Глава VIII. Саксонский закат

 

Этельстан, третий из великих западносаксонских королей, попытался поначалу, в соответствии с традициями своего дома, наладить мирные отношения с независимыми частями Области датского права, но после того как это привело к конфликту, вошел в Йоркшир в 926 г. и утвердился там. Нортумбрия покорилась; короли скоттов и Стратклайда признали его своим «отцом и повелителем», а князья валлийцев согласились платить дань. Установился недолгий тревожный мир, после которого в 933 г. началась кампания против скоттов. В 937 г. вспыхнуло общее восстание и возобновилась война, в которой приняли участие все прежде покоренные племена. Вся северная Британия – кельты, даны и норвежцы, язычники и христиане – выступила сообща под предводительством Константина, короля скоттов, и Олафа из Дублина, получившего подкрепления из Норвегии. На этот раз время не растрачивалось попусту в маневрах – последовала битва, которая сохранилась для нас в описаниях исландской саги и английской поэмы. Как отмечает автор саги, Этельстан вызвал своих противников на бой и те были столь безрассудны, что согласились. Английский король даже предложил место, где двум войскам предстояло померяться силами. Армии, очень большие для тех скудных времен, заняли свои позиции, словно приготовившись к Олимпийским играм, и все это сопровождалось долгими переговорами. По мере того как массы вооруженных людей размахивали друг перед другом щитами и оружием, перебрасывались насмешками, обстановка накалялась, и дело дошло даже до ожесточенной стычки между нортумбрийцами и исландскими викингами, с одной стороны, и частью английской армии – с другой. Хотя вождь нортумбрийцев и бежал с поля боя, англичане потерпели поражение. Но настоящая битва произошла на следующий день. Противники сошлись со всей подобающей случаю важностью, выставляя напоказ свою мощь, и яростно обрушились друг на друга с кольями, топорами и мечами. Сражение кипело весь день.

Победная песнь Брунанбурга позволяет нам проникнуть в мысли и настроения англосаксов, с их примитивной образностью и восторгом, в который приводила их война: «Вот Этельстан‑король, повелитель эрлов, дарующий браслеты знатным, и также брат его, Эдмунд Этелинг, завоевавший вековую славу на поле брани, с мечами на Брунанбурге. Они пробили стену щитов, они ломали боевые древки тяжелыми топорами, и скотты дрогнули... Поле окрасилось кровью воинов!.. И тогда солнце, стоявшее в зените... величественная звезда, взошедшая над землей, яркая, словно божья свеча, быстро зашла за горизонт. Лежат солдаты, многие пронзены копьями, северные люди с пробитыми щитами... И вот скотты, смертельно утомленные битвой, оставили после себя пировать на мертвечине покрытого пылью ворона с кривым клювом, чернокрылого орла с белым хвостом, жадного боевого сокола и серого зверя, лесного волка».

Победа англичан была полной. Константин, «клятвопреступник», как утверждали победители, бежал на север, а Олаф с остатками своей армии вернулся в Дублин. Так внук короля Альфреда, доблестный Этельстан, стал одним из первых государей в Западной Европе. На монетах и грамотах он называл себя Rex totius Britanniae[17].

Его притязания были признаны на континенте. Три его сестры вышли замуж за каролингского короля, Карла Простоватого, за капетинга, Гуго Великого, и за Оттона Саксонского, будущего императора Священной Римской империи. Он даже возвел на престол норвежского принца, поклявшегося в верности ему и принявшего в качестве его вассала крещение в Йорке. Можно было бы надеяться, что наконец‑то наступит умиротворение, но этого не произошло, и, когда через два года после Брунанбурга Этельстан умер и его сменил на троне сводный брат, юноша 18 лет, разбитые противники снова поднялись против него. Эдмунд – в духе своего народа – сохранил завоеванные ранее позиции. Он правил всего шесть лет, но когда умер в 946 г., то сохранил все, не уступив ни дюйма. Эдмунду унаследовал его брат Эдред, внук Альфреда, младший сын Эдуарда Старшего. Он тоже сумел защитить свою страну, подавив всех врагов силой оружия, и, похоже, навсегда погасил мятежные настроения Нортумбрии.

Король Уэссекса и Мерсии Этельстан и святой Кутберт

 

 

* * *

 

Историки считают 954 г. концом первого большого периода в викинговской истории Англии. Сто двадцать лет прошло после того, как удар викингов потряс остров. В течение сорока лет английское христианское общество боролось за жизнь. В течение восьмидесяти лет пять королей‑воинов – Альфред, Эдуард, Этельстан, Эдмунд и Эдред – сражались с завоевателями. Английское правление было теперь восстановлено по всей стране, хотя и в изменившейся с ходом времени форме. Однако наряду с ним пустили глубокие корни поселения данов, покрывавшие огромную восточную равнину. И в этих поселениях под властью английского короля сохранялись и кровь северного народа, и его обычаи.

Весь этот долгий процесс достиг наибольших масштабов в период прочного, мирного правления Эдгара. Завоевание новых земель сопровождалось постепенной перестройкой управления. Она изменила развитие английских государственных институтов, и ее влияние чувствуется до сих пор.

Были реорганизованы графства, во главе каждого из которых стоял шериф или главный магистрат, преданный чиновник, ответственный непосредственно перед короной. Графства, в свою очередь, разделили на округа, а города подготовили для обороны. Сложная система судов – в графствах, округах и городах, имевших самоуправление – поддерживала закон и порядок и преследовала преступников. Были пересмотрены налоги. И, наконец, вместе с военным и политическим возрождением резко оживилась монастырская жизнь и возродилась ученость, давшая начало нашей литературе. Движение в этом направлении шло медленно, но в середине века, после того как Англия соприкоснулась с религиозным движением на континенте, оно ускорилось. Работы Дунстана[18], архиепископа Кентерберийского, и его младших современников, Освальда, епископа Вустерского, и Этельвольда, епископа Винчестерского, способствовали возрождению строгих религиозных норм в монастырях и косвенным образом реформированию епископата, по мере того, как все большее число монахов становились епископами. Еще одним, пусть и относительно случайным, результатом стало расширение учености и появление замечательных иллюстрированных рукописей, находивших большой спрос в тогдашней Европе. Многие из них, предназначенные для религиозного наставления мирян, были написаны на английском языке. Церковные поучения Элфрика, аббата из Эйншема, стали первым достижением английского литературного языка: столь значительных высот родной язык не достигал еще нигде в Европе. С какой точки зрения ни посмотреть, X в. стал решительным шагом вперед в судьбе Англии. Несмотря на катастрофический упадок монархии, последовавший за смертью Эдгара, английская государственная организация и культура укоренились столь крепко, что меньше чем за 100 лет пережили два чужеземных вторжения.

Современникам казалось, что после величественной коронации в Бате в 973 г., ставшей образцом всех последующих коронаций, единство страны наконец‑то скреплено навеки. Повсюду – в графствах, округах и городах – регулярно заседают суды, чеканится единая монета, установлена единая система мер и весов. Возрождаются искусства строительства и отделки; в церкви снова начинает процветать ученость; есть литературный язык, на котором пишут все образованные люди. На острове восстановлена цивилизация. Но политическая структура готова вот‑вот опрокинуться. Прежде ее поддерживали сильные, вооруженные люди. Теперь трон воинов унаследовал ребенок, беспомощный, колеблющийся и ненадежный. Стране выпало 25 мирных лет, и англичане, столь великолепно проявившие себя в опасностях и невзгодах, непобедимые под доблестным руководством, утратили свой боевой дух под расслабляющим влиянием покоя. Наступило время Этельреда Неготового. Но так же безошибочно можно назвать его Этельредом‑не‑получающим совета.

Вооружение воина X века

 

В 980 г. снова начались серьезные набеги. Разбойники из Ирландии опустошили Честер. Население Саутгемптона пострадало от пришельцев из Скандинавии или Дании. Разграблению подверглись Танет, Корнуэлл и Девон. Многие люди погибли. До нас дошла эпическая поэма «Битва при Малдоне», где рассказывается о сражении 991 г. Даны собрались на острове Норти, к востоку от Малдона, англичане расположились на южном берегу реки Блэкуотер. Сражение развернулось на плотине, соединяющей остров с материком и затопленной приливом. Викинги принялись по привычке торговаться: «Ради вашей безопасности быстрее присылайте кольца; лучше вам откупиться данью от наших копий, чем участвовать в жестокой войне... Мы уйдем за море с данью, и меж нами будет мир». Но Биртнот, олдермен Эссекса, ответил: «Послушай ты, разбойник, что говорят эти люди. Они заплатят тебе дань кольями, смертоносными дротиками и старыми мечами... Не простой человек стоит здесь, а эрл со своими людьми, и он защитит эту землю Этельреда, владения и народ моего принца. Язычники падут в бою. Постыдно для меня отпускать тебя с данью, не дав боя, раз уж ты так далеко зашел на нашу землю. Не так‑то легко взять сокровище; сначала пусть в жестоком бою получат свое острие и лезвие, прежде чем мы заплатим дань...».

Столь высокие слова не подтвердились дальнейшим ходом дела. Пока шел обмен колкостями, вода пошла на убыль, и дамба обнажилась. Англичане согласились, чтобы викинги перешли через нее и построились на южном берегу в боевом порядке. Едва начался бой, как войска Биртнота не выдержали. Многие из них бросились наутек, но группа танов, понимая, что все потеряно, сражалась насмерть. За этим поражением последовал самый унизительный период господства данов.

Мы уже видели, что в свое время Альфред без колебаний использовал как оружие, так и деньги. Этельред пользовался деньгами вместо оружия. Он брал их все больше и больше, а получал все меньше и меньше. В 991 г. он откупился от захватчиков 10 тысячами фунтов серебра. В 994 г. за 16 тысяч фунтов он получил не только короткую передышку, но и крещение разбойника Олафа – уступку, брошенную ему как подачку. В 1002 г. он еще раз купил мир за 24 тысячи фунтов серебра, но на этот раз был вынужден сам нарушить договор.

В этот период разложения и упадка англичане приняли на службу большое количество наемников‑данов. Этельред подозревал, что эти опасные помощники плетут заговор против него. Охваченный паникой, он приказал убить всех данов на юге Англии, то ли чтобы расплатиться с ними, то ли чтобы установить мир на своей земле. План его был реализован в 1002 г. в день святого Бриса. Среди жертв оказалась Гуннхильд, жена Паллига, одного из вождей викингов, и сестра Свейна Вилобородого, короля Дании. Свейн поклялся жестоко отомстить и в течение двух лет обрушивал свой гнев на несчастный остров. От его мести пострадали Эксетер, Уилтон, Норвич и Тетфорд, что показывает, какими были масштабы воздаяния. Но кровь не утолила ярость мстителя. На какое‑то время в его планы вмешался голод – армия данов не могла больше прокормиться на разоренной земле и в 1005 г. возвратилась в Данию. Но летописи 1006 г. отмечают, что Свейн снова прибыл в Англию, разграбил Кент, опустошил Рединг и Уоллинфорд. В конце концов Этельред купил еще один недолгий мир, уплатив 36 тысяч фунтов серебра, что равнялось национальному доходу за три года.

Была предпринята отчаянная попытка построить флот. Взявшись за дело с энергией обреченных, воодушевившей некогда карфагенян на последнюю битву, обедневший, несчастный народ, страдающий от грабежей и голода, построил огромное количество кораблей. Новый флот был собран в Сэндвиче в 1009 г. «Но, – отмечает «Хроника», – либо нам не хватило удачи, либо мы были недостойны того, чтобы эта сила пошла на пользу этой земле». Командующие флотом рассорились. В бою несколько кораблей затонуло, другие пропали во время шторма, а остальные были постыдно покинуты своими командирами. «И затем, те, кто были на кораблях, привели их в Лондон, позволив труду всего народа вот так легко пропасть впустую». Есть документ о последней выплате викингам в 1012 г. На этот раз было изъято 48 тысяч фунтов серебра, а вдобавок враги разграбили Кентербери, захватили в заложники архиепископа, потребовав за него выкуп, и в конце концов убили его за то, что он отказался принуждать свою паству к сбору денег. «Хроника» отмечает: «Все эти невзгоды выпали на нас из‑за дурных советов, потому что дань предлагалась им в не то время, когда нужно, а также потому, что не было им сопротивления; но тогда, когда все зло было совершено, с ними заключали мир. И несмотря на мир и дань, они ходили повсюду толпами, разоряя наш несчастный народ и убивая людей».

Ни к чему перечислять дальнейшие несчастья. Сведения о подобных ужасах, происходивших в более ранние века, не дошли до нас лишь потому, что они не зафиксированы в летописях.

Вполне достаточно бросить беглый взгляд на эту жуткую сцену, чтобы ощутить ее полнейшую безысходность, безнадежное уныние и жестокость. Отметим лишь, что в 1013 г. Свейн в сопровождении своего младшего сына, Кнуда, снова объявился в Англии, подчинил йоркширских данов и пять городов Области датского права, был признан повелителем Нортумбрии и датской Мерсии, разорил Оксфорд и Винчестер, совершив карательный поход. Хотя англичанам удалось отбросить Свейна от Лондона, все же он был провозглашен королем Англии, тогда как Этельред бежал в поисках убежища к герцогу Нормандскому, на сестре которого он в свое время женился. После таких триумфальных побед Свейн умер в начале 1014 г. Наступила еще одна передышка. Англичане снова обратились к Этельреду, «заявив, что нет им господина» милее, чем их настоящий господин, если только править ими он будет лучше, чем делал это прежде».

Но вскоре юный датский принц, Кнуд, выдвинул свои притязания на английскую корону. В этот момент дух Альфреда снова возродился в сыне Этельреда, Эдмунде – Эдмунде Железнобоком, как стали потом называть его. В двадцать лет он уже прославился. Несмотря на то что Этельред объявил его бунтовщиком, Эдмунд отказался повиноваться своему отцу, собрал силы и, блестяще проведя военную кампанию, нанес данам ряд серьезных поражений. Он выигрывал сражения, он освободил Лондон, он боролся с предателями, и сердца людей обратились к нему. В разоренной Англии нашлись люди, готовые сражаться рядом с новым героем. Этельред умер, и Эдмунд, последняя надежда англичан, был провозглашен королем. Несмотря на многие трудности и тяжелое поражение, он оказался достаточно мужественным, чтобы разделить королевство, а затем приступить к собиранию сил для возобновления борьбы, но в 1016 г., в возрасте 22 лет, Эдмунд Железнобокий скончался, и все королевство впало в отчаяние.

Церковная аристократия, игравшая такую большую роль в политике, давно твердила о пророчествах, возвещавших грядущее горе и приписываемых святому Дунстану. В Саутгемптоне, еще при жизни Эдмунда, светская и духовная знать Англии сошлась на том, чтобы навсегда отказать в поддержке потомкам Этельреда и признать королем Кнуда. Всякое сопротивление данам, моральное и военное, прекратилось. Род Этельреда была отрезан от наследования королевского трона, а последние представители Уэссекской династии бежали из страны. Юный датский принц благосклонно принял это всеобщее униженное подчинение, хотя ему и понадобилось несколько кровавых расправ для укрепления своего положения. Он сдержал свое обещание исполнять обязанности короля как в духовных, так и в мирских делах всей страны. Английские магнаты согласились откупиться от армии данов огромной компенсацией, и новый король, поддержанный датскими вождями, «поклялся своей душой» и взял обязательство править в интересах всех. Таково было соглашение, торжественно подписанное представителями англичан и данов. «Королевская династия, – пишет немецкий историк Ранке в «Истории Англии», – чьи права и огромное превосходство были связаны с самыми ранними поселениями, которая завершила объединение королевства и спасла его от многих несчастий, в момент морального истощения и политической катастрофы была отстранена от власти церковной и мирской знатью как англосаксонского, так и датского происхождения».

 

* * *

 

Суверенитет может быть основан на трех принципах: завоевании, которое никто не в силах оспорить; наследственном праве, весьма уважаемом всеми; и выборах – что‑то вроде компромисса между двумя первыми. Именно на последней основе начал свое правление Кнуд. Возможно, что у Альфреда и Кнуда ранний идеал справедливого правления сложился под влиянием примера Траяна. Этого императора весьма уважал папа Григорий, приславший первых миссионеров в Англию. Есть сведения, что рассказы о добродетелях Траяна зачитывались вслух во время церковных служб в Англии. Кнуд, может быть, тоже изучал и наверняка копировал императора Августа. Все знают, какой урок преподнес он своим льстецам, когда уселся на берегу и воспретил наступление прилива. Новый король обязал себя подчиняться законам, посредством которых правил. Даже в исполнении воинских обязанностей он считал необходимым следовать установлениям, определенным для его собственной дружины. В самом начале он распустил огромную датскую армию и полностью доверился преданности униженных англичан. Кнуд женился на Эмме Нормандской, вдове Этельреда, и таким образом упредил любые действия герцога Нормандского от имени ее потомков от Этельреда.

Кнуд, король Дании

 

Кнуд считался властителем пяти или шести государств. Он уже был королем Дании, когда завоевал Англию, и имел основания претендовать на трон Норвегии. Шотландия признала свой и Англии вассалитет от него. Власть викингов, хотя к тому времени уже подорванная, все еще распространялась от Норвегии до Северной Америки и от Балтики до Востока. Но из всех этих областей Кнуд выбрал Англию в качестве своей родины и столицы. Как говорят, ему нравился англосаксонский образ жизни. Ему хотелось, чтобы его считали «наследником Эдгара», чьи семнадцать лет мира ярко контрастировали с последующими жестокими временами. Он правил в соответствии с законами и давал понять, что их должно применять строго независимо от его исполнительной власти.

Он строил церкви, заявлял о своей приверженности христианской вере и папской власти. Он почтил память святого Эдмунда и святого Альфега, убитых его соотечественниками, и с большой торжественностью перенес их останки в Кентербери. Находясь в 1027 г. с паломничеством в Риме, Кнуд написал письмо своим подданным, в котором в возвышенных выражениях обещал творить равное ко всем правосудие и делал особый упор на уплату церковных сборов. Его дочь вышла замуж за старшего сына германского императора Конрада, расширившего в итоге свою империю до берегов Одера. Все эти замечательные достижения, благословенные Богом и милостью судьбы, стали в значительной степени возможны благодаря его личным качествам. В данном случае мы снова видим, как власть великого человека создает порядок из бесконечных конфликтов и противоречий и обращает себе на службу гармонию и единство и как отсутствие таких людей оборачивается безмерными страданиями для страны.

Некоторые из ранних свидетельств о Кнуде проливают свет на его характер и склонности. «Когда он входил в монастыри и встречал великое почтение, то шел смиренно, с удивительным благоговением опустив глаза и обильно проливая слезы... он искренне ждал вмешательства святых. Но когда дело доходило до королевских пожертвований – о! – как часто его роняющие слезы глаза устремлялись на землю! Как часто бил он себя в грудь! Какие вздохи он издавал! Как часто он молился о том, чтобы быть достойным небесного милосердия!»

Но вот эпизод из одной саги, написанной двумя столетиями позже и в совсем другом тоне: «Когда король Канут и эрл Ульф немного сыграли, король сделал неверный ход, и эрл взял его коня, но король снова поставил фигуру на доску и приказал эрлу сделать другой ход. Эрл рассердился, перевернул доску, встал и пошел прочь. Король сказал: «Убегай, Ульф Боязливый». Эрл повернулся у двери и ответил: «... Ты не называл меня Ульфом Боязливым у реки Хельге, когда я поспешил к тебе на помощь и когда шведы били тебя, как собаку». Затем эрл вышел и отправился спать... Утром, когда король одевался, он сказал своему слуге: «Иди к эрлу Ульфу и убей его».

Юноша пошел, некоторое время отсутствовал, а затем вернулся. Король сказал: «Ты убил эрла?»

«Я не убил его, потому что он ушел в церковь святого Луция».

Управляющим двором был у короля человек по имени Ивар Белый, норвежец по рождению. Король сказал ему: «Иди и убей эрла».

Ивар пошел в церковь и там, на хорах, проткнул мечом эрла, который умер на месте. Потом Ивар пришел к королю с окровавленным мечом.

Король сказал: «Ты убил эрла?»

«Я убил его», – ответил тот.

«Ты сделал хорошо».

После того как эрл был убит, монахи закрыли церковь и заперли двери. Когда об этом сказали королю, он послал монахам письмо, приказав открыть церковь и исполнить мессу. Они сделали, как приказано, и когда король пришел в церковь, то одарил ее огромной собственностью, так что она получила большие владения, благодаря которым это место быстро разбогатело, а те земли с тех пор всегда принадлежат ей».

 

* * *

 

Тем временем за проливом поднималась новая военная сила. Поселение викингов, основанное в Нормандии в начале X в., превратилось в самое мощное государство во Франции. Менее чем за сто лет морские разбойники превратились в феодальное общество. Сохранившиеся свидетельства перенасыщены легендами. Мы даже не знаем, был ли Роллон, по традиции считающийся основателем Нормандского государства, норвежцем, даном или шведом. История Нормандии начинается с договора Сент‑Клер‑сюр‑Эпт, заключенного между Роллоном и Карлом Простоватым, королем западных франков. Это соглашение подтвердило сюзеренитет короля Франции и определяло границы герцогства Нормандии.

В Нормандии сложился класс рыцарей и знати, владевший землей, несший за нее военную службу и передававший ее в субаренду на таких же условиях. Норманны, с их стремлением к законности и порядку, заложили основы общества, в котором в скором времени выросла отличная армия. Нормандия жила по строгим законам, установленным верховной властью герцога. Никто, кроме самого герцога, не имел права возводить крепости или укрепления. Суд (или «курия») герцога состоял из его придворных чиновников, видных представителей церкви и наиболее значительных землевладельцев, обязанных ему не только военной службой, но и личным присутствием при дворе, где находился центр управления. По всей Нормандии виконты защищали интересы герцога и заставляли считаться с его решениями. Они не только собирали налоги с владений герцога, но и являлись, по сути, префектами, поддерживавшими тесную связь с курией и надзиравшими над округами, схожими с английскими графствами. Герцоги Нормандии построили такие отношения с церковью, которые стали образцом для всей средневековой Европы. Они охраняли монастыри, находившиеся на территории их владений, и покровительствовали им. Правители Нормандии приветствовали религиозное возрождение в X в. и благосклонно относились к его проводникам, оказывая им помощь и содействие. Однако они закрепили за собой право назначать епископов и аббатов.

Именно из этой сильной и сплоченной земли и суждено было выйти будущим правителям Англии. Еще в 1028‑1035 гг. герцог Нормандии Роберт строил планы завоевания острова. В нем проснулись инстинкты его предков‑викингов Его смерть и отсутствие законного наследника задержали осуществление этих намерений, но лишь на время.

В событиях английской истории того периода привлекает внимание Эмма, сестра Роберта Нормандского. В свое время Этельред женился на ней в силу разумного желания получить благодаря кровным узам военную поддержку самого мощного государства в Европе. Кнуд взял ее в жены ради объединения Англии. О ее жизни и качествах известно мало. Тем не менее она – из тех немногих женщин, кому довелось оказаться в гуще событий в переломный исторический момент, когда сошлись в бою столь достойные соперники, как даны и англичане. Фактически у Эммы было два мужа и два сына, бывших королями Англии.

В 1035 г. умер Кнуд, а вместе с ним распалась и его империя. Он оставил трех сыновей, двух от Эльгивы из Нортгемптона и одного, Хардекнуда, от Эммы. Эти наследники были невежественными и грубыми викингами, а потому мысли многих устремились к представителям старой западносаксонской династии, Альфреду и Эдуарду, сыновьям Этельреда и Эммы, жившим в изгнании, в Нормандии. Старший, Альфред, «невинный принц», как называет его один хронист, поспешил в 1036 г. в Англию под предлогом навестить вновь овдовевшую мать, бывшую королеву Эмму.

Вождем датской партии в Англии был эрл Уэссекса Годвин. Он обладал огромными способностями и пользовался сильнейшим политическим влиянием. Дерзкого Альфреда арестовали, а тех, кто сопровождал его, убили. Самого несчастного принца затем ослепили, и вскоре он закончил свои дни в монастыре Эли. Инициатива совершения этого злодеяния приписывается Годвину. Упростив таким образом проблему наследования, сыновья Кнуда быстро поделили отцовское достояние. Свейн некоторое время правил в Норвегии, но два его брата, владевшие Англией, прожили недолго, и через шесть лет трон Англии снова оказался вакантным.

Годвин по‑прежнему оставался сильнейшим из всех эрлов в стране, и теперь власть была в его руках. В Нормандии в изгнании еще жил Эдуард, второй сын Этельреда и Эммы, младший брат убитого Альфреда. В те дни, когда в королевстве вновь начались смуты, в сердцах людей возродилось стремление к стабильности. Обеспечить ее могла только монархия, и прославленная династия Альфреда Великого обладала неоспоримыми правами и древними титулами. Эта саксонская монархия на протяжении пяти или шести поколений возглавляла сопротивление данам. Западносаксонская династия была старейшей в Европе. Два поколения назад дом Капетов властвовал лишь в Париже и Иль‑де‑Франсе, а нормандские герцоги разбойничали на морях. Люди с трепетом и почтением относились к любому, кто мог объявить себя потомком Великого Короля, – так же, как к далекому Египту или древней античности. Годвин понимал, что может укрепить свою власть и получить поддержку англичан и данов, сделав Эдуарда королем. Он вступил в переговоры с изгнанником, угрожая, если его условия не будут приняты, возвести на трон племянника Кнуда. Первым из этих требований было ограничение нормандского влияния в Англии. Убедить Эдуарда труда не составило: его тепло встретили на родине и короновали. В последующие 24 года, с небольшим перерывом, Англией управляли Годвин и его сыновья. «Его до такой степени превозносили, – гласит «Хроника» Флоренция Вустерского, – как будто он правил королем и всей Англией».

Печать Эдуарда Исповедника

 

Эдуард был тихим, набожным человеком, не имевшим склонности к войне или административной работе. Полученное им воспитание делало его невольным, хотя и ненавязчивым, агентом нормандского влияния, насколько это позволял эрл Годвин. В английской церкви появились прелаты из Нормандии, при королевском дворе – чиновники из Нормандии, в английских графствах – землевладельцы из Нормандии. Для сохранения равновесия Эдуард был обязан жениться на юной и красивой дочери Годвина, но, как уверяют авторы того времени, этот союз был формальным. Историческая традиция описывает его как слабовольного, мягкого, доброго человека. Некоторые из более поздних хронистов заявляют, что в нем просматривалась некая скрытая энергия, проявившаяся в том, как он расправился с представлявшей для него опасность группой воинов, англичан и данов. Тем не менее больше всего в жизни он интересовался религией, и по мере возмужания его взгляды становились все более схожими с представлениями какого‑нибудь монаха. В то суровое время он играл примерно такую же роль, какая выпала на долю во многом похожего на него Генриха VI во время войны Роз. Шли годы, и его светлость была вознаграждена почитанием народа, прощавшего ему слабости ради добродетелей.

Между тем семейство Годвинов под прикрытием короны сохраняло свою власть. Непотизм в те времена заключался не только в облагодетельствовании собственной семьи; это был почти единственный способ, с помощью которого правитель мог получить достойных доверия помощников. Семейные узы, хотя и они нередко рвались, давали по крайней мере уверенность в определенной общности интересов. В те примитивные времена существовало общее мнение, что человек может доверять брату, брату жены или сыну, но никак не чужаку. Поэтому не нужно спешить осуждать Годвина за то, что он разделил королевство между своими родственниками; так же не стоит удивляться тому, что другие честолюбивые магнаты обнаружили в этом распределении милостей и власти серьезные причины для жалоб. Несколько лет при английском дворе продолжалось острое соперничество между норманнами, с одной стороны, и саксами и данами, с другой. Каждая из группировок стремилась увеличить свое влияние на короля.

Кризис наступил в 1051 г., когда норманнам удалось отправить Годвина в изгнание. В отсутствие Годвина, как говорят хроники, Вильгельм Нормандский нанес официальный визит английскому королю по вопросу наследования короны. Весьма вероятно, что король Эдуард обещал сделать Вильгельма своим наследником. Но в следующем году Годвин вернулся, поддерживаемый войском, набранным во Фландрии, и опираясь на активную помощь своего сына Харольда. Вместе отец и сын убедили короля Эдуарда вновь принять их к себе на службу. Множество агентов Нормандии было изгнано из Англии, и вся страна снова ощутила власть семейства Годвинов. Непосредственно контролируемые ими территории притянулись от реки Уош до Бристольского залива.

В 1053 г., через семь месяцев после этой «реставрации», Годвин умер. После того как Кнуд возвысил его, он на протяжении 35 лет управлял государством. Старший из его оставшихся в живых сыновей, Харольд, унаследовал огромные владения отца. Теперь он взошел на вершину власти и еще 13 беспокойных лет оставался фактическим господином Англии. Несмотря на противодействие соперничавших эрлов и оппозицию сторонников Нормандии, еще сохранившихся при королевском дворе, Годвины, отец и сын, удерживали руль власти в условиях того, что мы называем теперь конституционной монархией. Один брат Харольда стал эрлом Мерсии, а третий сын Годвина, Тостиг, пользовавшийся благосклонностью короля Эдуарда, – эрлом Нортумбрии, что вызвало недовольство магнатов этих областей. Но теперь и в доме Годвинов не было единства. Вскоре Харольд и Тостиг превратились в заклятых врагов. Для предотвращения распада страны потребовалось все искусство, энергия и проницательность Харольда. И все же, как мы увидим, разрыв между братьями сделал страну жертвой чужих амбиций.

 

* * *

 

Состояние Англии в последние годы правления Эдуарда Исповедника можно охарактеризовать как далеко зашедшую политическую слабость. Появлялись иллюстрированные рукописи, скульптуры, металлические изделия и здания, имевшие художественную ценность, религиозная жизнь процветала, сохранялись стабильные законы и управление, но добродетели и энергия наследников Альфреда истощились, а сама саксонская империя клонилась к упадку. Несколько слабых принцев, большинство из которых умерли молодыми, ушли из жизни, не оставив детей. Даже потомки плодовитого Этельреда Неготового умирали с непонятной быстротой. И вот пришел момент, когда только болезненный мальчик, его сестра и престарелый король представляли воинственную династию, разбившую викингов и отвоевавшую захваченные данами области. В провинциях все более независимыми становились крупные эрлы.

Хотя Англия все еще была единственным государством в Европе, имевшим королевское казначейство, перед которым должны были отчитываться все шерифы, королевский контроль над этими шерифами слабел. Король жил главным образом за счет своих личных владений и управлял как мог через свой двор. Значительную часть власти монархии на практике жестко ограничивала небольшая группа англо‑датской знати. Английские короли всегда опирались на совет, избранный из ее числа в количестве не более шестидесяти человек, которые, не имея на то серьезных оснований, рассматривали себя как представителей всей страны. На деле это был комитет из придворных, великих танов и духовных лиц. Но в то же время это собрание «мудрых» никоим образом не воплощало жизнь нации. Оно ослабляло исполнительную власть короля, ничего не делая для усиления своей собственной. В условиях общего упадка его характер и качество также пострадали. Проявлялась тенденция к усилению в нем самых известных семейств. По мере ослабления центральной власти местные вожди ссорились и плели интриги в каждом графстве, преследуя личные и семейные цели и не признавая других интересов, кроме своих собственных. Множились распри и волнения. Народ страдал не только из‑за конфликтов мелких чиновников, но и из‑за глубокого различия в обычаях между саксонскими и датскими округами. Абсурдные парадоксы и противоречия препятствовали отправлению правосудия. Система землевладения варьировалась от полного манориального состояния в Уэссексе до свободных общин в Области датского права на севере и востоке. Служба танов королю считалась личным долгом, а не обязательством за наделение землей. С островом все меньше считались на континенте, он утратил свое политическое влияние. Обороной, как на побережье, так и в городах, никто не занимался. Вся система, моральная, социальная, политическая и военная, представлялась будущим завоевателям потерявшей свою эффективность.

Эдуард Исповедник представляется нам слабой, безвольной и ненадежной личностью. Средневековая легенда, тщательно поддерживаемая церковью, чьим преданным слугой был король, возвысила этого человека. Свет англосаксонской Англии слабел, и в сгущающейся тьме этот кроткий седобородый пророк уже предсказал близкий конец. Когда лежавший на смертном одре Эдуард заговорил о приближающемся времени зла, его вдохновенное бормотание вселило в слушателей страх. Только архиепископ Стиганд, стойкий приверженец Годвина, остался невозмутимым и прошептал на ухо Харольду, что возраст и болезнь лишили монарха рассудка. Так 5 января 1066 г. оборвалась династия саксонских королей. К национальному чувству англичан, которым скоро было суждено испытать завоевание, в тот горестный период добавилась благодарность церкви, и память о короле оказалась окруженной ореолом святости и благочестия. Шли годы, и он становился объектом народного поклонения. Его усыпальница в Вестминстере превратилась в центр паломничества. Канонизированный в 1161 г., он еще века жил в памяти саксонского народа. Завоеватели из Нормандии тоже способствовали утверждению его славы. Для них он был королем, мудростью которого трон была оставлен, как они утверждали, их герцогу. Поэтому обе стороны благословляли его память, и до тех пор, пока англичане не стали во время Столетней войны почитать святого Георгия, Эдуард Исповедник считался святым покровителем королевства. Несомненно, для настроения и характера англичан культ святого Георгия оказался более подходящим.

 

 

КНИГА II. Становление нации