Глава IX. Нормандское вторжение

 

Англия, отвлеченная раздорами и внутренним соперничеством, уже давно обращала на себя внимание соседних стран. Скандинавы надеялись возродить империю Кнуда. Норманны заявляли, что их герцогу король Эдуард обещал передать трон. Награда казалась достаточно велика, чтобы разжечь амбиции алчных держав. Вскоре после смерти Эдуарда Исповедника они объединили свои усилия, что дало им определенные преимущества.

 

* * *

 

Однажды утром герцог Роберт Нормандский, четвертый потомок Роллона, направлялся в свою столицу, город Фалез, когда увидел Арлетту, дочь дубильщика, полоскавшую в реке белье. Любовь вспыхнула в нем в одно мгновение. Он привез ее в замок и, хотя уже был женат на знатной женщине, жил с ней до конца своих дней. От этого романтического союза, не становившегося тем не менее законным, родился в 1027 г. сын, Вильгельм, ставший впоследствии знаменитым.

Герцог Роберт умер, когда Вильгельму исполнилось всего семь лет, и в те суровые времена факт перехода наследства к несовершеннолетнему вызвал опасения и сомнения. Один за другим умерли насильственной смертью знатные люди, бывшие его опекунами, и честолюбивые претенденты зашевелились по всей Нормандии. Неужто ими будет управлять бастард? Не суждено ли внуку дубильщика стать сеньором многих прославленных в битвах семейств? Клеймо незаконнорожденного глубоко въелось в натуру Вильгельма. Оно ожесточило и закалило его. Когда, много лет спустя, он осадил Алансон, жители города опрометчиво вывесили на стенах шкуры, крича: «Шкуры для дубильщика!» Вильгельм отплатил за насмешку тем, что разорил город, а его знатных жителей изувечил или снял с живых кожу. Французский король Генрих провозгласил одной из целей своей политики признание прав Вильгельма и сохранение мальчика на герцогском троне. Он стал его покровителем и господином. Если бы не это, тот вряд ли остался бы в живых. В 1047 г., когда ему было 20 лет, против него организовали опасный заговор, и поначалу он едва избежал гибели. Участники выступления намеревались разделить герцогство между собой, номинально наделив одного из них, которому они принесли клятву, герцогским титулом. Вильгельм находился на охоте в центре враждебной ему страны. Заговорщики планировали захватить герцога, но его шут успел вовремя предупредить хозяина, и тот спасся. К рассвету он проскакал 40 миль и на некоторое время укрылся в верном ему Фалезе. Зная, что собственных сил у него недостаточно, Вильгельм обратился за помощью к своему сеньору, королю Франции. Последний не отказал. Вильгельм собрал преданных ему баронов и вассалов. В битве при Вал‑э‑Дюн, где основную роль играла конница, мятежники были разгромлены. Впервые за все время позиции Вильгельма как герцога Нормандского укрепились.

Существовавшая социальная система позволяла крупным магнатам затевать междоусобицы и даже вести гражданские войны, но когда государство попадало в руки сильных правителей, тем удавалось удерживать их склоки в разумных пределах. Однако это не препятствовало быстрому росту военизированного общества, чьи основы, как военные, так и светские, были одинаковыми во всех государствах. Ощущение близости к сеньору на каждой ступени феодальной иерархии, связь земли с воинской мощью, признание папской власти в духовных вопросах – все это объединяло закованных в сталь рыцарей и знать Европы. К полному господству всеобщей христианской церкви добавилась концепция военной аристократии, вдохновленная идеями рыцарства и вплетенная в систему воинской службы, основанной на владении землей. Все это сопровождалось подъемом роли кавалерии, ставшей господствующей силой на войне. Одновременно появлялись новые силы, которые могли не только сражаться, но и управлять.

Ни в какой другой части феодального мира боевые качества новой военной организации не были вознесены на такую высоту, как в Нормандии. Вильгельм был мастером войны и этим создал своему небольшому герцогству престиж, подобный тому, который имела Англия тридцатью годами раньше под твердым и дальновидным управлением Кнуда. Он и его рыцари смотрели на мир бесстрашно и дерзко. К естественному честолюбию этих воинственных людей добавлялись и некоторые основательные причины, заставлявшие их обратить взор через пролив. Вильгельм, как и его отец, был тесно связан с саксонским двором и внимательно наблюдал за каждым шагом англо‑датской партии, возглавляемой Годвином и его сыном Харольдом.

Нормандские воины

 

Судьба сыграла на руку нормандскому герцогу. Однажды, вероятно в 1064 г., Харольд, совершавший инспекционное плавание, оказался по воле ветров выброшенным на французское побережье. Граф Понтье, властвовавший в том районе, смотрел на потерпевших крушение моряков и их корабль как на найденный клад. Он задержал Харольда и потребовал за него выкуп, причем весьма немалый. Отношения между дворами Англии и Нормандии носили в то время тесный и дружеский характер, и герцог Нормандский попросил освободить тана короля Эдуарда. Когда вежливая просьба осталась без ответа, он прибег к требованию, подкрепив его силой оружия. Граф Понтье нехотя отказался от свалившегося на него богатства и препроводил Харольда ко двору герцога. Вильгельм и Харольд подружились. Они очень понравились друг другу, и даже политика не помешала их сближению. Мы видим их на соколиной охоте, на поле сражения с бретонцами, помогающих один другому в опасных стычках. Вильгельм оказал Харольду честь и возвел его в рыцарское достоинство. Но делая это, герцог смотрел в будущее, рассчитывая на английскую корону. Это действительно была награда, которая стоила того, чтобы за нее побороться. Харольд имел небольшую долю королевской крови со стороны матери, но притязания Вильгельма на корону были более очевидны (или по крайней мере менее туманны) благодаря династическим связям его отца. И эти притязания он твердо вознамерился отстоять. Герцог видел, какую власть приобрел Харольд в правление Эдуарда Исповедника, и понимал, как легко можно обратить ее в полное господство, если только его союзник окажется на месте, когда король умрет. Вильгельм предложил Харольду заключить договор, согласно которому он сам должен стать королем Англии, а Харольд – эрлом всей провинции Уэссекс. Порукой этому и гарантией его близости с королем должен был стать брак между Харольдом и дочерью Вильгельма.

Вся эта история с невыразимым очарованием рассказана в хронике правления, приписываемой супруге Вильгельма королеве Матильде, но в действительности созданной английскими художниками под руководством его сводного брата Одо, епископа Байо. Конечно, это нормандская версия, которая на протяжении поколений использовалась историками для полного оправдания – даже в те далекие дни агрессоры нуждались в оправданиях – вторжения Вильгельма в Англию. Саксы сходились на том, что это всего лишь обычная пропаганда противника. Таким образом, мы имеем противоречивые свидетельства, что не является чем‑то необычным. Однако вероятно, что Харольд принес Вильгельму торжественную клятву отказаться от всех прав и планов, связанных с претензиями на английскую корону, и весьма возможно, что, не сделай он этого, не видеть бы ему больше Англии.

Вильгельм I Завоеватель

 

Феодальное значение этой клятвы, делавшей Харольда вассалом Вильгельма, было усилено одной хитростью, неизвестной ранее, но вполне в духе того времени. Под алтарем или столом, на котором поклялся Харольд, была спрятана некая священная реликвия – как утверждали некоторые более поздние авторы, кости святого Эдмунда. Усиленная таким образом клятва имела тройную святость, что признавалось всем христианским миром, и обязательство, пусть и принятое на себя Харольдом без собственного ведома, ничуть не теряло своей силы. Тем не менее нельзя сказать, что сделка между двумя мужчинами не имела под собой оснований, и Харольд, вероятно, видел тогда в ней хорошие выгоды для себя.

К этому времени Вильгельм укрепил свое положение на родине. Он разбил мятежные армии своих соперников и амбициозных родственников, стабилизировал западную границу с Бретанью, а на юго‑западе отвоевал Мен у самой могущественной из правящих династий Северной Франции, Анжуйской. Он заставил те силы в Париже, которые защищали его в юности, уважать его в зрелом возрасте, а своим браком с Матильдой, дочерью графа Фландрского, приобрел полезного союзника на востоке.

Между тем Харольд, уже получивший свободу, пользуясь общим признанием, со все большим успехом управлял Англией. Наконец в январе 1066 г. Эдуард Исповедник умер, освободившись, как мы полагаем, от тех грехов, которые успел совершить в своей жизни. Перед самой смертью, несмотря на якобы данное им Вильгельму обещание, он, как считается, рекомендовал Харольда, своего молодого советника и помощника, как наилучшего кандидата на вакантный трон. Сделать выбор предстояло Витану. В любом случае за Харольда в начале того рокового 1066 г. уже высказывались Лондон, центральные графства и юг. После этого его со всей торжественностью короновали в Вестминстерском аббатстве.

Это событие и открыло ворота войне. Во Франции уже был прецедент, когда человек некоролевской крови, Гуго Капет, стал королем, но это вызвало сильное недовольство знати, чьи представления, идеи и чувства постепенно становились законом для западной Европы. Каждый стремившийся к трону тан, услышав известие о возвышении Харольда, воспринимал его как оскорбление. Но в то же время каждый видел, какие широкие возможности открыты перед теми, кто имеет неплохие способности и острый меч. Кроме того, вся структура феодального мира зиждилась на святости клятвы. Против клятвопреступников и рыцарство, и церковь выступали с удвоенной силой. Харольду не повезло и потому, что Стиганд, архиепископ Кентеберийский, получил паллиум[19]от папы‑раскольника. Следовательно, Рим мог не признавать Харольда королем.

В этот самый момент Всевышний простер руку из небесных сфер и сделал неопределенный жест, который мог быть двояко истолкован. Хвостатая комета, или, как ее называли тогда, «волосатая звезда», появившаяся во время коронации Харольда, идентифицируется сейчас астрономами как комета Галлея, ранее уже возвещавшая рождение Господа. Очевидно, что этот редкий пример божественного вмешательства мог быть использован путем ловкой интерпретации к выгоде Харольда. Но завоеватели представили все по‑своему, и в их глазах этот знак сулил приближающееся падение этого святотатца и клятвопреступника.

Были спешно подготовлены два разных проекта вторжения. Первый появился в Скандинавии. Преемники Кнуда в Норвегии вознамерились возродить свое господство в Англии. Экспедиция уже организовывалась, когда Тостиг, мстительный сводный брат Харольда, отправленный в изгнание и лишенный своих владений в Нортумбрии, прибыл с достоверными известиями о кризисе на острове и слабом состоянии его обороны. Король Харольд Хардрада двинулся на завоевание английской короны. Сначала он поплыл к Оркнейским островам, собирая рекрутов с Шетлендских островов и острова Мэн. Вместе с Тостигом он направился к северо‑восточному побережью Англии, имея большой флот и армию. Это было в конце лета 1066 г.

Таким образом, Харольд Английский столкнулся с двойной угрозой – с северо‑востока и с юга. В сентябре 1066 г. он узнал, что норвежский флот, с Хардрадой и Тостигом на борту, поднялся по Хамберу, разбил местное ополчение под командой эрлов Эдвина и Моркара и стал лагерем у Стамфорд Бридж вблизи Йорка. Теперь Харольду представилась возможность проявить свои военные способности. Новость эта достигла его в Лондоне, где он дожидался развития событий, пытаясь определить, кто из его противников нанесет первый удар и откуда. Во главе своей дружины король поспешил на север по римской дороге к Йорку, созывая по пути местные силы. Скорость его маневра застигла скандинавов врасплох. Через пять дней после поражения Эдвина и Моркара Харольд вышел к Йорку и в тот же день предстал перед норвежской армией в десяти милях от города.

Сражение началось. Англичане атаковали, но поначалу враг, хотя и без тяжелых доспехов, сохранял боевой порядок. Через какое‑то время, обманутые ложным отступлением – привычной хитростью того времени, – скандинавы раскрылись и перешли в наступление со всех сторон. Этого‑то и ждал Харольд. Противники сошлись в ближнем бою. Хардрада был ранен стрелой в горло, и Тостиг, принявший командование, занял его место у знамени, прозванного «Разоритель земель». Воспользовавшись этой паузой, Харольд предложил брату мир и обещал пощадить всех оставшихся в живых скандинавов, но те «все вместе ответили, что скорее падут как один, чем примут пощаду от англичан». Доблестные вилланы Харольда, в жилах которых текла та же кровь, что и у викингов, бросились вперед с боевым кличем, и сражение возобновилось.

Смерть Тостига и Харольда Хардрады в сражении у Стамфорд Бридж, завершившем эру викингов

 

В этот момент на помощь завоевателям подошли те, кто оставался на кораблях. В отличие от своих товарищей, они были в доспехах, но, разгоряченные и усталые после быстрого марша, сняли кольчуги и разделили жребий своих оказавшихся в тяжелом положении друзей – почти все они были убиты. Одержавший победу Харольд похоронил Хардраду, дав ему презрительно обещанные семь футов английской земли, но пощадил его сына Олафа и позволил ему уйти с миром, забрав оставшихся в живых. Тостиг заплатил жизнью за свою неуемную злобу. Хотя сражение у Стамфорд Бридж осталось в тени битвы при Гастингсе, его можно считать одним из решающих в английской истории. Никогда больше ни одна скандинавская армия уже не угрожала всерьез власти короля или единству страны.

В миг победы королю доложили, что на юге, в Певенси, высадился «Вильгельм Бастард».

 

* * *

 

Вторжение Вильгельма Завоевателя в Англию готовилось так тщательно, как в наши дни планируется важное деловое предприятие. Ресурсов Нормандии явно не хватало для решения этой задачи, но имя герцога было известно в феодальном мире, а идея захватить и поделить Англию привлекла военную знать многих земель. Нормандские бароны отказались официально поддержать экспедицию, считая, что это дело герцога, а не Нормандии. Но подавляющее большинство из них поспешило выделить свою долю рыцарей и судов. Большой контингент прислала Бретань. Нужно помнить, что немало выходцев из лучших семейств римских бриттов нашли там убежище, основали свои поселения и сохранили связи с народом своих предков. Однако интерес проявила вся Франция. Наемники приехали из Фландрии и даже из‑за Альп; на призыв откликнулись норманны из Испании и Южной Италии, знать и рыцари. Акциями этого предприятия стали рыцари и корабли, и было ясно, что земли поверженной Англии будут разделены в зависимости от вклада каждого и с учетом премий за хорошую работу в полевых условиях. Весной 1066 г. вся славная компания, состоявшая из дерзких разбойников, жаждущих земли и войны, собралась в Сент‑Валери, у устья Соммы. Начиная с весны во всех французских портах строились суда, и к августу почти 700 кораблей и около 7 тысяч человек, среди которых было немало людей высокого звания и положения, были готовы последовать за прославленным герцогом для дележа земель и богатств Англии.

Но погода не благоприятствовала вторжению. В течение целых шести недель не было ни одного дня, когда дул бы южный ветер. Разношерстная армия, не скрепленная ни феодальной верностью, ни патриотизмом, ни моральным долгом, начала рассыпаться. Ее сдерживали только авторитет Вильгельма и ожидание богатой добычи. Наконец в отношении погоды было решено принять крайние меры. Из церкви Сент‑Валери были доставлены кости святого Эдмунда, и их с большой пышностью, оказывая военные и религиозные почести, провезли вдоль берега. Это сработало, потому что уже на следующий день ветер переменился, правда, не на южный, а на юго‑западный. Вильгельм счел это достаточным и подал сигнал к отплытию. Весь флот вышел в море, со всеми припасами, оружием, доспехами и большим количеством лошадей. Чтобы не рассеяться, место сбора заранее определили в устье Соммы, а на мачте корабля, на котором находился герцог, зажгли к ночи чрезвычайно яркую лампу. На следующее утро все устремились к английскому берегу. Герцог, плывший на самом быстром корабле, вскоре оказался в одиночестве на середине пролива. Он приказал лечь в дрейф и позавтракал со своими приближенными, «как будто был у себя дома». В вине недостатка не было, и после еды он в восторженных выражениях высказался по поводу своего великого предприятия и тех трофеев и прибыли, которые оно принесет всем участникам.

Флот Вильгельма Завоевателя направляется к берегам Англии

 

Двадцать восьмого сентября флот подошел к берегу, и все корабли спокойно стали на якорь в заливе Певенси. Высадке никто не воспрепятствовал. Местное ополчение в тот год уже четыре раза собиралось для охраны побережья и, в истинно английском духе придя к выводу, что опасность миновала, потому что еще не подошла, разошлось по домам. Вильгельм сошел с корабля и, как гласит предание, упал лицом вниз, делая шаг из лодки. «Видите, – сказал он, толкуя дурное знамение к своей выгоде, – я взял Англию обеими руками». Вильгельм занялся организацией армии, совершил ради пополнения припасов набег на Суссекс, построил некоторые оборонительные сооружения для защиты флота, а также базы. За этими делами прошло две недели.

Тем временем Харольд и его крестьяне, число которых, как это ни печально, уменьшилось после битвы у Стамфорд Бридж, без отдыха мчались на своих лошадях по Уотлинг Стрит, спеша в Лондон. За семь дней они прошли 200 миль. В Лондоне король собрал все, какие только можно, силы, и влиятельные лица Уэссекса и Кента, не мешкая, присоединились к нему, приведя с собой своих вассалов и местные отряды. Задержавшись в Лондоне всего на пять дней, Харольд выступил к Певенси и утром 13 октября занял позиции на склоне холма, перекрывавшего прямой путь к столице.

И тогда, и сейчас короля упрекали в том, что он сделал ставку на немедленное сражение. Верность северных эрлов, Эдвина и Моркара, была сомнительной. Они спешили на юг со значительными подкреплениями, но Харольд не был уверен, что они присоединятся к нему. И действительно, в данном случае эрлы «воздержались от битвы». Некоторые предполагали, что королю следовало бы воспользоваться тактикой, примененной за одиннадцать веков до того Кассивелауном против Цезаря. Но эти критики упускают из вида то, что римская армия состояла только из пехоты, а бритты имели конницу и колесницы. Войско же герцога Нормандского представляло собой почти целиком конницу со вспомогательным отрядом лучников, тогда как в распоряжении Харольда были только пешие воины, использовавшие лошадей лишь для транспортных целей. Одно дело, когда конные силы сопровождают пехоту противника, то и дело тревожа ее, и совсем другое, когда пешие солдаты прибегают к этой тактике против конницы. Король Харольд твердо верил в своих несгибаемых воинов, умело владевших секирой, а потому с легким сердцем выстроил войско утром 14 октября. Сейчас ведется много споров о численности обеих сторон. Некоторые современные авторы полагают, что в рядах завоевателей сражалось 5‑6 тысяч рыцарей и тяжеловооруженных всадников, а также несколько тысяч лучников. Против них стояло от 8 до 10 тысяч человек, вооруженных секирами и кольями. Возможно, численность и тех, и других преувеличена. Как бы там ни было, с первыми лучами солнца Вильгельм выступил из лагеря, решив поставить на кон все, а Харольд, в 8 милях от лагеря, твердо ожидал его.

Едва битва началась, как рыцарь‑менестрель Иво Тайллефер, заслуживший право первым пойти в атаку, поскакал вверх по склону и удивил англичан тем, что, подбросив в воздух копье и щит, сумел поймать их. Затем он вклинился вглубь английских рядов и был убит. Конные атаки неповоротливых, закованных в броню рыцарей Вильгельма разбились о плотную, организованную массу англичан. Ни стрелы, ни рейды конницы не брали их. Левое крыло норманнов было отброшено и в беспорядке поспешно отступило по склону холма. И вот тут правый фланг Харольда, состоявший в основном из местных крестьян, нарушил строй, устремившись в погоню. Находившийся в центре Вильгельм сразу же направил против них свои дисциплинированные части и всех уничтожил. Затем норманны перестроились и приступили к новым атакам на англичан, чередуя наступления конницы с ожесточенным обстрелом из луков. Не раз отмечалось, что эта часть сражения напоминает вторую половину дня битвы при Ватерлоо, когда кавалерия Нея изнурила себя атаками на британцев, которые сменялись артиллерийскими обстрелами. Пехота на поле Ватерлоо стояла так же непоколебимо, как и ополчение под Гастингсом. Как говорят, никогда еще нормандские рыцари не встречали столь упорных пехотинцев. Они оказались совершенно не в состоянии пробиться через стену щитов и несли тяжелые потери от секир, копий и палиц. Но и град стрел собирал свой смертельный урожай. Англичане, стояли так тесно, что раненых невозможно было унести, а мертвым не хватало места, чтобы упасть на землю.

Битва при Гастингсе. Возможно, это самое важное сражение в английской истории

 

Уже близился вечер, когда определился хоть какой‑то результат, и произошло это после того, как Вильгельм применил проверенный временем прием ложного отступления. Он видел, с какой готовностью правый фланг Харольда оставил свои позиции для преследования отходивших после неудачи норманнов. Герцог организовал притворное беспорядочное отступление и в то же время оставил при себе мощные силы. Окружавшие Харольда воины сохранили дисциплину и не нарушили строй, но чувство облегчения, охватившее менее опытные войска при виде бегущего неприятеля, оказалось слишком сильным. Предвидя победу, они хлынули вперед и на середине склона были жестоко изрублены всадниками Вильгельма. Сгущались сумерки, а вокруг короля и его знамени оставалась только его доблестная личная дружина. Два его брата, Гирт и Леофвин, уже погибли. Вильгельм приказал лучникам стрелять выше, чтобы стрелы падали за стеной щитов, и одна из них попала Харольду в правый глаз, смертельно ранив его. Он упал рядом с королевским штандартом – только смерть смогла победить его. Судьба этой упорной битвы была решена. Последние организованные силы были расстроены, но не истреблены. Они отступили в лес, и Вильгельм, сражавшийся в первых рядах и потерявший под собой трех коней, мог наконец объявить о победе. Тем не менее преследования не получилось. На другой стороне холма оказался глубокий ров, куда попадало немало нормандских всадников и где их перебили разъяренные англичане, скрывавшиеся в лесу.

Смерть Харольда. По одной версии, он был убит стрелой в глаз, по другой – погиб в рукопашной битве

 

Нагое тело мертвого короля, завернутое в пурпурную, накидку, было спрятано среди скал у бухты. Его мать напрасно предлагала за тело сына столько золота, сколько оно весит, чтобы предать его освященной земле. Герцог Нормандии ответил, что королю больше подходит лежать на саксонском берегу, защищая который он отдал жизнь. Позднее тело перенесли в Уолтхэмское аббатство, основанное самим Харольдом. И хотя англичане снова смирились с завоеванием и подчинились своей новой судьбе, однако имя Харольда должно навеки быть почитаемым на острове, за который он и его славные крестьяне упорно сражались до конца.