востоку, я добрался наконец до деревьев, росших усамого берега. Солнце только что село, морской бриз свистел в лесу и покрывал рябьюсероватую поверхность бухты. Отлив обнажил широкую песчаную отмель. Воздухпосле дневного зноя стал таким холодным, что я сильно озяб в своем легкомкамзоле. "Испаньола" по-прежнему стояла на якоре. Но над ней развевался"Веселый Роджер" - черный пиратский флаг с изображением черепа. На бортублеснула красная вспышка, и гулкое эхо разнесло по всему острову последнийзвук пушечного выстрела. Канонада окончилась. Я лежал в кустах и наблюдал суету, которая последовала за атакой. Наберегу, как раз против частокола, несколько человек рубили что-тотопорами. Впоследствии я узнал, что они уничтожали несчастный наш ялик.Вдали, возле устья речки, среди деревьев пылал большой костер. Междукостром и кораблем беспрерывно сновала шлюпка. Матросы, такие угрюмыеутром, теперь, гребя, кричали и смеялись, как дети. По звуку голосов ядогадался, что веселье вызвано ромом. Наконец я решился направиться к частоколу. Я был довольно далеко отнего, на низкой песчаной косе, замыкавшей нашу бухту с востока идоходившей при отливе до самого Острова Скелета. Поднявшись, я увиделдальше на косе среди низкого кустарника одинокую, довольно большую скалустранного, белесого цвета. Мне пришло в голову, что это та самая белаяскала, про которую говорил Бен Ганн, и что если мне понадобится лодка, ябуду знать, где ее найти. Я брел по опушке леса, пока не увидел передсобой задний, самый дальний от моря, край частокола. Наши встретили меня сгорячим радушием. Я рассказал им о моих приключениях и осмотрелся вокруг. Бревенчатыйдом был весь построен из необтесанных сосновых стволов - и стены, и крыша,и пол. Пол в некоторых местах возвышался на фут или на полтора над песком.У входа было устроено крылечко, под крылечком журчал ручеек. Струя текла вискусственный бассейн очень оригинального вида: огромный корабельныйчугунный котел с выбитым дном, зарытый в песок "по самую ватерлинию", какговорил капитан. В доме было почти пусто. Только в одном углу лежалакаменная плита для очага с железной решеткой в форме корзины, чтобы огоньне распространялся за пределы камня. Все деревья по склонам холма, окруженного частоколом, были срубленына постройку. Судя по пням, здесь погибла превосходная роща. Верхний слойпочвы после уничтожения деревьев был смыт и снесен дождями, обнажившимичистый песок. Только там, где ручей вытекал из котла, виднелись и мох, ипапоротник, и низкорослый кустарник. Сразу за частоколом начинался густойи высокий лес. Это, как говорили, мешало защите. Со стороны суши лессостоял из сосен, а спереди, со стороны пролива, - из тех же сосен ивечнозеленых дубов. Холодный вечерний бриз, о котором я уже говорил, дул во все щелигрубо сколоченного здания, посыпая пол непрестанным дождем мелкого песка.Песок засорял нам глаза, песок хрустел у нас на зубах, песок попадал к намв еду, песок плясал в роднике на дне котла, как крупа в кипящей каше.Дымовой трубы у нас не было - дым выходил через квадратное отверстие вкрыше. Прежде чем найти дорогу к выходу, он расползался по всему дому,заставляя нас кашлять и плакать. Грей, наш новый товарищ, сидел с перевязанным лицом - разбойникипорезали ему щеку. А старый Том Редрут, все еще не похороненный,окоченевший, лежал у стены, покрытый британским флагом. Если бы нам позволили сидеть сложа руки, мы скоро упали бы духом. Нокапитан Смоллетт умел найти дело для всех. Он вызвал нас к себе и разделилна две вахты. В одну вошли доктор, Грей и я, в другую - сквайр, Хантер и Джойс. Задень мы очень устали, но тем не менее капитан двоих послал в лес задровами, а двоим велел копать могилу для Редрута. Доктор стал поваром,меня поставили часовым у дверей, а сам капитан расхаживал от одного кдругому, всех подбодряя и всем помогая. Время от времени доктор подходил к двери подышать воздухом и датьотдохнуть покрасневшим от дыма глазам и перекидывался со мной двумя-тремясловами. - Этот Смоллетт, - сказал он мне как-то, - гораздо лучше меня. Еслиуж это я сам признал, значит, так оно и есть, Джим. В другой раз он сначала помолчал, потом повернул голову и внимательнопосмотрел мне в лицо. - На этого Бена Ганна можно положиться? - спросил он. - Не знаю, сэр,- ответил я. - Я не совсем уверен, что голова у него в порядке. - Значит, не в порядке, - сказал доктор. - Если человек три года грызногти на необитаемом острове, Джим, голова у него не может быть в таком жепорядке, как у тебя или у меня. Так уж устроены люди. Ты говоришь, онмечтает о сыре? - Да, сэр, - ответил я. - Ладно, Джим, - сказал он. - Посмотри, как полезно быть лакомкой.Ты, наверно, видел мою табакерку, но ни разу не видел, чтобы я нюхал изнее табак. У меня в табакерке лежит не табак, а кусочек пармезана -итальянского сыра. Этот сыр мы отдадим Бену Ганну! Перед ужином мы зарыли старого Тома в песок, потом постояли немного снепокрытыми головами на ветру. Дров из лесу натаскали целую груду, но капитан был все же недоволен. - Завтра я заставлю вас работать как следует, - сказал он, качаяголовой. Поужинав копченой свининой и выпив по стакану горячего грога,капитан, сквайр и доктор удалились на совещание. Но, по-видимому, ничего хорошего не приходило им в голову. Провизии унас было так мало, что мы должны были неизбежно умереть с голоду задолгодо прибытия помощи. Оставалось одно: убить как можно больше пиратов,убивать их до тех пор, пока они не спустят свой черный флаг или пока неуйдут на "Испаньоле" в открытое море. Из девятнадцати их уже осталосьпятнадцать, причем двое ранены, а один, подстреленный у пушки, если неумер, то, во всяком случае, ранен тяжело. Каждый раз, когда нампредставится возможность выстрелить в них, мы должны стрелять. Нужнотщательно беречь наших людей и помнить, что у нас есть два надежныхсоюзника: ром и климат. Ром уже взялся за дело: полмили отделяло нас от пиратов, и тем неменее до поздней ночи слышали мы песни и крики. А доктор клялся своимпариком, что скоро за дело возьмется и климат: лагерь пиратов возлеболота, лекарств у них нет никаких, и через неделю половина из них будетваляться в лихорадке. - Итак, - говорил доктор, - если им не удастся укокошить нас сразу,они будут рады бросить остров и вернуться на шхуну. У них есть корабль, иони всегда могут заняться своим старым ремеслом - морским разбоем. - Это первый корабль, который мне пришлось потерять, - сказал капитанСмоллетт. Я смертельно устал. Долго ворочался я, перед тем как заснуть, нопотом спал как убитый. Все уже давно встали, позавтракали и натаскали дров, когда япроснулся, разбуженный шумом и криками. - Белый флаг! - сказал кто-то. И тотчас же раздался удивленный возглас: - Сам Сильвер! Я вскочил, протер глаза и кинулся к бойнице в стене.

СИЛЬВЕР-ПАРЛАМЕНТЕР

Действительно, к частоколу подошли два человека. Один из нихразмахивал белой тряпкой, а другой - не кто иной, как сам Сильвер, -невозмутимо стоял рядом. Было еще очень рано. Я не запомню такого холодного утра. Холодпронизывал меня до костей. Небо было ясное, сияющее, верхушки деревьеврозовели в лучах восходящего солнца, но внизу, где стоял Сильвер со своимспутником, все еще была густая тень. У их ног клубился белый туман - вотбеда этого острова. Этот остров - сырое, малярийное, нездоровое место. - Все по местам! - сказал капитан. - Держу пари, что они затеваюткакую-то хитрость. - Затем он крикнул разбойникам: - Кто идет? Стой, илибудем стрелять! - Белый флаг! - крикнул Сильвер. Капитан вышел на крыльцо и стал под прикрытием, чтобы предательскаяпуля не угрожала ему. Обернувшись к нам, он приказал: - Отряд доктора - на вахту к бойницам! Доктор Ливси, прошу вас,займите северную стену. Джим - восточную, Грей - западную. Другой вахте -заряжать мушкеты. Живее! И будьте внимательны! Потом снова обратился к разбойникам. - Чего вы хотите от нас с вашим белым флагом? - крикнул он. На этот раз ответил не Сильвер, а другой пират. - Капитан Сильвер, сэр, хочет подняться к вам на борт, заключить свами договор! - прокричал он. - Капитан Сильвер? Я такого не знаю. Кто он? - спросил капитан. Мы слышали, как он добавил вполголоса: - Вот как! Уже капитан! Быстрое повышение в чине! Долговязый Джон ответил сам: - Это я, сэр. Наши несчастные ребята выбрали меня капитаном послевашего дезертирства, сэр. - Слово "дезертирство" он произнес с особымударением. - Мы готовы вам подчиниться опять, но, конечно, на известныхусловиях: если вы согласитесь подписать с нами договор. А пока дайте мнечестное слово, капитан Смоллетт, что вы отпустите меня отсюда живым и неначнете стрельбу, прежде чем я не отойду от частокола. - У меня нет никакой охоты разговаривать с вами, - сказал капитанСмоллетт. - Но если вы хотите говорить со мной, ступайте сюда. Однако есливы замышляете предательство, то потом пеняйте на себя. - Этого достаточно, капитан! - весело воскликнул Долговязый Джон. -Одного вашего слова достаточно. Я знаю, что вы джентльмен, капитан, и чтона ваше слово можно вполне положиться. Мы видели, как человек с белым флагом старался удержать Сильвера. Вэтом не было ничего удивительного, потому что капитан разговаривал неслишком любезно. Но Сильвер только засмеялся в ответ и хлопнул его поплечу, точно даже самая мысль об опасности представлялась ему нелепостью.Он подошел к частоколу, сначала перебросил через него свой костыль, азатем перелез и сам с необычайной быстротой и ловкостью. Должен признаться: я так был занят всем происходящим, что забылобязанности часового. Я покинул свой пост у восточной бойницы и стоялпозади капитана, который сидел на пороге, положив локти на колени,поддерживая голову руками, и смотрел в старый железный котел, где бурлилавода и плясали песчинки. Спокойно насвистывал он себе под нос: "За мною,юноши и девы". Сильверу было мучительно трудно взбираться по склону холма. Накрутизне, среди сыпучего песка и широких пней, он со своим костылем былбеспомощен, как корабль на мели. Но он мужественно и молчаливо преодолелвесь путь, остановился перед капитаном и отдал ему честь с величайшимизяществом. На нем был его лучший наряд: длинный, до колен, синий кафтансо множеством медных пуговиц и сдвинутая на затылок шляпа, обшитая тонкимикружевами. - Вот и вы, любезный, - сказал капитан, подняв голову. - Садитесь. - Пустите меня в дом, капитан, - жалобно попросил Долговязый Джон. -В такое холодное утро, сэр, неохота сидеть на песке. - Если бы вы, Сильвер, - сказал капитан, - предпочли остаться честнымчеловеком, вы сидели бы теперь в своем камбузе. Сами виноваты. Либо вы мойкорабельный повар - и тогда я с вами обращаюсь по-хорошему, либо выкапитан Сильвер, бунтовщик и пират, - и тогда не ждите от меня ничего,кроме виселицы. - Ладно, ладно, капитан, - сказал повар, садясь на песок. - Толькопотом вам придется подать мне руку, чтобы я мог подняться... Неплохо вытут устроились!.. А, это Джим! Доброе утро, Джим... Доктор, мое почтение!Да вы тут все в сборе, словно счастливое семейство, если разрешите таквыразиться... - К делу, любезный, - перебил капитан. - Говорите, зачем вы пришли. - Правильно, капитан Смоллетт, - ответил Сильвер. - Дело преждевсего. Должен признаться, вы ловкую штуку выкинули сегодня ночью. Кто-тоиз вас умеет обращаться с ганшпугом. Кое-кто из моих людей был прямопотрясен этим делом, да не только кое-кто, но все. Я и сам, признаться,потрясен. Может быть, только из-за этого я и пришел сюда заключитьдоговор. Но, клянусь громом, капитан, второй раз эта история вам неудастся! Мы всюду выставим часовых и уменьшим выдачу рома. Вы, вернодумаете, что мы все были пьяны мертвецки? Поверьте мне, я нисколько не былпьян, я только устал, как собака. Если бы я проснулся на секунду раньше,вы бы от меня не ушли. Он еще был жив, когда я добежал до него. - Дальше, - хладнокровно произнес капитан Смоллетт. Все, что говорил Сильвер, было для капитана загадкой, но капитан ибровью не повел. А я, признаться, смекнул кое-что. Мне пришли на памятьпоследние слова Бена Ганна. Я понял, что ночью он пробрался в лагерьразбойников, когда они пьяные валялись вокруг костра. Мне было веселодумать, что теперь в живых осталось только четырнадцать наших врагов. - Вот в чем дело, - сказал Сильвер. - Мы хотим достать сокровища, имы их достанем. А вы, конечно, хотите спасти свою жизнь и имеете на этополное право. Ведь у вас есть карта, не правда ли? - Весьма возможно, - отвечал капитан. - Я наверняка знаю, что она у вас есть, - продолжал Долговязый Джон.- И почему вы говорите со мной так сухо? Это не принесет вам пользы. Намнужна ваша карта, вот и все, а лично вам я не желаю ни малейшего зла... - Перестаньте, любезный, - перебил его капитан, - не на такогонапали. Нам в точности известно, каковы были ваши намерения. Но это наснисколько не тревожит, потому что руки у вас оказались коротки. Капитан спокойно взглянул на него и стал набивать свою трубку. - Если бы Эйб Грей... - начал Сильвер. - Стоп! - закричал мистер Смоллетт. - Грей ничего мне не говорил, и яни о чем его не спрашивал. Скажу больше: я с удовольствием взорвал бы навоздух и вас, и его, и весь этот дьявольский остров! Вот что я думаю обовсей вашей шайке, любезный. Эта гневная вспышка, видимо, успокоила Сильвера. Он уже начал былосердиться, но сдержался. - Как вам угодно, - сказал он. - Думайте, что хотите, я запрещать вамне стану... Вы, кажется, собираетесь закурить трубку, капитан. И я, еслипозволите, сделаю то же. Он набил табаком свою трубку и закурил. Двое мужчин долго молчасидели, то взглядывая друг другу в лицо, то затягиваясь дымом, тонагибаясь вперед, чтобы сплюнуть. Смотреть на них было забавно, как натеатральное представление. - Вот наши условия, - сказал наконец Сильвер. - Вы нам даете карту,чтобы мы могли найти сокровища, вы перестаете подстреливать несчастныхморяков и разбивать им головы, когда они спят. Если вы согласны на это, мыпредлагаем вам на выбор два выхода. Выход первый: погрузив сокровища, мыпозволяем вам вернуться на корабль, и я даю вам честное слово, что высажувас где-нибудь на берег в целости. Если первый выход вам не нравится, таккак многие мои матросы издавна точат на вас зубы, вот вам второй: мыоставим вас здесь, на острове. Провизию мы поделим с вами поровну, и яобещаю послать за вами первый же встречный корабль. Советую вам принятьэти условия. Лучших условий вам не добиться. Надеюсь, - тут он возвысилголос, - все ваши люди тут в доме слышат мои слова, ибо сказанное одному -сказано для всех. Капитан Смоллетт поднялся и вытряхнул пепел из своей трубки в ладоньлевой руки. - И это все? - спросил он. - Это мое последнее слово, клянусь громом! - ответил Джон. - Если выоткажетесь, вместо меня будут говорить наши ружья. - Отлично, - сказал капитан. - А теперь послушайте меня. Если вы всепридете ко мне сюда безоружные поодиночке, я обязуюсь заковать вас вкандалы, отвезти в Англию и предать справедливому суду. Но если вы неявитесь, то помните, что зовут меня Александр Смоллетт, что я стою подэтим флагом и что я всех отправлю к дьяволу. Сокровищ вам не найти. Уплытьна корабле вам не удастся: никто из вас не умеет управлять кораблем.Сражаться вы тоже не мастера: против одного Грея было пятеро ваших, и онушел от всех. Вы крепко сели на мель, капитан Сильвер, и не скоро сойдетес нее. Это последнее доброе слово, которое вы слышите от меня. А приследующей встрече я всажу пулю вам в спину. Убирайтесь же, любезный!Поторапливайтесь! Глаза Сильвера вспыхнули яростью. Он вытряхнул огонь из своей трубки. - Дайте мне руку, чтобы я мог подняться! - крикнул он. - Не дам, - сказал капитан. - Кто даст мне руку? - проревел Сильвер. Никто из нас не двинулся. Отвратительно ругаясь, Сильвер прополз докрыльца, ухватился за него, и только тут ему удалось подняться. Он плюнулв источник. - Вы для меня вот как этот плевок! - крикнул он. - Через час яподогрею ваш старый блокгауз, как бочку рома. Смейтесь, разрази вас гром,смейтесь! Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, ктоостанется в живых, позавидуют мертвым! И, снова выругавшись, он заковылял по песку. Раза четыре принималсяон перелезать через забор и падал. Наконец его перетащил человек с белымфлагом, и в одну минуту они исчезли среди деревьев.

АТАКА

Как только Сильвер скрылся, капитан, все время не спускавший с негоглаз, обернулся и заметил, что на посту стоит только один Грей. Впервыеувидели мы, как капитан сердится. - По местам! - проревел он. Мы кинулись к бойницам. - Грей, - сказал он, - я занесу твое имя в судовой журнал. Тыисполнял свой долг, как подобает моряку... Мистер Трелони, вы меняудивили, сэр!.. Доктор, ведь вы носили военный мундир! Если вы такисполняли свой долг при Фонтенуа, вы бы лучше не сходили с койки. Вахта доктора была уже у бойниц, а остальные заряжали мушкеты. Мы всепокраснели - нам было стыдно. Капитан молча следил за нами. Потом заговорил снова. - Друзья, - сказал он, - я Сильвера встретил, так сказать, залпомпушек всего борта. Я нарочно привел его в бешенство. По его словам, непройдет и часа, как мы подвергнемся нападению. Вы знаете, что их больше,чем нас, но зато мы находимся в крепости. Минуту назад я мог бы дажесказать, что у нас есть дисциплина. Я не сомневаюсь, что мы можем победитьих, если вы захотите победить. Затем он обошел нас всех и признал, что на этот раз все в порядке. В двух узких стенах сруба - в восточной и западной - было только подве бойницы. В южной, где находилась дверь, - тоже две. А в северной -пять. У нас было двадцать мушкетов на семерых. Дрова мы сложили в четырештабеля, посередине каждой стороны. Эти штабеля мы называли столами. Накаждом столе лежало по четыре заряженных мушкета, чтобы защитники крепостивсегда имели их под рукой. А между мушкетами сложены были кортики. - Тушите огонь, - сказал капитан. - Уже потеплело, а дым только естглаза. Мистер Трелони вынес наружу железную решетку очага и разбросал углипо песку. - Хокинс еще не завтракал... Хокинс, бери свой завтрак и ешь напосту, - продолжал капитан Смоллетт. - Пошевеливайся, дружок, а тоостанешься без завтрака... Хантер, раздай всем грог. Пока мы возились, капитан обдумал до конца план защиты. - Доктор, вам поручается дверь, - проговорил он. - Глядитехорошенько, но не слишком выставляйтесь вперед. Стойте внутри и стреляйтеиз двери... Хантер, ты возьмешь восточную стену... Джойс, друг мой, беризападную... Мистер Трелони, вы лучший стрелок, - берите вместе с Греемсеверную стену, самую длинную, с пятью бойницами. Это самая опаснаясторона. Если им удастся добежать до нее и стрелять в нас через бойницы,дело наше будет очень плохо... А мы с тобой, Хокинс, никуда не годныестрелки. Мы будем заряжать мушкеты и помогать всем. Капитан был прав. Едва солнце поднялось над вершинами деревьев, сталожарко, и туман исчез. Скоро песок начал обжигать нам пятки и на бревнахсруба выступила растопленная смола. Мы сбросили камзолы, расстегнуливороты у рубах, засучили до плеч рукава. Каждый стоял на своем посту,разгоряченный жарой и тревогой. Так прошел час. - Дьявол! - сказал капитан. - Становится скучно. Грей, засвистикакую-нибудь песню. В это мгновение впервые стало ясно, что на нас готовится атака. - Позвольте спросить, сэр, - сказал Джойс, - если я увижукого-нибудь, я должен стрелять? - Конечно! - крикнул капитан. - Спасибо, сэр, - сказал Джойс все так же спокойно и вежливо. Ничего не случилось, но вопрос Джойса заставил нас всехнасторожиться. Стрелки держали мушкеты наготове, а капитан стоял посредисруба, сжав губы и нахмурив лоб. Так прошло несколько секунд. Вдруг Джойспросунул в бойницу свой мушкет и выстрелил. Звук его выстрела еще не успелзатихнуть, как нас стали обстреливать со всех сторон, залп за залпом.Несколько пуль ударилось в бревна частокола. Но внутрь не залетела ниодна, и, когда дым рассеялся, вокруг частокола и в лесу было тихо испокойно, как прежде. Ни одна веточка не шевелилась. Ни одно дуло непоблескивало в кустах. Наши враги как сквозь землю провалились. - Попал ты в кого-нибудь? - спросил капитан. - Нет, сэр, - ответил Джойс. - Кажется, не попал, сэр. - И то хорошо, что правду говоришь, - проворчал капитан Смоллетт. -Заряди его ружье, Хокинс... Как вам кажется, доктор, сколько на вашейстороне было выстрелов? - Я могу ответить точно, - сказал доктор Ливси, - три выстрела. Явидел две вспышки - две рядом и одну дальше, к западу. - Три! - повторил капитан. - А сколько на вашей, мистер Трелони? Но тут ответить было нелегко. С севера стреляли много. Сквайр уверял,что было всего семь выстрелов, а Грей - что их было восемь или девять. Свостока и запада выстрелили только по одному разу. Очевидно, атакиследовало ожидать с севера, а с других сторон стреляли, только чтобыотвлечь наше внимание. Однако капитан Смоллетт не изменил своихраспоряжений. - Если разбойникам удастся перелезть через частокол, - говорил он, -они могут захватить любую незащищенную бойницу и перестрелять нас всех,как крыс, в нашей собственной крепости. Впрочем, времени для размышлений у нас было немного. На северевнезапно раздался громкий крик, и небольшой отряд пиратов, выскочив излесу, кинулся к частоколу. В то же мгновение нас снова начали обстреливатьсо всех сторон. В открытую дверь влетела пуля и раздробила мушкет докторав щепки. Нападающие лезли через частокол, как обезьяны. Сквайр и Грейстреляли снова и снова. Трое свалились - один внутрь, двое наружу.Впрочем, один из них, вероятно, напуган, а не ранен, так как сейчас жевскочил на ноги и скрылся в лесу. Двое лежали на земле, один убежал, четверо благополучно перелезличерез частокол. Семеро или восьмеро остальных пиратов, имевших, очевидно,по нескольку мушкетов каждый, непрерывно обстреливали, сидя в чаще, нашдом. Однако обстрел этот не принес нам никакого вреда. Четверо проникших внутрь частокола, крича, бежали к зданию. Засевшиев лесу тоже кричали, чтобы подбодрить товарищей. Наши стрелки стреляли непереставая, но так торопились, что, кажется, не попали ни разу. В одномгновение четверо пиратов взобрались на холм и напали на нас. Голова ДжобаЭндерсона, боцмана, появилась в средней бойнице. - Бей их! Бей их! - ревел он громовым голосом. В то же мгновение другой пират, схватив за дуло мушкет Хантера,выдернул его, просунул в бойницу и ударил Хантера прикладом с такой силой,что несчастный без чувств повалился на пол. Тем временем третий,благополучно обежав вокруг дома, неожиданно появился в дверях и кинулся скортиком на доктора. Мы оказались в таком положении, в каком до сих пор были наши враги.Только что мы стреляли из-под прикрытия в незащищенных пиратов, а теперьсами, ничем не защищенные, должны были вступить врукопашную с врагом. Срубзаволокло пороховым дымом, но это оказалось нам на руку: благодаря дымовойзавесе мы и остались в живых. В ушах у меня гудело от криков, стонов ипистолетных выстрелов. - На вылазку, вперед, врукопашную! Кортики! - закричал капитан. Я схватил со штабеля кортик. Кто-то другой, тоже хватая кортик,резнул им меня по суставам пальцев, но я даже не почувствовал боли. Яринулся в дверь, на солнечный свет. Кто-то выскочил за мной следом - незнаю кто. Прямо передо мной доктор гнал вниз по склону холма напавшего нанего пирата. Я видел, как одним ударом доктор вышиб у него из рук оружие,потом полоснул кортиком по лицу. - Вокруг дома! Вокруг дома! - закричал капитан. И, несмотря на общее смятение и шум, я подметил перемену в егоголосе. Машинально подчиняясь команде, я повернул к востоку, с поднятымкортиком обогнул угол дома и сразу встретился лицом к лицу с Эндерсоном.Он заревел, и его тесак взвился над моей головой, блеснув на солнце. Я неуспел даже струсить. Уклоняясь от удара, я оступился в мягком песке ипокатился вниз головой по откосу. Когда я во время атаки выскочил из двери, другие пираты уже лезличерез частокол, чтобы покончить с нами. Один из них, в красном ночномколпаке, держа кортик в зубах, уже закинул ногу, готовясь спрыгнуть. Моепадение с холма произошло так быстро, что, когда я поднялся на ноги, всеоставалось в том же положении: пират в красном колпаке сидел в той жепозе, а голова другого только высунулась из-за частокола. И все же в этинесколько мгновений сражение окончилось, и победа осталась за нами. Грей, выскочивший из двери вслед за мной, уложил на месте рослогобоцмана, прежде чем тот успел вторично замахнуться ножом. Другой пират былзастрелен у бойницы в тот миг, когда он собирался выстрелить внутрь дома.Он корчился на песке в предсмертной агонии, не выпуская из рук дымящегосяпистолета. Третьего, как я уже сказал, заколол доктор. Из четверыхпиратов, перелезших через частокол, в живых остался только один. Бросивсвой кортик на поле сражения, он, полный смертельного ужаса, карабкался начастокол, чтобы удрать, и все время срывался. - Стреляйте! Стреляйте из дома! - кричал доктор. - А вы, молодцы, подприкрытие! Но слова его пропали даром. Никто не выстрелил. Последний изатакующих благополучно перелез через частокол и скрылся вместе со всеми влесу. Через минуту из нападающих никого не осталось, за исключением пятичеловек: четверо лежали внутри укрепления и один снаружи. Доктор, Грей и якинулись в дверь, под защиту толстых стен сруба. Оставшиеся в живых могликаждую минуту добежать до своих мушкетов и опять открыть стрельбу.Пороховой дым рассеялся, и мы сразу увидели, какой ценой досталась нампобеда. Хантер лежал без чувств возле своей бойницы. Джойс, спростреленной головой, затих навеки. Сквайр поддерживал капитана, и лица уобоих были бледны. - Капитан ранен! - сказал мистер Трелони. - Все убежали? - спросил мистер Смоллетт. - Все, кто мог, - ответил доктор. - Но пятерым уже не бегать никогда! - Пятерым! - вскричал капитан. - Не так плохо. У них выбыло из строяпятеро, у нас только трое - значит, нас теперь четверо против девяти. Этолучше, чем было вначале: семеро против девятнадцати [на самом деле в живыхвскоре осталось только восемь разбойников, потому что человек,подстреленный мистером Трелони на борту шхуны, умер в тот же вечер; но,конечно, мы узнали об этом значительно позже].

* ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА МОРЕ *