Глава II. Большой холм на фуа-мулаку

 

Кто такие редины?

Летя из Мале на юг над океаническим архипелагом, мы купались в солнечном сиянии, пронизывающем голубой простор над самолетом и под ним. Так и следовало быть, раз мы приближались к Золотой Дороге Солнечного Бога Кане. Однако над самым экватором мы с удивлением узрели внизу вереницу облаков (Полоса облаков на экваторе связана с, явлением экваториальной дивергенции - выносом более холодных вод на поверхность океана вдоль всего экватора. По современным представлениям, экваториальное течение в восточной части Индийского океана, по крайней мере до Мальдивов,- постоянное и всегда направлено на запад.- Прим. ред.), точно след от реактивного лайнера. И так как кругом в голубой океанской глади отражалось чистое голубое небо, можно было подумать, что тропическое солнце, пройдя на своем пути с востока на запад над самой водой, вскипятило часть поверхности. Узкая лента облаков, несомненно, возникла потому, что в этой части моря, над которым поднимались испарения, была другая температура. По нашим расчетам, где-то под нами проходило быстрое Экваториальное течение, меняя курс с восточного на западный вместе с сезонными ветрами - муссонами - над Индийским океаном. Возможно, эта могучая морская река вызывала вертикальные движения воды, наталкиваясь на острова, а может быть, Экваториальное течение гонит относительно холодный поток через просвет в Мальдивском барьере. Кстати, и пилот тут объявил, что мы пролетаем над Экваториальным проходом.

Вслед за этим наш самолетик описал круг над атоллом Адду, крайней южной точкой Мальдивского архипелага. Последний клочок суши... Сверху мы видели широкое кольцо коралловых рифов и отмелей, на которое были нанизаны плоские песчаные острова с зеленой шапкой кокосовых пальм, словно затеявших хоровод вокруг тихой лагуны. Один из островов назывался Ган, и здесь мы совершили мягкую посадку на бывшем британском аэродроме. Черный асфальт оказал нам горячий прием, и, спасаясь от полуденных залпов экваториального светила, мы в поисках тени поспешили к навесу, под которым укрылись от пламенного гнева бывшего солнечного божества служащие аэропорта.

Усилиями людей на Гане не осталось никаких природных убежищ. Лес был вырублен, и с ним исчез лиственный навес, созданный самим солнцем для зашиты и питания всякой тропической живности.

На этом некогда цветущем острове Белл в 1922 году обнаружил рукотворный холм высотой около 10 метров, "укрытый в густом кустарнике с частоколом деревьев" (Bell (1940, p. 119).).

На гладкой поверхности острова вокруг взлетно-посадочной полосы не было видно никакого холма и никаких зарослей, и мы обратились за советом к наиболее пожилым из стоявших под навесом островитян. Где можно увидеть устубу - большой холм, который Белл посчитал развалинами буддийской ступы? Нам указали рукой на асфальтовую дорожку. Во время второй мировой войны, когда на атолле Адду размещались британские военные, некоторые островитяне научились объясняться по-английски. Устубу был вон там, в конце полосы, - сказал один из них, ухмыляясь. Когда англичане решили разместить аэродром на Гане, старый холм оказался нежелательным препятствием. Его снесли бульдозерами, и обломки погребли под асфальтом. На идеально ровной взлетно-посадочной полосе не было видно ни одного бугорка.

Чем не трагикомедия? Мальдивцы своими силами расправились с прекрасным изваянием Будды, памятником их далекого прошлого. А здесь английские бульдозеры помогли им стереть с лица земли огромное сооружение, в котором бывший британский верховный комиссар усмотрел руины доисторического храма.

Глядя, как я таращусь на уходящую к голубому горизонту пустую летную полосу, киношники рассмеялись. Если бы не раскаленный асфальт, они попросили бы меня выйти с ними на дорожку, чтобы снять, как я показываю на точку у моих ног, где находилось древнее сооружение. Право же, трагикомедия. Притом ставящая в неловкое положение как меня, прибывшего сюда в поисках доисторических памятников, так и тех, кто лишил последующие поколения возможности увидеть и, быть может, реконструировать примечательное древнее сооружение.

Кроме нашей восьмерки разочарованных чужеземцев, самолет доставил мальдивцев, которые сразу разошлись, встреченные родными и друзьями. Нам же оставалось только принять предложение расположиться в одном из бывших бараков ВВС. Мальдивцы превратили его в гостиницу для туристов, однако мы оказались единственными гостями. Свежая рыба под острым соусом в бывшей офицерской столовой вернула нам хорошее настроение. И поскольку гостиница была резервирована для иностранцев, нам подали пиво.

Захватив холодный напиток, мы сели в кресла на защищенной от солнца веранде нашего барака, чтобы поразмыслить. Я достал свою фотокопию публикации Белла -может быть, мы что-то упустили? Из текста следовало, что, когда Белл приезжал сюда, густые заросли не позволили досконально исследовать огромный холм. Длину окружности у основания он определил в 87 ярдов (1 ярд равен 3 футам, или 0,9144 м.- Прим. ред.). Изначально все сооружение было одето тесаными коралловыми блоками, однако со временем облицовка исчезла. Белл сообщал, что холм не один век снабжал мусульманских обитателей атолла Адду готовым строительным материалом для мечетей и домов вождей. Так что сам он застал только массивный круглый холм:

"От облицовки на этом оголенном реликте давно исчезнувшей на Мальдивах религии буквально не осталось камня на камне, по которым можно было бы судить о его первоначальном виде". И еще: "Всю добычу... после двух дней "обработки" холма составили две старинные бусины, вероятно выброшенные предшественниками нынешнего мусульманского населения, когда они грабили эту "анафемскую" святыню". Из других островов атолла Адду лишь на северной оконечности Хитаду, который напрашивается на сравнение с пальцем, указывающим на Экваториальный проход, Белл нашел древние руины. Там ему попались остатки коралловых стен старинного укрепления неевропейского происхождения. Тем не менее старики на Гане посоветовали нам посетить Хитаду - дескать, там есть кое-что, помимо старой крепости.

И вот мы снова в пути, едем в тесном кузове аэродромного грузовика на Хитаду, уповая на то, что вдали от аэропорта, на другом конце атолла удастся найти какой-нибудь уцелевший памятник. Англичане засыпали мелководные просветы между островами вдоль западной дуги Адду, и по проложенной ими дороге мы проехали мимо селений и кокосовых рощ до самого Хитаду. У конца дороги мы застали несколько островитян, которые смотрели, как с дхони на берег доставляют серебристых тунцов. Один из зрителей заверил нас, что знает, где находятся важные древние развалины.

Ободренные таким заявлением, мы углубились в густые заросли; впереди шел наш босоногий проводник, за ним следовал я, возведенный моими спутниками в ранг этакого Шерлока Холмса. Как-никак я прибыл на Мальдивы разгадывать тайну, а остальные по своему почину присоединились ко мне, рассчитывая снять то, что я обнаружу. Группа Найла была вооружена обычной съемочной и звукозаписывающей аппаратурой, подопечные Бьёрна - видеокамерами, и, пока одни снимали нас со спины, другие забегали вперед или забирались в кусты, чтобы снять, как мы приближаемся, проходим мимо и удаляемся туда, где (как мы надеялись) в чащобе нас ждут открытия.

Мне так никогда и не довелось увидеть отснятые метры пленки, запечатлевшие мое долгое шествие по стопам проводника, а заодно услышать, как мы пыхтели от жары и как хрустели под ногами сучья и коралловая крошка. Наконец мы вышли на какую-то прогалину, и проводник поднял руку: смотрите.

Смотрю: ничего не вижу.

- Ванна королевы! - гордо произнес проводник; тотчас перед лицом у меня и переводившего мне Абдула возникло по микрофону.

Я все еще ничего не видел. Островитянин шагнул вперед и показал на землю у своих ног. Маленькое углубление и лужица солоноватой воды, королеве разве что пальцы окунуть.

Видя, что я не в большом восторге, проводник объяснил:

-Раньше она была больше. Но стенки обрушились, когда люди забрали камни для своих домов.

Мы и тут опоздали.

Может он показать что-нибудь еще? Проводник ответил утвердительно. На острове есть очень древняя каменная башня, ее воздвигли предки островитян, когда впервые прибыли сюда.

Снова камеры нацелились на исчезающие в кустах две пары ног. Вскоре послышался рокот прибоя, который ворошил на берегу обломки коралла. Проводник сказал, что идти осталось совсем немного. И вот он снова показывает на землю у своих ног.

Под просушенной солнцем растительностью - короткий ряд тесаных коралловых плит. Озадаченный, я наклонился, чтобы потрогать камни, и камеры взяли на прицел мою руку.

- Какая же это старая постройка, - разочарованно молвил я.

- Не очень старая, - согласился проводник. - Один английский офицер построил

здесь себе дом.

- Но вы ведь обещали показать древнюю башню, которую воздвигли ваши предки!

-Так и есть! - Мое нетерпение явно удивило его.- Когда-то была древняя башня.

Вот, смотрите!

Он указал на источенную эрозией плиту, выступавшую из-под фундамента английского дома. В самом деле - блок, обтесанный много веков назад. Возможно, он и впрямь был частью древнего сооружения. Скажем, основания башни изрядной высоты. Вот только самой башни не было. Однако это ничуть не смущало нашего проводника.

Могу ли я сомневаться в его словах, если он от своего деда слышал, что именно здесь стояла башня, построенная предками?

Обратно мы шли молча, и камеры не стрекотали. В одном месте я нагнулся, чтобы поднять какой-то вмятый ногами в землю предмет терракотового цвета, но тут же отбросил его, словно обжегся, обнаружив, что это кусок пластика, а чья-то камера уже нацелилась на мою руку.

Асфальт, пластик, жалкая лужа и дом английского офицера - жидковатый итог первого дня наших исследований вне музейных стен. Я спрашивал себя, что думают мои товарищи, - наверно, так же разочарованы, как и я. Во всяком случае, по ним этого не было видно. Вернувшись на дорогу, мы тепло попрощались с нашим приветливым проводником и, смеясь, забрались в кузов грузовика.

 

Итак, мы ничего не нашли. Однако то, что еще успели застать до нас другие, позволяло сделать определенный вывод. В древности на атолле Адду было два высоких каменных сооружения. Может быть, домусульманские храмы, может быть, оборонительные посты во всяком случае, их поместили так, чтобы они были видны с моря задолго до того, как покажутся сами низкие острова. Одно сооружение, о котором помнили островитяне и руины которого, вероятно, видел Белл, стояло на мысу, подобном пальцу, указывающему на Экваториальный проход. Другое, описанное Беллом как груда коралловых обломков высотой около 10 метров, помешалось в противоположном конце атолла, где волны Индийского океана омывают южную оконечность Мальдивского архипелага. С этих двух точек можно было обнаружить приближающегося с моря врага и помочь друзьям взять правильный курс. Самые подходящие места для современных маяков, если бы понадобилось ставить их на пути мореплавателей, огибающих южную оконечность Азии. Башня на Хитаду могла служить ориентиром для тех, кто шел через Экваториальный проход; холм на Гане для предпочитающих более долгий путь южнее атолла Адду, в обход всего Мальдивского архипелага.

Вечером мы услышали от молодого мальдивца, который обслуживал нас в столовой, что в том же атолле есть еще руины на другом острове, куда нельзя добраться посуху. Он обещал завтра найти для нас лодку.

Окрыленные новой надеждой, мы поднялись рано утром, и за пятьдесят минут бы-проходная моторная дхони доставила нас через всю лагуну на остров Миду, лежащий так же далеко к северо-востоку от Гана, как Хитаду к северо-западу. Миду и Хитаду отделены друг от друга длинной подводной секцией кольцевого рифа у входа в лагуну.

Здешние жители знали про руины и сразу проводили нас на место. Мы увидели мощные бетонные бункеры и заросшие траншеи английские укрепления времен второй мировой войны, оборонявшие Экваториальный проход. Киношники даже не стали забирать с дхони свою аппаратуру. От их энтузиазма и чувства юмора мало что осталось; они не сразу взбодрились даже после того, как я воспрянул духом, почувствовав, что нам наконец-то немного повезло. Не такой уж эффектной была моя находка, но все же хоть какой-то ключ. От песчаного пляжа Миду в мелководную лагуну метров на 800 протянулся мол, к которому могли причаливать дхони с пассажирами и грузом. Что-то заставило меня присмотреться к бесформенным кускам коралла и белым известняковым блокам, образующим это сооружение. Мое внимание привлекли несколько камней, заметно отличающихся отделкой: гладко обтесанные, с желобками на одной грани, как будто они прежде составляли часть сложного архитектурного сооружения. Интересно... В начале мола у самого берега еще несколько тесаных глыб подпирали коралловую насыпь. Их уложили кое-как, не считаясь с рисунком орнамента.

-Эти камни взяты из какого-то храма,- объяснил я киношникам.

Они возразили, что такие изящные блоки не могли быть делом рук островитян, однако круглая войлочная шляпа, подаренная мне в тот день Бьёрном, явно заставила их опять вспомнить про Шерлока Холмса, и камеры операторов неотступно следили за моими руками, когда я указывал на беспорядочно торчащие из груды известняковых глыб торцы и грани блоков с декором. Не послужат ли эти необычные камни своего рода пальцевым отпечатком?

Абдул спросил островитян, откуда они взяты. Послали за самым старым жителем селения, которому перевалило за девяносто, и он провел нас к площадке между высокими деревьями, где, по его словам, некогда стояли две "древние мечети". Дескать, тесаные камни брали в развалинах этих строений.

Я попросил показать мне нынешнюю мечеть. Нас привели к скромной постройке из дикого камня, скрепленного раствором. Ни один мусульманин не стал бы разрушать две великолепные мечети, сложенные из орнаментированных плит, с карнизами и фризами, чтобы соорудить взамен такую невзрачную конструкцию, а оставшиеся блоки использовать для садовых оград и мола. И где бы английские военные взяли средства и время, чтобы в разгар войны строить бункеры и бараки из камня с изящным декором наподобие эллинских храмов. Словом, связывать заинтриговавшие меня плиты с заброшенными мечетями и бункерами было бы полной нелепостью. Оставался вопрос: почему правоверные мусульмане разорили красивое культовое строение и обошлись с ним так неуважительно? Наконец-то нам встретились первые следы какой-то высокоразвитой цивилизации, чьи представители обосновались на этом экваториальном атолле задолго до того, как Мальдивами завладели мусульмане.

Вождь селения Миду разрешил взять с мола один блок с декором и увезти его на Ган, чтобы оттуда переслать в музей на Мале.

На атолле Адду нам явно больше нечего было делать, зато были все основания поближе взглянуть на некоторые другие острова в Экваториальном проходе, не испытавшие на себе воздействия современной цивилизации. Особенно заманчиво выглядел лежащий в центре широкого пролива, лишенный кольцевого рифа одинокий остров Фуа - Мулаку.

Мы тщетно пытались найти дхони для этой вылазки, наконец Бьёрн и Абдул сумели договориться с владельцем и капитаном сравнительно крупного судна местной постройки. Пришлось согласиться не только оплатить каждый день фрахта, но и позволить капитану взять других пассажиров. По имени острова судно называлось "Миду"; его построили из вытесанных вручную досок, на которые пошли срубленные на атолле кокосовые пальмы. Высокий и широкий корпус придавал ему сходство с огромной ванной, накрытой палубой и покрашенной в зеленый цвет.

 

Когда рано утром следующего дня "Миду" пришел за нами на Ган, палуба уже была забита островитянами всех возрастов, так что судно напоминало Ноев ковчег с милых моему сердцу детских картинок. Правда, из животных на судне были только куры, зато потомки Ноя представлены по меньшей мере четырьмя поколениями. Команда и пассажиры благополучно сосуществовали, и юный араб усердно пек лепешки на очаге за штурвальным колесом. Наша восьмерка, зафрахтовавшая судно, втиснулась на борт и разместила свои камеры и прочее нехитрое имущество между узлами, сумками и грудами зеленых кокосовых орехов.

Хрупкие поручни, напоминающие садовую ограду, отделяли нас и наших попутчиков от океана, не давая свалиться за борт. Над палубой от кормы почти до самого носа был растянут брезент очень кстати, заключили мы, поскольку ночью над бывшей базой ВВС бушевала гроза с проливным дождем и в небе кругом все еще чернели завесы, чреватые шквалами.

Над головами скопища людей на палубе покачивались три деревянные койки, если так можно назвать подобие дверей, подвешенных на привязанных к углам веревках. Они были зарезервированы для самого капитана, Бьёрна и меня. Наши неунывающие товарищи улеглись на палубе в окружении смешливых мальдивских красавиц с детьми, с мужьями и без оных.

Пассажир первого класса Бьёрн, покачиваясь на койке, вытащил потрепанную фотокопию публикации Белла и принялся читать вслух раздел, посвященный острову, к которому мы направлялись. Белл указывал, что Фуа - Мулаку - одинокий атолл, расположенный в Экваториальном проходе почти на самой линии экватора. Пребывая там в "блаженном одиночестве", продолжал Белл, он по праву слыл у мальдивцев самым красивым и наиболее осчастливленным природой изо всех островов обширного архипелага.

"О полной изоляции Фуа - Мулаку говорит тот удивительный факт, что даже теперь, в XX столетии, он, по сути дела, остается неизвестным для европейцев. Факт почти невероятный, но тем не менее неоспоримый - единственные сведения об этом острове находим всего только в двух источниках: в середине XIV века о нем вскользь упоминает арабский путешественник Ибн Баттута; несколько больше написали два француза, братья Жан и Рауль Парментье, которые тоже ограничились коротким заходом на Фуа - Мулаку в первой половине XVI века..." (Bell (1940, p. 122).).

Миновав остров Миду, мы вышли из лагуны в открытый Экваториальный проход. Сила течения здесь чрезвычайно велика, в справочнике записано, что скорость его достигает 5,5 узла. Пассажиров нашего высокого корыта стало клонить в сон от бортовой качки, а некоторые женщины и малыши вынуждены были расстаться с недавно съеденным завтраком. Непривычный к морю Бьёрн утратил интерес к Беллу, и дальше я уже читал сам.

Из текста следовало, что на Фуа - Мулаку нет ни гавани, ни лагуны, ни надежной якорной стоянки. Во всем Мальдивском архипелаге это единственный остров, не защищенный от волн барьерным рифом. Пляж из коралловой крошки, в которую нога погружается по щиколотку, круто уходит под воду навстречу подводному рифу. "В нескольких сотнях метров от рифа глубина никем не измерена, ибо дно обрывается в пучину. Подход к такому берегу в любое время неизбежно чреват риском; в иные сезоны он почти невозможен, во всяком случае, чрезвычайно опасен".

Мы поглядывали на окружающие нас черные тучи, однако капитан валкого корыта был совершенно невозмутим. По его команде юный кок разносил горячий чай и фунтики из зеленых листьев, содержащие бетель (Смесь бетель, используемая как жвачка, возбуждающая нервную систему, помимо пряных листьев перца бетель и небольшого количества извести, содержит обычно кусочки семян арековой пальмы.- Прим. ред.)) для жевания в смеси с известью.

На полпути к месту назначения кокосовые пальмы оставшегося позади нас острова Миду - крайнего форпоста атолла Адду - скрылись за горизонтом. И в эту минуту я увидел впереди черное пятнышко, которое сперва принял за судно. На самом деле это были деревья, и росли они на каком-то холме, заметно возвышаясь над кронами показавшихся вскоре пальм. Интересно! Мы явно приближались к совсем другому, редко посещаемому миру, и похоже, нам предстояло увидеть не совсем еще разрушенное древнее сооружение. Белл провел здесь всего несколько часов - приехал утром, уехал в полдень. И с сожалением записал, что ему не суждено было проникнуть в тайны "этого восхитительного самоцвета Мальдивских морей, никем по-настоящему не изученного. Быть может, когда-нибудь повезет другому, более счастливому страннику, нам же остается сказать: прощай, красавец-остров!"

Пришло время убирать публикацию Белла в непромокаемую сумку. Перед нами совсем близко зеленела стена кокосовых пальм. Слышен рокот прибоя, видно, как разбиваются о берег белопенные валы. И никаких пристаней... Не без волнения смотрели мы как кучка людей, борясь с пенящимся прибоем на крутом коралловом пляже, спускает на воду маленькую дхони. Буйно подпрыгивая на волнах, суденышко подошло к "Миду", приняло конец и пришвартовалось у нашего борта, вслед за тем несколько смуглых островитян с лодки и с "Миду" прыгнули в воду. Они ныряли снова и снова, пока один из них не отыскал длинный трос, закрепленный на дне и позволяющий небольшому судну, вроде нашего, стоять на якоре при благоприятном ветре. Такой же трос был закреплен с другой стороны продолговатого острова, обеспечивая надежную стоянку, когда с переменой сезона менялось и направление ветра.

 

Группами по три-четыре человека мы спускались с нашим имуществом в пляшущую на волнах весельную лодку и на гребне прибоя шли к берегу, где протянутые руки островитян выдергивали нас на крутой откос, после чего лодка с двумя гребцами антилопьими прыжками скакала через гребни обратно за новой партией пассажиров.

Приключения начались в первый же день нашей высадки на Фуа - Мулаку. Наскоро осмотрев наиболее многообещающий объект, мы возвратились на берег, чтобы извлечь свои вещи из горы доставленного на берег багажа. Явился какой-то доброволец с ручной тележкой, и через чистенькое селение, где из-за каменных стен на нас глядели любопытные глаза, в сопровождении приветливых островитян мы проследовали почти до противоположного берега. Здесь нам отвели недавно построенный опрятный домик с белоснежными стенами из коралловой крошки и известняка. До нас в нем жили только короткохвостые гекконы, которые сновали по стенам и потолку, ловя комаров и мошек. Мебели никакой не было, если не считать принесенные для нас раскладушки.

Фуа - Мулаку - один из крупнейших островов Мальдивского архипелага; в разбросанном среди кокосовых пальм и плантаций хлебного дерева селении живет около 5600 человек. Над каменными оградами вокруг маленьких домов выступали широкие листья бананов и деревья, увешанные апельсинами, лимонами, папайей, манго и другими тропическими плодами. Из-под кухонных навесов на открытом воздухе струился синий дымок. Большинство домов - беленые, сложенные из коралловых обломков и известняка, но можно было увидеть и побуревшие от солнца лачуги, сооруженные по старинке из сплетенных листьев кокосовой пальмы. Грунт, как и везде на Мальдивах, песчаный и ровный, как пол, однако, шагая через остров, мы с удивлением приметили поблескивающие лужицы и плантации влаголюбивого таро.

О нашем визите никто не был предупрежден, и нас поразила деталь, которая, как мы потом убедились, типична для Мальдивов: улицы были посыпаны свежим белым коралловым песком с пляжа. В любое время можно было видеть женщин, прилежно подметающих улицу веником. Они даже собирали куриный помет, блюдя безукоризненную чистоту для босых пешеходов.

Чужеземцы не селились на Фуа - Мулаку, но нам рассказали о двух гостях, которые побывали на острове уже после Белла. Его описание сохраняло свою силу: природа одарила Фуа - Мулаку таким плодородием и таким разнообразием плодов и корнеплодов, какого нет на всех других островах архипелага, вместе взятых. И люди здесь удивительно красивые, с гораздо большими вариациями физического типа, чем мы наблюдали на Мале. Несколько человек выделялись высоким ростом.

Был жаркий предвечерний час, когда мы разместились в отведенном нам доме. Харалд и Джон сбросили свои сумки на пол и разрешили нам расставить кровати по нашему усмотрению - им не терпелось искупаться в океане, пока солнце не зашло. Напрасно мы пытались отговорить их от этой затеи. Они твердили свое: дескать, знаем, что тут нет лагуны, знаем про течения и прибой, все эти опасности знакомы, не один месяц снимали жангады на буйных волнах Атлантики и сампаны в прибойной зоне у берегов Бангладеш. Ныряли с всевозможных примитивных суденышек, даже перевертывались вместе с ними. Я сознавал, что они не обязаны мне подчиняться - прилетели с Найлом на Мальдивы снимать парусные дхони, а тут их от главной задачи отвлекла надежда найти следы забытой цивилизации. Одолеваемые искушением освежиться в море, они схватили свои полотенца и поспешили на берег, дав слово не совершать безрассудных поступков.

Спустя несколько минут я тоже вышел из дома - посмотреть, куда они пошли. До берега было всего метров двести, но штормы нагромоздили высокий барьер из песка и коралловых обломков, так что от дома не было видно моря. С гребня барьера мне открылся вид на весь западный берег. Рядом два островитянина конопатили перевернутую килем вверх лодчонку. Наши приятели уже отплыли довольно далеко и весело махали мне руками. Они качались на волнах за пределами подводного рифа, и глядя на них, я не знал, как реагировать то ли сердиться на беспечных пловцов, то ли восхищаться их отвагой и искусством. Но затем верх взяло недоумение: почему-то они продолжали усиленно махать руками и после того, как я ответил им тем же.

Внезапно до меня дошло, что они машут не просто так, от избытка чувств, а зовут на помощь.

Было слишком очевидно, что мне не под силу заплыть за риф и отбуксировать человека к берегу через буруны. Меня расколошматит о скрытую под водой острую коралловую стену - и то же грозит нашим приятелям, если они приблизятся к рифу. Им оставалось лишь держаться на воде за пределами бурунов.

Я подбежал к островитянам, которые спокойно продолжали конопатить свою лодку, ведь никакие крики с моря не могли пробиться сквозь несмолкающий рокот прибоя. Схватив одного из них за руку, я развернул его лицом к рифу и показал на пловцов, которые продолжали отчаянно махать руками, борясь с океанским накатом. Островитянин посмотрел, вырвался из моей хватки и нагнулся, чтобы продолжать свое дело. Не зная языка, я не мог с ним объясниться, а потому снова взял его за руку и жестами дал понять, что эти люди рискуют утонуть, мы должны спустить лодку на воду и спасти их.

Явно рассердившись, островитянин что-то рявкнул и, сверкая глазами, опять принялся за работу. Его товарищ тоже прилежно трудился. В эту минуту подоспел наш мальдивский переводчик Абдул. Мгновенно оценив опасность, которой подверглись пловцы, он что-то крикнул лодочникам. Они отвечали ему, не поднимая головы.

- Они говорят, что у них нет весел, - перевел Абдул.

- Ну и что! яростно воскликнул я. - Скажи им, что на этой лодчонке мы можем грести руками!

К этому времени нас уже обступила кучка любопытствующих фуамулакцев. Мне казалось, что местные жители должны быть отменными пловцами. Однако отчаянные усилия наших незадачливых приятелей противостоять накату за рифом явно оставили их равнодушными. Абдул перевел мне только что услышанную новость: в прошлом месяце три островитянки утонули потому, что им достало глупости купаться в этом самом месте. Тем временем в открытом море показалась лодка с двумя рыболовами. Я облегченно вздохнул: они гребли очень медленно, но как будто курсом на двух пловцов, которые, увидев лодку, еще сильнее замахали руками. Мы тоже, бегая взад-вперед по берегу, махали руками, рубашками, пальмовыми листьями и кричали во все горло, хоть и понимали, что из-за прибоя услышать нас за рифом невозможно. Рыболовы явно заметили злополучных пловцов и направили лодку к ним. Но наша радость была преждевременной. В нескольких метрах от наших друзей лодка остановилась, и мы, не веря своим глазам, увидели, как вновь заработали весла и она стала медленно удаляться. Просвет между ней и пловцами увеличивался на глазах, и вот она уже ушла так далеко в море, что мы перестали рассчитывать на нее.

Между тем Абдулу сообщили, что кто-то побежал в селение за веслами. Внезапно я заметил в толпе бородача в очках - это был Найл. Весь любопытство, он подошел ко мне и справился, по какому случаю такой переполох. Я показал рукой и назвал имена его товарищей; в ту же секунду он ринулся к воде и нырнул под волну прежде, чем кто-либо мог его остановить. Вынырнул он уже без очков, ничего кругом не видя. Тут же новая волна опрокинула его и, отступая, потащила к рифу.

Когда показались люди с веслами, за жизнь отчаянно боролась уже вся троица киношников - один в бурунах на рифе, двое за рифом. Солнце быстро катилось вниз; еще немного и, как всегда на экваторе, нырнет в океан, не оставив времени для сумерек. Дальше все происходило стремительно и беспорядочно. Еще не подоспели люди с веслами, а другие уже выкатили из укрытия иод деревьями другую лодку, вошли с ней в воду и принялись грести руками. Добравшись до двух пловцов за рифом, они извлекли одного из них из воды. Найл сам возвратился на берег, барахтаясь на гребне могучей волны, - то ли потому, что был искусным пловцом, то ли потому, что Аллах сжалился над ним. Без очков он двигался наугад, но сильные руки подхватили его и втащили на пляж. С той же волной пришла лодка, которая подобрала Джона. По крутому пляжному склону он поднялся без посторонней помощи, мертвенно-бледное лицо говорило о том, какое потрясение он испытал. Сразу же вслед за тем на берег вынесли безжизненное по видимости тело Харалда. Но и он ожил, когда Бьёрн принялся его откачивать, и рот Харалда уподобился насосу, извергающему струи морской воды. Солнце скрылось, и тропический мрак окутал Фуа - Мулаку, когда Харалд и Джон наконец пришли в себя и, сидя с нами у керосиновой лампы, смогли рассказать, что с ними приключилось. Вместе с вождем селения явился Абдул; от него мы узнали, что островитяне возмущены поведением рыболовов, которые подошли вплотную к тонущим иностранцам лишь затем, чтобы тут же бросить их на произвол судьбы. Джон и Харалд видели лодку все время с той минуты, когда придонное течение неожиданно отнесло их за риф. Они кричали: "Помогите, помогите!" и лодка была уже совсем близко, но гребцы вдруг круто развернули ее. Один из них презрительно крикнул: "Помогите!"-передразнивая наших друзей, после чего оба навалились на весла и ушли.

- Почему? - спросили мы.

Мы не дождались ответа от островитян. Может быть, они и знали его, да держали про себя. Во всяком случае, они явно не одобряли такое враждебное поведение, пусть даже по отношению к немусульманам из чужой страны.

Всю ночь над островом бушевала гроза, и к пяти часам утра бригада Найла заключила, что сыта по горло островом Фуа - Мулаку. Мы тоже поднялись, чтобы проводить трех друзей. Мальдивское приключение перестало их привлекать, и они справились, нельзя ли воспользоваться зафрахтованным нами судном, чтобы вернуться на Ган, где они собирались ждать первого авиарейса до Мале. Мы с Бьёрном не возражали, лишь бы Найл не забыл сразу послать "Миду" обратно за нами. Со мной и Бьёрном оставались наш переводчик Абдул и два шри-ланкийских студента Бьёрна с видеокамерами.

Когда показалось солнце, я спустился на берег, где накануне едва не случилась трагедия, чтобы посмотреть, нельзя ли все-таки принять утреннюю ванну на мелководье, подальше от обрывистой грани рифа. Памятуя о вчерашнем, я не собирался рисковать: осторожно вошел по колено в теплую воду и лег, чувствуя себя последним трусом. Был отлив, и только легкая рябь морщила поверхность воды. Тем не менее я придвинулся к большому шаровидному кораллу, чтобы держаться за него, если через риф хлынет внезапная волна.

Жизнь была прекрасна. Новорожденное солнце проглядывало между стволами кокосовых пальм, окрасив небо на востоке в пурпурный цвет. Внезапно уровень воды поднялся от волны, которая катилась со стороны берега. Ощутив ее напор, я поспешил ухватиться за коралл обеими руками. Поток оторвал мои ноги от дна, и я напряг все силы - ведь отпусти я сейчас коралл, и меня вынесло бы в океан, как это было с нашими друзьями накануне.

Странное дело: коварный накат подкрался не с моря... Тут надо быть начеку. Уловив момент, когда напор потока ослаб, я живо выбрался на берег. Мне стало ясно, что никакая осторожность не гарантирует безопасного купания в этом месте, а может быть, вообще на этой стороне острова. Видимо, где-то поодаль на крутой берег обрушился могучий вал - и покатил вдоль пляжа, пока не нащупал выход над коралловым рифом как раз там, где мы нашли, казалось бы, подходящую для купания глубину.

 

Плечистый здоровяк - хозяин снятого нами дома - и его помощник, улыбчивый коротыш, принесли нам из селения пресные лепешки, бананы, чай и кокосовое молоко, и после завтрака мы отправились знакомиться с первым из увиденных нами на Мальдивах внушительным древним сооружением.

Судя по всему, огромный рукотворный холм был средоточием загадок Фуа - Мулаку. Белл успел лишь бегло осмотреть его, и здесь пока не работал ни один археолог. Возможно, холм был сродни тому, который возвышался на Гане до строительства аэродрома.

Впервые про холм на Фуа - Мулаку Белл услышал от одного островитянина, когда после кораблекрушения в 1879 году очутился на Мале. В его записках той поры значится, что, по словам местных жителей, на Фуа - Мулаку можно видеть обросшие лесом развалины, "которые напоминают колоколовидные дагабы, возвышающиеся на платформах на Цейлоне, и среди этих развалин есть каменное изображение Будды в позе стхана - мудра (стоящий)".

Тогда Белл пришел к такому заключению:

"Хотя наличные свидетельства слишком неопределенны и недостаточны, чтобы делать определенный вывод, отнюдь не исключено, что... буддийские миссионеры, которые по заветам Ашоки странствовали, чтобы, смешавшись с неверующими, заниматься их просвещением, принесли свое учение через моря даже на незначительные, малоизвестные Мальдивские острова" (Bell (1940, p. 104).).

Сам Белл побывал на Фуа - Мулаку при повторном посещении Мальдивов в 1922 году и за короткие часы, проведенные на острове, успел только обмерить остатки древнего сооружения. Обросшее пальмами и другими деревьями, оно все еще возвышалось почти на восемь метров. Часть кладки была разобрана; тем не менее фрагменты первоначальной облицовки из тесаных коралловых блоков склонили его к выводу, что перед ним и впрямь были остатки буддийской дагабы или ступы.

Белл записал, что обитающие на острове мусульмане унесли большинство прямоугольных облицовочных плит, однако не смогли разрушить высокий холм, образованный компактным заполнителем. Стоящий Будда исчез, и про него никто не помнил. И Белл заключил, что услышанное им в 1879 году "тогда могло быть правдой; однако сорок с лишним лет спустя ни о каком буддийском изваянии не было известно, во всяком случае, ничего не говорилось вслух" (Bell (1940, p. 126-127).).

 

И вот еще шестьдесят лет спустя мы, предвкушая интересные открытия, направляемся осматривать остатки хавитты, как называли загадочную конструкцию островитяне. В наше время на Фуа - Мулаку появился колесный транспорт: несколько ручных тележек и изрядное количество велосипедов. Плоский остров протянулся с севера на юг на шесть с половиной километров, его ширина около трех километров. Одолжив велосипеды, мы проехали по озаренным утренним солнцем улицам селения, затем по узкой тропе углубились в густой вечнозеленый лес. У северо-восточной оконечности острова тропа подошла вплотную к подножию крутого каменистого холма, густо поросшего кустарником и панданусами. Соскочив с велосипедов, мы спрятали их в тенистом подлеске и по канаве на склоне холма полезли на четвереньках вверх. На макушке нашим глазам предстало подобие кратера.

Курган был разграблен.

Во всяком случае, не Беллом во время его короткого визита. Широкая яма была почти свободна от растительности; ее заполняли грубые обломки кораллов разной величины, среди которых выделялись тщательно обтесанные известняковые блоки, явно составлявшие часть прежней облицовки.

С ве