После закрытия «Отечественных записок». «Сказки» и последние романы

 

Тяжело пережив запрещение в 1884 г. «Отечественных записок», Салтыков не сдается, печатается в умеренно‑либеральных изданиях, демонстрируя блестящие возможности эзопова языка. Вершиной сатирического мастерства и воплощением идейных исканий писателя‑гражданина стали знаменитые «Сказки». С позиции революционного просветительства он исследует и представляет современную Россию в гротескных, аллегорических или символических образах. Их истоки – в устном народном творчестве.

Начало сказочному циклу положили созданные еще в 1869 г. «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть» и «Дикий помещик». Но в начале восьмидесятых – в годы правления Александра III – писателю потребовался едва ли не весь арсенал фольклорных сказочных образов.

Пришедшие из сказок о животных зоологические персонажи, как никакие другие, выражали суть социально‑классовых противоречий. «Медведь на воеводстве», «Бедный волк», «Орел‑меценат» – верхи общества явлены здесь в их хищной, агрессивной природе, опасной для просвещения, прогресса и самой жизни. Писатель новаторски переосмысливает сказочные типы; сюжеты его сказок также далеко отходят от сюжетов фольклорных. Так, в сказке «Медведь на воеводстве» медведь превращается в наместника, самовластно управляющего краем. В традиционном образе неуклюжего и недалекого медведя подчеркивается его звериное, скотское нутро, образ наполняется злободневным содержанием. Топтыгин I «предпочитал блеск кровопролитий», Топтыгин II, замыслив «блестящие злодейства», мечтал разорить типографию или, по крайней мере, университет, академию. Топтыгин III уважал злодейства «натуральные» и пустил жизнь леса на самотек. Масштаб реалистической типизации здесь столь широк, что читатель мог видеть в образах горе‑воевод российских самодержцев, а в мужиках, учинивших над ними расправу, – восставший народ.

Самые разные социально‑психологические типы современности нашли яркое воплощение в образах животных: охранители существующего порядка («Вяленая вобла») и обыватели, запуганные реакцией («Премудрый пескарь», «Здравомыслящий заяц»), прекраснодушная интеллигенция, возлагающая напрасные надежды на правительство («Карась‑идеалист»), наконец, русский мужик, терпеливый и надеющийся на власть («Коняга» и «Ворон‑челобитчик»).

Образы волшебных сказок не менее часты в сказочном цикле сатирика. Сказка «Богатырь» основана на популярном в фольклоре сюжете противостояния дурака Иванушки и сказочной нечисти. Актуальный новаторский смысл ему придает идея о ложной, мифической «силе» прогнившей власти, которую достаточно «перешибить кулаком». В сказке «Дурак» нарисован идеальный представитель русской нации: герой живет только ради других, инстинктивно стремится созидать добро. Небольшая по объему сказка «Дурак» неожиданно сближается с крупным романом Ф. М. Достоевского «Идиот» и рассказом‑сказкой Н. С. Лескова «Дурачок». Сходные названия символично воплощают сходные авторские концепции, основанные на евангельской идее о блаженстве нищих духом, т. е. смиренных, и православном представлении о благости самоотречения. «Но было в его судьбе нечто непреодолимое, что фаталистически влекло его к самоуничижению и самопожертвованию» – такова емкая характеристика щедринского дурака. В персонаже другой «Рождественской сказки» Сереже Русланцеве сочетаются христианские ценности и зреющие убеждения борца за справедливость: «Умру за правду, а уж неправде не покорюсь!»

Однако ни революционно‑демократические иллюзии, ни христианские утопии о скором преображении народной жизни не были свойственны скептически настроенному сатирику. Народ в основной массе темен, забит, рабски покорен. И эта покорность сродни самоуничтожению («Самоотверженный заяц»).

Народ «привышен» (привычен) к каторжной юдоли. Этот мотив определяет идейное содержание «Коняги» – одной из лучших сказок Салтыкова‑Щедрина. Эпическая широта художественного пространства сочетается с масштабным изображением жизни угнетаемого, но бессмертного Коняги. Образэтот не труден для перевода с эзопова языка – писатель запечатлел русский народ с его бесправием, тяжким трудом и – неистощимыми силами. Пустоплясы – аллегорическое изображение высших сословий, демагогов‑политиков, лишь на словах заботящихся о народной доле.

Мощное влияние «Сказок для детей изрядного возраста» заключалось не в публицистическом назидании, а в силе образного, эстетического внушения.

«Сказки» писателя имеют глубокий общечеловеческий смысл. Их художественный потенциал не утрачен и в современном нам мире.

В последних произведениях – очерках «Мелочи жизни» и романе «Пошехонская старина» – настоящее и прошедшее предстают как художественная картина русского мира с его страшными пороками и неисчислимыми достоинствами.

В романе «Пошехонская старина» в художественном синтезе соединилось автобиографическое с социальным, семейное с историческим. Типизирующая, обобщающая сила дарования Салтыкова‑Щедрина проявилась в этом произведении в полном объеме»[216]. Здесь воссоздана картина жизни крепостнического общества и в деревне, и в городах, хозяйственная деятельность, быт и воспитание провинциального дворянства. В произведении отсутствуют характерные приемы сатиры, и этим оно резко выделяется из всего зрелого творчества писателя. В жанровом отношении «Пошехонская старина» ассоциируется с романом‑воспитанием. Книга осталась незавершенной из‑за смерти автора.

В целом творчество М. Е. Салтыкова‑Щедрина обогатило русскую культуру желчной сатирой, доходящей до сарказма, трагически‑мрачными социально‑психологическими типами; оно несло собою истинно народное миропонимание, гражданские идеалы и христианские ценности.

 

Основные понятия

 

Реалистическая сатира, историзм, цикл, фантастика, гротеск, библейские мотивы, фольклорные традиции.

 

Вопросы и задания

 

1. Дайте общую характеристику принципов реалистической сатиры, проявившихся в сатирических циклах М. Е. Салтыкова‑Шедрина.

2. Охарактеризуйте принципы художественного историзма Салтыкова, проявившиеся в «Истории одного города» М. Е. Салтыкова‑Шедрина.

3. Назовите различные приемы стилизации и пародирования в «Истории одного города», а также повествовательные «маски» автора. Зачем автор прибегает к ним?

4. Охарактеризуйте приемы художественной сатирической обрисовки градоначальников и глуповцев.

5. Охарактеризуйте социально‑исторический, психологический и религиозно‑нравственный планы проблематики романа «Господа Головлевы».

6. Назовите библейские мотивы, актуализированные в поэтике романа «Господа Головлевы».

7. Почему образ Иудушки считается открытием общечеловеческого масштаба? Охарактеризуйте приемы создания образа Иудушки.

8. Напишите реферат на тему «Иудушка Головлев» – новый социально‑психологический тип в русской литературе: генезис, мотивация, национальное и общечеловеческое в образе».

9. Напишите реферат на тему «Стилистическая роль гиперболы и гротеска в сатире М. Е. Салтыкова‑Щедрина».

10. Напишите небольшое исследование на тему «Дворянское гнездо в романе М. Е. Салтыкова‑Щедрина «Господа Головлевы» в контексте образных воплощений дворянских поместий (например, от Тургенева до Чехова)».

11. Напишите реферат на тему «Фольклорные традиции в сказках М. Е. Салтыкова‑Шедрина».

12. Напишите небольшое исследование на тему «Идеальные народные характеры в сказках М. Е. Салтыкова‑Щедрина».

 

Литература

 

Базанова В. «Сказки» М. Е. Салтыкова‑Щедрина. М., Л., 1966.+

Бушмин А. С. М. Е. Салтыков‑Щедрин. Л., 1970.+

Бушмин А. С. Эволюция сатиры Салтыкова‑Щедрина. Л., 1984.+

Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск. 1995.*

Кирпотин В. Я. Михаил Евграфович Салтыков‑Щедрин. М., 1955.+

Макашин С. А. Салтыков‑Щедрин. Последние годы. 1875–1889.

М., 1989.*

Макашин С. А. Салтыков‑Щедрин. Середина жизни. 1960‑е – 1970‑е гг. М, 1984.*

Макашин С. А. Салтыков‑Щедрин на рубеже 1850‑1860‑х годов. М., 1972.*

Николаев Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М., 1977.*+

Николаев Д. П. «История одного города» М. Е. Салтыкова‑Щедрина // Три шедевра русской классики. М., 1971.+

Паклина Л. Я. Искусство иносказательной речи: Эзоповское слово в художественной литературе и публицистике. Саратов, 1971.+

Прозоров В. В. Салтыков‑Щедрин. М., 1988.+

Салтыков‑Шедрин в воспоминаниях современников. М., 1975. Т. 1–2.

Турков А. М. Ваш суровый Друг. Повесть о М. Е. Салтыкове‑Щедрине. М., 1988.+

.

 

 

[1]Автором были подготовлены два сборника сочинений. Один из них вышел при жизни партизана‑поэта (Стихотворения Д. В. Давыдова. М., 1832), другой после смерти (Сочинения в стихах и прозе. Ч. 1–3. СПб., 1840). Из последних изданий сочинений Д. В. Давыдова назовем следующие: Избранное. М., 1984; Стихотворения. Л., 1984.

 

[2] Лажечников И. И. Собр. соч., т.7. СПб., 1858. С. 304.

 

[3]См. Вацуро В. Э. Денис Давыдов – поэт. В кн.: Денис Давыдов. Стихотворения. Л., 1894. С. 27.

 

[4] Сквозников В. Д. Реализм лирической поэзии. М., 1975. С. 46.

 

[5]Высказанное суждение не имеет ни аксиоматического, ни расширительного значений: великим поэтом не обязательно является только тот, кто, подобно Пушкину и поэтам его круга, разделял такой взгляд на мир и поэзию. В истории были великие поэты отчаяния и скорби, дисгармонии и разлада, презиравшие грацию и хороший вкус, красноречие, благозвучие и все прочие достоинства, которыми столь щедро наполнена поэзия Пушкина, Вяземского, Баратынского, Дельвига и Языкова. Словом, не для всех гармония – идеал и ведущий принцип. Отчетливо понимая это, все же нельзя и отменить знаменитое пушкинское определение художника, а стало быть, и поэта: «сын гармонии».

 

[6]Кроме Дельвига, все «поэты пушкинского круга» пережили Пушкина, притом Вяземский – надолго. Здесь рассматривается творчество всех поэтов, относящееся к 1810‑1830‑м и ближайшим годам.

 

[7]При жизни Вяземского, не считая мелких брошюр, вышел всего один сборник его стихотворений («В дороге и дома». М., 1862). Наиболее полный свод сочинений помещен в издании: Полное собрание сочинений князя П. А. Вяземского. Т. 1–12. СПб., 1878–1896. Из более поздних изданий назовем: Вяземский П.А Стихотворения. Л., 1958 («Библиотека поэта». Большая серия); Вяземский П. А. Записные книжки (1813–1848). М., 1963 (серия «Литературные памятники»); Вяземский П.А Сочинения. Т. 1–2. М., 1982; Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. М., 1984; Вяземский П. А. Стихотворения. Л., 1986 («Библиотека поэта». Большая серия).

 

[8]Единственный прижизненный сборник стихотворений поэта – «Стихотворения барона Дельвига». СПб., 1829. Из других изданий назовем: Сочинения. СПб., 1893; Дельвиг А. А. Полное собрание стихотворений. Л., 1959 («Библиотека поэта». Большая серия), Сочинения. Л., 1986.

 

[9] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10 т. Т.7. С. 45.

 

[10]См.: «Сонет» («Златых кудрей приятная небрежность…»), «Сонет» («Что вдали блеснуло и дымится?..»), «Сонет» («Я плыл один с прекрасною в гондоле…»).

 

[11]При жизни Н. М. Языков выпустил три сборника стихотворений: Стихотворения. СПб., 1833; 56 стихотворений. М., 1844; Новые стихотворения. М., 1845. Из других изданий назовем следующие: Языков Н. М. Собрание стихотворений. М.; Л., 1948 («Библиотека поэта». Большая серия); Стихотворения. Сказки. Поэмы. Драматические сцены. Письма. М.; Л., 1959; Полн. собр. стихотворений. М.; Л., 1964 («Библиотека поэта». Большая серия). Стихотворения и поэмы. Л., 1988 («Библиотека поэта». Большая серия).

 

[12]О стихотворениях г. Языкова. – Телескоп, 1834, ч. 19, № 3, 4.

 

[13]И. И. Козлов был поражен тяжким недугом: в сорок лет он был парализован и ослеп.

 

[14]Хотя стихотворение написано в 1840 г., принципы поэтики, выраженные в нем, те же, что и в стихотворениях 1830‑х годов.

 

[15]Считая оссианизм доминирующим в стиле раннего исторического повествования, А. В. Архипова («Литературное дело декабристов». Л., 1987. С. 156) предлагает назвать предромантический историзм оссианическим.

 

[16] Коровин В. И. «Заветные преданья» // Русская историческая повесть первой половины XIX века. М., 1989. С. 24.

 

[17] Коровин В. И. «Заветные преданья» // Русская историческая повесть первой половины XIX века. М., 1989. С. 24.

 

[18] Канунова Ф. З. Эстетика русской романтической повести (А. Бестужев‑Марлинский и романтики‑беллетристы 20‑30‑х годов XIX в.). Томск, 1973. С. 42.

 

[19] Архипова А. В. Указ. соч. С. 168.

 

[20] Погодин М. П. Письмо о русских романах. «Северная лира на 1827 год». М., 1984. С. 133–134.

 

[21] Серман И. З. Александр Корнилович как историк и писатель // Литературное наследие декабристов. Л., 1975. С. 160.

 

[22] Архипова А. В. Литературное дело декабристов. С. 170.

 

[23]Месмеризм – система лечения с помощью особого гипноза («животный магнетизм»), предложенная во второй половине XVIII в. австрийским врачом Ф. Месмером; посредством ее будто бы можно изменять состояние организма и таким образом побеждать болезни. Упоминается во многих произведениях, например, в «Пиковой даме» Пушкина.

 

[24]Фантастическая проза малых форм, представленная преимущественно произведениями аллегорического характера («Бал», «Просто сказка» В. Ф. Одоевского), не могла конкурировать с идейно‑образным богатством повести, но дополняла его своеобразными «обертонами» смысла и формы. Кроме повести, в это время появились и романы (большая форма), «использующие» вторичную условность, фантастику (произведения А. Ф. Вельтмана, В. Ф. Одоевского, А. Погорельского), но они редки.

 

[25] Измайлов Н. В. Фантастическая повесть. В кн: Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л., 1972. С. 140.

 

[26]См. об этом: Измайлов Н. В. Указ. соч. С. 137; Маркович В. М. Балладный мир Жуковского и русская фантастическая повесть эпохи романтизма. В кн.: Жуковский и русская культура. Л., 1986. С. 138–166.

 

[27] Маркович В. М. Указ. соч. С. 139–140; см. также: он же. Дыхание фантазии. – в кн.: Русская фантастическая проза эпохи романтизма. Л., 1991. С. 14–15.

 

[28] Коровин В. И. Увлекательный жанр. В кн.: Нежданные гости. Русская фантастическая повесть эпохи романтизма. М., 1994. С. 7.

 

[29] Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996. С. 72.

 

[30]См.: Чернышева Е. Г. Мир преображенья… В кн.: Мифологические и игровые мотивы в русской фантастической прозе 20‑40‑х годов XIX века. М., 1996; она же. Проблемы поэтики русской фантастической прозы 20‑40‑х годов XIX века. М., 2000.

 

[31]Повесть Пушкина «Пиковая дама», сюжет которой также содержит мотив игры‑состязания, выходит за пределы романтической фантастической повести, хотя обнаруживает к ней генетическую близость.

 

[32]Ему принадлежат также светские повести и утопии.

 

[33]См.: Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский. Мыслитель. Писатель. Т. 1. Ч. 1, 2. М., 1913.

 

[34]Разностильность (в широком значении слова) фантастических повестей Сенковского дает право назвать их термином «мениппея». Это понятие введено М. М. Бахтиным («Проблемы поэтики Достоевского». М., 1979) по аналогии с названием жанра «мениппова сатира»; в которой смешивались стихи и проза, фантастическое и реальное пространства. По сравнению с «менипповой сатирой» мениппея, в представлении М. М. Бахтина, – обозначение универсального жанра, в котором смешаны серьезное и смеховое, а также смещение и смешение различных планов произведения, сочетание конкретно‑бытовой предметности с гротеском и фантастикой.

 

[35]При изображении нравственной атмосферы «света» насмешливый юмор Одоевского порой переходит в жесткую, саркастическую сатиру, особенно в повестях «Бал» и «Насмешка мертвеца».

 

[36] Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 97.

 

[37] Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 212.

 

[38] Душечкина Е. В. Стилистика русской бытовой повести XVII века (Повесть о Фроле Скобееве). Таллинн, 1986. С. 7–8.

 

[39]См.: Баранов С. Ю. Популярная проза XVIII века. В кн.: Повести разумные и замысловатые. Популярная бытовая проза XVIII века. М., 1989. С. 23.

 

[40] Гуковский ГА. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957. С. 145.

 

[41] Вацуро В. Э. От бытописания к поэзии действительности. В кн.: Русская повесть XIX века. Л., 1973. С. 203.

 

[42]Так как материал, который обусловливает содержание жанра, может присутствовать и в других повестях (например, в светской повести существенную роль играет изображение светского быта), то к жанру бытовой повести обычно относят быт низких и средних сословий. Изучение же быта вообще (в исторических, фантастических и светских повестях) выделяется в самостоятельную проблему – функция быта в романтической прозе.

 

[43]Кроме названных произведений, быт и нравы средних и низших слоев общества изображены писателем повестях «Дьячок‑колдун», «Преступница», «Невеста на ярмарке», «Психологическое явление» и др.

 

[44] Вацуро В. Э. От бытописания к поэзии действительности. С. 210.

 

[45] Петрунина Н. Н. Орест Сомов и его проза // Сомов О. М. Были и небылицы. М., 1984. С. 19.

 

[46]В. Ф. Одоевский был замечательным знатоком всех видов искусств, но музыка пользовалась его особым вниманием.

 

[47]Эта проблема передачи внутреннего через внешнее (противоречие между образом в душе и образом вне души) типична для романтизма (см.: Жуковский, Баратынский, Лермонтов, Тютчев и др.).

 

[48] Вацуро В. Э. Пушкин и проблемы бытописания в начале 1830‑х годов. В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. VI. М., 1969. С. 150–170.

 

[49] Маймин Е. А. Литература и быт в идейных исканиях Л. Н. Толстого 80‑х годов. В кн.: Литературный процесс и развитие русской культуры XVIII–XX вв. Таллинн, 1985. С. 75–77.

 

[50] Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. IV. М., 1954. С. 503.

 

[51]См.: Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М., «Языки русской культуры», 1999, где выражена несколько другая точка зрения.

 

[52]В лермонтовское время было живо это значение в отличие от современного; «очарование, обаяние, возбуждаемое чем‑либо красивым, милым, пленительным».

 

[53]См.: Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 611.

 

[54]См. анализы стихотворения, проведенные М. М. Гиршманом, В. М. Марковичем, а также Ю. М. Лотманом и З. Г. Минц. Ю. М. Лотман (О стихотворении М. Ю. Лермонтова «Парус». В кн.: Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 549–552), в частности, писал, что «мятежный парус стремится не к перемещению в пространстве, а «к изменению состояния». Он же отмечал характерную парадоксальность стихотворения: «Стихи 3–4 последней строфы еще раз меняют смысл произведения, делая его парадоксальным: парус стремится к буре, потому что ищет покоя» (С. 551). С этим Ю. М. Лотман связывал трагический разрыв с жизнью, поскольку состояния души не совпадают с состояниями природы: ясность природы соотносится с «бурей» души, «и только буря в природе может создать душевный покой» (С. 551).

 

[55]Перечисленные здесь признаки лермонтовской поэмы типологичны: они свойственны романтической поэме в ее байроническом варианте.

 

[56]См.: Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000, С. 608.

 

[57]В трагедии «Испанцы» также есть автобиографический мотив: Лермонтов в пору написания трагедии интересовался своим происхождением, которое, по преданию, вел то ли от шотландских предков, то ли от испанского герцога Лерма.

 

[58]Конечно, риск разоблачения всегда есть, но это входит в правила игры. Маскарад допускает также некоторую фамильярность, более простые отношения, чем обычно, но маска не может гарантировать от оскорблений и преследования.

 

[59]Совсем необязательно, чтобы всплывали на поверхность только пороки. Страсть баронессы Штраль к князю Звездичу не порочна: баронесса искренно любит князя, хотя знает, что он недостоин ее любви.

 

[60]См. об этом: Журавлева А. И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., 2002. С. 257.

 

[61] Мирский Д. С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 года. London, 1992. С. 212.

 

[62]См.: Шмелев Д. Н. Избранные труды по русскому языку. М., 2002. С. 690.

 

[63]Особенное значение в последние годы приобретает также «прозаическая», сниженно разговорная речь.

 

[64]Перемена поэтического стиля осознана самим Лермонтовым. В стихотворении «<С.Н. Карамзиной>» он писал:

 

Любил и я в былые годы,

В невинности души моей,

И бури тайные природы,

И бури тайные страстей.

Но красоты их безобразной

Я скоро таинство постиг,

И мне наскучил их несвязный

И оглушающий язык.

 

 

[65]Конечно, отчетливо сознавая неминуемую условность, схематичность такого деления, в известной мере соответствующего объективной картине и проводимого в целях более удобного изложения.

 

[66]Указ. соч. С. 217.

 

[67]Сохраняем написание Лермонтова.

 

[68]См.: Эткинд Е. Материя стиха. СПб., 1998. С. 181.

 

[69]В стихотворении видят то ироническую любовную элегию, адресованную женщине, то инвективу, обращенную к Богу.

 

[70]Легко заметить, что как сама «благодарность», так и просьба о смерти для христианина – греховны.

 

[71]Наряду с прямым значением слова «пустыня», встречаемым, например, в стихотворении «Три пальмы» («Без пользы в пустыне росли и цвели мы…»), Лермонтов широко употребляет слово «пустыня» в переносных значениях (пустыня как синоним жизни, место странствий, край изгнания, безлюдный остров, бесчувственные, бездушные люди, светское окружение, безлюдье, пустынь, т. е. обитель отшельника‑богомольца, удалившегося от мирских сует, психологическая характеристика душевного состояния лирического «я»). Почти во всех этих случаях в слове «пустыня» оживляются эмоциональные ореолы. Лермонтов переносит все вторичные, косвенные, эмоциональные значения слова «пустыня» из внешнего мира в мир внутренний, либо прямо описывая сознание лирического героя, либо предельно сближая его с иными персонажами и явлениями.

 

[72]И. З. Серман, толкуя стихотворение как элегию‑воспоминание о героическом времени и отмечая смешение исторического стиля («колокол на башне вечевой») с расхожим стилем романтической лирики («толпа»), утверждает, что автор объединяется с «толпой», употребляя слова «нас», «нам» (см.: Серман Илья. Михаил Лермонтов. Жизнь в литературе. 1836–1841. Славистический центр гуманитарного факультета Еврейского университета в Иерусалиме, 1997. С. 181). В данном случае, однако, голоса автора и «толпы» не совпадают: во второй части явно «говорит» «толпа», для которой автор‑поэт и есть «осмеянный пророк». Это не значит, что лирический герой не принимает упреки «толпы», но до заключительной строфы укоризны брошены все‑таки не от его лица.

 

[73]В стихотворении есть черты сходства с Иовом (см.: Библия, Книга Иова), который не поддался искушениям сатаны и остался верен Богу, несмотря на то, что сатана лишил Иова богатства и наслал на него болезни. Стихи Лермонтова «Посыпал пеплом я главу. Из городов бежал я нищий, И вот в пустыне я живу. Как птицы, даром божьей пищи…» находят соответствие в стихах Библии («Посыпа перстию главу свою и пад на землю…») и в том, что Иов во время болезни удалился из селения.

 

[74]Исследователи единодушно видят в этих мыслях Лермонтова влияние сенсимонизма.

 

[75]В слове «мечтатель» в данном случае, кроме основного значения – играть воображением, предаваться игре мыслей, оживлены и другие: 1. Мечтать о себе – зазнаваться; 2. Думать о несбыточном. В старину слово «мечта» означало также: пустая выдумка, призрак, видение, мара.

 

[76]Такого рода кризис не надо путать с кризисом таланта, с исчерпанностью поэтического дарования. Идейный и творческий кризис связан с плодотворными поисками нового содержания, новых художественных идей. Он как раз свидетельствует о том, что талант не покинул автора.

 

[77] Журавлева А. И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., Прогресс‑традиция, 2002. С. 108.

 

[78]См.: Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVII–XIX веков. М., 1999. С. 88.

 

[79]Лермонтов мог, разумеется, учесть точки зрения А. С. Хомякова и Н. А. Полевого, о которых упоминается в научной литературе, но сами эти деятели не выведены непосредственно в стихотворении.

 

[80]Как известно, Лермонтов придавал решающее значение именно осознанности оценок действительности. Хуже всего, говорил он, не то, что огромное большинство населения страдает, а то, что огромное большинство страдает, не сознавая, не понимая этого.

 

[81]Ю. М. Лотман в статье «Поэтическая декларация Лермонтова» (Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 530–542) объясняет отказ Писателя обнародовать «обличительные» стихи с возникавшей в те годы в Европе и в России эстетикой реализма, с подчеркнутым объективизмом «научного» подхода и с опасностями, порождаемыми ими: «Во‑первых, смешивался (или мог смешиваться) отказ от дидактического морализирования с отказом от моральной оценки. А это было особенно опасно в связи со вторым аспектом: представление о социальном организме как патологическом, о том, что под покровом приличий в свете царит преступление, делало патологию и преступление основой литературных сюжетов. Отсутствие моральной оценки легко могло слиться с романтической поэтизацией зла» (С. 539).

 

[82]См. также анализ стихотворения в статье Д. Е. Максимова (Русская классическая литература: Разборы и анализы. М., «Просвещение», 1969. С. 127–141). Считая стихотворение одним из самых трагичных в лермонтовской лирике, исследователь писал, что Лермонтов создал стихотворение в минуты мрачного настроения и что стихотворение не вполне характерно для него, возможно, из‑за отсутствия протеста и мятежного пафоса. Иначе осветил стихотворение Ю. М. Лотман (Ю. М. Лотман. О поэтах и поэзии. СПб., «Искусство‑СПБ», 1996. С. 823–828): «Герой анализируемого стихотворения ищет той высшей свободы, которая не противоречит законам природы, не требует постоянного бунта, а, напротив, подразумевает полноту индивидуальной жизни, гармонически согласной с мировой жизнью» (С. 827). И далее: «Сон, о котором он мечтает, это не «холодный сон могилы», а полнота жизненных сил» (С. 828). Герой стихотворения, по словам Ю. М. Лотмана, «сохраняет надежду на любовь…, то есть достижение личного счастья, и слияние с образами мифологической и космической жизни. Дуб, у корней которого поэт хотел бы погрузиться в свой полный жизни сон, – это космический образ мирового дерева, соединяющего небо и землю, известный многим мифологическим системам. Таким образом, полнота жизни, в которую хотел бы погрузиться поэт, – это приобщение к природе в ее таинственном величии, удовлетворение жажды любви – выход из одиночества и погружение в мир древних преданий и мифов. <…> Вот та полнота жизни, которая выводила лирического героя лермонтовского стихотворения из устойчивого для всей лирики поэта одиночества» (С. 828).

 

[83] Никитенко А. В. Дневник. В трех томах. Том 1. М., 1955. С. 183–184. На эту историю впервые указано В. Гольштейном в статье ««Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»: проблема героизма» (М. Ю. Лермонтов. Pro et contra. Личность и творчество Михаила Лермонтова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. СПб., 2002. С. 949).

 

[84] Белинский В. Т. Полн. собр. соч., т. VI. С. 36.

 

[85]См., например, исторический роман И. И. Лажечникова «Басурман».

 

[86]Слово «позорною» здесь означает «зрелищною», выставленную на обозрение; происходящую, на виду всего народа, при стечении большого числа людей.

 

[87]Анекдотом в лермонтовское время называли либо краткое изложение какого‑либо происшествия, обратившего внимание своей новизной, необычностью или неожиданностью, либо любопытную или странную черту в характере или жизни какого‑нибудь лица. Знакомая Лермонтова А. О. Смирнова услышала от своей институтской подруги, Стефани Радзивилл, дочери польского богача‑магната, рассказ о том, как дед Стефани отдал ее мать, когда ей было шестнадцать лет, замуж за некоего Старжинского, который проиграл ее в карты за шестнадцать тысяч злотых (Смирнова‑Россет А. О. Воспоминания. Письма. М., 1990. С. 85).

 

[88]На это обратил внимание Е. Г. Эткинд в книге: «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М., 1999. С. 89–92.

 

[89]В 1840 г. появилось первое издание романа, а в 1841 – второе, снабженное предисловием.

 

[90]Слово «журнал» означает здесь «дневник».

 

[91]См.: ЖуравлеваА.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М., 2002. С. 236–237.

 

[92]См.: Шмелев Д. Н. Избранные работы по русскому языку. М., 2002. С. 697.

 

[93]В научной литературе отмечается также значительная роль жанра баллады в сюжете и композиции романа. Так, А. И. Журавлева в книге «Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики» (М., 2002. С. 241–242) обращает внимание на балладную атмосферу «Тамани».

 

[94]См. об этом: Эткинд Э. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М., 1999. С. 107–108.

 

[95]При подготовке данной главы учебника использованы отдельные материалы готовящегося в ИМЛИ 23‑томного Полного собрания сочинений и писем Н. В. Гоголя (материалы принадлежат следующим авторам: И. А. Зайцевой, Ю. В. Манну, К. Ю. Рогову, И. Ю. Винницкому и автору главы Е. Е. Дмитриевой).

 

[96] Федоров Е. Я. Каталог антикварной библиотеки, приобретенной после бывшего министра Д. П. Трощинского. Киев: 1874.

 

[97][ Кулиш П.]. Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя, составленные из воспоминаний его друзей и знакомых его собственных писем. Т. 1. СПб., 1856. С. 16.

 

[98]Гоголь в воспоминаниях современников. М., 1852. С. 458.

 

[99]Манн Ю. В. «Сквозь видный миру смех…»: Жизнь Н. В. Гоголя. 1809–1835. М., 1994.

 

[100] Жаркевич Н. М. Нежинский период жизни Н. В. Гоголя и становление его исторических взглядов и интересов (к постановке проблемы). – В кн.: Наследие Н. В. Гоголя и современность. Часть первая. Тезисы докладов и сообщений научно‑практической Гоголевской конференции (24–26 мая 1988). Нежин, 1998. С. 7–8.

 

[101] Шенрок В. И. Материалы для биографии Гоголя. Т. 1. М., 1892. С. 140–141.

 

[102]Сочинения Н. В. Гоголя. Издание десятое. Текст сверен с собственноручными рукописями автора и первоначальными изданиями его произведений Николаем Тихонравовым. Т. 1–7. М., 1889–1896. Т. 5. С. 78.

 

[103] Шенрок В. И. Ученические годы Гоголя. М., 1887. С. 78.

 

[104] Бахтин М. Формы времени и хронотопа в романе. – В его кн.: Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 381.

 

[105][ Кулиш П. ] Несколько черт для биографии Николая Васильевича Гоголя. «Отечественные записки», 1852, № 4, отд. VIII. С. 199–200.

 

[106][ Кулиш П. ]. Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя, составленные из воспоминаний его друзей и знакомых его собственных писем. Т. 1. СПб., 1856. С. 67.

 

[107] Супронюк О. К. Новые материалы о Н. Я. Прокоповиче (к изучению литературного окружения молодого Гоголя). – В кн. Н. В. Гоголь. Материалы и исследования. М., 1995. С. 239–252.

 

[108][ Кулиш П.]. Опыт биографии Н. В. Гоголя, со включением до сорока его писем. Соч. Николая М*. СПб., 1854. С. 42.

 

[109]Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1983. Т. XI. С. 281.

 

[110]Телескоп, 1831, № 20. С. 559.

 

[111] Звиняцковский В. Я. Николай Гоголь. Тайны национальной души. Киев, 1994.

 

[112] Звиняцковский В. Я. Пасичник Рудый Панько. Русская речь, 1990, № 1. С. 133–139.

 

[113] Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 113.

 

[114] Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.; Л., 1959. С. 32.

 

[115] Пумпянский Л. В. «Вечера на хуторе близ Диканьки». В кн.: Преподавание литературного чтения в эстонской школе. Таллинн, 1986. С. 100–110.

 

[116] Бахтин М. Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура). В его кн.: Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 484–495.

 

[117] Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. М., 1988. С. 12–14.

 

[118] Lorenzo Amberg. Kirche, Liturgie und Frommigkeit im Schaffen von N. V. Gogol'. Bern; Frankfurt am Main; New York; Paris: 1986 (Slavica Helviticf, Bd. 24). S. 35.

 

[119] Розанов В. Магическая страница у Гоголя. «Весы», 1909, № 8, С. 25–44; № 9. С. 44–67.

 

[120] Мережковский Д. С. Гоголь и черт. Исследование. М., 1906. С. 173–174.

 

[121] Овсянико‑Куликовский Д. Н. Гоголь в его произведениях. К 100‑летию рождения великого писателя. М., 1909. С. 19–20.

 

[122] Белый А. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934.

 

[123] Гоголь Н. В. Вечера на хуторе близ Диканьки. Т. 1–2. Т. 2. Становление Гоголя. М., 1985. С. 46–48.

 

[124] Гиппиус В. В. Творческий путь Гоголя. В его кн.: От Пушкина до Блока. М.; Л., 1966. С. 75–85.

 

[125] Белинский В. Г. Указ. соч. Т. III. С. 444.

 

[126] Машинский С. Художественный мир Гоголя. М., 1979.

 

[127]Енеида, на Малороссiйскiй язык перелiцiованная И. Котляревским. Ч. 1–3. Изд. 2‑е. СПб., 1808.

 

[128]См.: Гуковский Г. А. Реализм Гоголя.

 

[129] Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. С. 161–170.

 

[130]О трансформации мотива «El in arcadia ego» см.: Панофский Эрвин. «Et in arcadia ego»: Пуссен и элегическая традиция. «Новое литературное обозрение», 1998, № 33. С. 30–50.

 

[131]Московский наблюдатель, 1835, т. 2. С. 406.

 

[132] Иванов В. В. Об одной параллели к гоголевскому Вию. В кн.: Труды по знаковым системам. V. Тарту: 1971. С. 134–143.

 

[133] Андреев Н. П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929. C. 307.

 

[134]Studia mythological Slavica. T. 1. Ljubljana: 1998. P. 307–316.

 

[135] Машинский С. Художественный мир Гоголя. С. 101.

 

[136] Гуковский ГА. Реализм Гоголя. С. 187.

 

[137] Дмитриева Е. Е. Гоголь и Украина (к проблеме взаимосвязи русской и украинской культур). Известия РАН. Серия литературы и языка. 1994, № 3. С. 13–25.

 

[138] Манн Ю. В. Гоголь. В кн.: История всемирной литературы. М., 1989. С. 377.

 

[139] Белинский В. Г. Указ. соч. Т. I. С. 304.

 

[140] Долинин А. История, одетая в роман. В. Скотт и его читатели. М., 1988.

 

[141]Энциклопедический лексикон. СПб.: 1835–1838. Т. II. С. 451–452; Т. XV. С. 178.

 

[142] Муравьев М. Н. Опыты истории, словесности и нравоучения: Ч. I–II. М., 1810.

 

[143] Манн Ю. В. Гоголь. В кн.: История всемирной литературы. С. 374.

 

[144] Анненский И. Книга отражений. СПб., 1906. С. 22 (то же: Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 17.

 

[145] Манн Ю. В. Гоголь. В кн.: История всемирной литературы. С. 374.

 

[146]См.: Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. С. 59–132.

 

[147] Culianu‑Georgescu Carmen. Naissance du rucit a Dikanka. Pour une nouvelle lecture de la prose fantastique de N. V. Gogol. // Signs of friendship. To col1_2 van Holk, Slavist, Linguist, Semiotician. Amsterdam: 1984. P. 377–399.

 

[148]Их подробный обзор дал в статье «Натуралистический гротеск. Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос»» В. В. Виноградов (Виноградов В. В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976).

 

[14