Русская народная сказка в стихах. В осьми главах

Дела и жизнь неживших лиц

Воспоминанье небылиц

 

 

<< Глава первая >> ПОХИЩЕНИЕ

 

Проснулась шумная тревога

С восходом радостного дня…

Стоят у царского чертога

Четыре огненных коня.

Из камня искры огневые

Копытом мещут жеребцы,

Храпят и бьются; стремянные

Их крепко держат под уздцы.

Красуясь пышным одеяньем,

Сребром и золотом горя,

С нетерпеливым ожиданьем

Толпой придворные царя,

Его сотрудники лихие

В пирах, охоте и войне,

Во всём равно передовые,

Стоят на правой стороне.

Налево легкий штат царицы:

Прекрасный пол во всей красе;

В одежде праздничной девицы

В сомкнутой длинной полосе

Красивой выстроились цепью

И, засветив улыбкой взгляд,

Как в бурю небо с водной степью,

С противным строем говорят…

Вот рать! брадою Чернобога

Поклясться смело может свет,

Что побежденных ею много,

А победителя ей – нет!

 

Выходит царь. Ему подводят

Его любимого коня,

За ним жена и сын выходят,

И дочь – ясней младого дня;

Мила как юная Зимцерла,

Она улыбкой всех дарит -

И ряд зубов, белее перла,

Глаза и души ворожит.

Она заносит ножку в стремя -

Не смея духа перевесть,

Мужчин завистливое племя

Глазами радо ножку съесть;

Коня погладит ручкой ловкой -

Всем ручка видится во сне;

Шутя кивнет кому головкой -

И взоры всех в той стороне;

Посмотрит на кого сурово -

Тот и печален и угрюм;

Моргнет ли бровью, скажет слово -

В тупик поставит самый ум.

 

И наши деды знали толк

Ценить поэзию правдиво:

Был у Плениры целый полк

Рабов влюбленных – и не диво!..

К нам по преданиям дошло,

Переходя от деда к внуку,

Что тот, презреньем ввержен в муку,

Весь век страдал; того сожгло

Одной улыбкой благосклонной;

Тот, говорун неугомонный,

От изумленья онемел,

Когда ей в очи поглядел…

 

Куда же едут царь с царицей

И с белолицей царь-девицей?

Куда мужчин и женщин рать

Собралась их сопровождать?..

 

Царь, утомясь победной славой,

Любил с зверьми вести войну,

И как охота в старину

Была и женскою забавой,

То и царица с ним порой

Делить в отъезжем поле травлю

Любила. Здесь я точку ставлю.

Пойдемте на поле со мной…

 

Разнообразными толпами

Станица воинов и жен,

С бичами, копьями, стрелами,

Пестреют в поле – шум и звон!

Кругом раскинуты тенета,

Зверей усердная гоньба

Всех утомила, как работа;

Но ловля, травля и стрельба

Идут успешно: уж сразили

Лисицу, волка и хорька,

Вдобавок в сети заманили

Недальновидного сурка

И пару зайцев затравили.

Доволен царь. Своей рукой

Он гладит мягкий пух лисицы;

Остановился, ждет царицы.

Она примчалася стрелой.

Тогда с коней своих усталых

Они для отдыха сошли;

Забыв охоту, к ним пришли

Толпы наездников удалых

И в кубках меду принесли.

Наполнен ковш шипучей влагой,

И благотворная струя,

Досыта жажду их поя,

Дарит их силой и отвагой.

Меж тем идет серьезный толк

Между придворными: кем волк

Повержен был? кто на лисицу

Поднял неробкую десницу?

Кем загнан маленький сурок

В ему расставленный силок?

Венец победы над лисицей

Приписан был царю с царицей,

И их же верная рука

Сразила волка и хорька.

Заслыша общее их мненье,

Пришла царица в восхищенье,

Царя державное чело

Улыбкой ясной расцвело;

Предложен тост за лов удачный,

И вот уж пенистый фиал

До края кубки наполнял,

И вот уж пьют…

 

Вдруг тучей мрачной

Небесный лик заволокло,

Как демон, с бешенством и свистом

Пронесся ветер в поле чистом,

Шатер походный унесло,

В руках ковшей как не бывало,

С придворных шапки посрывало…

Вдруг крик, и свист, и шум вдали,

И стук копыт о грудь земли

Они заслышали, – чему бы

Тут удивляться им? в лесах

Ведь недостатка нет в лисах:

То, знать царевна трубит в трубы

И с ратью гончих и девиц

Гоняет по лесу лисиц.

Но отчего-то на царицу

Вдруг страх напал, сам умный царь,

Хоть никогда не трусил встарь,

Тут от испуга рукавицу

Из рук дрожащих уронил…

Вдруг он коня поворотил,

Махнул рукой и вскачь пустился

Туда, где стук и крик носился,

За ним царица и весь двор

Помчались, едут: темный бор

Пред ними стройным великаном

Предстал преградою в пути

И, шевелимый ураганом,

Как бы шептал им: "Не ходи!"

Въезжают в лес: толпою тесной

Там девы робкие стоят,

На что-то пристально глядят;

Меж них царевны лик небесный

Увидел царь: какой-то страх

Заметен был в ее очах.

Он изумился."Что-то худо!" -

Кричит супруге – и стрелой

Летит к царевне молодой,

Летит, летит – и видит чудо:

Вдали клубится дым густой,

В чепце из жаб, в змеиной шубе,

Не на коне – в огромной ступе,

Как сизо-белой пеленой

Обвита сетью дымовой,

Летит ужасная колдунья;

Был только день до полнолунья, –

А в это время, всякий знал,

Что ведьмам праздник наставал.

Пестом железным погоняла

Колдунья ступу, как коня,

Сквозь зубы что-то напевала,

Клыками острыми звеня.

На лбу по четверти морщина,

А рот разодран до ушей,

Огромны уши в пол-аршина,

До груди волос из ноздрей,

На месте глаз большие ямы,

Затылок сгорблен, ноги прямы,

На лбу огромные рога -

Всё в этот миг их убедило,

Что Баба старая Яга

Зачем-то бор их посетила.

И, в страхе все оторопев,

Быстрее ратники пустились

К толпе упавших духом дев.

Но поздно – как ни торопились,

Им изменили их кони,

Хоть понуждали их они…

С размаха ведьма налетела

На рать несильных, робких жен,

Их осмотрев со всех сторон,

Царевне в очи посмотрела,

Над ней как ворон пронеслась,

Рукою в грудь ее впилась,

Другой рукой за стан схватила,

С собой на ступу посадила

И прытче мысли унеслась…

Всех прежде юный брат царевны

Послал за хищницей стрелу,

Потом сам царь, печальный, гневный,

Послал другую. Мрак и мглу

Опять сменило море света.

Вдали виднелася она,

Туманом пасмурным одета,

И с ней несчастная княжна.

Погоня страшная летела

Вослед злодейке, уж чуть-чуть

Стрела Булата не задела

Ее предательскую грудь,

Но страшный (в) ступе пест железный

Колдунью спас над самой бездной.

Она сильней им застучит -

И диво – ступа побежит,

Как лань, заслыша лай собаки;

Она удары участит -

И ступа летом полетит

Через холмы и буераки…

День целый гналися за ней,

Всё отставали дале, дале

И наконец совсем отстали.

Царевны нет!.. Царевна с ней!

Тоскует царь. Сама себя

Царица в той беде винила:

"Охоту пламенно любя,

Не я ль и дочь к ней приучила,

Не я ль ей первая дала

Понять, что конь и что стрела?" -

Так плачет грустная царица.

"Где дочь, где солнце царь-девица?

Где царства лучшая звезда,

Любимый перл, куда, куда

Она так долго запропала?

Ее уж нет! Ее украла

Из ада присланная тварь!" -

Взывает так печальный царь.

И в непритворном сокрушеньи

Они рыдают день и ночь,

Надежды нет увидеть дочь,

Надежды нет ее спасенья!..

Мгновенно царского несчастья

Весть по столице пронеслась,

Слеза горячего участья

С глаз добрых подданных слилась,

Они все искренне любили

Царя и царскую семью,

Под их правленьем мирно жили,

Благословляя жизнь свою,

Довольны мудрым их правленьем,

И были тягостней своих

Несчастья царские для них.

Веселье общим сокрушеньем

Сменилось всюду; резвый смех

И кроткий мир покинул всех.

Но кто найболее крушился,

В чью грудь всех глубже и сильней

Удар нечаянный вонзился

И страшный след оставил в ней?

Всех больше горевал Булат,

Похищенной царевны брат.

Он в тот же вечер в путь собрался,

Царю торжественно поклялся

Домой не быть до той поры,

Пока похищенной сестры

Из рук колдуньи не исхитит

И за позор не отомстит;

Святую клятву небо видит,

И если кто ей изменит,

Пускай оно того казнит…

Ему два спутника судьбою

В далеких странствиях даны:

Охотно храбрые герои,

Светан и Серп, утомлены

Однообразьем жизни дворской,

Направить путь к стране заморской

С ним согласились, дочь царя

Найти усердием горя,

С богатырями потягаться,

На дев чужбины посмотреть,

Победой громкой увенчаться

Иль так же громко умереть…

Один решимостью и силой

Уж доказал, что был не трус,

Его и бороду и ус

Давно седина серебрила.

Другой – на утре лучших лет,

Но уж знакомый с ратным боем,

Не в шутку прозванный героем,

Красавец, царства пышный цвет.

 

<< Глава вторая >> о происхождении Яги и о прочем

 

Готов день ясный закатиться;

Три храбрых витязя верхом

По полю скачут – пыль клубится,

И брызжут искры янтарем.

Природа дремлет. В темной дали

Чернеет лес. Они к нему,

Но тут, загадкою уму,

Им три распутия предстали.

Который путь туда ведет,

Где их царевну заточили,

Кто угадает, кто поймет?

Подумав так они решили:

"Нас трое, три дороги тут

В три страны разные ведут, –

Итак, обнимемся, простимся,

Дорогу каждый изберем,

И в страны разные помчимся,

Авось царевну и найдем!.."

Три храбрых витязя обнялись,

Поклялись дружбой и расстались…

Булат избрал середний путь.

Луны не видно, в небе тучи,

Кругом Булата лес дремучий;

Булату грустно, ноет грудь, –

Один!.. Но нашего героя

Наутро ждет забава боя,

И лучше нам печаль и ночь

Прогнать скорей со сцены прочь.

Вот утро. Люди, пробудитесь,

Пора вам действовать, пора!

Без остановки ехал витязь

Дремучим лесом до утра;

Лес миновал; пред ним равнина

Лежит, роскошна как картина,

Цветами пышно убрана,

Благоуханий амброй нежной,

Как райский сад, напоена.

Невольно к думе безмятежной

Сердца настраивает вид

Природы юной и цветущей, -

Булат заснул под пышной кущей.

Но вот он встал, коня бодрит

И снова скачет! Видит: в поле

Пасутся два коня на воле,

Из-под седла, как из трубы,

Выходят дымные столбы.

Он едет дале. Видит: дева

Накрепко за руки у древа

Стоит привязана; стеня,

Как бы о помощи взывает,

Кого-то, в горести кляня,

Своим злодеем называет.

Булат долину в изумленьи

Окинул из конца в конец

И ясно понял наконец

Причину странного явленья…

Со всею яростью врагов,

Миримых лишь за дверью гроба,

Дрались два витязя; их слов

Постигнуть смысл могла лишь злоба.

Но ясно было, что ценой

Победы плачущая дева…

Исполнен праведного гнева,

С участьем к жертве молодой,

Столь огорченной, неутешной,

Младой Булат летит поспешно

На место битвы роковой.

"Оставьте бой поносный свой,

Мечей бесславить не дерзайте,

Плод преступления вкусить

Себя мечтой не обольщайте!

Должны прощенья вы просить

У девы, вами оскорбленной,

Или мой меч непосрамленный

Ее злодеям будет мстить!" -

Воскликнул витязь, обнажая

Кровавый меч; между собой

Враги, сраженье забывая,

К Булату кинулись стрелой.

Один на двух Булат выходит

Там, где так долг ему велит,

И в чести силу он находит,

Перун сам за него разит.

Они сошлись. Удар удачный

Поверг на землю одного,

Он захлебнулся кровью мрачной.

Теперь один на одного…

Не трусы оба, ловки, статны,

Навострены мечи булатны,

Кому же пасть, кому же жить,

Кому кого похоронить?

Кто будет гением сей битвы,

В цветах победного венца,

И за чью душу слать молитвы

К престолу вечного творца?

 

Видали ль вы, когда две тучи

Стремятся в мутных небесах

Одна к другой? Уж только шаг

Их делит; грянул гром могучий,

Столкнулись плотно грудь о грудь:

Одна рассеялась, другая,

Свободно крылья расправляя,

Проходит гордо спорный путь…

 

Летят обломки их броней,

Дождем из стали сыплют искры,

Освирепелые как тигры

И каждый сам себя сильней,

С безумной храбростию оба

Дерутся; кровью обагрен

И отвратителен как злоба

Булатов враг; уж ранен он,

Но страшно меч его сверкает.

Под охраненьем крепких лат,

Еще не ранен наш Булат,

Но глубже броню пробивает

На нем удалый меч врага.

В бою минута дорога,

Заплатишь жизнью за ошибку.

В тот миг, как с радостной улыбкой

Булатов враг заносит меч,

Чтоб вмиг главу ему рассечь,

Булат в подставленную шею

Вонзает острый меч злодею.

Стремглав сраженный враг упал:

"Достоин быть мой победитель

Царевны молодой властитель!" -

Он прошептал – и жить престал…

 

Хоть, по правилу, Булата

Оставлять бы здесь не надо,

А вести об нем лишь речь,

Но должно на час пресечь

Нам об нем повествованье:

Побуждает нас желанье

Повидаться час-другой

С Бабой злобною Ягой…

Злей она любого черта,

Хоть какого хочешь сорта.

Это, как и почему,

Непонятно хоть уму,

Но поистине правдиво.

Только, видишь, вот в чем диво:

Черт варил двенадцать баб

(Он, вишь, был сердечком слаб,

Был влюблен он в них по уши,

Да надули, злые души!);

Кипятком вода кипела,

Вверх бросалась пена бела,

А колдуньям нипочем,

Черта дразнят языком,

Улыбаются, хохочут,

Чертов люд честной порочат,

Брызнут пеной в сатану

Да и спрячутся ко дну…

Сатана чертовски злился,

По-каковски ни бранился,

Чуть со злости караул

Не кричал. Вдруг как зевнул,

Да закашлял: серный пламень,

Медь, железо, глина, камень -

Всё на баб, им всем назло,

Повалилось, полило.

Вмиг старухи призатихли.

"Вот что вам за фигли-мигли!" -

Закричал тут сатана

И достал старух со дна.

Стал разглядывать их молча:

"Фи! Да сколько этто желчи,

Злости, разных славных штук,

Право, просто вон из рук!..

Что сравнится с ихней злостью,

Зло срослося с каждой костью,

Это просто первый сорт,

Ей-же-ей, как честный черт!-

Наконец сказал он тихо…-

Поступлю я с ними лихо;

Ну, теперь дрожи весь мир,

Будет нам тут вечный пир,

Будем чаще вас тревожить…

Знаю, как здесь зло умножить:

Чтоб была позлее тварь,

Все двенадцать этих харь

Я в одну соединяю

И такую сочиняю

Злую бабу, что она

Будет тот же сатана,

То есть я, своей особой!"

Тут он вываренной злобой

Начал тело наливать

Да над ним что-то шептать.

Вышла баба: оглянулась,

Миру злобно улыбнулась

И, лишь только на часок

Увидала чертов рог,

Прямо черта хвать по морде.

Закипела радость в черте;

"Будь мне старшая сестра,

Ты, как вижу я, добра…-

Сатана сказал и в щеку

Чмок красотку краснооку…-

Будь ты Бабою-Ягой,

С костяной ходи ногой,

Я тебя тотчас пристрою,

Не давай людям покою,

Да собьешь каких с пути,

Верны счеты им веди…

Как приблизишься ты к аду,

Дам за всех тебе награду!"

Тут исчез вдруг сатана…

Вот теперь, я чай, ясна

Вам причина, по которой

Ни с ленивцем, ни с обжорой,

Ни с разбойником она

Быть не может сравнена.

Всех Яга превосходила,

В ней вся дьявольская сила

Находилася в одной…

Дни летели чередой.

По чертовскому наказу,

Не теряя даром часу,

Зло она творила всем,

Иногда кое за чем

Приближалася и к аду,

Получала там награду

И опять заняться злом

В мир пускалася потом.

Раз случайно, ради шутки,

Забралась она на сутки

К Тихомиру в царство, – там

Счета нет ее делам

И позорным, и бесстыдным,

Человечеству обидным.

Там царевну невзначай,

Чтоб схватить хотя на чай

С сатаны, она украла,

У себя ее держала,

Не пускала никуда,

Запирала ворота

На замок, как уходила;

А царевна всё грустила,

Всё рыдала ночь и день

И была бледна как тень…

В одиночестве страдала,

Как уйти, она не знала:

Пятиглавый страшный Змей

Наблюдал всегда за ней…

Дом колдуньи был так страшен,

По углам двенадцать башен,

Ров кругом, и нет моста…

Вся околица пуста,

Тут нигде жилья не видно…

Но хоть вчуже жить обидно,

А уж всё, чем умирать,

Лучше малость подождать,

Не придет ли час спасенья,

Или, может, сожаленье

На Ягу вдруг нападет

И она ее снесет,

Возвратит в родное царство…

А колдуньино коварство

Всё росло. На целу ночь

Улетала она прочь,

Возвращалася с добычей.

И такой у ней обычай:

Угождай чем больше ей,

Тем она всё злей да злей!

Змей служил ей преусердно,

Люд губил немилосердно,

Приносил домой тела,

А колдунья их брала,

В разны твари превращала

Иль варила и съедала…

 

<< Глава третья >> Царевна Любана и царевич Спиридон

 

Скоро сказка говорится,

Да не скоро то творится,

Что рассказывают в ней…

Победив богатырей,

Подошел Булат наш к древу,

Отвязал младую деву,

Потупил смущенный взор

И завел с ней разговор…

"Я девица не простая

(Так, Булата озирая,

Начала она): мой род,

Царством властвуя, живет

И богато и счастливо,

Всех окольных царств на диво.

Я дочь царская Любана,

Надо мною слишком рано

Разразилася беда.

Я, беспечна, молода,

Проживала беззаботно,

Но судьбе было угодно

Наказать меня: злодей -

Царь соседний Федосей -

Как-то раз меня увидел,

Вдруг влюбился – и похитил.

Был с отцом моим он враг,

Не надеялся никак,

Быв беднее всех в округе,

Получить меня в супруги,

Да и мне он не был люб,

Потому что очень глуп…

Он скакал без остановки,

Не давал коню сноровки,

Вдруг сегодня встречу нам

Здесь попался царь Варлам.

Он, как знала я, давненько

Был влюблен в меня маленько…

Лишь меня увидел он,

Страшно сделался взбешен,

Закричал, мечом захлопал,

Страшно конь под ним затопал,

Он с него тотчас сошел,

Речь с противником завел,

За меня с ним поругался.

Впрочем, тот не испугался,

Слез с усталого коня,

Привязал скорей меня,

И пошла у них потеха,

Но мне было не до смеха:

Беспокойна и грустна,

Дум мучительных полна,

Я стояла, чуть дышала,

Смерть на помощь призывала,

Чтоб спастися от беды,

Вдруг явился, витязь, ты…"

И она благодаренье

За нежданное спасенье

Тут Булату воздает…

А Булат не узнает

Сам себя от восхищенья

И какого-то смущенья,

Страстен взгляд его очей,

Странен смысл его речей…

Но томить я вас не стану:

Он влюбляется в Любану

Просто-запросто и ей

Объясняется скорей,

Без дальнейших прибауток,

Как внушил ему рассудок.

Тут Любана покраснела,

На Булата посмотрела

И влюбилася сама,

Просто молвить, без ума.

Решено было: согласье

На взаимное их счастье

У родителей просить…

Жарко друг друга любить

Поклялись они до гроба

И пустилися в путь оба,

Чтоб царевну отыскать

И спокойней пировать

После свадьбу. Конь Варлама,

Не сердитый, хоть упрямый,

Был младой царевной взят,

Посадил ее Булат;

Он сказал было невесте,

Что не худо б ехать вместе,

Да, стыдлива и скромна,

Заупрямилась она…

 

Третий день они уж скачут,

То надеются, то плачут

О царевне молодой,

Что украдена Ягой,

Ждут с часу на час с ней встречи,

И о ней лишь только речи

Меж собой они ведут,

Либо песенки поют

Про любовну страсть друг к другу

Да про скучную разлуку…

День под вечер уж склонялся, –

Конь Булата спотыкался, -

Нет ни лесу, ни жилья,

Всё песчанее земля.

Ждут, не выедут ли в поле,

Где б пустить коней по воле

И самим поотдохнуть:

Утомил их долгий путь,

Да известно, что и голод,

Как ни будь себе тут молод,

Всё не тетка, а скорей

Лютой мачехи лютей,

А они давно не ели:

На пути нет даже ели,

А не только что дерев,

Чуть стоящих от плодов,

Как бывало это прежде…

Едут далее, в надежде

Степь песчану миновать,

Луг цветущий увидать,

Но напрасно ожиданье…

Солнце тмит свое сиянье,

Вечер мрачный настает,

Конь чем далее вперед,

Тем песок всё глубже, глубже…

"Эх, прости, создатель! глуп же

Я, вернуться бы назад!" -

Размышляет так Булат.

А Любана без движенья,

Словно некое виденье,

На коне своем сидит,

Ничего не говорит.

В ней давно ослабла сила,

И уздечку опустила

От усталости рука…

Сильно их гнетет тоска,

Холод, голод и усталость:

Камень тут взяла бы жалость!

Но Булат не за себя

Плакал, всей душой любя

Черноокую Любану,

Он бы снес больнее рану,

Лишь была б только она

От беды сохранена…

 

Уж кони едва ступали,

Беспрестанно подымали

Вверх песчаные столбы…

Не уйти, знать, от судьбы!

Ночь кругом, на что решиться?

"Лучше нам остановиться,

До рассвета подождать,

Чтоб коней не потерять", –

Говорит Булат Любане,

Не заметивши в тумане,

Что Любана чуть жива -

Нет ответа на слова.

Испугался он ужасно

И к царевне стал несчастной

Громко, жалобно взывать…

Стало на небе светать,

Он остатками настоя

Лил в лицо ей, громко воя,

И, печальна и бледна,

Вдруг опомнилась она;

Стали думать о спасеньи,

Тут завидел в отдаленьи

Поле пышное Булат,

Поскакал, сердечно рад,

Он туда с больной Любаной.

Вдруг, о ужас! словно пьяный,

Пошатнулся в страхе он,

Словно громом поражен:

На него, в змеиной шубе,

На своей огромной ступе,

С дикой яростью врага,

Баба кинулась Яга…

 

Перед солнечным закатом,

Распростившися с Булатом,

Серп поехал на восток.

Месяц по небу потек,

Звезды в небе засверкали,

Он всё ехал дале, дале,

То надеждою живим,

То отчаяньем томим.

Про колдунью мыслил гневно,

Думал встретиться с царевной,

У врага ее отнять,

С нею в царство прискакать

И просить ее в награду.

Он к коню забыл пощаду,

Гнал без памяти его,

Сам не зная для чего.

Вот прошло уж трое суток,

Стал грустить он, кроме шуток,

Не встречая никого:

Скука мучала его.

Мучим тайною тревогой,

Ехал он путем-дорогой.

Вдруг однажды при реке

Видит город вдалеке -

На пространстве необъятном

Он, в величии нарядном,

Красовался, процветал,

Чем-то дивным поражал…

"Что за диво, что за чудо!

Побывать бы в нем не худо,

Чтоб немного отдохнуть,

А потом и снова в путь", –

Серп подумал и помчался…

Конь от жара задыхался,

Он его всё боле гнал

И в минуту доскакал.

Город пышен, как столица,

Всюду праздничные лица.

"Что тут, праздник, что ль, какой?" -

У красотки молодой

Невзначай спросил проказник

И узнал, что точно праздник:

У царя родился сын,

Так сегодня день крестин…

Серп не знал, за что приняться:

Погодить иль в путь пускаться?

И, решившись наконец,

Поскакал он во дворец.

Там с придворными съякшался,

Разговорами занялся,

Был прилично угощен

И к царю потом сведен.

Царь был рад ему душевно

И с царицей да царевной

Ну расспрашивать его:

Прибыл к ним он для чего?

Он сказал, что так, случайно,

И открыл потом, за тайну,

Что царевны молодой,

Что похищена Ягой,

Он с усердьем рабским ищет

И за ней по свету рыщет.

"Отдохни немного, братец,

Я вина хотя ушатец

Для тебя поставить рад,

Я сегодня тороват:

У меня, вот видишь, диво,

Жил доселе я счастливо,

И во сне, и наяву,

Но счастливей заживу:

Сын третьеводни родился,

А сегодня уж молился

На крестинах сам своих,

Вот, брат, делаем каких!

Это всё б еще не диво,

Да растет он очень живо,

Не по дням, а по часам,

Посмотри, братец, хоть сам -

Верно, скажешь: просто милка!"

Тут велел он, чтоб кормилка

Принесла к нему дитя.

Серп подумал, что шутя

Царь об нем разговорился,

И немало удивился,

Как увидел, что оно

Не шутя говорено:

Вдруг в покой дитя вбежало

И раскланиваться стало,

Завело об чем-то речь,

Стало прутом кошку сечь.

Серп не верил, чтоб малютке

Было только трои сутки,

Говорил, что лет уж пять

Он изволит проживать,

Но, побывши с ним с полсуток,

Стал уверен, кроме шуток,

Потому что вдруг при нем

Больше стал он полвершком…

Сила в нем была велика,

Бегал он, как заяц дикой,

Не по летам был умен,

Назывался Спиридон.