Полковник и Джон, им помогают Дуг и Том.

Пиратским флагом вьются гривы

Над волнами горбатых спин…

Как это, черт возьми, красиво!

И мы стоим… Как будто спим!

 

В карету пыли стадо впря’жено,

А в ней летят судьба и рок…

А два ружья свинцом заряжены,

Но нету сил нажать курок…

 

Ах, Аризона, Аризона,

Зачем без всякого резона

Мы вышли с Биллом на бизона?

Как два голодных Робинзона?..

 

Снова раздается похрапывание Полковника. Но он быстро открывает глаза.

 

А-а, мальчики!

ДЖОН.

Давайте дальше, полковник!

«…Замолкли птицы перед схваткой…»

Да?

«Трубач выходит из палатки…»

Помните?

Полковник, слышите трубу?

ПОЛКОВНИК.

Ее услышишь и в гробу.

 

Грохочут пушки,

А пули, как мухи

Пищат над ухом,

Не давая пасть духом,

Не давая пасть духом,

Но, мешая встать телом

Даже самым отчаянно смелым!

 

Снаряды рвутся, пыль клубится,

Как трудно тут не ошибиться:

Попробуй в сумраке таком

Понять, кого достал штыком.

 

Солдаты Севера и Юга

Самозабвенно бьют друг друга!

ДУГ.

А вы за Север или Юг?

ПОЛКОВНИК.

Какая разница, мой друг?

 

В войне победы не бывает,

Один другого убивает,

И разберись потом, пойди,

Кто в этой драке победил?

 

ДУГ.

Но вы же бились за идею?

ПОЛКОВНИК.

Такое свойство у идей:

Идеи старятся быстрее

За них воюющих людей.

 

У настоящего солдата

Всего одна идея есть:

Не уронив ни разу честь,

Дойдя туда, придти обратно.

 

А уж на Север или Юг,

Какая разница, мой друг?

 

ПОЛКОВНИК и ДЕТИ.

Грохочут пушки,

А пули, как мухи

Пищат над ухом,

Не давая пасть духом,

Не давая пасть духом,

Но, мешая встать телом

Даже самым отчаянно смелым!

 

ПОЛКОВНИК.

И вот, разбуженный трубой,

Ты вновь идешь в последний бой…

Война – безжалостная шалость,

Игра резвящихся богов…

Стрелять в людей…

Стрелять в быков…

…Да, что-то в памяти смешалось…

Я все забыл…

Какая жалость…

 

Полковник замирает.

 

ДЖОН (Дугу).

Ну что, да или нет?

ДУГ (после паузы).

Конечно, да.

ПОЛКОВНИК (открыв глаза).

Что – да?

ДУГ (смущенно).

Конечно, вы – Машина времени.

ПОЛКОВНИК.

Так вот, как вы меня называете? Хм… Машина времени…

 

***

 

ЛЕО.

Какая? Какая же она должна быть, эта Машина счастья? Может, она должна умещаться в кармане? Или она должна тебя самого носить в кармане?

А что нам скажет по этому поводу толковый словарь? (Берет книгу, листает.) Так, буква «сэ». Скачки… Снасти… Сперматозо… Боже мой! Дети, идите в дом. Так. Средство… Сцена… Вот, пожалуйста. Счастье. (К жене.) Ответь, Лина, ты довольна, спокойна, весела, в восторге? Тебе во всем везет и все удается? По-твоему, все идет разумно, хорошо и успешно?

ЛИНА.

Прочитай мне все это еще раз, пожалуйста.

ЛЕО.

За какие такие грехи я должен целый час ждать, пока ты придумаешь мне ответ? Ты что же, НЕ довольна, НЕ спокойна, НЕ весела и НЕ в восторге?

ЛИНА.

Довольны бывают коровы, а в восторге – младенцы и несчастные старики. Ну, а насчет весела… Ты сам видишь, как я весело смеюсь, когда скребу эту раковину…

Не препарируй, Лео, этот мир,

Не задавай бессмысленных вопросов.

Все знают – ты хороший ювелир,

Но кто тебе сказал, что ты философ?

 

Ведь я тебя средь ночи не бужу

И не прошу отгадывать загадки

Каким я, скажем, образом дышу,

И по какой причине сахар сладкий.

 

Поставь словарь на полку,

Поставь его скорей,

От них немного толку

От этих словарей…

 

Такая есть привычка у мужчин,

Их постоянно мысли донимают.

Им надо докопаться до причин

Всего того, чего они не понимают.

 

Конечно, думать нужно иногда.
Совсем не думать – это даже глупо.

Но стоит ли все то,

что раз и навсегда

Исследовать со скальпелем и лупой?

 

Поставь словарь на полку,

Поставь его скорей,

От них немного толку

От этих словарей…

 

ЛЕО.

Ты права, Лина. Мужчины такой народ – никогда ничего не смыслят.

 

***

 

Утром по городу идет почтальон Сэмюель Браун.

 

СЭМ БРАУН.

Звон

Первого трамвая,

Почтальон идет,

еще не зная

Кому и что

Он несет.

 

Мир

Очень интересен,

Только для него,

конечно, тесен

Конверт письма,

И весьма!

 

Любой пустяк на свете важен,

Любую мелочь важно знать.

И от замочных разных скважин

Буквально глаз не оторвать,

 

От узких щелочек в заборе,

От не зашторенных окон…

Ведь даже нота в общем хоре

Определяет верный тон.

 

Все

Письма-телеграммы

Даже на бегу

я как романы
Читать могу.

Да, могу!

 

В них,

Тысячи историй,

Тысячи исто…

Но даже если

Их только сто?

Ну, и что?

 

Из дома в дом идя степенно,

И вновь идя из дома в дом,

Читаешь, словно Марка Твена

За томом том, за томом том.

 

Когда ты в курсе всех историй,

То ты не просто почтальон -

Ты опечален чьим-то горем,

И чьим-то счастьем окрылен.

 

***

 

Том, Дуг и Джон.

ТОМ.

Так вот, я стоял на лужайке перед домом Эльмиры Браун, смотрел, как поживают в разных кучах муравьи. И вдруг – хлоп! – на крыльцо выскочила миссис Браун; стоит, и вид у нее такой, будто она вот-вот упадет. А потом как бросится ко мне! Столько муравьев передавила…

ЭЛЬМИРА.

Эй, Том! Мне нужна моральная поддержка, и ты будешь мне вместо жертвенного агнца. Пойдем!

ТОМ.

Вы какая-то ужасно сердитая, миссис Браун. Прямо бешеная!

ЭЛЬМИРА.

Ты еще не знаешь, что такое бешенство, мальчик. Осторожно!

ТОМ.

И, не разбирая дороги, снова кинулась к дому. Я посмотрел на ее позвоночник и лопатки, и сразу понял: тут предстоит приключение и мелодрама.

Миссис Браун!

 

Эльмира, оступившись, со всего размаху рушится на землю.

 

ЭЛЬМИРА (садясь). Вот видишь? Это все Клара Гудуотер. Колдовство!

ТОМ. Колдовство?

ЭЛЬМИРА.

В этом доме чашки бьются,

Хоть из них давно не пьют.

Бьются вазы, бьются блюдца,

А часы, увы, не бьют.

 

Током бьют зато розетки,

Слава Богу, что не все.

Сердце бьется птицей в клетке

Или белкой в колесе.

 

И по будням и по воскресениям,

И на Пасху и на Рождество…

Я-то думала – невезение,

Оказалось – что колдовство.

 

Я вчера с крыльца упала

Не один, а восемь раз.

И соринка мне попала

Не куда-нибудь, а в глаз.

 

Отчего ж она попала

Не куда-нибудь, а в глаз?

Вот теперь понятно стало –

Это порча, это сглаз.

 

И по будням и по воскресениям,

И на Пасху и на Рождество…

Я-то думала – невезение,

Оказалось – что колдовство.

 

На крыльце появляется Сэмюэль Браун.

(Мужу.) Сколько книг ты ей доставил, Сэмюэль Браун?

БРАУН.

Пять.

ЭЛЬМИРА.

Никак не пойму, хорошо это или плохо, что у меня муж почтальон.

БРАУН.

Пока я к ней шел, я успел их просмотреть. «Египетские тайны», «Практическая магия», «Алхимия – советы начинающим»…

ЭЛЬМИРА.

Начинающим, как же! Ну, и что она?

БРАУН.

Поглядела мне прямо в глаза и говорит: «Ну, теперь-то я стану заправской колдуньей. В два счета получу диплом и открою дело. Буду ворожить молодым и старым, оптом и в розницу».

ЭЛЬМИРА (заходит в дом и сразу же возвращается, в руке банка с какой-то жидкостью).

Обед в холодильнике. (Про себя.) Я умирать не желаю.

БРАУН.

А?

ЭЛЬМИРА.

Ни за что не умру.

БРАУН.

Я всегда это говорил… (Обращает внимание на банку в руках у жены.) Господи, это еще что такое? С виду похоже на молочный коктейль, лет сорок простоявший на солнце. Уже вроде и плесень сверху пошла.

ЭЛЬМИРА.

Против колдовства нужно бороться колдовством.

БРАУН.

Уж не собираешься ли ты это пить?

ЭЛЬМИРА.

И выпью. И пойду в клуб «Жимолость» на великие дела. Уж теперь-то я ее одолею.

БРАУН.

Одолеешь, одолеешь. Только как ты узнаешь, что твоя взяла?

ЭЛЬМИРА.

Стану думать чистые светлые мысли. Захвачу с собой Тома, он будет мне вроде как талисман. Хороший, добрый мальчик, чистая душа…

ТОМ.

Вы не очень-то надейтесь, что я хороший, миссис Браун. Моя мама говорит…

ЭЛЬМИРА.

Замолчи, Том! Хороший – значит, хороший. Кем ты был на последнем воскресном утреннике?

ТОМ.

Ангелом, мэм.

ЭЛЬМИРА.

Лучше не придумаешь. Ты послан мне Богом, Том! Пошли!

 

Появляется женское население Гринтауна – члены клуба «Жимолость».

 

Мы проводим на мужчинах целый ряд экспериментов

И покуда не находим убедительных причин,

Чтобы женщины хоть в чём-то,

Чтобы женщины хоть чем-то

Хоть немного отличались от мужчин.

 

Ну, а если все же у мужчин и дам

Наблюдаются отдельные различия,

Так это просто срам,

Так это просто срам,

Так это просто срам и неприличие.

 

Пускай мужчины штопают носки!

Пускай они без пуговиц походят!

Уж лучше мы умрем

за равенство

в походе,

Чем дома от забот и от тоски.

 

Долой тоску! Долой заботы!

Хоть не расти кругом трава!

Веди нас миссис Гудуотер

На бой за дамские права!

 

Эльмира и Том перед Кларой Гудуотер.

ЭЛЬМИРА.

О, выходите на свет из руин потаенного мира!

ГУДУОТЕР.

Эльмира!

ЭЛЬМИРА.

Бросьте в огонь ваши книги и пепел по ветру развейте!

ГУДУОТЕР.

Поверьте…

ЭЛЬМИРА.

Вы, завладевшая душами сотен доверчивых женщин…

ГУДУОТЕР.

Поменьше…

ЭЛЬМИРА.

Плачьте, рыдайте и кайтесь пред членами вашего клуба!

ГУДУОТЕР.

Как глупо!..

ЭЛЬМИРА.

Мне безразлично, баран начихал или ворон накаркал,

Мне не страшны ни кофейная гуща, ни карты!

Я приготовила очень надежное средство!

И нахожусь под защитой невинного детства!

Вы, говорят, надумали выучиться на самую заправскую колдунью?

ГУДУОТЕР.

Ваш муж не только почтальон, но и блюститель закона. Он и сюда сунул свой нос.

ЭЛЬМИРА.

Мой муж не суется в чужую почту!

Вот вы председательница нашего клуба чуть ли не со времен Гражданской войны. Так уж скажите честно, может, мы вас не по доброй воле столько раз выбирали, а вы нас колдовством принудили?

ГУДУОТЕР.

А разве вы в этом хоть сколько-нибудь сомневаетесь, сударыня?

Пока вы тут стояли, я вас заколдовала. Вот вы уже и невидимы.

ЭЛЬМИРА.

Не может этого быть!

ГУДУОТЕР.

Совсем пропали из глаз. По правде говоря, я и раньше-то никак не могла вас разглядеть.

ЭЛЬМИРА (выхватив из кармана зеркальце).

Да вот же я!

Так. До этой самой секунды у меня в жизни не было ни единого седого волоска!

ГУДУОТЕР.

Суньте его в кувшин со стоячей водой, и наутро он обернется червяком. Брысь отсюда!

ЭЛЬМИРА.

Ах так? (Потрясая своей банкой).

Вот здесь – настой из мухоморов,

Который бьет наверняка.

ГУДУОТЕР (схватив первую попавшуюся склянку).

А здесь тогда – горючий порох

И три сушеных червяка!

ЭЛЬМИРА.

А тут табачные листы!

ГУДУОТЕР.

А тут мышиные хвосты!

ЭЛЬМИРА.

А тут крапива и пырей!

ГУДУОТЕР.

А это зубы упырей!

ЭЛЬМИРА.

А тут…

ГУДУОТЕР.

Клопы из-под кровати!

ЭЛЬМИРА.

Прошу вас, не перебивайте!

ГУДУОТЕР.

А тут…

ЭЛЬМИРА.

А тут…

ГУДУОТЕР.

А тут…

ЭЛЬМИРА.

А тут…

А тут зато трава копытень!

ГУДУОТЕР.

Мне ваш рецепт не любопытен.
Один лишь взмах моей метлой –

И все враги с копыт долой!

ЭЛЬМИРА.

Тут свежий воск пчелиных сот

И тополиный пух!

ГУДУОТЕР.

А здесь три тысячи пятьсот

Убитых мною мух!

ГУДУОТЕР.

А тут…

ЭЛЬМИРА.

А тут…

ГУДУОТЕР.

А тут…

ЭЛЬМИРА.

А тут

Полынь, цветы чертополоха,

Укроп, дубовая кора…

ГУДУОТЕР.

А вот – сейчас вам станет плохо –

Пробирка с палочками Коха

И экскременты комара!

 

ЭЛЬМИРА.

Эта особа лепит из воска мои изображения и протыкает их ржавыми иголками, чтобы быть председательницей клуба до ста девяносто пяти лет.

ГУДУОТЕР.

Что вы, что вы, сударыня, мне уже сегодня триста пять. Абракадабра-зиммити-зэммм!!!

ЭЛЬМИРА.

Этим вам меня не запугать! Выходите на честный бой, и я вас одолею. В председательницы выберут меня!

 

Опрокинув по дороге несколько стульев, Эльмира выходит на трибуну.

 

Я принесла с собой магическое средство. (Выпивает содержимое своей банки.) Теперь это все у меня внутри. Теперь меня защищает магический круг!

 

Девушки и женщины!

Дамы и сударыни!

Меня вчерашним вечером

Как молнией ударило.

ГУДУОТЕР.

По-моему, сударыня,

Беда случилась ранее.

ЭЛЬМИРА.

Почтенное собрание,

Я требую внимания!

Так… О чем, бишь, я… Ах, да! Меня не так-то легко сбить!

Девушки и женщины!

Дамы и сударыни!

Меня вчерашним вечером

Как молнией ударило…

ХОР.

Уже об этом пели вы,

Ну, что же, в самом деле, вы?

Да дунули бы, сплюнули

И стукнули по дереву!

ЭЛЬМИРА.

По дереву?! Ха!!! Ха!!! Ха!!! Ха!!! (Саркастический хохот.)

Хоть дважды плюнь, хоть трижды дунь я,

Не упасешься от беды,

Когда коварная колдунья

Проникла в наши с вами женские ряды!

Проник-ик!.. ик!.. икла в женские ряды!

ХОР.

Кто же это? Кто же это? Кто же это?

ГУДУОТЕР.

Это я.

Смех собравшихся.

ЭЛЬМИРА.

Девушки и женщины!

Уже об этом пела я,

Но главного, но главного

Сказать вам не успела я.

 

Я вся полна ик!-страктами,

Настойками и!… травками.

Я вся полна решимости

Спасти родную «Жимолость»!

(Взмах руками детям.) И-ии! Ик!

ТОМ И ДЕТСКИЙ ХОР В АНГЕЛЬСКИХ КОСТЮМАХ (закатив глаза к небу, старательно).

Свет с небес!

Он покой возвращает утраченный.

Свет с небес!

Он глаза раскрывает незрячему.

Свет с небес!

Верный путь указует заблудшему.

Все изменится.

Все изменится к лучшему!

Аллилуйя!

ЭЛЬМИРА.

Голосовать честнее впредь мы

Должны с сегодняшнего дня.

Теперь скажите: кто за ведьму?

(Лес рук.)

А кто ж тогда, простите, за меня?

(Одиноко поднимает руку.)

ХОР.

Долой тоску! Долой заботы!

Хоть не расти кругом трава!

Веди нас миссис Гудуотер

На бой за дамские права!

 

Эльмира хватается рукой за живот. Какое-то карканье рвется из ее горла. Она бросает мутный взгляд на миссис Гудуотер, та невозмутимо достает из сумочки восковую куклу, проткнутую булавками.

 

ЭЛЬМИРА (сдавленным голосом).

Том! Проводи меня в дамскую комнату…

 

И, не дожидаясь провожатых, устремляется куда-то сквозь толпу.

 

ГУДУОТЕР (вслед).

Направо, Эльмира, направо!.. Поздно…

 

Слышен страшный грохот…

Том, Дуг и Джон.

 

ТОМ.

Сорок ступенек! Донизу целых сорок ступенек!

ДУГ.

Так ты говоришь, колдовство?

ТОМ.

Колдовство, как пить дать.

ДУГ.

И ты в это веришь?

ТОМ.

Середка наполовинку.

Чего уж тут расписывать: все они там с ума посходили. Стоят в кружок вокруг нее и сморкаются. А ведьма плачет у нее на плече.

Бравурный марш как-то незаметно переходит в похоронный.

ГОЛОС ГУДУОТЕР (из «преисподней»).

Эльмира! Я обещаю, я клянусь, если только вы останетесь живы, то никогда больше не упадете с лестницы, не порежете палец, не споткнетесь о порог. Мы все единодушно одобряем вашу кандидатуру. Только не умирайте!

ДЖОН.

Да, чего только в нашем городе не увидишь!

ТОМ.

Снадобье-то неважнецкое, но здорово подействовало как рвотное.

ДУГ.

Ведьмы…

 

Появляется процессия – женщины города несут на руках миссис Эльмиру Браун. Всю перебинтованную с торчащими в разные стороны руками и ногами.

 

ХОР.

Тебя навек мы выбираем,

Ты как всегда была права.

Веди нас в бой, Эльмира Браун,

За наши дамские права!

 

 

***

 

ДУГ.

А потом наступает день, когда слышишь, как с яблонь одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалеке второе, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и, наконец яблоки начинают сыпаться, как дождь, они мягко стучат по влажной траве, точно конские копыта, и ты – последнее яблоко на яблоне, и ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз… И задолго до того, как упадешь в траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и зеленая трава. Будешь падать во тьму…

 

Полковник Фрилей один в своей комнате. В своем кресле. Открывает глаза.

 

ПОЛКОВНИК.

Нет! Не нравится мне этот сон.

 

Входит сиделка.

 

СИДЕЛКА.

Ну, как, мы хорошо себя вели?

ПОЛКОВНИК (как нашкодивший школьник).

Да. Мне снился мой самый последний бой, когда…

СИДЕЛКА.

Спокойно, полковник, какой еще бой?

Вы давным-давно возвратились из боя.

Вам нужен покой, абсолютный покой,

И ничего, кроме покоя. (Считает полковнику пульс.)

 

Опять он о чем-то о вредном мечтал,

Так можно и дó смерти домечтаться!

Ну, и что, что полковник?

Значит, я – генерал,

И вы мне обязаны подчиняться!

 

Встать! Смирно! Равненье на грудь!

На грудь четвертого человека!

Вам приказано отдохнуть

До скончания вашего века!

 

Я сиделка с огромнейшим стажем,

С чемоданом рекомендаций,

Но порой даже я, представляете – даже! –

Готова к капитуляции…

 

Под окнами появляются Дуг, Том и Джон Хаф. Они подхватывают припев, но поют его издевательски.

 

ДУГ, ТОМ и ДЖОН.

Она сиделка с огромнейшим стажем,

С чемоданом рекомендаций,

Но порой и она, представляете – даже! –

Готова к капитуляции…

 

СИДЕЛКА.

Нельзя забывать – вы серьезно больны,

У ваших фантазий давно уж нет адреса,

Не было на свете Гражданской войны,

Нету на карте Буэнос-Айреса.

 

Вам полезен почти круглосуточный сон,

Соответственно вредно все остальное.

Но особенно вреден для вас телефон,

Он совсем вас выводит из строя!

 

Встаньте в строй, полковник,

равненье на грудь!

На грудь четвертого человека!

Вам приказано отдохнуть

До скончания вашего века!

 

Я сиделка с огромнейшим стажем,

С чемоданом рекомендаций,

Но порой даже я, представляете – даже! –

Готова к капитуляции…

 

Я на минуту в аптеку. За минуту, надеюсь, ничего не случится?

ПОЛКОВНИК.

Ни-че-го.

 

Из телефонной трубки, спрятанной у полковника под пледом, раздается женский голос.

 

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.

Полковник Фрилей! Говорите. Я вас давно соединила. Буэнос-Айрес, Марсело Диас, номер 3899.

 

Полковник прикладывает трубку к уху.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС.

Буэно.

ПОЛКОВНИК.

Марсело!

МАРСЕЛО.

Сеньор Фрилей! Опять! Но это же очень дорого!

ПОЛКОВНИК.

Ну и пусть. Ты знаешь, что надо делать.

МАРСЕЛО.

Окно?

ПОЛКОВНИК.

Окно.

МАРСЕЛО.

Вам нельзя звонить, сеньор. Ваша сиделка меня просила. Она говорит, вы очень больны. Я должен повесить трубку.

ПОЛКОВНИК.

Нет, Марсело, пожалуйста! В последний раз прошу тебя. Завтра у меня отберут телефон. Я уже никогда больше не смогу тебе позвонить.

 

Тишина.

 

Заклинаю тебя, Марсело. Ради нашей дружбы, ради прошлых дней! Ты не знаешь, как это для меня важно. Мы с тобой однолетки, но ведь ты можешь двигаться. А я не двигаюсь с места уже десять лет!

Марсело, ты меня слышишь?

МАРСЕЛО.

И это в самом деле будет последний раз?

ПОЛКОВНИК.

Да, обещаю тебе. Последний.

 

На том конце провода трубку положили на стол. Слышны шаги и, наконец, открывается окно.

Мир наполняется звуками далекого города.

Полковник встает. Делает шаг. И вот он в Буэнос Айресе.

 

Вы все еще здесь, жители далекого города? Вы все еще здесь…

 

Он мне давно уже казался сказкой,

Не сохранила память даже абрис.

А это он: и запахи и краски

Буэнос Айрес.

 

Здравствуй!

Горячий ветер, белый город,

Ты по-прежнему мне дорог,

Здравствуй!

Здравствуй!

Все те же звуки, те же лица,

Я с тобой пришел проститься,

Здравствуй!

 

ПОЛКОВНИК И ХОР.

Небо не хмурится,

Снова на улицах

Я вижу,

Я вижу солнце!

 

ХОР.

Гудит толпа, шумит морской прибой.

Как хорошо, что мы с тобою вместе,

Что мы успели встретиться с тобой

В последней нескончаемой сиесте.

 

ПОЛКОВНИК И ХОР.

Небо не хмурится,

Снова на улицах

Я вижу,

Я вижу солнце!

 

ПОЛКОВНИК.

Странно...

А мне казалось, все забыто

И холодными дождями

Смыто.

Странно!

А оказалось, друг Марсело,

Все на самом деле цело.

Странно!

 

ПОЛКОВНИК И ХОР.

Небо не хмурится,

Снова на улицах

Я вижу,

Я вижу солнце!

 

ПОЛКОВНИК.

Так, черт возьми, забудем про года,

Вернем долги, простим детей и внуков…

Ах, как бывает важно иногда

Шагнуть в окно давно забытых звуков.

ХОР.

Небо не хмурится,

Снова на улицах

Я вижу,

Я вижу солнце!

 

 

ТОМ.

Не надо было нам приходить.

ДЖОН.

А я тебе говорю, он мне позвонил. Ему одному невтерпеж. Что же мы, предатели, что ли?

ДУГ.

Так ведь он болен.

ДЖОН.

Ясно, болен. Но он велел приходить, когда сиделки нет дома. Мы только на минутку войдем, поздороваемся и…

 

Полковник снова неподвижно сидит в своем кресле. В руке телефонная трубка.

 

ДУГ.

Полковник Фрилей!

 

Тишина.

Дуг подходит, вынимает трубку из застывших пальцев старика.

Где-то за три тысячи миль закрылось окно.

Сегодня,

прямо здесь,

в нашем городе,

навсегда кончилась Гражданская война.

Сегодня,

прямо здесь,

умер президент Линкольн.

И сегодня,

в доме полковника Фрилея

ухнуло со скалы в самую что ни на есть бездонную пропасть

целое стадо бизонов.

Больше не будет бизонов.

И никаких не будет солдат.

И генерала Гранта не будет,

и генерала Ли.

ТОМ.

Да… Не каждый день у тебя на глазах умирает половина земного шара.

 

Конец первого акта.

 

ВТОРОЙ АКТ.

 

За столиком мисс Лумис. За другим – Дуглас.

 

ЛУМИС.

Молодой человек, вы я вижу наделены и вкусом и воображением, если без малейшего колебания и угрызений совести заказали такую неслыханную вещь, как лимонное мороженое с ванилью.

ДУГ.

Я вас знаю. Вы – Элен Лумис. Когда-то я был в вас влюблен.

ЛУМИС.

Недурно для начала.

Нет, не говорите мне, где, когда, и как случилось, что вы влюбились в меня. Отложим до другого раза.

И что вы думаете о нашем подлунном мире?

ДУГ.

Я ничего о нем не знаю.

ЛУМИС.

Говорят, с этого начинается мудрость. Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.

А вам?

ДУГ.

Тридцать один.

ЛУМИС.

И вы все еще не женаты…

ДУГ.

Я бы объяснил это так: женщины, которые живут, думают и говорят, как вы – большая редкость.

ЛУМИС.

Бог ты мой. Да неужто молодые женщины станут говорить, как я? Это приходит позднее. И потом… большинство молодых людей до смерти пугаются, если видят, что у женщины в голове есть хоть какие-нибудь мысли…

Хорошо, все-таки, старикам. У них всегда такой вид, будто они все на свете знают. Но когда мы остаемся одни, мы подмигиваем друг другу: дескать, как вам нравится моя маска? Разве жизнь не игра? И ведь я недурно играю? А?

Ну-с? Рассказывайте. Что бы вы хотели делать? Чего добиться в жизни?

ДУГ.

Чего я хочу? Чего я хочу… Хм…

 

Хочу непременно побывать в Африке,

Сначала в джунглях, потом в саванне.

С детства мечтаю играть на арфе

Или, хотя бы, на барабане.

 

Хочу написать кулинарную книгу

Про то, как жарить и как варить,

Выигрывать в карты, отплясывать джигу

И очень-очень много курить.

 

Хочу, чтобы где-нибудь в резервации

В меня индеец стрелял из лука,

Хочу с учителем повстречаться,

Который в детстве таскал за ухо.

 

Сорваться с крыши, но разбиться не насмерть,

Чтоб в конечном счете спасли врачи,

А может просто подцепить насморк,

И чтоб кто-то долго меня лечил.

 

Хочу забраться на Эверест, не меньше,

Без всяких видимых на то причин… (Пауза.)

И любить прекраснейшую из женщин,

Хоть я и не прекраснейший из мужчин.

 

ЛУМИС.

Ну, я не во всем могу вам помочь. Но, если угодно, пробегите сегодня вечером, часов в одиннадцать, по лужайке перед моим домом, и я, так уж и быть, выпалю в вас из мушкета времен Гражданской войны. Конечно, если еще не лягу спать.

ДУГ.

Это было бы просто великолепно!

ЛУМИС.

А пока…

Я много путешествовала и могу вам порассказать о разных местах.

ДУГ.

Это будет еще великолепнее!

ЛУМИС.

Куда же вы хотите отправиться для начала? Могу увезти вас в любое место. Только пожелайте. Лондон? Каир? Ага, вы так и просияли! Ладно, значит, едем в Каир. Набейте свою трубку этим душистым табаком и устраивайтесь поудобнее.

 

Мисс Лумис встает, сбрасывает с плеч пальто, снимает шляпку и, став прекрасной молодой женщиной, переходит в иное пространство, в пространство памяти и воображения. Через какое-то время к ней присоединится и Дуг Сполдинг.

 

ЛУМИС.

Молодой мне казалось

удивительным свинством

Эта странная тяга

к пирамидам и сфинксам.

Коль Господь вам так щедро

плотской радости выдал,

Что вам эти руины,

что вам каменный идол?

 

А пароход плывет по Нилу,

Кругом пески, и даже странно,

Что пахнет кофе и ванилью

Из дорогого ресторана.

На самой сказочной из палуб

Играет маленький оркестрик…

Нам так друг друга не хватало

Тогда.

Зато теперь мы вместе.

 

О нас, конечно, будут судачить… О женщинах всегда судачат, даже когда им стукнуло 95.

 

ДУГ.

Мне не кажется странным,

а тем более – пошлым,

Отыскать свое счастье

в чьем-то призрачном прошлом,

Где не трогают сплетни

и не властвуют деньги…

Что-то скрыто такое

в нашем несовпаденьи.

 

А пароход плывет по Нилу,

Кругом пески, и даже странно,

Что пахнет кофе и ванилью

Из дорогого ресторана.

На самой сказочной из палуб

Играет маленький оркестрик…

Нам так друг друга не хватало

Тогда.

Зато теперь мы вместе.

 

Смотрите! Смотрите!..

 

ЛУМИС.

Хоть направо смотрите,

хоть налево смотрите,

Тут одни фараоны,

там одни Нифертити.

Да могла ли подумать

в хороводе безумий,

Что когда-то пополню

я коллекцию мумий.

 

ЛУМИС и ДУГ.

Но пароход плывет по Нилу,

Кругом пески, и даже странно,

Что пахнет кофе и ванилью

Из дорогого ресторана.

На самой сказочной из палуб

Играет маленький оркестрик…

Нам так друг друга не хватало

Тогда.

Зато теперь мы вместе.

 

Они снова за столиком.

 

ДУГ.

Никогда в жизни мне не было так хорошо!

 

Пауза.

 

ЛУМИС (тихо).

Мне тоже…

А знаете, и правильно, что мы встретились так поздно. Не хотела бы я встретить вас, когда мне был двадцать один год.

ДУГ.

Отчего же?

ЛУМИС.

До тридцати я была невозможной дурой, только и думала о своих забавах да танцульках. А потом единственному человеку, которого я, оказывается, любила, надоело меня ждать, и он женился на другой… (Пауза.) С тех пор мои чемоданы запестрели разноцветными наклейками. И тут выяснилось: быть одной в Париже ничуть не лучше, чем в Гринтауне, штат Иллинойс. (Пауза.) Его звали Роберт.

Помните, вы сказали, что у вас одно время была… ну, скажем, симпатия ко мне. Ну, выкладывайте, что это была за нелепость.

ДУГ.

Нелепость… Много лет назад я случайно увидел вашу фотографию. В газетной заметке говорилось, что Элен Лумис откроет ежегодный бал в ратуше. Я твердо решил пойти на этот бал. Вырезал фотографию из газеты, всюду таскал ее с собой. А потом мне открыли истину. Рассказали, что снимок очаровательной девушки сделан давным-давно и газета из года в год его перепечатывает...

ЛУМИС.

Он уже лет пятьдесят как умер… Никак не ждала, что в один прекрасный день вновь увижу его живым. Но вы живой. И нрав у вас тоже горячий и неуёмный. И вы такой же неуклюжий и вместе с тем изящный. И я заранее знаю, как вы поступите, и, однако, всякий раз вам поражаюсь. Я всю жизнь считала, что перевоплощение – бабьи сказки, а тут вот подумала: а что, если взять и крикнуть на улице: «Роберт! Роберт!» – не обернется ли на этот зов Дуглас Сполдинг?

ДУГ.

Не знаю.

ЛУМИС.

И я не знаю.

 

***

 

Грохот, лязг. В воздухе мелькают куски металла, дерева, камня. Пилы, молотки, обрывки чертежей…

Какое-то извержение.

В эпицентре – безумный Лео Ауфманн.

 

ХОР.

Кузница, мельница…

Мельница, кузница…

Светится,

Мечется,

Вертится,

Крутится.

В воздухе носится

Близко и вязко

Разноголосица

Визга и лязга.

Хитросплетение

Силы и ласки,

Света и тени

Дикие пляски.

Кузница, мельница…

Мельница, кузница…

Силами мерятся

Узник и узница…

 

Босиком

По коралловым островам.

Схватка кровава -

Машина и гений.

Кружатся, кружатся жернова.

Прожóрливых вдохновений.

Докрасна раскались металл,

В щебень камень колись!..

Но –

Каменный смех.

Холодный оскал.

Скала.

Колосс.

Высь.

 

ДЕТИ.

Все сначала:

Кораблик - от причала,

Море - от речки,

Человек - от печки,

Пламя - от свечки.

Пламя от свечки…

 

ХОР.

Скрип. Храп.

Крик труб.

Круп слаб,

Хруп–хруп.

Хрупко, хрупко,

Хрупко – хлипко.

Рубка, рубка,

Рубка – сшибка.

Мертвая хватка,

Смертельная схватка,

Схватка железа и гения.

Кружатся, кружатся жернова,

Прожóрливого вдохновения.

 

ДЕТИ.

Все сначала:

Кораблик - от причала,

Море - от речки,

Человек - от печки,

Пламя - от свечки.

Пламя от свечки…

 

ХОР.

Круп – хруп. Дом, дым,

Дуб. Граб. Стон стен.

Кровь губ. Встань в тень

Хрип. Храп. Там стынь.

 

ЛИНА.

Он за четырнадцать дней похудел на четырнадцать фунтов!..

 

ХОР.

Круп – хруп. Дом, дым,

Дуб. Граб. Стон стен.

Кровь губ. Встань в тень

Хрип. Храп. Там стынь.

 

ЛИНА.

Он зá две недели ни слова не вымолвил детям!..

 

ХОР.

Круп – хруп. Дом, дым,

Дуб. Граб. Стон стен.

Кровь губ. Встань в тень

Хрип. Храп. Там стынь.

 

ЛИНА.

Если такое продлится еще хоть неделю!..

 

ХОР.

Круп – хруп. Дом, дым,

Дуб. Граб. Стон стен.

Кровь губ. Встань в тень

Хрип. Храп. Там стынь.

 

ЛИНА.

Мы похороним его

в его же Машине!..

 

ХОР.

Круп – хруп. Дом, дым,

Дуб. Граб. Стон стен.

Кровь губ. Встань в тень

Хрип. Храп. Там стынь.

 

ДЕТИ.

Все сначала:

Кораблик от причала,

Море - от речки,

Человек - от печки,

Пламя - от свечки.

Пламя от свечки…

 

ЛЕО.

Нет! Нет! Нет!

Машина счастья еще не готова!!!

 

Лео просыпается. Или приходит в себя. Он видит Лину.

 

ЛИНА.

Вот ты работаешь, себя не жалеешь, а в конце концов надорвешься и помрешь – что я тогда буду делать? Влезу в этот большой ящик и стану счастливой?

И еще, скажи мне, Лео: что у нас теперь за жизнь? Сам знаешь, как у нас ведется дом. В семь утра я поднимаю детей, кормлю их завтраком; к половине девятого вас уже никого нет, и я остаюсь одна со стиркой, с готовкой, и носки заштопать нужно, и в лавку сбегать, и огород полоть, и серебро почистить. Я разве жалуюсь? Я только напоминаю тебе, как ведется наш дом, Лео, как я живу. Так вот, ответь мне: уместится все это в твою Машину?

ЛЕО.

Она устроена совсем иначе.

ЛИНА.

Очень жаль. Значит, мне некогда будет даже посмотреть, как она устроена.

 

***

 

Дуг, Том и Джон.

Тетрадка, дневник. Читают.

 

ДУГ.

Если оглянуться назад, видно: она переделала на своем веку тысячи миллионов самых разных дел.

ТОМ.

Она шпиговала индеек, цыплят, голубей…

ДУГ.

Мыла потолки, стены…

ТОМ.

…больных и детей.

ДУГ.

Она настилала на полы линолеум…

ДЖОН.

…чинила велосипеды…

ДУГ.

…разводила огонь в печах…

ТОМ.

…мазала йодом царапины и порезы.

ДУГ (в зал).

И вот все сложено и подсчитано, выведена последняя цифра, последний ноль становится на место. И теперь, с мелом в руке, она отступила от доски жизни, и молчит, и смотрит на нее, и сейчас возьмет тряпку и все сотрет.