Глава 9 Окончание войны и первые послевоенные годы

В данной части исследования речь идет об участии эмигрантов в боевых действиях зимой и весной 1945 года, обстоятельствах интернирования и репатриации эмигрантов англо-американским и французским командованием, политических настроениях эмигрантов в освобожденной от нацистов Западной Европе и создании новых организаций после войны.

В отношении боевых действий против Красной армии немцы заключили с командованием Вооруженных сил КОНР особое соглашение. Предполагалось дать власовским войскам возможность проявить себя на Восточном фронте. Лишь доказав свою боеспособность, армия могла рассчитывать на расширение своего состава.

В начале 1945 года по приказу генерала Власова была сформирована ударная группа под командованием полковника И.К. Сахарова. Ее боевой задачей было выбить советские войска с плацдарма на западном берегу Одера. В сражении 9 февраля в районе Карлсбизе группа Сахарова показала себя как боеспособное воинское соединение^[483]. План дальнейших военных операций, предложенный Меандровым, предполагал соединение с отрядами Дражи Михайловича, после чего планировалось продолжение борьбы в горах Балкан. Другой план предусматривал продвижение к частям Украинской повстанческой армии, находившимся в советском тылу.

Но командир 1-й дивизии ВС КОНР («Северной группы РОА») генерал-майор С.К. Буняченко принял решение присоединиться к чешскому восстанию, вспыхнувшему в Праге в начале мая 1945 года, и выступить против войск СС, дислоцировавшихся в чешской столице. Расчет делался на то, что после ухода нацистов Прагу займут американцы. Дивизия оказала повстанцам поддержку в решающие дни восстания 6–7 мая и оттянула на себя огневую мощь гарнизона СС.

Во время сражения командир дивизии поддерживал постоянный контакт с Национальным чешским повстанческим штабом — группой «Алекс». Однако 7 мая повстанческий штаб удалился с политической сцены, поскольку стало очевидным, что город будет занят не американцами, а Красной армией. Первую роль стала играть коммунистическая Рада. Ее представитель Смрковский заявил направленному для связи с Радой капитану ВС КОНР Антонову, что чешское политическое руководство «отказывается от помощи предателей и немецких наемников».

Утром 8 мая наличный состав 1-й дивизии покинул Прагу и начал двигаться по направлению Бероуна к расположению американских частей. Днем 8 мая пражский гарнизон капитулировал перед силами чешского Сопротивления. На рассвете 9 мая в Прагу вошли советские войска, но освобождать город было не от кого^[484].

2 февраля 1945 года в Бад-Эльстере на юге Саксонии Смысловский получил приказ о переформировании дивизии «Россия» в Русскую армию под шифрованным названием «Зеленая армия особого назначения». В это время у Смысловского появляется новый псевдоним — Артур Хольмстон. После длительных переговоров с ОКХ новая структура получила название «1-я Русская национальная армия». Она имела статус союзнической по отношению к вермахту, ее нейтралитет в отношении западной коалиции был подтвержден официально, как и право пользоваться на немецкой территории русским национальным флагом. Смысловский получил звание генерал- майора. ОКХ планировало ввести в состав армии Русский корпус Штейфона и 3-ю дивизию ВС КОНР полковника Шаповалова. Это свидетельствует о том, что и в конце войны в нацистском руководстве не было единого мнения, кого считать центральной фигурой в деле собирания разрозненных русских антибольшевистских сил, хотя в ноябре 1944-го эта роль была официально закреплена за Власовым.

Для того чтобы увеличить численность своей армии, Смысловский вступил в переговоры с фон Лампе, после чего 2500 чинов вверенного фон Лампе Объединения русских воинских союзов поступили в распоряжение командующего 1-й РНА. Так как среди советских перебежчиков и военнопленных в 1945 году было мало офицеров, то для заполнения вакансий Смысловскому требовались эмигранты. Офицерами штаба были назначены: подполковник Месснер, подполковник Истомин, майор Климентьев. Офицером контрразведки — майор Каширин, начальником снабжения — подполковник Кондырев, командиром штаб-квартиры — подполковник Колюбакин, командиром 1-го полка — полковник Тарасов-Соболев, 2-го полка — полковник Бобриков. Общая численность 1-й РНА составила около 6 тысяч человек^[485].

18 апреля, ввиду очевидной неизбежности капитуляции Германии, Смысловский отдал приказ своей армии о выдвижении в сторону швейцарской границы^[486]. Туда же должен был прибыть и Русский корпус, однако запланированное соединение с ним не состоялось.

События, завершающие «послужной список» Русского корпуса, происходили в период с 1 января по 7 апреля 1945 года. 1-й полк вел бои на участке Брчко — Челич, находясь, как уже было сказано, в составе корпуса СС. 30 апреля в Загребе Штейфон скоропостижно скончался. Во временное командование корпусом вступил командир 5-го полка Рогожин. 12 мая колонна всех частей корпуса перешла Драву и сдала оружие англичанам. Корпус расположился лагерем в районе Клагенфурта. 1 ноября 1945 года распоряжением английского командования чины Русского корпуса-были переведены на гражданское положение и перевезены в лагерь Келлерберг^[487]. Воинская единица прекратила свое существование и превратилась в Союз бывших чинов Русского корпуса. Началась шестилетняя «эпопея Келлерберга», связанная со стремлением избежать выдачи советской стороне и с постепенной отправкой бывших товарищей по оружию в более спокойные и безопасные точки земного шара.

Кадровый состав 1-й РНА под общим руководством полковников Раснянского и Соболева в походном порядке перешел Альпы и, обойдя горные перевалы Тироля, занятые заградительными отрядами войск СС, вышел в долину Боденского озера. Многие подразделения армии так и не пробились в назначенный район, погибли или попали в плен к западным союзникам. В районе Кемптена армия Смысловского встретила части 3-й дивизии ВС КОНР. Ее командир генерал-майор М.М. Шаповалов отклонил предложение о дальнейших совместных действиях. Продолжая выполнять приказ Власова, он направил свои части в сторону Чехословакии. (Под Прагой Шаповалов был захвачен чешскими прокоммунистическими партизанами и передан Красной армии.)

Перед началом выступления к швейцарской границе у Смысловского состоялся телефонный разговор с начальником штаба ВС КОНР Трухиным и самим Власовым. Командир 1-й РНА отговаривал их идти на восток — в Чехословакию, на что Власов ответил, что Смысловский — генерал вермахта и может делать, что ему угодно. Это был их последний разговор. Такое высказывание Власова может свидетельствовать о том, что он до последнего момента дорожил своей формальной независимостью от немцев и, очевидно, был намерен использовать это обстоятельство как главный аргумент в предстоящих переговорах с англо-американским командованием.

В районе города Фельдкирх, самого западного города Австрии, к колонне 1-й РНА присоединились эрцгерцог Альбрехт, великий князь Владимир Кириллович со свитой, председатель Русского комитета в Варшаве С.Л. Войцеховский с небольшой группой беженцев и разрозненные венгерские части. В ночь со 2 на 3 мая 1945 года подразделения 1-й РНА пересекли границу княжества Лихтенштейн. После переговоров, в ходе которых русскому формированию было гарантировано политическое убежище, оружие было сдано, после чего утоплено в Боденском озере. Великому князю Владимиру Кирилловичу и его свите было отказано в убежище, и они были отправлены обратно в Австрию. Со Смысловским в Лихтенштейн прибыло 494 человека. Князь «государства-малютки» Лихтенштейна Франц-Иосиф II, в отличие от Рузвельта и Черчилля, не пошел на поводу у Сталина и не допустил их насильственной репатриации. Факт отказа выдать Смысловского и его людей советским представителям объясняется не только благородством Франца-Иосифа. Смысловский изначально представлял абвер — военную разведку Германии. Западные союзники были, по всей видимости, не заинтересованы в его выдаче. Возможно, что его агентурную сеть в СССР предполагалось использовать и после победы над Гитлером. В пользу этой версии свидетельствует факт активного сотрудничества Смысловского с ЦРУ в послевоенные годы.

Отдельный казачий корпус под командованием генерал-майора Т.И. Доманова де-юре вошел в состав ВС КОНР 15 апреля 1945 года, что подтверждается пунктом 2 приказа А.А. Власова от 20 апреля.

Отступление этого корпуса и Казачьего стана из Северной Италии складывалось особенно драматично. 28 апреля 1945 года в штаб Доманова прибыли три итальянских офицера, командированные партизанским штабом области Карнико-Фриулия. Они предъявили ультиматум, согласно которому казаки должны были оставить пределы Италии, сдав предварительно все оружие итальянским партизанам. Возможно, стимулом для этого ультиматума послужил захват партизанами Муссолини в районе озера Комо 27 апреля.

Для обсуждения ультиматума был созван Казачий военный совет под председательством П.Н. Краснова. Было принято постановление:

«1) Отвергнуть ультиматум, как предложение, не соответствующее Казачьей Чести и Славе.

2) Отказать итальянцам в сдаче оружия, даже на условиях гарантированного пропуска в Австрию.

3) Прорвать с боем, если таковой будет необходим, кольцо партизанского окружения, согласуя это решение с действиями германского военного командования в Италии и, перейдя Карнийские Альпы, выйти в Австрийский Восточный Тироль»^[488].

Получив такой ответ, итальянские партизаны 29 апреля начали массированные атаки на казаков при явной поддержке местного населения. 30 апреля казаки приняли решение об эвакуации стана из Италии. В тот же день начальник штаба главного германского командования Юго-западного фронта генерал-лейтенант Ретингер подписал приказ о прекращении «состояния огня» на Итальянском фронте для германских армий.

В ночь с 30 апреля на 1 мая все горные высоты около села Каваццо-Карнико, где находился центр Кубанского отдела казачьих беженских станиц, были заняты партизанскими пулеметными командами. 2 мая Доманов передал партизанам решение военного совета, составленного из старших казачьих начальников, о том, что в ночь со 2 на 3 мая Казачий стан начинает полный отход из Северной Италии в Австрию.

Отступление, носившее характер массового исхода, осуществлялось в очень трудных условиях: непрерывный дождь, сменяющийся сильным снегопадом, гололедица, высокие альпийские перевалы, узкие дороги, изрытые снарядами и перекрытые обвалами. Во время следования казаки получили сведения от местных германских комендатур, что 2 мая Германия капитулировала. Возникла идея о переходе в нейтральную Швейцарию, но эта страна категорически отказалась принять Казачий стан. 7 мая казаки прибыли в Австрию. Вслед за ними из Италии двигались английские войска, Доманов выслал им навстречу парламентеров. Командир английской 36-й моторизованной пехотной бригады Джефри Мессон принял сдачу Казачьего стана в плен, но не дал определенного ответа относительно дальнейшей судьбы личного состава. На вопрос о возможной выдаче казаков СССР ответил отрицательно. В качестве военнопленных казаки находились в распоряжении командира английской 78-й моторизованной дивизии.

Англичане предоставили в распоряжение казаков северную часть Лиенца — главного города в восточной части Австрийского Тироля. Город расположен при впадении реки Изель в Драву. Мост через Изель служил разграничительной линией между английской и казачьей зонами. По одну сторону стоял английский часовой, по другую — казачий жандарм, оба были вооружены. Генерал Доманов и начальник его штаба генерал М.К. Саломахин с супругами по указанию англичан были размещены в отеле Gold Fisch в двухстах метрах от моста.

Штаб походного атамана Казачьих войск претерпел изменения: были упразднены отделы оперативный, наградной и контрразведки; остались строевой, хозяйственно-административный и комендатура штаба.

В радиусе 19 километров от Лиенца располагались Казачье юнкерское училище, Войсковая казачья учебная команда, атаманский казачий конвойный конный полк, казачьи строевые части, ведомства, управления, мастерские, лазареты и прочие учреждения. Численность Казачьего стана на 23 мая 1945 года составила 40 325 человек, включая женщин и детей.

В первый же день пребывания казаков на положении военнопленных английское командование потребовало сдачи оружия. Личное оружие было оставлено офицерам и одна винтовка на десять казаков для несения караульной службы. В Казачьем стане англичанами был установлен комендантский час с 20.00 до 6.00, во время которого всем казакам, независимо от званий и должностей, было запрещено всякое передвижение. Отношения между казаками и англичанами носили подчеркнуто корректный характер.

15 мая в район Лиенца прибыли войска Казачьего резерва под командованием Шкуро. Сославшись на приказ обергруппенфюрера СС Бергера, он изъявил намерение принять у Доманова Казачий стан в свое распоряжение в полном составе, но был арестован англичанами и препровожден в лагерь Шпиталь.

Английская комендатура обнародовала объявление, что каждый казак, если он пожелает легализовать свое гражданское положение, может получить соответствующие документы, в которых указывалось, что их предъявитель не принадлежит к составу Казачьего стана или другой казачьей организации и вообще не является военнослужащим. Этот документ переводил всех желающих в категорию политических эмигрантов 1921 года. Предложением англичан воспользовался генерал И.А. Поляков, других случаев зафиксировано не было^[489].

На завершающем этапе войны и после ее окончания представители власовского движения и эмигранты активно стремились к установлению контактов с западными союзниками. В марте 1945 года Отдел сношений с правительственными учреждениями в системе КОНР был переименован в Отдел внешних сношений. Важнейшим пунктом его организационной программы было назначение официальных представителей КОНР в нейтральных странах. Они должны были заниматься разъяснительной работой о целях Освободительного движения народов России на всех уровнях власти зарубежных стран. Это начинание встретило серьезное сопротивление со стороны нацистского руководства. В феврале 1945 года Ю.С. Жеребков передал представителю Международного Красного Креста меморандум КОНР с просьбой обратить внимание союзных держав на политический характер представляемого им движения. Он ходатайствовал о предоставлении политического убежища военнослужащим РОА, находящимся в плену у англичан и американцев. В меморандуме указывалось, что в случае выдачи в СССР их ожидает смерть. В самом конце войны Жеребков пытался лично прибыть в нейтральную Швейцарию, но ему было отказано в визе. Нелегальный переход границы был пресечен пограничниками, и Жеребков был интернирован американцами^[490].

Работа в этом направлении не ограничивалась деятельностью Жеребкова. Перед своим отъездом в Прагу 16 апреля генерал Власов вел переговоры в Карловых Варах с руководителями НТС, было принято решение направить некоторых из них через линию фронта. Оставшиеся в Париже члены союза Р.П. Рончевский и А.П. Столыпин тоже должны были установить контакты с представителями демократических стран Запада. Их конкретной задачей являлось оправдать работу НТС на занятых немцами советских территориях и добиваться предоставления политического убежища военнослужащим РОА. Эти попытки, как и усилия Жеребкова, не дали существенных результатов.

По распоряжению Власова в покидаемых немецкими войсками городах оставались лица, снабженные письменными полномочиями КОНР. Эти лица — как правило, один старый эмигрант и один выходец из СССР — должны были добиваться приема в штабах англо-американского командования и вести переговоры о капитуляции частей ВС КОНР с единственным условием — невыдачи их советской стороне. Парламентерами к американцам были посланы две группы: генерал-майор В.Ф. Малышкин и капитан В.К. Штрик- Штрикфельдт — балтийский немец, курировавший Дабендорф; член НТС из Франции В. Быкодоров и капитан Н.Ф. Лапин. К англичанам — В.Д. Поремский и подполковник М.К. Мелешкевич. Они выражали готовность предстать перед международным судом и объяснить, почему представляемое ими движение оказалось в союзе с немцами.

Никто из парламентеров не знал, что их участь была давно предрешена правительствами стран антигитлеровской коалиции^[491]. По Ялтинскому соглашению между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем от 11 февраля 1945 года, США и Великобритания обязались репатриировать тех лиц, которые 1 сентября 1939 года являлись советскими гражданами и вместе с тем: а) либо были взяты в плен в германской форме; б) либо 22 июня 1941 года были военнослужащими Красной армии; в) либо добровольно работали с врагом. Генерал де Голль присоединился к Ялтинскому соглашению 29 июня 1945 года.

Практически эта договоренность превратилась в насильственную репатриацию всех без разбора, включая и старых эмигрантов, которые никогда не были советскими гражданами. Выдачи этих людей производились в несколько этапов. В тех случаях, когда лица, подлежащие репатриации, проявляли нежелание вернуться в СССР, применялись обманные способы и физическое насилие, часто сопровождавшееся большой жестокостью.

15 мая американцы выдали в советскую зону оккупации командование 1-й дивизии во главе с Буняченко. Власов был захвачен военнослужащими РККА на американской территории за линией демаркации. Штаб ВС КОНР, находившийся в составе «Южной группы», сохранился как орган управления власовскими кадрами в первые месяцы американского плена и продолжал свою деятельность до конца июля — начала августа 1945 года. После расформирования штаба служившие в нем офицеры принудительно выдавались в советскую зону оккупации в 1945–1946 годах.

9 мая 1945 года Офицерская школа во главе с генерал-майором Меандровым, узнав об участии 1-й дивизии в пражском восстании, а затем о занятии Праги советскими войсками, сдалась американцам в Чески-Крумлове. Меандров, который был не только начальником Офицерской школы, но и подпольным руководителем находившейся в ней группы курсантов — членов НТС, решил, что теперь настал момент перехода к политическим действиям. Он направил двух членов союза на поиски руководства организации. Предлагаемая им идея заключалась в том, что военнослужащим ВС КОНР бежать из американского плена не следует. Меандров исключал возможность насильственной выдачи и рассчитывал, что в будущем неизбежном конфликте союзников с большевиками ВС КОНР смогут сыграть решающую роль. Ответ НТС, изложенный курьеру представителем союза Байдалаковым, сводился к следующему: немедленно передать Меандрову, что союзники его планов осуществлять не будут, пусть, пока возможно, разбегаются, переодеваются, скрываются^[492]. Однако Меандров и многие его подчиненные уходить отказались и были выданы советской стороне в 1946 году.

Поскольку по официальным каналам КОНР и НТС не удалось добиться договоренности с союзниками о невыдаче людей, то предстояло спасать их своими силами. На защиту 2-й дивизии ВС КОНР генерал-майора Г.А. Зверева («Южной группы РОА»), находившейся в Платтлинге, поднялась значительная часть старой мюнхенской эмиграции. С.Б. Фрелих, бывший офицер для особых поручений при Трухине, проделал большую работу в сотрудничестве с молодыми кадрами НТС. Они готовили побег, переправив в концентрационный лагерь, где содержалась дивизия, ножницы и лопаты. Подкоп был готов, но раскрыт накануне побега. Первая выдача личного состава дивизии из Платтлинга произошла 20 января, вторая — 13 мая 1946 года. Ее жертвой стали 3400 человек.

В районе Лиенца в Австрии 1 июня 1945 года англичане выдали большевикам Казачий стан Т.И. Доманова. 28 мая, якобы «на конференцию», были вывезены и переданы органам СМЕРШ все офицеры, а 1 июня был предпринят штурм лагеря, более половины состава которого составляли гражданские лица — семьи военнослужащих. 1430 офицеров Доманова (68 % личного состава) являлись старыми эмигрантами. Выдавая их, англичане «перевыполнили» ялтинские обязательства.

Похожая участь постигла 3-й казачий запасной полк полковника Лобасевича из состава Казачьего стана. Полк отстал от основной группы при переходе из Италии в Австрию, был окружен итальянскими партизанами и после нескольких дней осады вынужден сдаться в плен. 9 мая личный состав полка был передан англичанам и содержался в лагере для перемещенных лиц на территории Италии. Лобасевич был выдан англичанами советским представителям в индивидуальном порядке. Его подчиненные на советском пароходе доставлены в Новороссийск, далее в Ашхабад, в распоряжение СМЕРШ Закаспийского военного округа. После шести месяцев следствия они были приговорены к 25 годам принудительных работ в «исправительно-трудовых лагерях»^[493].

Подобная практика имела место и в отношении других русских воинских формирований вермахта и КОНР. Только небольшой части военнослужащих Русского корпуса удалось доказать, что они не подлежат выдаче.

Репатриации осуществлялась из всех районов Германии и Австрии, занятых союзными войсками. Из Франции, Италии (лагеря Баньоли и Римини), Северной Африки, Дании, Норвегии и других стран и регионов. В американской зоне наиболее крупные репатриационные операции произошли в лагерях Дахау, Платтлинг, Даггендорф, Мангайм, Кемптен (август 1945 года) и Бад-Айблинг (август 1946 года).

Англичане и американцы знали, что ждет этапируемых ими людей. В Мурманске, Одессе, Любеке расстрелы репатриантов проводились на глазах у сопровождавших конвои англичан, что отражено в их рапортах^[494]. При встречах с репатриационными комиссиями многие участники власовского движения и политически активные эмигранты-антикоммунисты заявляли, что сознательно боролись против советского режима и предпочитают выдаче смерть. Таких «смутьянов» англичане старались репатриировать в первую очередь, прилагая стенограммы их заявлений. Самоубийства среди репатриантов были обычным явлением. В 1947 году, при выдачах из Италии, каждый состав включал в себя вагон-морг, поскольку советские представители соглашались принять мертвых и зачислить каждого из них за выданного пленного^[495].

Многие английские и американские военные, в том числе и высшие чины, например фельдмаршалы Александер и Монтгомери, генерал Эйзенхауэр, пытались прекратить репатриации. Но они не смогли противостоять давлению своих правительств^[496]. Можно назвать три основные причины, побудившие правительства Запада пойти на поводу у Сталина. Во-первых, необходимость обеспечить безопасность собственным военнопленным, находившимся в немецких лагерях на территории Восточной Европы в зоне дислокации советских войск. Поддавшись шантажу, союзники обменяли свыше 5 миллионов человек, которых требовал Сталин, на 150–200 тысяч граждан своих стран^[497]. Во-вторых, осуществлять насильственные выдачи заставлял страх перед трудностями, которые бы вызвала необходимость устройства и расселения на Западе столь большого числа новых эмигрантов. В-третьих, солдаты и офицеры РОА и восточных легионов были вынуждены принимать участие в боевых действиях против англо-американских войск. Этот факт в сочетании с фразами базовых документов КОНР о необходимости борьбы с «плутократами» вполне мог способствовать тому, что власовцы и «легионеры» воспринимались как действительные идейные враги^[498].

1 августа 1946 года советская печать сообщила о казни в Москве главных руководителей КОНР и ВС КОНР: А.А. Власова, В.Ф. Малышкина, Г.Н. Жиленкова, Ф.И. Трухина, Д.Е. Закутного, И.А. Благовещенского, М.А. Меандрова, В.И. Мальцева, С.К. Буняченко, Г.А. Зверева, В.Д. Корбукова и Н.С. Шатова. 17 января 1947 года появилось сообщение о казни казачьих атаманов: П.Н. Краснова, А.Г. Шкуро, Т.Н. Доманова, С.Н. Краснова, Г. фон Паннвица, а также князя Султана Келеч-Гирея (Султан-Гирей Клыча), командовавшего Кавказской дивизией.

Лишь немногим участникам власовского движения удалось остаться на Западе. Повезло группе ВВС генерал-майора В.И. Мальцева: из 5 тысяч человек было выдано не более 10 %, включая, правда, и самого командующего^[499].

Главная причина, по которой советская сторона настаивала на выдачах, — не допустить укрепления эмиграции свежими силами и не выпускать в западный мир миллионы свидетелей своих преступлений. Лишь небольшой части бывших советских граждан удалось стать второй волной российской эмиграции, которая составила от 450 тысяч до 620 тысяч человек^[500].

Белоэмигрантские политические организации и воинские формирования на Дальнем Востоке были разгромлены в августе 1945 года в ходе военной кампании, проведенной СССР против японской Квантунской армии. Лидеры белой эмиграции на Дальнем Востоке Г.М. Семенов, К.В. Родзаевский, А.П. Бакшеев, Л.Ф. Власьевский, Б.Н. Шепунов, И.А. Михайлов были захвачены и, после проведения над ними судебного процесса, казнены. Многие руководители среднего звена и рядовые участники эмигрантских военных и политических организаций были репрессированы.

Вскоре после освобождения Западной Европы от нацистов среди российских эмигрантов, проживающих в этом регионе, обозначились три политических течения^[501]. Первое объединило людей, полностью перешедших на оборонческие позиции и отныне настроенных только на безоговорочную поддержку советской власти всегда и во всем. Зародившись еще в довоенные годы, это течение существенно расширилось. Издававшаяся во французском подполье в 1943–1944 годах газета «Русский патриот» в марте 1945-го была переименована в «Советского патриота», а Союз русских патриотов в Союз советских патриотов. К этому течению незадолго до своей кончины в 1943 году примкнул и П.Н. Милюков, который, находясь в США, по-прежнему оказывал влияние на либеральные круги российской диаспоры в Европе. Бывший лидер конституционных демократов писал, что диктатура «искупается» достижениями власти, «когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней»^[502]. Похожие взгляды высказывал бывший министр торговли и промышленности Временного правительства, входивший в партию прогрессистов, А.И. Коновалов. В день победы над Германией на ограде православного собора на улице Дарю был вывешен красный флаг^[503].

Второе течение составилось из лиц, склонных занимать выжидательную позицию и ставить свое отношение к власти в зависимость от ее дальнейших действий. Их мировоззрение можно суммировать следующим образом: 1) непреклонная вражда к советской власти была целиком оправдана тогда, когда эта власть, действуя в интересах мировой революции, жертвовала интересами России; 2) Россия, как показала война, национально здорова и сохранила свои внутренние силы; 3) власть, которая оказалась способной организовать духовные и материальные силы страны и российского народа для победы, не может рассматриваться иначе, как «национальная власть России»; 4) ослабление государственного авторитета опасно не только во время войны, но и в период, когда будут вырабатываться условия мира; 5) перед российской эмиграцией неизбежно встает вопрос о возвращении на родину; 6) отношение власти к населению и, наоборот, населения к власти станет ясным только после войны, когда минует внешняя опасность; 7) во время войны власть сделала ряд уступок народу, — между властью и народом установлено перемирие; 8) если власть будет продолжать политику постепенного раскрепощения народа, то перемирие станет миром, если же нет, то внутренняя борьба возобновится.

На таких принципах стояла образовавшаяся в 1944 году группировка Groupe d'action emigres russes, идейно руководимая В.А. Маклаковым. 12 февраля 1945 года представители этой группы посетили советского посла в Париже А.Е. Богомолова и провели с ним двухчасовую беседу по политическим проблемам, закончившуюся рукопожатиями. Состав группы был разнообразным, но в то же время довольно представительным. Руководитель — В.А. Маклаков, в прошлом активный деятель правого крыла партии кадетов, депутат Государственной думы И, III и IV созывов. Маклаков был известен на Западе — с июля 1917-го он был послом России в Париже и выполнял некоторые функции русского представительства, пока в 1924-м не установились советско- французские дипломатические отношения. В состав делегации входил А.Ф. Ступницкий, который до Второй мировой войны был активным сотрудником газеты «Последние новости», издававшейся П.Н. Милюковым в Париже. Теперь Ступницкий издавал газету «Русские новости». Он считал себя преемником Милюкова в издательском деле. В.Е. Татаринов сотрудничал в издававшейся до войны газете П.Б. Струве «Возрождение». Ветераны Белого движения считали это издание идейно близким. «Возрождение» выступало в качестве постоянного оппонента по отношению к милюковским «Последним новостям», пока обе газеты не были закрыты в связи с оккупацией Франции. В состав группы входили два адмирала. Один из них — М.А. Кедров в февральские дни 1917 года остался верен Престолу. В годы Гражданской войны он был уполномоченным Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака в Париже, стал фактическим организатором эвакуации войск П.Н. Врангеля из Крыма в 1920 году. В эмиграции Кедров занимал пост второго заместителя председателя РОВС Е.К. Миллера. Другой адмирал, входивший в состав делегации, — Д.Н. Вердеревский, принял Февральскую революцию, входил в состав «Совета пяти» («Директории»), созданного А.Ф. Керенским осенью 1917 года. В состав делегации также входили бывшие активисты политических партий левого толка, сохранившие авторитет в соответствующих кругах эмиграции: народные социалисты А.С. Альперин, Д.М. Одинец и А.А. Титов; социалисты-революционеры Е.Ф. Роговский и М.М. Тер-Погосьян; писатель Г.В. Адамович.

Визит на улицу Гренель содействовал расколу российской эмиграции, в том числе и в самом руководимом Маклаковым объединении. Газета «Русские новости», которая должна была стать главным рупором движения, стала приближаться по духу к «Советскому патриоту» и уже не отражала полностью взглядов руководства организации.

Третье течение российской эмиграции в конце войны объединяло людей, оставшихся на абсолютно непримиримых позициях по отношению к государственному строю СССР. Их мировоззрение строилось главным образом на отрицании тех принципов, которые предлагали новоявленные советские патриоты и «умеренные». С.П. Мельгунов, автор широко известных зарубежной России книг «Золотой немецкий ключ большевиков», «Как большевики захватили власть» и «Красный террор в России», в 1945 году писал: «Только люди с чрезмерно короткой памятью и заглохшей политической совестью могут предать забвению совершенные коммунистической диктатурой преступления перед народом и звать нас к „искреннему примирению“ с ней. Эти лица, в начале войны не верившие в возможность поражения немцев, теперь впали в другую крайность, поспешив оправдать существующий в России политический строй. Большевики давно, начиная с „передышки“ Брестского мира, готовились к „священной войне“ с международным империализмом; стоит ли удивляться тому, что режим экономически и организационно оказался достаточно подготовленным к войне?»^[504]

Идеологи «непримиримых» в российской эмиграции говорили о том, что в обстановке военного времени у населения России не было иного выхода, кроме как идти с властью, фактически управляющей страной. Но это, по их убеждению, не означало примирения с властью и не давало оснований называть сталинское правительство властью национальной. Идея новых сменовеховцев о национальном перерождении советской власти «непримиримыми» оценивалась как неверная. Интересы коммунистической партии, по их убеждению, на время войны совпали с национальными интересами страны. То, что делала власть в деле организации техники войны, объективно может быть отнесено к категории «заслуг» перед страной, но субъективно «здесь никакой заслуги нет».

Непримиримые писали о том, что Сталин готовился напасть на Европу, но только после того, как Германия и западные союзники взаимно истощат друг друга, для чего и был подписан советско-германский пакт о ненападении. Гитлер, разгадав планы Сталина, нанес превентивный удар, и в новых условиях сталинская мировая агрессия стала выглядеть как оборона.

Применительно к действиям Красной армии в Восточной Европе говорилось о том, что «российский шовинизм» может быть не менее опасен, чем германский, если его удастся использовать в качестве трамплина для мировой революции в специфической форме «сталинского фашизма».

Суммарные выводы из всего этого могут выглядеть следующим образом: 1) свержение Гитлера ни к чему не приведет, если после исчезновения нацистского режима останется неприкосновенным режим Сталина; 2) если бы Германия вышла из войны победительницей, это не могло бы служить доказательством целесообразности и пригодности немецкого фашизма; 3) российской эмиграции еще рано складывать знамена, история требует продолжения борьбы за всеобщее раскрепощение России.

Сразу после войны какая-либо политическая деятельность в Европе для эмигрантов была крайне затруднена. Американская, английская и французская администрации в зонах оккупации Германии монополизировали всю печать, и без лицензии никто не имел права издавать какие-либо печатные органы. Только две политические организации после окончания войны продолжали свое существование в подполье и нелегально издавали бюллетени. Это украинская организация бандеровцев, организовавшая вокруг себя Антибольшевистский блок народов (АБН) и НТС.

Первые три года после войны организация солидаристов спасала «перемещенных лиц» и старых эмигрантов от репатриации, налаживала жизнь в лагерях беженцев. В организованном К.В. Болдыревым лагере Менхегоф под Касселем в Западной Германии обосновался центр НТС. Члены союза устраивали школы и занимались культурно-просветительской деятельностью, постепенно, шаг за шагом, развивали издательскую деятельность. В результате было создано издательство «Посев» и одноименная еженедельная газета, в 1968 году ставшая ежемесячным журналом. Первым редактором «Посева» был Б.В. Серафимов (Прянишников) — бывший член КОНР, подписавший «Пражский манифест» псевдонимом Лисовский, позднее — автор книг по истории российской эмиграции и НТС — «Незримая паутина» и «Новопоколенцы».

С 1946 по 1949 год в Регенсбурге солидаристы издавали газету «Эхо», с 1947 по 1948-й в Мюнхене — газету «Новости», с 1946-го начал выходить журнал «Грани», которому суждено было сыграть заметную роль в культурной жизни российской эмиграции. Журнал стал первым изданием, публикующим литературные и общественно-политические произведения авторов из СССР, полученные по каналам «самиздата»^[505]. Среди первых книг были букварь Вахерова и труд одного из главных идеологов солидаризма С.А. Левицкого «Основы органического мировоззрения».

В Менхегофе 5–9 июля 1946 года собрался совет НТС. Он увеличил свой состав с пяти оставшихся после войны членов до двенадцати. Половина из них была недавними узниками нацистских концлагерей. Был принят новый Устав и Программа. Несмотря на бурную общественную деятельность и приток в НТС молодежи в беженских лагерях послевоенной Германии, ряды Союза поредели. Многие «старые» эмигранты от организации отошли — будущее, к которому они себя готовили в 1930-х годах, не сбылось.

Многие же «новые» попали в НТС случайно. Внутренние конфликты в Гамбурге (1947–1948), в Париже (1948–1949) и Нью-Йорке (1953–1954) привели к выходу из организации целых групп. В.Д. Поремский говорил, что число бывших членов Союза намного превосходит число настоящих^[506]. И все же НТС был, пожалуй, единственной организацией в российском зарубежье, которой, несмотря на все сложности, удалось спаять в своих рядах обе, психологически очень разные, волны эмиграции.