Маргинальный характер цитирования. 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Маргинальный характер цитирования.



Нас могут обвинить в том, что мы ищем «соломинку в чужом глазу» тех, у кого, действительно, нет специального образования и кто, может быть, напрасно залез не в свою область. В то время как их вклад в философию и гуманитарные науки значителен и, в любом случае, не соизмерим с «некоторыми неточностями», о которых пойдет речь в этой книге. Мы ответим, что речь идет о гораздо более серьезных вещах, чем просто «некоторые неточности» или ошибки: речь идет о глубоком безразличии, если не сказать презрении к фактам и логике. Мы постараемся объяснить тогда в отношении каждого автора в чем именно заключаются злоупотребления в области точных наук и почему они нам кажутся симптомом недостатка точности и рациональности во всем дискурсе в целом. Наша цель, таким образом, вовсе не посмеяться над писателями, которые совершенно запутались, рассуждая об Эйнштейне или Геделе, а защитить общие (или те, которые должны быть общими) для точных и гуманитарных наук принципы рациональности и интеллектуальной честности.

Само собой разумеется мы не компетентны судить произведения этих авторов в целом. Мы прекрасно знаем, их «интервенция» в точные науки не составляет основное содержание их трудов. Но когда у кого-то в работах обнаруживается такая интеллектуальная уловка, совершенно естественно изучить более подробно все произведение в целом. Например, Бертран Рассел объясняет свое освобождение от влияния гегелевской философии среди прочего чтением одного из фрагментов Науки логики, связанного с исчислением бесконечно малых, который показался ему, говоря его собственными словами, «бессмысленной неразберихой»6. Когда мы имеем дело с такими текстами, как тексты Гегеля или Лакана, смысл которых, по меньшей мере, не очевиден, небезынтересно посмотреть, как эти авторы рассуждают в тех областях (например, в математике), где понятия имеют совершенно определенный смысл и данные тщательно проверяются. И если после анализа оказывается, что их рассуждения, там где их легко проверить, — «бессмысленная неразбериха», то возникают вопросы к оставшейся части их произведения, может быть, более глубокой, но менее доступной для оценки. Нам достаточно, если наш труд будет способствовать распространению подобной критики.

Тем не менее следует подчеркнуть, что следует различать отношение названных выше авторов к науке и важность той роли, которую они отводят ей. В самом деле, наше исследование может способствовать объединению столь разных взглядов этих авторов и мы хотим предупредить читателя о возможности такой интерпретации. Например, цитата из Деррида7, какой бы забавной она ни была, кажется, единственная в его трудах; поэтому мы не включили в нашу книгу главу, посвященную Деррида. Произведение Сэрра, напротив, напичкано более или менее поэтическими образами, связанными с наукой и ее историей; но его высказывания, хотя и достаточно туманные, не являются в основном ни бессмысленными, ни ложными, поэтому мы их не разбираем подробно8. В своих первых работах Кристева многое обосновывает (и ложно) с помощью математики, но вот уже двадцать лет, как она не обращается к математическому обоснованию. А вот сочинения Лятура основываются, как предполагается, на точном анализе научного дискурса и льют воду, таким образом, на мельницу современного релятивизма. Произведения других авторов — Бодрийара, Делеза, Гваттари и Вирилио — богаты, на первый взгляд, учеными ссылками на теорию относительности, на квантовую механику, на теорию хаоса, и так далее. Таким образом, не лишнее установить поверхностность такой учености. Мы дадим, к слову, ссылку на те исследования, где читатель сможет найти множество других злоупотреблений.

 

Ограниченность» ученых.

Можно было бы подумать, что эти авторы, может быть, неуклюже излагают какие-то глубокие истины о человеческом существовании, которые трудно высказать просто и значение которых ускользает от «узких» специалистов, вроде нас, погрязших в своих уравнениях и надеющихся запереть всю реальность в алгоритмах и пробирках. Мы ответим, что какой бы ни была глубина и сложность этих идей, вряд ли ситуация выиграет от того, что будут добавлены плохо продуманные и использованные вне контекста научные термины.

Что касается глубоких истин, которые содержались бы в приводимых текстах, то, честно говоря, мы их не улавливаем. Конечно, возможно, что это объясняется нашими скромными интеллектуальными способностями. В конце концов естественные науки изъясняются инструментальным языком; и почему гуманитарные науки или философия должны быть доступны таким профанам, как мы? Мы ответим, что большинство основных результатов в науках могут быть объяснены, на определенном уровне, интересующимся неспециалистам; например, в том, что происходит в современной биологии, можно разобраться, на наш взгляд, даже не имея специального образования, благодаря чтению качественной популярной литературы. Если же мы хотим пойти еще дальше, то для этого есть уже проторенный путь. То же относится и к серьезным работам в области гуманитарных наук и философии. Но мы никогда не видели никаких разъяснений в отношении непонятных положений Лакана или Делеза. В то время как то, что мы поняли, банально или путано. Таким образом, мы скептически относимся к существованию этих глубоких истин.

 

Поэтическая лицензия.

Нас не беспокоит, если поэт употребляет такие слова, как «черная дыра» или «гиперпространство» вне их контекста, толком не зная, о чем идет речь. Как если писатель-фантаст использует тайные ходы в пространстве-времени, чтобы попасть в эпоху крестовых походов, — можно любить или нет такого рода литературу, это вопрос вкуса.

Но в рассматриваемом случае, мы считаем, что не может быть и речи о разрешении на поэзию. Авторы, о которых идет речь, всерьез говорят о философии, психоанализе, семиотике или истории науки. Их произведения являются предметом бесчисленных комментариев, исследований, семинарских занятий и диссертаций9. Очевидно, что они стремятся создать теоретическое творение. На этом-то поле мы и хотим их разбить. Тем более, что их стиль, зачастую тяжеловесный и помпезный, вряд ли в принципе подходит для поэтического, литературного произведения.

 

Роль метафор.

Некоторые читатели нам возразят, несомненно, что мы слишком буквально интерпретируем этих авторов и что речь идет о метафорах, а не о конкретных умозаключениях. В некоторых случаях это возможно; но чему служат эти метафоры? Роль метафоры, как правило, — прояснить малопонятное понятие, связывая его с более понятным понятием. Но не наоборот. Если на семинаре по теоретической физике мы попытаемся объяснить специальное понятие поля в квантовой механике, сравнивая его с понятием апории в дерридеанской теории письма, наша аудитория физиков не поймет смысл использования этой метафоры (неважно, обоснована она или нет). Если, конечно, смысл ее использования — элементарная демонстрация собственной эрудиции. Точно так же мы не видим никакой пользы в использовании, даже метафорическом, научных понятий, которые плохо воспринимаются не специализирующейся аудиторией. Не идет ли речь о том, чтобы прикрыть банальное философское или социологическое утверждение ученой терминологией для того, чтобы оно показалось более глубокомысленным?

 

Роль аналогий.

Многие авторы считают, что они рассуждают по аналогии. Мы ничего не имеем против того, чтобы устанавливались связи по аналогии между различными областями человеческой мысли; в самом деле, значимая аналогия между двумя существующими теориями может быть очень плодотворной для их дальнейшего развития. Но в данном случае мы имеем дело, как нам кажется, с аналогией между хорошо обоснованными теориями (точных наук) и слишком неопределенными, чтобы быть обоснованными эмпирически, теориями (например, лакановским психоанализом). Нельзя удержаться от заключения об использовании этих аналогий для сокрытия слабостей более неопределенных теорий.

Подчеркнем, что мы не можем преодолеть недостаток точности неопределенной теории — не важно физической, биологической или гуманитарной — приложением к ней ярлыка или формулы. Социолог Станислав Андрески сформулировал эту идею иронически:

Чтобы достичь уровня автора такого рода произведений, есть простой и дешевый рецепт: возьмите учебник по математике, перепишите наименее сложные части, добавьте несколько ссылок на литературу, посвященную одной или нескольким проблемам социальной теории, не заботясь о том, чтобы выписанные формулы соответствовали какой бы то ни было реальной человеческой деятельности, и присвойте вашему продукту какое-нибудь звучное название, предполагающее, что вы нашли ключ к точной науке о состоянии общества. (Андрески 1975, с. 143)

Критика Андрески была адресована одному американскому социологу, использующему качественные методы, но она может быть направлена и против многих текстов, которые мы приводим.

 

Вопрос компетенции.

Нам часто высказывалось следующее замечание: если вы не признаете за философами права говорить о науках, поскольку у них нет соответствующих дипломов, на каком основании вы говорите о философии? Здесь есть целый ряд недоразумений. Прежде всего мы не лишаем никого права говорить о чем бы то ни было. В расчет принимается лишь содержание, а не личность и, тем более, не титулы говорящего10.

С другой стороны, существует определенная асимметрия: мы не беремся судить психоанализ Лакана, философию Делеза или конкретные работы Лятура по социологии. Мы ограничиваемся отдельными высказываниями, относящимся или к физике и математике, или к основным проблемам философии науки.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-06; просмотров: 238; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.222.194.62 (0.007 с.)