Пора убивать либералов. В себе.

В России в очередной раз прошли парламентские и президентские выборы. Не надо было обладать даром предсказателя, чтобы предсказать их итог: российская буржуазия легко и с большим, надо сказать, перевесом, победила сама себя. Ничего нового и удивительного, улыбаемся и машем.

Общее стабильно-тяжелое состояние пациента несколько нарушилось странными стуками в области сердца и сокращениями в районе сфинктера. Победившая российская буржуазия встрепенулась и как змей Уроборос принялась кусать за хвост сама себя. Нежное покусывание сопровождалось обряжением подколодной гадины в белые ленты и провозглашением лозунга честных выборов.

Припадок социальной активности столичных хипстеров не обошел и анархистов, хотя, казалось бы, что может быть удивительнее анархистов, выступающих за честные выборы? Оказывается кое-что может: например, анархисты, выступившие на этих выборах наблюдателями (были и такие люди). Конечно, свое участие в выборных протестах анархисты объясняли совсем не желанием соблюдения прозрачности выборных процедур.

Анархисты хотели:

Привлечь внимание к себе и своей идеологии.

Социализировать протест, придать ему левый вектор.

Заработать немного экспы в противостоянии с властью.

Впрочем, о том, что все эти задачи не выполнены и выполнены быть не могут, стало очевидно еще в декабре. Полимеры просраны, а иллюзии остались, разберем их по пунктам.

1. А для чего привлекать к себе внимание и, главное, чье внимание? И, наконец, какое внимание? Или мы признаем сам факт наличия классовой борьбы, или дружным маршем, идем вступать в «Солидарность». Данные о социальном и классовом составе участников «белоленточных» протестов публиковались. Офисный средний класс – это не угнетенные. Московский офисный средний класс, все эти менеджеры корпораций, креативщики рекламных агентств, владелицы пиздатых шуб – это угнетатели. Это та самая Москва, жиреющая за счет остальной страны. Это не наши товарищи и товарищами нам они быть не могут.

Не удивительно, что вся эта компания плевать хотела на анархистов на своих протестах (а это их протесты). Не удивителен и облик лидеров белоленточной оппозиций – они вполне отражают суть тех, кто вышел на улицы, протестуя против не доставшегося им куска пирога. Не удивительно шипение «провокаторы» в спины и истерика при виде зажженных фаеров. Да они же сами скандировали «Нам не нужна революция», неужели вы этого не слышали? Или решили, что это шутка такая? Она им действительно не нужна. И революционеры им не нужны. Тысячи розданных листовок и никакой реакции на них. Может быть, они раздавались не тем людям?

2. Никакой социализации протеста не произошло. Не были интересны протестующим социальные требования, зато им очень нравился Прохоров, не даром в Москве и Петербурге он получил такие цифры. Белоленточным очень хочется работать по 12 часов в день, неужто и анархистам это нужно? Словно в издевательство над левыми на этих протестах, «вожди» оппозиции подняли на щит еще одного жулика и «успешного бизнесмена», которого, вроде как несправедливо обвинили в мошенничестве. Кому-то жалко буржуйчика, который собрался к сорокалетию заработать 100 миллионов долларов? Вот им жалко.

3. Это единственное желание, имеющее какую-то логику. Правда драться с ментами можно и на других мероприятиях, своих, не выступая пехотой и живым щитом для всякой сволочи. Только не ясно, что вообще делать на этих мероприятиях, зачем туда приходить раньше, чем за 15 минут до их окончания? Любая практика предполагает возможность развития навыков и их совершенствование. Но в противостоянии ста анархистов и трех тысяч ОМОНовцев конец всегда будет немного предсказуем. Драйв ради драйва? Бывает и такое, только причем тут политика. Мало примера Европы, где несмотря на куда более крутой драйв, бесцельное бодание с ментами не ведет ни к какому социальному прогрессу, а только к выпусканию пара и запаленности активистов. Соизмерять надо силы и применять там, где победа если и не гарантированна, то, по крайней мере вполне возможна.

Итак, несмотря на все благие цели большие надежды, анархисты выступили, объективно говоря, в роли массовки для совсем других сил. Эти «другие силы» неплохо заработали: попиарились, пораздавали интервью, самоутвердились в роли лидеров. Одному даже партию свою разрешили. Анархисты не получили ничего, кроме тумаков и сомнительных знакомств. Весь этот процесс называется термином «использовали».

Да, мы чужие на этом празднике жизни. Были чужими и чужими остались, но многим игра в массовый протест так понравилась, что очевидного замечать не хочется: это не наши массы и они не с нами. И нет ни одного убедительного аргумента из которого бы следовало бы, что ситуация изменится. Неправильные пчелы будут давать неправильный мед, несмотря на все, впитанные в кровь догмы о «стихийном восстании масс», «самоорганизации» и «радикализации протеста». Плевать они хотели на ваши догмы, они их даже не знают и знать не хотят. Но воздух мнимой свободы так пьянит, что мы продолжаем вновь и вновь играть роль уличной пехоты для либералов. Причем еще и не самых активных эшелонов этой самой пехоты, есть у либералов союзники более сильные и активные, которых либералы холят и лелеют.

Это нацисты. Позор совместного стояния на одних квадратных метрах с имперками пытались объяснять по всякому. Они-де хотят присвоить чужой протест (как будто мы туда пришли за чем-то иным). Народ, мол, не с ними. Был бы не с ними, их бы там не было. Не выступали бы Тор и Крылов с высоких трибун. Анархист, вот ты выступал перед этими митингами? Тебя позвали? А вот их позвали. И они их не за ноги стаскивали, а слушали. Они им ближе, чем ты, не стоит обманывать самого себя.

Движение настолько срослось с либералами, что эта связь уже не вызывает никаких вопросов. Даже с нацистами готовы вместе выходить, на мероприятиях, организованных либералами, для либералов, с либеральной аудиторией и под либеральными лозунгами.

Это не отрицает личной честности тех людей, кому эти протесты кажутся чем-то «своим» и чем-то «важным». Только вот зачем тогда называть себя анархистами при этом? Давайте будем честными хотя бы перед самими собой. И не надо включать любимую шарманку соглашателей о том, что мы погрязаем в болоте маргинальности. Ну что, помогли вам эти протесты вылезти из маргиналитета? Пошли к вам стройные колонны хипстеров, осиянных вашим единственно верным учением? Не пошли, и не пойдут. А вот некоторые из наших товарищей стали уже и не совсем нашими, судя по тому, что они говорят и делают.

Нужно сделать то, о чем говорится уже много лет, с чем согласны десятки наших товарищей, но чего так и не было сделано. Прервать связь с либералами, разорвать ее раз и навсегда. Либералы – это враги. Абсолютное, тотальное, хтоническое зло. Мордор. Бездны ада и предел нравственного падения. Ни разу контакты с либералами не привели ни к чему хорошему, мало вам Чириковой, которая сейчас клокочет, захлебываясь самодовольством, о том, что «не видит разницы между фа и антифа»? Хватит играть в чужие игры и по чужим правилам, нам нужны свои правила, а лучше полное их отсутствие. И пусть либеральная сволочь захлебнется в своем гное.

Свобода или навоз?

Что важнее – безграничная свобода или вечное ковыряние тяпкой в навозе на добровольных началах? Фактически именно к этим двум постулатам и сводиться весь классический анархизм, в котором борьба за свободу всего и вся, почему-то непременно оборачивается радостью окучивания шести соток в самоуправляющейся коммуне.

Естественно, что в условиях крестьянской голодной Европы не было большей радости для замордованного жизнью, недоимками и неурожаями труженика села, чем опиздюлить оглоблей ближайшего помещика, спиздить его комод, а потом радостно пахать без попа, урядника и прочих измышлений городской тилихенции.

Именно это вековечное стремление пахаря с раззудевшимся плечом и нашло свое выражение сперва в идеологии народников, а потом размножилось делением, отдав часть себя эсерам и анархистам-кропоткинцам. Свободные люди на свободной земле огненным смерчем прошлись по Украине, частично оттоптались в Испании (там все-таки бал в основном заправляли синдикалисты, а это несколько другой коленкор) и ушли, не оставив непрерывной идеологической традиции. Когда на свет выкарабкались непутевые наследники, то они поскребли в затылке и взяли, то, что есть в наличии, не особо думая о том, что мир несколько изменился.

Сегодня городской юноша-анархист, ратующий за тотальное обживание в сельских коммунах – это настолько же смешное явление, насколько и привычное. Вот уж воистину злую шутку с анархизмом сыграло его героическое наследие. Свобода трактуется в первую очередь как свобода добровольно угробиться на выращивании в экологически чистом навозе овощей и фруктов без примеси ГМО. Главное, чтобы это произошло в результате революции и безо всякого принуждения.

При этом весь заряд тотальной свободы, не скованной никакими институтами оказывается вообще на периферии, ну свобода какая-то. Недаром анархисты так любят ограничения, просто какой-то культ ограничений в анархистской среде. Это от понимания того, что в навозе без ограничений не поковыряешься на самом деле. Хотя, казалось бы, идея Свободы безгранична и многовариантивна, из нее можно выковывать мощнейшую эстетику и прекраснейшее видение завтрашнего дня. Однако в светлом завтра вместо невероятно интересного мира БЕЗ маячат унавоженные грядки. Умирать за айфон и то интереснее.

"Горизонтальные сети сопротивления" против анархизма

Если бы движения «Оккупай» не было – власти следовало бы его придумать. Ведь если уж протест неизбежен, то пусть это будут не толпы погромщиков или же боевые ячейки, а нестройная толпа пацифистов, вооруженных твиттером и фейсбуком. С нетрадиционным протестом полиции гораздо легче справиться, чем с традиционным: дубинки и слезоточивый газ по-прежнему эффективнее социальных сетей.

И пусть себе оккупаевцы тешат себя мыслью, что они зарождают новую культуру протеста, создают системы горизонтальных связей, выстраивают автономные зоны. Серьезным людям это нисколько не мешает делать бизнес и считать деньги, посмеиваясь над безобидными придурками. А как только возникнет помеха, старый добрый полицейский разгонит весь этот сброд без особых проблем: пусть дома в твиттере возмущаются.

Вопрос о том, почему анархисты есть только в сытой Европе и полусытых странах периферии, вроде России или Турции на самом деле часто приводит к неправильному выводу – мол, с идеей что-то не так. Конечно, актуальность анархизма следует подлатать напильником, но он уж точно актуальнее какого-нибудь пещерного фундаментализма. Тем не менее, от очереди в фундаменталисты отбою нет, а вот в анархисты угнетенные народы востока (как и других частей света) не очень торопятся.

И дело здесь, в первую очередь, в тактике.

Как известно, после поражения Испанской революции, анархизм фактически умер до 60-х гг. К тому времени, разочарование в традиционных левых партиях и движениях, которые сплошь и рядом оказывались ренегатами и соглашателями, привело к объяснению этого процесса самой структурой организаций партийного типа. Казалось достаточно отказаться от привычных партий, профсоюзов и, шире, сильных структурированных организаций – и наступит счастье. Горизонтальные и низовые структуры быстро возьмут контроль над революционным процессом в свои руки, а процесс обюрокрачивания таким структурам совершенно не страшен.

Основным аргументом в пользу этого аргумента стал плохо понятый опыт партизанских движений в странах третьего мира. Казалось, что если мобильные партизанские группы могут противостоять численно и качественно превосходящему противнику – то вот он секрет успеха. Даже если оставить за кадром вопрос о том, насколько можно перенимать опыт реальных боевых действий для движений, не ставящих себе задачу открытого вооруженного противостояния власти, то все-таки нужно заметить, что успешный опыт действительно автономных ячеек – большая редкость, даже нонсенс.

Тактику децентрализованного сопротивления не использовали ни Махно, ни испанские анархисты. И те и другие имели вполне оформленные армейские структуры, а испанцы еще и мощное политическое крыло, вполне «традиционного» типа.

Впрочем «новых левых» впечатляли не только они. Так, восхищение вьетнамскими партизанами привело к тому, что городские партизаны вроде РАФ нередко мыслили себя буквально филиалом Вьетконга в Европе. Однако Вьетконг ни в коем случае не был сетью автономных ячеек, более того, после провала наступления Тет, партизанские структуры, и так выстроенные по армейским принципам, начали комплектоваться на 80% из кадровых военных армии Северного Вьетнама. Кстати, тут мы еще видим и важность надежного тыла для успешных боевых действий.

Латиноамериканская герилья точно так же если и служит примером, то совершенно обратным. «Движение 26 июля» и выросшая из него армия кубинских повстанцев были уж точно не горизонтальными структурами. Их опыт интересен тем, что, не имея тыла, кубинцы сами создали его в горах Сьерра-Маэстры и лишь после этого начали вести активные действия. Попытка аналогичных действий без тыловой поддержки закончилась гибелью Че Гевары в Боливии.

Вряд ли может служить позитивным примером Будапештское восстание 1956 года, походя раздавленное Советской армией или опыт афганских моджахедов, тех еще либертариев: вывод СА из Афганистана заслуга не столько их действий, сколько изменившейся внутриполитической ситуации в СССР. Так что успешным опытом партизаны могут хвастаться в двух случаях – четкая и единая структура и надежный тыл. Ни то, ни другое в арсенал идей «горизонтального сопротивления» не входит. Вы спросите «казалось бы, причем здесь война»? А революция это война. Если революционер не собирается воевать, то он не революционер. Так что говоря принципах действия революционеров мы неизбежно устремлены к войне.

Тем не менее, успешный опыт «горизонтальных сетей» очевиден – на примере той же арабской весны. Однако, кто всегда выигрывал от успешных стихийных действий масс? Кто сейчас у власти в Египте, неужели свободомыслящие пользователи Твиттера? Очевидно, что ликвидация правящего режима – это потолок для самоорганизованной массы. После того как она сделает свое дело, власть и контроль над обществом берут специально созданные для этого структуры – традиционные организации с исполкомом и ответственными лицами. Это нам показывает практически весь исторический опыт стихийных восстаний – они могут лишь ликвидировать существующие социальные и политические институты, но вот построить им альтернативу – нет, такого не бывает. Это возможно только в безвоздушном пространстве, в котором, помимо восставших масс нет никаких политических сил. Но реальность такова, что контроль над обществом в условиях хаоса берут те, кто готов его взять – будь, то большевики, братья-мусульмане или даже анархисты.

Давайте посмотрим правде в глаза. Стихийное творчество масс хорошо лишь в первые дни революции, массы не могут быть проводниками неких особенных интересов, потому что массы не едины внутренне. Горизонтальные сети сопротивления рушатся под первыми серьезными ударами структурированных групп, а тот фетиш, который из них делают современные анархисты не основан вообще ни на чем, кроме теоретических допущений. Все достижения анархизма за его историю – это достижения анархистских организаций, анархистских профсоюзов и анархистских армий. Переход анархизма к сетевой тактике - это эпоха упадка, субкультуры и стагнации. Когда мы снова сможем побеждать, когда мы снова станем в силах навязывать свою альтернативу (и да, как бы это не отпугивало, быть авангардом), тогда анархизм выплеснется за пределы маргинальных тусовок, сквотов и центров капиталистической эксплуатации.

Анархизм станет оружием угнетенного большинства во всем мире, когда угнетенное большинство увидит в нем оружие, а не странную игрушку в руках странных людей, игрушку ломкую и ненадежную Сделать его оружием – в наших силах. Достаточно начать с отказа от наносных догм последних пятидесяти лет. Сильная организация с мощной инфраструктурой («тылом») – вот что всегда приводило анархистов к успеху. Успехи нужно закреплять, а не отказываться от них в угоду наркотическим бредням французских студентов середины прошлого века, которые давно уже забили на всякий анархизм и сделали карьеру в Европарламенте.

Миф RAF: причина успеха

Почему-то я никогда не испытывал никакого пиетета перед шестьдесят восьмым, захваченной Сорбонной и прочими славными делами. Сколько мне не говорили про историческое значение, про великий подъем, про не пройденные пол-шага до революции, но восторгаться тем годом я так и не научился.

Из стандартного набора меня увлекали РАФ (да не меня одного, миф немецкой красной армии ничуть не менее популярен, чем миф пресловутого шестьдесят восьмого). Вот настоящие ребята, думалось, не то, что эти студенты.

Я не большой знаток философии, но помню такую цитату из Ницше – «Мысли о самоубийстве помогают скоротать несколько бессонных ночей». И я думаю, что такой успех РАФ (а на уровне мифа они крайне успешны, достаточно сравнить их хоть с японскими красноармейцами, хоть с каким-нибудь «Сендеро люминосо») среди левой молодежи объясняется тем, что они взяли на себя функцию коллективной мечты о самоубийстве.

Трагическая жизнь и смерть Майнхоф и Баадера дают надежду разрозненным левым мечтателям даже большую, чем бесконечное ожидание нового семнадцатого года. Благодаря им всякий знает, что как только чаша переполниться, как только окружающая действительность станет совсем уж невыносимой, можно принять последнее решение и уйти в вечность под треск автоматных очередей и взрывы полицейских участков. А уж ждать и утешаться этим можно бесконечно долго, отговариваясь тем, что не время, что не с кем, и многими другими причинами.

Успех РАФ в общественном сознании - в их личностности. С ними себя может ассоциировать каждый. Есть что-то христианское в этом: своей смертью они дали каждому иллюзию. Теперь их смерть достояние уже нескольких поколений леваков и она успокаивает постоянной возможностью плюнуть на весь этот капитализм и громко хлопнуть дверью. «Они такие же ребята как мы, они не смогли сделать революцию, но зато смогли посчитаться с капитализмом лично» - вот суть мифа. И логический вывод – они смогли и мы сможем.

Я встречал многих людей, которые хотели стать русским РАФ и которые реально могли ими стать, да так никогда и не станут. Каким бы не было маленьким и инфантильным левое движение в России, но и в нем есть решительные люди и есть даже те, кому совсем нечего терять. Но русского РАФ так и нет. Призраки Майнхоф и Баадера хороши своей несбыточностью и одновременной достижимостью. В один прекрасный день можно сделать как они, утешают себя люди, и день сурка продолжается дальше. Такие мысли успокаивают и позволяют спокойно переносить жизненные неурядицы. Это не хорошо и не плохо – это данность и это удобно. И в этом причина успешности мифа РАФ.

 

Протухшее восстание

Эту книжку долго переводили и долго о ней говорили. выкладывая отрывочки. "Самая революционная книга десятилетия", "во Франции арестованы террористы, а у них нашли эту книгу", знакомые спрашивают "ты читал"?

Да. Вот теперь читал. Я хотел потретить на нее 260 рублей, слишком много слышал со всех сторон. Но кто-то выложил ее бесплатно и я рад. Бутылка водки будет куда более полезным приобретением.

Ребята, анархисты, нас опять наебали. Причем не просто наебали, сделали это уже внаглую, по всем правилам. Очередной набор банальностей, от которых уже тошнит, не стоит 260 рублей. Он даже не стоит времени, потраченного на гугление бесплатной версии, но я уже потратил, я расскажу. Сто с лишним страниц нам будут пересказывает какие-то набившее оскомину вещи про то, что "левые и правые одно и то же" и что "выборы ничего не решают". Сто с лишним страниц нам будут давать исполненные гениальности советы "организуйте коммуны". "Путешествуйте". Кто-то не слышал всего этого раньше? Кому-то для этого требутся купить "революционный бестселлер"? Вряд ли. Просто нас пытаются наебать, хейхо.

Я бы ничего не говорил. Подумаешь, издали еще один никчемный высер западноеврпейских анархистов, опыт которых нам на хрен не упал. Но эту книжку сопровождала рекламная кампания. Да-да, все эти вопли про "самую революционную книгу" - это рекламная кампания. Книжку издали, чтобы продать. Продать и заработать денег. В ней нет ни одного ценного совета, ничего, что следовало бы из названия. Прочитав ее вы не узнаете как же все-таки будет выглядеть пресловутое восстание, или как его организовать. Зато нажретесь протухшими истинами и напыщенной и пафосной банальностью.

Я не сомневаюсь, что даже это найдет своего читателя. Российские анархисты, среда, еще сто лет назад способная дать миру плеяду выдающихся мыслителей и практиков, разучилась думать. Она даже гордиться тем, что не умеет думать. Сегодня идеологическая база российского анархизма сводится или к работам начала ХХ века или к плохим переводам дрянных иностранцев, вроде этого "Восстания". Кто пытается вести идеологическую работу? Только те, кто этим занимался еще двадцать лет назад. Система не самовоспроизводится. Вымрут нынешние идеологи (совсем тоже не гении), останутся только французские умники.

То же "Грядущее восстание" вполне могли написать и в России и куда лучше, да еще и соответствующее своему названию. Ведь для книжки с таким названием нужно малость житейского опыта, гугль и умение мыслить. Но этого делать некому. Лучше купим какую-нибудь французскую хуйню.

 

Анархист Сидоров

Сидоров был анархист. Он читал «Анархию в эпоху динозавров», Боба Блэка и говорил, что читал Кропоткина. Государство Сидоров не любил и организации тоже не любил, потому что организация – это не по анархии. Даже над анархистскими организациями Сидоров посмеивался. Сидоров был за аффинити-группы и повстанчество. Сидоров очень котировал РАФ и думал, что они были анархистами, хотя бы в душе. Приморских партизан Сидоров котировал еще больше.

Когда Сидоров узнал, что где-то в лесу пройдет трехдневний семинар и тренинг, который устроили какие-то организационники, то очень обрадовался. Сидоров любил, когда лес. Там можно представить, будто уже анархия, цивилизация рухнула и все живут собирательством, работая два часа в день, как у Боба Блэка. Еще можно было думать, будто ты приморский партизан и тревожно вглядываться между сучьями. В конце-концов, можно было не слушать никакие семинары. А просто здорово потусоваться со знакомыми хардкорщиками под сенью берез. Сидоров свистнул хардкорщиков, взял палатку и поехал в лес.

Людей собралось немало, организаторы постарались, и съехалась анархисты со всей страны и еще чуть-чуть из соседних. Сидоров, правда, скептически покривил губы. По самоорганизации, наверняка, приехало бы больше. И хотя хардкорщики с самого начала звали его дико тусоваться в палатку, Сидоров решил хотя бы из вежливости послушать вступительное слово.

Слово взял анархист из родного города Сидорова. Сидоров знал его не очень хорошо, потому что тот был организационник, а с ними Сидоров общался лишь постольку-поскольку.

- Товарищи! – начал тот, - Наше время пришло! Все мы тут за революцию и прямое действие. И нам удалось разагитировать солдат ближайшей воинской части. Они подарили нам несколько ящиков оружия, а сами выступят, как только мы начнем действовать. Рабочие ближайшего завода (при слове «рабочие» скривился не только Сидоров, но половина собравшихся) тоже с нами. Стоит нам начать боевые действия, как они начнут вооруженную стачку. У нас уже распланировано, сейчас нужно разобрать оружие, разбиться по отрядам и…

Сидоров понял, что настал его звездный час. Он встал и сказал:

- Не по анархии!

До вечера собравшиеся обсуждали насколько вообще допустимо, чтобы кто-то планировал восстание, критиковали игнорирование принципов самоорганизации и заигрывание с рабочими, которые скурвились еще в шестьдесят восьмом. Потусить с хардкорщиками Сидорову так и не удалось, но все равно было интересно.

На следующий день обсуждения продолжились. Решение приняли только одно – пока не будет консенсуса, никаких действий не принимать. Поиски консенсуса заняли почти весь день. Ребята, которые принесли оружие, в обсуждении не участвовали, а лишь грустно курили на ящиках. Зато к вечеру консенсус был найден!

Правда, на третий день все, кто активно искал консенсус, принялись разъезжаться. У кого-то сессия, у кого-то работа. Поехал и Сидоров – планировался прыжок на боновский гиг и упустить такое дело было никак нельзя. К вечеру в лесу никого не осталось, кроме нескольких ящиков со смертельными, но никому не нужными железками.

Еще через день Сидоров освобождал с хардорщиками товары из ближайшего «Ашана». Революция приближалась.

упд Идея рассказа принадлежит пупсику М - хе