Горские евреи в кавказской войне

Русско-Турецкая война 1877-1878 гг.

 

Они были отличными разведчиками и стрелками, выносливыми воинами и… хорошими психологами

2005-08-12 / Александр Александрович Бартош – профессор АВН. Евгений Александрович Пеньковский – доктор педагогических наук.

 

Сегодня ставшее практически непрерывным боевое применение и повышение значимости сил спецназа в вооруженном противоборстве с сепаратизмом и экстремизмом всех мастей являются объективной реальностью. Однако и в период Большой Кавказской войны XIX века эффективно действовал своего рода казачий спецназ – пластуны (от слова пласт, то есть лежащие пластом) – пешие команды и части Черноморского, а затем Кубанского казачьего войска

Главная задача пластунов заключалась в том, чтобы уберечь станицы от внезапного нападения кавказских горцев. С этой целью им предписывалось вести непрерывное наблюдение за кордонной линией из потайных мест-секретов, залегать своеобразным живым капканом на путях возможного проникновения врага в глубь казачьих земель.

КОМАНДЫ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Однако одним наблюдением из стационарных пунктов задачи пластунов не ограничивались. В знойное лето и в суровую зиму они совершали рейды по неприятельской земле, патрулировали по обоим берегам Кубани, открывали неизвестные тропинки в болотах и броды в пограничной реке, обозначали такие места только им одним известными метками, вскрывали следы, своевременно обнаруживали подготовку к набегу. Выбрав удобный момент, пластуны наносили, по нынешней терминологии, «точечные» удары по небольшим отрядам горцев, намеревавшихся совершить разбойничий рейд, уничтожали их вожаков, угоняли табуны лошадей, ограничивая этим мобильность противника.

Вначале пластуны располагались вдоль линии небольшими группами, как тогда их называли, «товариществами» или «батареями». Каждой батарее полагалась небольшая сигнальная пушка, из которой производился тревожный выстрел при обнаружении неприятеля, идущего в набег большими силами. В 1842 году в штатные расписания конных полков и пеших батальонов Черноморского казачьего войска были включены пластунские команды численностью соответственно 60 и 96 человек каждая. Оружие они имели более современное, чем прочие казаки, в частности, первыми получили дальнобойные штуцера с примкнутыми штыками. С учетом специфики трудной и полной опасностей службы пластунам было назначено и повышенное по сравнению с другими казаками жалование.

Боевые традиции и тактика пластунов складывались веками. В походе они находились в передовом разведывательном дозоре, на привале – в засаде в боевом охранении. В полевом укреплении – в постоянном поиске по окрестным лесам и ущельям. При этом пластуны ночью группами от 3 до 10 человек проникали глубоко в расположение неприятеля, наблюдали за ним, подслушивали разговоры.

Пластуны и одевались как горцы, причем как самые бедные. Каждый поиск по теснинам и дебрям основательно изнашивал обмундирование. Походное убранство пластуна составляли черкеска, потрепанная, покрытая разноцветными заплатами; вытертая, порыжелая папаха, как правило, лихо заломленная на затылок; чувяки из кожи дикого кабана, щетиною наружу. В руках верный штуцер с тесаком, на поясе – кинжал и так называемые причиндалы: пороховница, мешочек для пуль, жирник-масленка, шило из рога дикого козла, котелок. Брали с собой в поиск и ручные гранаты (если прижмет противник, зажигали фитили и забрасывали его гранатами, а сами – давай Бог ноги). Иногда экипировку дополняли балалайка или скрипка – развлечь себя и товарищей в редкие минуты отдыха.

В интересах скрытности ведения разведки пластунам разрешалось носить даже крашеную бороду. Многие из них знали местные наречия, нравы и обычаи. В некоторых аулах у пластунов были приятели – кунаки, сообщавшие им замыслы противника. Однако сведения, полученные даже от самых закадычных друзей-кунаков, всегда подлежали тщательной проверке.

ЛУЧШИЕ ИЗ ЛУЧШИХ

Привлекались пластуны и для разблокирования осажденных неприятелем казачьих укреплений. Так было, например, когда горцы численностью около трех тысяч человек предприняли попытку захвата Крымского укрепления, расположенного за кордонной линией на реке Кубани. На помощь гарнизону атаман Бабич направил 40 пластунов.

Командир отряда казак Крыжановский решил оттянуть на себя возможно большее количество атаковавших. Он рассредоточил и укрыл пластунов на берегу реки за стволами деревьев, принесенных во время весеннего половодья. Меткий огонь стрелков наносил неприятелю ощутимые потери. Попытки горцев в конном и пешем строю смять горстку храбрецов успеха не принесли. После двухчасового боя пластуны во взаимодействии с гарнизоном укрепления вынудили противника отступить на свою территорию.

При боевом столкновении в ходе разведывательного рейда пластуны почти никогда не давались в руки врагам. Считалось правилом, что пластун скорее потеряет жизнь, чем свободу. Умело выбрав позицию и заранее наметив пути отхода, пластуны в случае преследования отстреливались или молча укрывались на местности. В обоих случаях противник опасался немедленно открыто атаковать небольшой отряд разведчиков, зная меткость пластунского выстрела и опасность засады. Сбив таким образом «кураж» у преследователей, пластуны отходили. Раненых в беде не бросали, погибших – хоронили на месте или по возможности уносили с собой.

Опытные пластуны были отличными психологами. Например, учили молодежь, что в разведке при встрече с противником один на один «даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Когда речь не идет о добыче, горец любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг, чтобы на него смотрели если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков». Поэтому в такой ситуации, говорили ветераны, горец вряд ли по своей инициативе пойдет на обострение и скорее всего уклонится от столкновения с вооруженным и готовым к схватке казаком.

Сложилась своеобразная система отбора в пластуны. В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Стремились брать молодое пополнение из проверенных и надежных пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов. Пройти придирчивый отбор могли только казаки, способные на трудную пластунскую службу и кроме природной удали и отваги имеющие верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха.

Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке. Пластун должен был способен совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и жару, сытый и голодный. Обязательными считались такие качества, как хладнокровие и терпеливость, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением.

Тактика действий пластунов в полной мере соответствовала поставленным им задачам, характеру местности, особенностям противника. Современники определяли ее как «волчий рот и лисий хвост». В поиске в тылу противника главным считалось обеспечить скрытность собственных передвижений, обнаружить неприятеля первыми, умело завлечь его в засаду. У пластунов не задерживались казаки, не умевшие убрать за собой собственный след, не освоившие искусство бесшумного передвижения по тростникам и лесному валежнику. Ценились люди, способные читать следы и определять по ним состав участников готовящегося набега и направление их движения.

Переправившись на сторону противника, пластуны исчезали. А когда по росистой траве или снежному насту за ними тянулись предательские следы, умело их запутывали, хитрили, как старые зайцы: двигались вперед спиной, прыгали на одной ноге, всячески скрывали истинное направление движения и численность группы.

Прирожденные охотники, пластуны умело применяли в противостоянии с врагом многие охотничьи правила. Например, «преследуй с оглядкой».

И НЕ ТОЛЬКО НА КАВКАЗЕ

Выдающиеся качества пластунов послужили Отечеству не только на Кавказе, но и на других театрах военных действий. В Крымской войне (1853-1856 годы) 2-й и 8-й казачьи пластунские батальоны отличились в боях под Балаклавой и при обороне Севастополя на легендарном четвертом бастионе. Пластуны осуществляли вылазки в окопы противника, с особой, свойственной только им аккуратностью снимали часовых, уничтожали орудия, а однажды захватили и с помощью пленных французов утащили к себе три неприятельских мортиры. Находясь в дозорах, секретах, в разведывательном поиске, пластуны обращали внимание на многие малозначительные на первый взгляд детали в деятельности врага. Вскрывали новые артиллерийские позиции, обнаруживали ведение работ по рытью туннелей с целью закладки мин под расположением русских войск.

Глядя на пластунов, командиры армейских пехотных полков в Севастополе начали заводить у себя по их образцу особые команды. Отбирали самих храбрых и сметливых солдат, выдавали им редкие в то время в регулярных войсках штуцера и высылали в ночные дозоры. Солдаты перенимали у бывалых пластунов их ухватки, привычки и даже стали подражать в одежде.

Отличились в Севастополе и были награждены пластуны Кравченко, Чиж, Белый, Онищенко, братья Сопельняки, Семак. 2-му Кубанскому пластунскому батальону пожаловали Георгиевское знамя с надписью «За примерное отличие при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов», 8-му батальону – Георгиевское знамя с надписью «За отличие при взятии крепости Анапы 12 июня 1828 года и примерное мужество при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов».

Участвовали пластунские части в русско-турецких, Русско-персидской, Русско-польской и Русско-японской войнах. Двадцать четыре пластунских батальона сражались на фронтах Первой мировой войны. На Кавказском фронте разведгруппы пластунов проникли в Месопотамию (на территории нынешнего Ирака), где установили контакт с передовыми частями союзных России британских войск. В этой войне в конных казачьих полках сменилось два состава, в пластунских батальонах – три…

В Великой Отечественной войне название «пластунские» по традиции имели некоторые казачьи батальоны, полки и Краснодарская пластунская стрелковая дивизия.

 

Кавказская война представляет собой чрезвычайно сложное, многоплановое и противоречивое явление. Сам термин используется в исторической науке по-разному, существуют различные варианты определения хронологических рамок войны и ее характера.

Дореволюционные историки России создали весьма стройную концепцию этого события. Советская историческая литература отличается наличием множества оценок, порой диаметрально противоположных. В постсоветской историографии происходит политизация и поляризация оценок.

Возникновению войны способствовал целый комплекс причин: это и социально-политическая ситуация, которая сложилась в начала XIX в. в горском обществе Северного Кавказа, и силовые методы политики российской администрации, и вызванная этими методами консолидация разных социальных слоев на почве защиты ценностей ислама, и стремление держав-соперниц России в политическому реваншу в регионе.

Идеологией сопротивления стал мюридизм – одно из суфистских течений в исламе, а военное противоборство происходило на двух театрах: на территориях Дагестана и Чечни, где сложилось и несколько десятилетий существовало государство – имамат, и на Западном Кавказе – в Черкесии.

Последствия войны представляются весьма противоречивыми. Они, как и сама история военных действий, до сих пор болезненно воспринимаются в исторической памяти многих народов региона, существенно влияют на межнациональные отношения.

 

Кавказская война XIX века

В ресурсах сети интернет

 

В системе интернет, являющейся современным и удобным средством получения необходимой информации, представлен широкий спектр мнений по проблемам, связанным с историей Кавказской войны XIX в. Наиболее популярными из-за своей информационной насыщенности являются русскоязычные поисковые системы: http://www.rambler.ru, http://www.yandex.ru, http://km.ru, а также ряд других. Это несколько десятков тысяч статей, рисунки, портреты и слайды, касающиеся разных областей знаний, и в том числе – истории российско-кавказских отношений с древнейших времен, от установления первых контактов между народами, до наших дней со всеми их сложными политическими противоречиями.

Использованию интернета в обучении в настоящее время уделяется много внимания. О проблемах истории Кавказа в этой связи говорилось на учебно-методической конференции “Новые инфоpмационные технологии в учебном пpоцессе”, проходившей 24 апpеля 1998 г. на базе вычислительного центра Ростовского Государственного Университета (http://www.rsu.ru/dos/rsu/conferen/conf98_.html). При поддержке института “Открытое общество” (Фонд Сороса - Представительство в РФ) был создан WEB-учебник “История Дона и Северного Кавказа с древнейших времен до 1917 года” (http://www.uic.rsu.ru:8100/Don_NC/). В нем детально освещен круг геополитических интересов Российской империи; охарактеризованы основные этапы истории кавказского региона – борьба за овладение Кавказом между Турцией, Персией, Англией, Францией и Россией, изменение хозяйственного облика степей Предкавказья и Прикубанья в связи с казачьей колонизацией, а также Кавказская война (http://amber.rnd.runnet.ru:8100/Don_NC/XVI-XIXbeg/Kavkaz_voina.htm) как сложное, многоплановое и противоречивое явление. Отмечается также, что действия противников России значительно осложняли решение кавказских проблем.

Сеть этнологического мониторинга (директор – В.Тишков) занимается научной экспертизой конфликтов на Северном Кавказе и анализом взаимоотношений Российской Федерации и Республики Адыгея. Результаты исследований нашли свое отражение в статье Т. Поляковой “Кавказская война XIX в. в памяти потомков” (http://www.eawarn.ras.ru/centr/eawarn/news/1999/09_99/05/new_page_2.htm).

Карты и книги о ходе войны, а также полезные ссылки можно найти на основе обратной связи (http://kulichki.rambler.ru/grandwar/kavkaz/index.htm).

Аналитические материалы современных кавказских политологов и историков по проблемам урегулирования российско-кавказских противоречий размещены на сайтах электронной версии газеты “Кавказ” (http://www1.rambler.ru/sites/314000/314417.html; E-mail:[e-mail]), общественно-политического журнала по проблемам Центральной Азии и Кавказа (http://www1.rambler.ru/sites/83000/83759.html; E-mail: [e-mail]), общественных организаций “Клуб Кавказ” (http://www.kavkaz-club) и “Кавказские национальные объединения в Москве” (http://www.npi.ru/RAPIC/preg/caucas.html), не вполне объективно освещают события истории XIX в., так как имеют ярко выраженную националистическую направленность.

На сайте “Русского Клуба” (http://www.dio.ru/russian_club/right/intro.htm) Кавказская война характеризуется как “бесконечная” и “кровавая” и о проблемах Кавказа высказываются все желающие.

В интернете предлагается и электронная доставка (http://shpl.ru/ list) статей по вопросам истории Кавказской войны.

В первой половине XIX в.

Формирование геополитического пространства Российского государства – это сложный и длительный этнический, идеологический, военно-стратегический, экономический, религиозный и социокультурный процесс, основу которого составляло созидательное объединение соседствовавших народов с целью самосохранения и взаимовыгодного сотрудничества. Инициатива стратегического партнерского взаимодействия, исходившая от русских, не поддерживалась разрозненными племенами Кавказа. Столкновение интересов в силу обострившейся международной ситуации в начале XIX в. было, таким образом, неизбежным. Способы решения этой проблемы – предлагаемые, рассматриваемые и применяемые – определили в итоге характер взаимоотношений и перспективы политического развития российских и кавказских народов.

В 20-е годы XIX в. Российское государство, одолев наполеоновское нашествие, видело нарастающую угрозу со стороны Юга, где Турция и Иран путем религиозной антихристианской пропаганды и строительства военных крепостей на стратегически важных пунктах Кавказа активно распространяли свое влияние. Вмешательство в этот процесс Англии и Франции посредством военной помощи и экономического проникновения означало создание союза, угрожавшего национальным интересам России.

Цивилизационное столкновение, выразившееся в конфликте интересов и ментальности различных культур, приобрело военный характер после неудавшихся попыток мирного политического разрешения противоречий между российской государственностью, с одной стороны, и враждебными разрозненными племенами Кавказа, с другой.

Ю. Семенов (Российская Академия наук. Центр по изучению межнациональных отношений. Координационно-методический центр Института этнологии и антропологии имени Н.Н. Миклухо-Маклая) составил подборку ранее опубликованных документов по теме “Национальная политика в императорской России. Цивилизованные окраины (Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия, Украина, Закавказье, Средняя Азия)” (http://rus-sky.com/history/).

Обоснование исторической предопределенности взаимного влияния России и Кавказа находим в произведениях русских философов и исследователей: Ф.М. Достоевского (Публичная электронная библиотека – E-mail:[e-mail]), Н.Я. Данилевского (http://urss.ru/cgi-bin/db.pl?cp=&page=Book&id=680&...), Н.М. Карамзина (http://www.magister.msk.ru/library/history/karamzin/kar03_08.htm), С.М. Соловьева (http://www.magister.msk.ru/library/history/solov/solv03p7.htm), В.О. Ключевского (http://www.magister.msk.ru/library/kluchev/), И.А. Ильина (http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/ilin/ilin2.htm - Русское православное сетевое братство), Д. Андреева (http://www.sec.jb.rovno.ua/biblio/bigbook/DANDREEW/roza2.txt.html), Л.Н. Гумилева (http://kulichki.rambler.ru/~gumilev/ARGS/args314.htm) и многих других.

Взгляд историка С. Шкунаева (http://www.rusmysl.ru/1999IV/4288/428825-1999okt14.html) на Кавказские войны определяется следующим образом: “Прикладная история – так когда-то назвал политику В.О.Ключевский. Война, как известно, продолжение политики другими средствами”.

В.В. Дегоев (соавтор книги “Кавказская война”. – М., 1994) в статье “Кавказ и судьбы российской государственности. Вольные мысли по поводу проблемы взаимоотношений “центра” с “периферией”” (http://iso.www.citycat.ru/daryal/1999/4/degoev.html) представляет концепцию ученого-профессионала по истории Кавказской войны XIX в. и международных отношений по кавказскому вопросу.

29 января 1999 г. в г. Ессентуки (Ставропольский край) состоялось Северо-Кавказское межнациональное совещание, посвященное заключительному обсуждению проекта “Концепции государственной национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе” (http://www.eawarn.ras.ru/centr/eawarn/news/11_02_99_.htm). Под этим углом зрения в настоящее время рассматриваются и многие проблемы Кавказской войны XIX в., создаются параллели с сегодняшним днем и общечеловеческими ценностями в целом.

В интернете развернута полемика по ряду спорных вопросов российской истории, в том числе и по кавказской политике. Общие вопросы межнациональных и межконфессиональных отношений, государственной национальной политики – интервью, политические новости – предложены для дискуссии на сайте http://www.mtu-net.ru/caucasus/index.htm; материал об уникальной истории образования нашего государства и формировании многонациональной российской общности – можно найти на сайте http://www.tranet.trecom.tomsk.su/home/news/BOOKS/4-1.htm; о национализме и общенациональной идее, российском патриотизме – вопросы и ответы – на сайте http://www.indem.ru/ni/112.htm.

Современные политические деятели также не остались в стороне от обсуждаемых проблем, связанных с историей Кавказской войны XIX в. Их концепции представлены на сайтах: Горбачев-Фонда – Реализованные проекты /Исследовательский проект “Проблемы безопасности России в контексте глобальной безопасности “Национальная политика России: концепции и реальность” (http://gorbachev.inttrust.ru/Site/OpenDocument); в статье В. Молотникова “Г. А. Зюганов или философия исторического пессимизма” (http://www.pcd.ru/e-forum/zyuga.htm); Р.Г. Абдулатипова – “Кавказская цивилизация: самобытность и целостность” (http://www.incom-svyaz.ru/~dn/observer/N05_99/5_01.HTM); М. Фейгина (http://www.agama.ru/r_club/journals/novyi.mir/1995/feigin.htm; http://www.1september.ru/ru/gazeta/99/68/3-1.htm), а также других, чьи политические программы в связи с современной политикой в Чечне затрагивают эти вопросы.

 

Российская Империя в XIX в.

И проблемы колониализма

Исторический опыт образования Российского государства предопределял необходимость мирного сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества с соседними народами. Постоянная опасность внешней агрессии требовала от правительства принятия предупредительных мер с целью сохранения территориальной целостности и независимости России.

Статус Российской Империи как великой державы в XIX в. предусматривал активное дипломатическое и военное вмешательство в международные конфликты, непосредственно затрагивавшие интересы страны. Одной из наиболее сложных проблем во внешней политике был восточный вопрос. Кавказ, представленный традиционными обществами с патриархальным укладом, экономически отсталыми и воинственными разрозненными народами, осложнял межгосударственные отношения, препятствуя установлению и развитию взаимовыгодных и стабильных хозяйственных связей между заинтересованными в этом странами. Подтверждение влияния империи в межгосударственных конфликтах для достижения собственных политических и стратегических целей стало приоритетной задачей во внешнеполитическом курсе правительства в начале XIX в.: политическое противостояние самодержавия и буржуазного конституционализма в европейском направлении шло параллельно с экономическим и культурным соперничеством России и Европы на Востоке.

Военно-стратегическое преобладание на Кавказе было для России принципиально важным, поскольку ее южные равнинные границы не были надежно защищены. Опасность вторжений (неоднократных на протяжении истории) на сельскохозяйственные окраины и препятствия в сухопутной и морской торговле с Востоком ставили под угрозу экономику Российского государства и его территориальную безопасность (на генетическом уровне это ассоциировалось с постоянными набегами и масштабными бедствиями в прошлом).

К комплексу кавказских проблем относится и острая дискуссия, представленная также на сайтах интернета, о применении определений “империя”, “колонизация”, “свобода”, “народно-освободительная борьба”, “горский феодализм” и ряда других.

Понятие “свобода”, часто используемое в связи с характеристикой горских обществ, категория более сложная, чем констатация факта об их ментальной склонности к неподчинению. Применительно к общественным связям, “свобода” означает гарантию от посягательств на права других людей, ответственность за свои поступки. К горским народам, у которых в XIX в. традиционной была работорговля, составляющая экономическую основу жизнедеятельности, это понятие, на наш взгляд, неприменимо. Говоря же о “свободе” как о суверенитете, горцы всегда ссылались на “особые” отношения с Османской империей, которые, по их мнению, не подразумевали подчинения. Не выступая как самостоятельный субъект международных отношений, но при этом оказывая на них непосредственное влияние, горцы фактически создавали конфликтную ситуацию, в которой никогда не несли юридической ответственности за свои действия. Постоянно используя военные средства противоборствующих сторон для извлечения собственной выгоды, не проявляя склонности к мирному коллективному общежитию между собой, препятствуя развитию культурно-экономических связей Европы и России с Востоком, горские народы Северного Кавказа в 20-е годы XIX в. являлись опасным катализатором в межгосударственном соперничестве.

Включение Кавказа в сферу влияния Российской Империи отнюдь не носило колониального характера, а являлось естественным стремлением к мирному сосуществованию в изменившейся международной обстановке, когда Кавказ сделался средоточием антирусских настроений под влиянием Ирана, Турции, Франции и Англии. Российское правительство не преследовало цели порабощения или уничтожения горских народов. Поиск возможностей урегулирования возникшего конфликта с помощью политических средств и развития экономических отношений (как решение более общезначимой задачи цивилизационного взаимодействия) был отвергнут горцами, ментально не расположенными к усвоению идеалов и ценностей других культур. Полиэтничность и географические условия (горы) не способствовали объединительным тенденциям среди местных племен. Традиционный и замкнутый образ их жизни препятствовал успешной коммерческой деятельности.

Принятие решения об активизации кавказской политики в начале XIX в. не было простым для российского правительства. Внутренние проблемы, связанные с кризисом крепостнического строя, традиционное европейское направление во внешней политике, требующее постоянного внимания и средств, непрерывные войны с агрессорами – все эти обстоятельства не благоприятствовали созданию образа России, как великой и сильной державы, привлекательного во взаимоотношениях с народами Кавказа. В то же время и у России не было оснований считать хищнические и слаборазвитые в хозяйственном отношении многочисленные горские племена своими надежными союзниками в решении восточного вопроса и постоянными экономическими партнерами.

Таким образом, главной целью государства становилось преодоление ментальных противоречий, чтобы предотвратить обострение взаимоотношений между народами, чьи территориальные границы были едиными. Это выразилось в формулировке “умиротворения горцев”, которая отражала суть восприятия происходивших событий российским обществом. Мирного сближения, возможного лишь при обоюдном стремлении к пониманию и сотрудничеству, не произошло. Обе стороны не проявили достаточно воли, разума и терпения, чтобы избежать кровопролития и колоссальных материальных затрат. Вмешательство иностранных держав, разжигавших религиозную и национальную ненависть, подстегивало и продлевало противостояние. Чиновничий бюрократизм и некомпетентность российской администрации в плане учета местных традиций и обычаев порождали недоразумения и недовольства, казачья “вольница”, соизмеримая с укладом жизни самих горцев, также нуждающихся и склонных к грабежам, в качестве примера соблюдения прав и законопослушания производила обратный эффект, и, наконец, образ жизни кавказских племен не соответствовал интересам и потребностям образованного общества, видевшего его архаичным и небезопасным.

Миссию России на Кавказе в первой половине XIX в. следует рассматривать как более глобальный по своему значению процесс, нежели только основывавшийся на соединении с Закавказьем, вошедшим в состав империи (Ильин В.В. Философия и методология истории: Гуманитарные основания истории как процесса // Международный исторический журнал. № 1, январь-февраль. 1999; http://history.mahaon.ru.). Идея распространения власти за пределы традиционного ареала обитания славянских племен на восточно-европейской равнине была связана с осознанием необходимости объединения как гарантии могущества государства, способного противостоять любой внешней агрессии. Единое пространство давало почувствовать многочисленным народам силу и возможность самореализации при сотрудничестве и взаимной поддержке. При более продуманной идеологической пропаганде такого исторического опыта Российского государства можно было бы ожидать больших успехов в политике на Кавказе. Однако горцы, не владевшие этой информацией, под воздействием мусульманских проповедников и английских агитаторов, при ментальной склонности к хищничеству, смогли увидеть в России лишь завоевателя, нарушавшего их привычный образ жизни. Это непонимание и неприятие менталитета друг друга, равно как, и сути интриг Турции и Англии сыграл роковую роль в длительном противостоянии и непреодолимой враждебности.

Цели политики российского правительства на Кавказе в начале XIX в. также освещены и на сайтах интернета.

О рождении империи и времени Петра Великого (к. ХVII в. – пер. четв. XVIII в.) – http://prcnit.ssu.runnet.ru/abiturient/win/metodik/istRussia1.htm.

Ю. Каграманов в статье “Империя и Ойкумена” (http://ritmpress.ru/magazine/druzhba/n4-97/kagr.htm) так характеризует российскую колонизацию Кавказа: “Завоевание Кавказа тоже может быть сравнимо с действиями англичан или французов на Ближнем и Среднем Востоке, и вместе с тем оно имеет смысл, выходящий за рамки “обыкновенной” колониальной экспансии. В свое время Кавказ духовно рос под сенью второго Рима. И это относится не только к Армении и Грузии; почти весь Северный Кавказ вплоть до самого падения Константинополя оставался в зоне его влияния. Политика России на Кавказе имела по крайней мере некоторый оттенок “естественного” замещения той роли, какую прежде играла там Византия. Примечательно, что вполне секулярно и прагматично мысливший князь Г. А. Потемкин, определяя стратегию России на Кавказе, учитывал эти “теологические”, как он их называл, моменты. Со своей стороны, феодальная верхушка на Кавказе приняла, по крайней мере отчасти, предложенные Россией “правила игры” и сама подключилась к делу строительства империи, видя в ней наследницу не совсем забытой еще Византии. Известно, что первым российским главнокомандующим на Кавказе был грузин? князь Цицианов, что сын сподвижника Шамиля генерал Алиханов отличился при завоевании Средней Азии … можно привести много других примеров подобного рода… Специфика Кавказа заставляет задуматься о его будущем”.

В журнале “Социология и социальная антропология” (1998. Т. 1. № 1) была опубликована статья В.Е. Семенкова и М.В. Рабжаевой “История Российской колонизации” (http://hq.soc.pu.ru:8101/publications/jssa/1998/1/a14.html), в которой дается рецензия на недавно изданную книгу М. К. Любавского “Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до ХХ века” (М., 1996), где колонизация характеризуется с точки зрения географического фактора, социального процесса в русской истории и государственной практики конституирования территорий.

Об имперском строе России в региональном измерении (ХIХ – нач. ХХ в.) рассуждают также Д. Бурбанк (университет штата Мичиган - http://www.mpsf.org/pub/saveliev/02.html) и А. Каппелер (немецкий историк) в монографии “Россия многонациональная империя: Возникновение. История. Распад” (М.; 1997) - http://humanus.express.ru/b_3_98/000936.htm.

Непосредственно кавказскому направлению расширения границ Российской Империи уделяется внимание на сайтах, позиция авторов которых далеко не бесспорна.

Н. Мавлевич в работе “Россия и Кавказ: уроки истории” (http://www.rusmysl.ru/4242/424219.html) анализирует книгу А. Григорьянца “Кровавые горы. История, нравы и верования горских народов Кавказа”, характеризуя ее как “исследование психологии истории … не просто описание, но попытку изжить неизжитое, осмыслить живущее в современных людях и часто управляющее их эмоциями и действиями историческое подсознание”. По мнению А. Григорьянца, казачество “русские цари использовали в качестве живого заграждения, защитного слоя на границах сначала с Крымским ханством, а потом с “замиряемыми” горцами Кавказа. При этом делалось все, чтобы мирного соседства просто не могло возникнуть. Во многом казаки были колонистами поневоле, внедренными на отторгнутые у местных жителей земли и принуждаемыми к агрессивности”. Причины симпатий поляков к горцам Григорьянц видит в “обычной тактике русской короны, как, впрочем, всех завоевателей, начиная с вавилонян, - разобщать порабощаемые народы, отторгать бунтовщиков от соплеменников и посылать на смерть”. Итогом его рассуждений становится вывод, что “колонизация Кавказа стоит уничтожения американских индейцев, импорта чернокожих рабов и многих других жестоких страниц истории на определенном ее этапе”.

Яркий пример антирусской направленности сайтов, в значительном количестве появившихся в последнее время в связи с чеченской войной, представляет собой сайт с докладами на Чрезвычайном съезде горских народов. Тематика этих докладов такова: “Российский колониализм – самый чудовищный колониализм в мире: насильственное включение северокавказских народов в состав Российской империи и его последствия” (http://www.kavkaz.org/istoriya/glava2.htm), “Геноцид продолжается: некоторые исторические и политико-правовые аспекты оценки геноцида народов в Российской империи (царской, советской и “демократической”)” (http://www.kavkaz.org/istoriya/glava3.htm), а также статья А. Илларионова, Б.М. Львина “Россия должна признать независимость Чечни” (http://www.libertarium.ru/old/party/lvin/chechnia-mn.html), пропагандирующие ненависть и агрессивность по отношению к России. Здесь преобладают призывы к войне до победного конца, с тем чтобы получить власть и возможность совершать беззаконные грабежи и торговать людьми, т.е. вернуться к горским традициям XIX в.

Ш. Гапуров (канд. истор. наук, зав. кафедрой всеобщей истории Чеченского государственного университета, Джохар - Грозный) в статье “Методы колониальной политики царизма в Чечне в первой половине XIX в.” (http://www.sakharov~center.ru/guest.htm; http://www.chrus06_1/htm) утверждает: “Превалирование военных, насильственных методов в проведении колониальной экспансии на Северном Кавказе в целом началось с последней трети ХVIII в. Значение этих методов усиливалось по мере роста военного могущества России, ослабления ее противников в Европе и в Азии. В период “проконсульства” А.П. Ермолова на Кавказе эти методы сложились в единую, чёткую систему, когда для покорения горцев считалось возможным и оправданным применение любых принудительных мер”.

Эти достаточно спорные утверждения по проблемам Кавказской войны XIX в., размещенные на сайтах интернета, не разделяются большей частью отечественных историков и политологов.

Генерал-полковник Ю. Балуевский (начальник Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил РФ) в статье “”Кавказская линия”: история, политика, уроки” (http://www.redstar.ru/suh_v/2000_05_16.html; E-mail: [e-mail]), сравнивая Кавказскую (XIX в.) и Чеченские войны (XX в.), отмечает их сходство по всем основным вопросам. Ю. Балуевский утверждает: “Изначальный смысл политики России на Кавказе объективно и закономерно был определен ее военно-стратегическим положением. С другой стороны, обстановка в Северо-Кавказском регионе на протяжении столетий являлась источником постоянной угрозы не только для России, но и для народов самого Кавказа. Сложившаяся в регионе “набеговая система”, возведенная в ранг национальной традиции части населения региона, представляла собой не что иное, как вооруженный разбой в отношении соседей. Не завоевывала Россия Кавказ, а отвоевывала его совместно с кавказскими народами у Персии и Турции, господствовавших в тот период в регионе. Не вела Россия на Кавказе колониальные войны и не подавляла национально-освободительное движение в регионе. Русская армия на Кавказе использовалась по своему прямому предназначению – не против народов региона, а исключительно с целью их вооруженной защиты от тех представителей горских общин, для которых основной формой жизнедеятельности являлась “набеговая система””.

А. Кольев в публикации “Потерянный опыт Кавказской войны” (http://warweb.chat.ru/chitat43.htm), отрицая основные положения марксистско-ленинской историографии о национально-освободительном характере борьбы кавказских горцев, утверждает: “Экономической основой Кавказской войны стала гипертрофированная набеговая система, возмещающая внутреннюю нищету горских сообществ внешней экспансией и превратившаяся в своеобразный экономический уклад. Набеговая система удовлетворяла запросам общества, переходящего от родо-племенных отношений к государственным. Это требовало дополнительных ресурсов развития. Изыскание таких ресурсов велось не за счет внутреннего прогресса, а