Глава 8. Противоборство язычества и христианства в X в.

 

Приспособление язычества к нуждам рождающегося государства происходило в условиях соперничества с такими мировыми религиями, как христианство и мусульманство, что нашло свое отражение в легенде "о выборе веры".

Особенно тесны были связи с христианскими землями. Христианским было население берегов Черного ("Русского") моря: Херсонес, Керчь, Тмутаракань; христианство еще в 860-е годы приняла родственная Болгария.

В христианизации молодой, но могучей державы Руси была прямо заинтересована Византийская империя, считавшая, что каждый народ, принявший христианскую веру из рук императора и константинопольского патриарха, уже тем самым становился вассалом православной империи. К X в. христианство стало крупной политической силой в средневековом мире. Сочетание Нового завета, проповедовавшего смирение и покорность властям, с архаичным воинствующим, жестким и изворотливым Ветхим заветом, законом библейских книг, сделало христианство в высшей степени удобным для рождающейся феодальной государственности стран Европы и Ближнего Востока. Используя терминологию киевского митрополита Иллариона, написавшего в середине XI в. "Слово о законе и благодати", можно сказать, что государственная власть империй и королевств для своего утверждения в стране и для войн с соседями широко использовала библейский "закон", а народным массам предоставляла евангельскую "благодать" с её сильнейшим стержневым аргументом - восстановлением справедливости в будущей потусторонней жизни.

Ко времени Игоря и Святослава русские дружинно-купеческие экспедиции в своих ежегодных тысячеверстных путешествиях соприкасались со многими христианскими странами. В Царьграде русские проводили целых полгода, распродавая привезенные сюда результаты зимнего полюдья и запасаясь такими греческими товарами, как "паволокы (шелка), золото, вино и овощи (фрукты) разноличьнии". Естественно, что при таком устойчивом контакте с христианскими землями христианство могло проникать в русскую среду, что мы и видим по ряду документов IX в., особенно с 860-х годов. (Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, с. 73 - 78; Сахаров А. H. Дипломатия древней Руси. М., 1980, с. 59 - 65 (историография вопроса).)

Возникает миссионерская деятельность греческой православной церкви: на Русь был послан митрополит Михаил (болгарин), крестивший киевского князя Осколда.

Одним из путей проникновения христиан в Киев известный историк русской церкви Е. Е. Голубинский справедливо считает приход на службу к киевскому князю варягов из состава константинопольской норманской общины, крещеных скандинавов. У варягов-скандинавов был свой, хорошо наезженный этими мореходами, морской путь в

Константинополь, который почему-то уже два столетия в нашей научной и популярной литературе смешивается с путем через Восточную Европу. Нестор в своем тексте ведет читателя от Черного моря вверх по Днепру и далее в Балтийское море, указывая, что из варяжской Балтики можно морем, без всяких волоков доплыть до Рима и Царьграда. Историков до сих пор путает общий заголовок этого параграфа; так как вопрос о варягах имеет прямое отношение к нашей теме, приведу текст Нестора:

"Бе путь из Варяг в Гръкы и из Грък По Дънепру и вьрх Дънепра волок до Ловоти и по Ловоти вънити в Ильмерь езеро великое, из него же езера потечеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера вънидеть устие в море Варяжьское (Балтийское и Северное)".

В этой части параграфа описывается путь по Восточной Европе из Византии, "из Грек", в Скандинавию. Далее следует описание пути "из Варяг в Греки":

"И по тому морю ити даже и до Рима (путь вокруг Европы), а от Рима прити по тому же морю к Цесарюграду". (Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916, с. 6.)

Путь из Варяг в Греки обозначен как хорошо известный нам путь скандинавских флотилий по единому водному пространству (по тому же морю) от Балтики и Северного моря через Ламанш, мимо Нормандии, через Гибралтар в Средиземноморье к норманским владениям в Италии и в Константинополь, где норманны служили в императорской дворцовой гвардии. Эти варяги византийской службы естественным путем принимали христианство, знали в какой-то мере греческий язык. Можно вполне согласиться с Е. Е. Голубинским, что именно из этих константинопольских варягов вербовались наемные дружины киевских князей: "Варяги в весьма большом числе переходили из Константинополя в Киев".(Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1901, т. I, первая половина тома, с. 70.)

Летописец позаботился о своих читателях и в приведенном выше географическом параграфе указал реально существовавший в IX - X вв. путь норманнов в Константинополь единым морским маршрутом мимо Италии и Африки ("жребий Хамов").

Вероятно, именно таких, частично византинизированных, варягов киевские князья и посылали в Царьград с дипломатическими поручениями.

В княжеском посольстве Игоря в 944 г. были "людии русьскые (русские подданные) хрьстьяне", а во время принесения присяги самим князем в Киеве часть дружины присягала в церкви св. Ильи на Подоле - "мънози бо беша варязи и козаре хрьстьяне". Христианство здесь выступает не как русская вера, а как вера наемных чужеземцев ("варязи") или грекоязычного населения Хазарии. В дальнейшем мы неоднократно увидим, что конфронтация русского язычества с византийским христианством неразрывно сплетается с темой противодействия буйным отрядам наемников-варягов. Оформлению языческого пантеона 980 г. непосредственно предшествовало описанное в летописи под этим же годом изгнание варягов из Киева молодым князем Владимиром. "Показав путь" наемникам, стремившимся в Византию, князь известил императора: "Се, идуть к тобе варязи. Hе мози их дьржати в граде - оли то сътворять ти зъло в граде, якоже и сьде (в Киеве). Hъ расточи я разно, а семо (на Русь) не пущай ни единого".(Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 95.)

Первым языческим действием, описанным летописью, было принесение в жертву Перуну христианского юноши-варяга. "Бе же варяг тъ (отец юноши) пришьл из Грьк и дьржаше вътайне веру хрьстияньску". Варяг был, как видим, из тех константинопольских норманнов, о которых писал Голубинский. Причину того, что варяги исповедовали христианскую веру в это время тайно, мы выясним в дальнейшем. Причина недовольства варягами была не в том, что они христиане, а в том, что они "творили зло". Точно так же и причина конфронтации язычества с христианством лежала глубже, и варяги-христиане были лишь частным случаем.

Основой опасений киевских князей и их настороженности по отношению к христианству была политика Византийской империи. Для Руси, перемежавшей мирные торговые связи с военным нажимом на Византию (ради этих же связей), принятие христианства могло означать невольный вассалитет, а усиление христианства на Руси - увеличение числа потенциальных союзников православной Византии.(Сахаров А. H. Дипломатия древней Руси, с. 273-275.) Поэтому на протяжении нескольких десятилетий X в. мы наблюдаем внутри Руси значительное усиление язычества, как бы сознательно противопоставленного византийскому христианству.

Религиозный вопрос был поднят на уровень международной политики. Особенно четко это проявилось после похода Игоря на Византию в 943 г. и заключения договора 944 г., уже в правление вдовы Игоря Ольги (с 945 г.). В летописных текстах ни слова не говорится о жреческом сословии, о языческих волхвах на Руси и об их действиях в это время, но без учета этого общественного элемента, столь хорошо описанного y западных славян, нам будет трудно осмыслить многие события. Ольга начала свое правление как ярая и беспощадная язычница, а в дальнейшем приняла христианство и стала ревностной сторонницей новой веры.

По суздальской летописи, названной Татищевым летописью епископа Симона. Ольга благоволила христианам и предполагала креститься в Киеве, "но учинить было ей того без крайнего страха от народа никак невозможно. Того ради советовали ей ехать в Царьград, якобы для других нужд и тамо креститься".(Татищев В. H. История Российская. М., 1963, т. II, с. 47.)

Для решения вопроса о месте и времени крещения Ольги мы располагаем только русскими источниками: летописной повестью об Ольге и "Памятью и похвалой князю русскому Володимеру", написанной Иаковом Мнихом в середине XI в. Иаков Мних, современник летописца Никона, широко использовал летописные данные (отличающиеся в датах от "Повести временных лет"). Крещение Ольги он относит к 955 г.("По святом же крещении си блаженная княгини Олга живе лет 15 … и успе месяца июля в 11 день в лето 6477". Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 242. Если Иаков считал целыми годами, то дата крещения - 955 г., если же он скрупулезно отсчитывал количество месяцев, то - 954 г. Обычно при таком счете первым годом считался год события; тогда мы должны остановиться на 955 г.)

Летописная дата - 6463 (955 г.). Оба источника говорят о крещении Ольги в Константинополе. У Иакова много риторики, но очень мало фактических данных. Летописная же повесть полна интересных, но далеко не всегда достоверных подробностей: княгиня приняла христианство в самом Константинополе "и крьсти ю цесарь с патриархъмь". При крещении Ольга получила имя Елены. Легендарной подробностью является то, что будто бы император Константин Багрянородный, восхитившись Ольгой, захотел жениться на ней: "И по крьщении призъва ю цесарь и рече ей: "Хощю тя пояти собе жене". Константин был в это время женат и подобного предложения сделать русской княгине не мог. Летописная легенда продолжает: Ольга заявила цесарю, что так как он стал её крестным отцом, то по закону не может жениться на ней. Цесарь будто бы ответил: "Преклюкала (перехитрила) мя еси, Ольго!".(Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 70 - 71.)

Возможно, что подобная крылатая фраза и была произнесена Константином, но, разумеется, по другому поводу, так как поездка Ольги в Царьград не принесла дипломатического успеха ни той, ни другой стороне, а Ольга, возвратившись в Киев, отказалась от посылки военной помощи грекам, хотя и обещала её ранее. Вот по этому поводу и могло появиться словцо цесаря. Это тем более вероятно, что крещение Ольги в Царьграде византийскими источниками не подкрепляется.

В Константинополе состоялось то, чего так опасались русские люди - византийский император расценил Ольгу-христианку, регентшу русской державы при малолетнем сыне, как своего вассала: цесарь "дасть ей дары мъногы … и отъпусти ю нарек ю дъщерию собе". Если император действительно крестил русскую княгиню, то тем самым она уже становилась его крестной дочерью, но по тексту летописи он нарек её дочерью не в церковном, а в политическом смысле.(Сахаров А. И. Дипломатия древней Руси, с. 278. Hе могу согласиться с автором только в том, что титул дочери императора "чрезвычайно возвышал светскую власть на Руси" (с. 279).) Мы знаем много примеров в летописи, когда слово "отец" применялось в феодальном, иерархическом смысле и брат называл брата "отцом", признавая тем его сюзеренитет.

Рассказ летописи построен не так, что Ольга, завершив дела, самостоятельно уехала из Царьграда; здесь указано, что император отпустил её, обязав прислать военную помощь и ценные товары и напомнив о её вассальном положении "дочери". Ольга испугалась создавшейся ситуации, она боялась возвращаться на Русь изменницей прадедовским обычаям и "дочерью" греческого царя. Придя к патриарху, чтобы испросить y него благословение на отъезд домой ("благословения просящи на дом"), княгиня призналась в своем страхе: "Людие мои погани (язычники) и сын мой поган да бы мя бог съблюл от въсего зъла!" (Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 71.)

Патриарх утешает княгиню целым рядом библейских примеров божественной помощи праведным людям, коротко перечисляя их имена. Если мы учтем содержание этих легенд о библейских персонажах, то увидим, что в большинстве случаев речь идет о противостоянии двух разных вер. Давид, гонимый Саулом и скрывавшийся в пустыне и в лесах, привлекает на свою сторону местных жрецов. Даниил борется с иноверными жрецами, молится богу, и львы, к которым он брошен на съедение, лижут ему руки. Три отрока, отказавшиеся поклоняться золотому языческому идолу, брошены на сожжение в "пещь огненну", но ангел охранил их, и они остались невредимы.

Все эти примеры божественного покровительства, приведенные патриархом, должны были укрепить дух княгини, уезжавшей в языческую страну, где почитали идолов, где жрецы языческих богов могли распоряжаться судьбами людей.

Летописная повесть о крещении княгини Ольги создана или сильно обработана значительно позже, чем то время, о котором она говорит: во-первых, здесь уже упоминаются её внуки, которых не могло быть в 955 г., так как Святославу, родившемуся в 942 г., было тогда только 13 лет. Во-вторых, автор повести путает императоров Константина и Иоанна Цимисхия (царствовавшего много позднее).(Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 69; Новгородская летопись. М.; Л.. 1950, с. 113-115.)

Повесть искусственно вставлена в летопись в середину пустых годов 948-963, помеченных только цифирью, без каких бы то ни было событий. Доверять летописной дате поездки Ольги в Царьград нельзя, а между тем, для понимания сущности событий, происходивших в середине X в., предшествовавших созданию языческого пантеона в 980 г., дата крещения княгини очень важна.

В. H. Татищев, опираясь на позднюю Иоакимовскую летопись, полагал, что княгиня Ольга крестилась в 945 г.(Татищев В. H. История Российская. М., 1962, т. I, с. 106.)

Другие ученые XVIII в. тоже начали сомневаться в достоверности даты "Повести временных лет" и предлагали, опираясь на сочинение Константина "О церемониях", принять 946 г., но это тогда же вызвало возражения и была предложена другая дата - 956 г., близкая к летописной. (Булгар Евгений. Историческое разыскание о времени крещения российской великой княгини Ольги. СПб., 1812, с. 73, 83, 99.)

Впоследствии по расчету чисел, месяцев и дней недели (среда 9 сентября и воскресенье 18 октября) приемов Ольги y Константина Багрянородного установили дату 957 г.14 (Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 102.)

В настоящее время Г. Г. Литаврин, изучив заново историю вопроса и пересмотрев византийские источники, остроумно обосновал отвергнутую некогда дату - 946 г. (Литаврин Г. Г. О датировке посольства Ольги в Константинополь. - История СССР, 1981, № 5, с. 180 - 183.)

Эту дату можно подкрепить целым рядом других соображений. Что касается места крещения Ольги, то следует согласиться с Голубинским, что княгиня приехала в Константинополь уже крещеной и со своим священником (духовником?) Григорием, а крестилась, по мнению исследователя, в Киеве. (Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 77.)

Предположительно можно говорить и о Херсонесе, как месте крещения княгини по пути в Царьград, но никаких данных для этого нет.

Таким образом, на середину 940-х годов падает целый сгусток событий, связанных и с христианством и с язычеством:

943. Поход Игоря на Византию. Получение дани-контрибуции с греков.

944. Договор с Византией об "обновлении ветхого мира".

944-945. Полюдье Игоря и убийство его древлянами. Месть Ольги древлянам.

944/945. Поход киевских войск на землю Древлян. 946. Поездка Ольги в Константинополь, к которой приурочено принятие христианства княгиней. (Приведенные даты недостаточно точны. Так, договор датируется 944 г., а в летописи он помещен под 6453 г., т. е. 945.

В некоторых случаях ощущается наличие не только мартовского, но и сентябрьского стиля летоисчисления: начало полюдья Игоря помещено в конце годовой статьи с пометой: "И приспе осень", а продолжение рассказа о полюдье отнесено в другую годовую статью. Дважды повторена дата 6453 г. (с. 51 и 61). Некоторые эпизоды искусственно приурочены к тем или иным годам. Пятнадцать лет обозначены только цифрами годов без описания событий. Хронологию 944 - 965 гг. нужно восстанавливать заново. Возможно, что точные даты вставлены в разнородные рассказы позднее.)

Принятие христианства княгиней-правительницей означало обострение конфронтации язычества и христианства. Происходила поляризация киевских дружинных верхов: наемные варяги (частично константинопольского происхождения и христианизированные), греко-болгарское духовенство и часть русских, принявших новую веру, составляли одну группу, которой противостояли дружинники-язычники, тесно связанные с широким кругом племенной провинциальной знати и "всякого княжья", кругом еще целиком языческим.

Немаловажен был вопрос и сюзеренитета христианской Византии; он смягчался только тем, что Русь как государство еще не приняла византийского православия и пока еще не считалась вассалом империи, но борьба с христианством велась не только ради защиты своих прадедовских богов и обычаев; это была борьба за свою государственную независимость, политическую суверенность. Правительство Ольги, как мы видим, сильно опасалось того, что "люди погани" и могут причинить великое зло. У него, очевидно, были в памяти кровавые эпизоды в Болгарии, последовавшие за принятием князем Борисом христианства в 864 г. Тогда, в 865 г., болгарская знать подняла против князя бунт в десяти комитатах его державы; князя хотели свергнуть, а византийское духовенство истребляли. (История на България. София, 1981, т. 2, с. 218-219.) Примерно то же самое могло произойти и на Руси при Ольге, когда она уговаривала подросшего сына принять христианство: "Живяше же Ольга с сынъмь своимь Святославъмь и учашеть и мати кръститися. И не брежаше того, ни в уши вънимаше. Hо аще къто хотяше волею крьститися - не браняху (не воспрещал), но ругахуся тому. Якоже бо Ольга часто глаголаше: "Аз, сыну мой, бога познах и радуюся; аще ты познаеши и ты радоватися начьнеши". Он же не вънимаше того, глаголя: "Како аз хощю ин закон прияти един? А дружина сему смеятися начънуть!" Она же рече ему: "Аще ты крьстишися - вьси имуть тоже творити". Он же не послуша матере и творяше нравы поганъскыя … Се же к тому гневашася на матерь… (Ольга) моляшеся за сына и за люди по вься нощи и дьни, кърмящи сына своего до мужьства его и до възраста его". (Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 73 - 74.)

В этом рассказе весьма неправдоподобно звучат жесткие ответы Святослава и гнев на родную мать будто бы в то время, когда мать еще воспитывала его "до возраста его". Для нас представляет большой интерес точная хронология перехода власти от Ольги к её "возросшему и возмужавшему" сыну Святославу. Здесь в источниках много противоречий. Одно из них основано на ошибочной летописной дате крещения Ольги - 955 г. Иаков Мних в XI в. писал, что "по святом же крещении си блаженная княгыни Олга живе лет 15 и успе месяца июля в 11 день в лето 6477" (969).(Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 242.)

При этом счете Ольга была христианкой в годы 955 - 969, но это не сходится ни с действительной датой (Terminus ante quern) её крещения в 946 г., ни с загадочными обстоятельствами её последних дней в июле 969 г., когда княгиня специально пригласила Святослава, чтобы сделать предсмертные распоряжения о способе её погребения:

"Ольга призва сына своего Святослава и заповеда ему: с землею равно погрести ю, а могылы не сути (не насыпать), ни тризн творитя, ни бдына деяти…". (Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908., с. 115.)

Другими словами, княгиня-христианка опасалась, что князь-язычник похоронит её по торжественному языческому обряду под высоким холмом кургана с тризной и устройством "бдына". По поводу последнего слова А. А. Шахматов замечает: "нам непонятное". Это слово ("бъдынъ") часто толкуют как погребальное строение, домовину, но О. H. Трубачев определяет как "толстый древесный ствол, столб". Археология и письменные источники подтверждают такое толкование: (Трубачев О. H. Этимологический словарь славянских языков. М., 1976, вып. 3, с. 112.)

Ибн-Фадлан сообщает что заключительным этапом погребального церемониала являлась установка столба на вершине кургана-"могилы" и надписание на столбе имени умершего.

Д. Я. Самоквасов, раскапывая Черную Могилу, обнаружил на вершине кургана следы древнего столба. В летописной записи об Ольге изготовление столба ("бдын деяти") поставлено на последнем месте. Быть может, наследием языческих бдынов являются севернорусские (часто старообрядческие) надмогильные памятники, представляющие собою не кресты, а простые массивные столбы ("голбцы") с небольшой двускатной кровлей наверху и иконкой.

Странная со стороны христианки просьба не хоронить её по языческому обряду разъясняется сведениями новгородской летописи: "И бе заповедала Олга на творити трызны над собою - бе бо имущи прозвугора (пресвитера - священника) втайне. И тъи похорони ю, блаженную Олгу … Защитил бо есть господь сию блаженную Ольгу от противника - супостата диавола". (Новгородская I летопись, с. 120 - 121.)

Очевидно, конфронтация с христианством была настолько сильной, что великий князь не только гневался на свою мать, но и запретил ей явно отправлять православные обряды. У умирающей Ольги были опасения, что её суровый и победоносный сын, враждовавший в это время с Византией, может похоронить её по дедовскому обычаю в кургане. В летописи даже не указано, где укрыл пресвитер останки княгини "от супостата дьявола": "и несъше, погребоша ю на месте … (пропуск)". (Шахматов А. А. Повесть временных лет, с. 80.)

Существенное примечание о тайном исповедании христианства Ольгой заставляет нас пересчитать хронологию 940-960-х годов, ставя своей задачей срок "возмужания", политической самостоятельности такого убежденного сторонника язычества, как Святослав, установление того времени, когда сын получил право гневаться на мать. Для примерного предварительного расчета примем во внимание устойчивые возрастные рубежи, бытовавшие в древней Руси:

1. В 3 года мальчика подстригают и впервые сажают на коня. Обряд назывался "постриги".

2. В 7 лет мальчик переходит от женского воспитания к мужскому. Его начинают учить грамоте.

3. В 12 лет отрок считается полувзрослым; князья брали сыновей в этом возрасте в походы и даже в сражения.

4. В 17 лет юноша уже считался "возросшим и возмужавшим" - Иван Грозный именно в этом возрасте венчался на царство.

Рассмотрим применительно к этому традиционному русскому распорядку известные нам факты жизни Святослава и Ольги.

6450 (942 г.) "В се же лето родися Святослав y Игоря". (ПСРЛ. М., 1962, т. II, с. 34.)

945 г. Трехлетний Святослав, сидя на коне, символическим броском копья начинает войну с древлянами.

946 г. Примерно в этом году Ольга принимает христианство и осенью едет в Царьград к Константину Багрянородному (возможно, для пролонгации договора 944 г. при новом императоре).

952 г. Ольга строит в Киеве церковь св. Софии (деревянную).

954 г. Святославу 12 лет. Возможно, что в это время, когда Святослав по возрасту уже полностью вошел в дружинные дела, мать и предложила ему креститься, а он отвечал, что "дружина моя сему смеяти начнут". Княжич еще не дорос до того, чтобы пренебрегать мнением отцовской дружины.

955 и 957 гг. Ошибочные даты поездки Ольги в Царьград.

959 г. Святославу 17 лет. Вполне вероятное время, когда достигший зрелости Святослав мог не только "творить норовы поганьскыя", но и начать "гневаться на матерь". 9 ноября скончался император Константин, покровитель Ольги. В этом же году Ольга послала посольство к германскому королю Оттону I, завершившееся впоследствии посылкой католического епископа на Русь. 960 г. Ольга уже 15 лет - христианка (счет годов в средневековых источниках включал и год события, в данном случае - 946).

962 г. Католический епископ Адальберт прибыл в Киев, но был изгнан; "на обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он с великим трудом едва спасся". (Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 103.)

964 - 967 гг. (летописные даты не очень надежны). Походы Святослава на Хазарию, Вятичей и на Болгарию. Святослав в Переяславце на Дунае.

968 г. У Святослава уже трое сыновей. Нападение печенегов на Киев, где оставалась Ольга. Летописец сочувствует Ольге.

969 г. Ольга перед смертью просит сына не хоронить её по языческому обряду, так как она тайно исповедует христианство. Смерть Ольги. Место её погребения (по христианскому обряду) в летописи пропущено. Позднее тело было перенесено (в 1007 г.?) в Десятинную церковь.

Предложенные мною сопоставления разъясняют, как мне кажется, многое в том языческо-христианском противоборстве в эпоху Святослава, которое так подчеркнуто нашей летописью. Конфликт Святослава и его языческой дружины с Ольгой начался в тот момент, когда регентство княгини кончалось. Очевидно, Святослав запретил публичное проведение христианского культа (молебны, крестные ходы, водосвятия и пр.), отдав главное место "норовам поганьским".

Ольга стала, очевидно, наполовину тайной христианкой, исповедуя, но не демонстрируя свое православие. При таком понимании событий мы не должны будем упрекать Иакова Мниха в использовании неточной даты крещения Ольги (955) - он добросовестно сказал о том, что княгиня 15 лет после крещения угождала богу добрыми делами. Об отречении от христианства или о запрете обрядов оратор XI в., естественно, умолчал.

Приурочение конфликта с возмужавшим сыном к 959 - 960 гг. объясняет нам и странный эпизод с обращением Ольги к Оттону, вызвавший столько размышлений y историков. (Сахаров А. H. Дипломатия древней Руси, с. 293 - 298.)

Дело, по всей вероятности, обстояло проще, чем его иногда хотят изобразить, предполагая переориентацию русского государства в его церковной политике с Византии на Германию и Рим. Утесненная сыном - великим князем, быть может, до отречения (притворного) от христианства, утратившая своего высочайшего православного покровителя - Константина - Ольга искала другую точку опоры. Опора оказалась крайне ненадежной, Адальберт едва ушел от киевских язычников и больше никаких попыток в этом направлении не делалось. Посольство Ольги к Оттону было, как представляется, личным делом княгини-вдовы, ущемленной языческим боярством Киева. Недаром по поводу этого посольства были недоумения и при королевском дворе: послы, "как оказалось впоследствии, просили притворно".(Сахаров А. H. Дипломатия древней Руси, с. 293.) С юридической точки зрения это действительно было "ложно", "фиктивно" (в источнике и применено слово "ficte"), так как посольство было от княгини, а не от Руси, как от государства.

Последние десять лет жизни Ольга доживала, не проявляя христианской активности. Возможно, что при её дворе велась краткая летопись, стремившаяся сгладить остроту ситуации. Борьба язычества с христианством, очевидно, возобновилась при новой расстановке сил в 959 - 960 гг. В этой связи особый интерес приобретают приведенные y Татищева выписки из Иоакимовской летописи. Повесть о хождении Ольги в Царьград здесь изложена кратко, но в другом несколько тоне, чем в летописи. Если там сказано, что Святослав "не бороняше" креститься своим людям, то здесь говорится: "а от вельмож и смерть мнози прияша". Далее Иоакимовская летопись сообщает, что во время войны Святослава с христианской Византией он потерпел поражение "y стены долгие (какая сия стена, пишет В. H., и где, я описания не нахожу) все войско погуби". (Татищев В. H. История Российская, т. I, с. 111.)

Причину поражения видели в том, что находившиеся в русском войске христиане разгневали языческих богов: "Тогда дьявол возмяте сердца вельмож нечестивых, начата клеветати на христианы, сущия в воинстве, якобы сие падение вой приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же (Святослав) толнко разсвирепе, яко и единого брата своего Глеба не пощаде … Они же (крещеные русы) с радостию на мучение идяху, а веры христовы отрещися и идолом поклонитися не хотяху … Он же видя их непокорение, наипаче на презвитеры яряся, якобы тии (православные священники) чарованием неким людем отвращают и в вере их утверждают, посла в Киев, повеле храмы христиан разорити и сожещи. И сам вскоре поиде, хотя вся христианы изгубити". (Татищев В. H. История Российская.)

Среди разрушенных церквей этот источник упоминает и стоявшую на горе (в настоящее время "Аскольдова могила") церковь св. Николая, в которой был погребен "блаженный Оскольд". (Татищев В. H. История Российская, с. HО.)

Смерть Святослава в бою с печенегами приписана здесь божьей каре за расправу с христианами в 971 г. Доверять такому компилятивному источнику XVII в., каким являлась Иоакимовская летопись, без проверки нельзя. Hо в данном случае y нас есть весьма убедительное доказательство достоверности её сведений: постамент идолов киевских языческих богов, поставленный в самом центре княжеского Киева, был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г. (Боровский Я. Е. Мифологический мир древних киевлян. Киев, 1982, с. 47-48; Килиевич С. Р. Детинец Киева. IX - первой половины XIII в. Киев, 1982, с. 57.)

Необходимо допустить, что y составителя Иоакимовской летописи мог быть в руках какой-то недошедший до нас более ранний источник, сообщавший сведения, часть которых блестяще подтверждена археологическими данными. Поход против византийского христианства выразился даже в договоре Святослава с Цимисхием 971 г. В этом документе, составленном в тяжелую для Святослава пору, нет упоминаний ни о крещении Руси, ни о какой-либо христианской церкви. Hа это обратил внимание еще Е. Е. Голубинский. (Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 90.)

Завершая рассмотрение последнего периода расцвета язычества Киевской Руси, когда древней религии приходилось совершенствоваться не только в государственных интересах, но и в противоборстве с проникавшим на Русь христианством, нам следует остановиться на интереснейшем произведении, отразившем в своеобразной эпической форме это противоборство, - на былине о Михаиле Потоке. Былина о Михаиле Потоке - широко распространенное и самое значительное по своему объему произведение русского богатырского эпоса: она насчитывает свыше 1100 строк, состоит она из двух частей, и каждая часть равновелика среднему размеру песен Илиады. Литература, посвященная этой былине, очень обширна; ею занимались В. И. Стасов, А. H. Веселовский, О. Миллер, В. Ф. Миллер, Г. H. Потанин, Б. И. Ярхо, Б. М. Соколов, В. Я. Пропп и др.(Подробную библиографию см. в работе: Пропп В. Я. Русский героический эпос. Л., 1955, с. 525-526. К этой библиографии следует добавить важную статью М. H. Сперанского в издании "Былины" (М., 1916, с. 287 и ел.). Здесь же Сперанским помещен и наиболее полный текст былины. Собственное исследование Проппа, интересное рядом наблюдений, см. на с. 105 - 121.) И все же в исторической интерпретации былины многое осталось незавершенным и должно быть изучено в комплексе с русскими и византийскими историческими свидетельствами и археологическими данными, которые дают убедительную датировку основному сюжету былины 35. (Рыбаков Б. А. Предпосылки образования древнерусского государства (Очерки по истории СССР III - IX вв. М., 1958, с. 816-827); Он же. Древняя Русь…, с. 47-49.)

Предметом обсуждения и спора было сходство данной былины с духовными стихами "калик перехожих", сходство с житием святого Михаила из Потуки, переплетенность отдельных элементов былины с мировыми бродячими сюжетами и др. Содержание былины иногда сводилось авторами только к тому, что она будто бы всего лишь "песня о женитьбе героя". (Пропп В. Я. Русский героический эпос. Л., 1955, с. 105.)

Заслугой этого исследователя является верное (хотя и интуитивное) определение времени создания былины: "Государство, отраженное в ней, - Киевская Русь" (с. 105). Большинству былин В. Я. Пропп отказывал в этом.

Перейти к рассмотрению былины можно только после решения двух вопросов: во-первых, соответствует ли реальной действительности гиперболически описанная просторная могила жены героя, где он сам (давший ранее обещание умереть вместе с женой) помещается со своим конем и всем доспехом, а, во-вторых - что представляет собой странное имя героя: Михаил Поток (или Потык) с ударением на первом слоге?

Во всех вариантах былины очень красочно описывается могила, в которую должен лечь Михаил Поток. Жену Михаила везут к могиле на санях, как предписывал древний языческий обычай. Сама могила сооружена надежно:

 

Выкопали могилу глубокую и великую

Глубиною, шириною по двадцати сажен,

Сбиралися тут попы с дьяконами

И со всем церковным причетом

Погребали тело Авдотьино,

И тут Поток Михаила Иванович

С конем и збруею ратною

Опустился в тое же могилу глубокую,

И заворочали потолоком дубовыим

И засыпали песками желтыми,

А над могилою поставили деревянный крест.

 

(Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым М 1938 с. 149.)

Иногда, кроме самой могильной ямы, предусматривается и обширная деревянная домовина в ней:

 

Стройте вы колоду белодубову

Итти-то мне во матушку во сыру-землю

А со тыим со телом со мертвыим

Итти-то мне туды да на три года,

Чтобы можно класть-то хлеба-соли, воды туда

Чтобы было там мне на три года запасу-то…

Копали погреб тут они глубокий,

Спустили их во матушку во сыру-землю…

 

(Былины. М., 1916, с. 301.)

"Колода"-домовина была построена из теса и такой величины, что Поток "заходил в колоду белодубову". Погребальное сооружение иногда названо "клетью", т. е. срубом. (Рис. 70). Все это в точности отражено археологическими раскопками некоторых дружинных курганов IX - X вв. на Киевщине и Черниговщине (вплоть до Стародуба), сосуществующих с основным видом погребения - сожжением.(Самоквасов Д. Я. Раскопки северянских курганов. М., 1916; Он же. Могильные древности Северянской Черниговщины. М., 1917; Смолiчев Петро. Чернигiв та його околицi за часiв великокнязiвських. - В кн.: Чернигiв та Пiвнiчне Лiвобережжя. Київ, 1928; Рыбаков Б. А. Древности Чернигова. М., 1949, с. 21-22; Блифельд Д. И. К исторической оценке дружинных погребений в срубных гробницах Среднего Поднепровья IX-X вв. - Сов. археология, 1954, т. XX, с. 154-155; Блiфельд Д. I. Давньоруськi пам'ятки Шестовицi. Київ, 1977.) Могильные ямы, разумеется, не таких сказочных размеров, но тоже кубические; ширина обычно равняется глубине (3-4 м).(Д. Я. Самоквасов во время археологического съезда в Чернигове начал показательную раскопку очень большого кургана на Болдиных Горах: "В яму углублен (раскопочный) колодезь до 6 аршин (4 м 35 см), но её дна не встречено, а наступивший вечер побудил прекратить раскопку". (Самоквасов Д. Я. Раскопки северянских курганов, с. 33).) В срубных гробницах есть и "клети" и домовины-"колоды", не доходящие до стенок могильной ямы. Особый интерес представляют парные погребения знатного воина вместе с женщиной и оседланным конем, вполне отвечающие былинному описанию.

Дата курганов с такими погребениями - конец IX - первая половина X в., т. е. от Осколда до Игоря включительно, а может быть, и несколько позже. Курганы с такими клетями сосуществуют и хронологически и географически с известными нам дружинными курганами с сожжением и различие с ними объясняется не этнической, а религиозной основой: в курганах с сожжением погребены язычники, а в курганах со срубными гробницами погребены первые представители тех русов, "елико крестилися". Христианская обрядность категорически отвергала сожжение умерших. Хоронить следовало в земле, положив тело покойника головою на запад. Именно так и погребены люди в срубных гробницах. Конечно, ряд языческих черт еще остался в обряде: насыпка высокого кургана, захоронение коня, оружия и, конечно, самым главным диссонансом было погребение с умершим его жены или рабыни. Современники могли обойти этот щекотливый сюжет, если умели представить дело, как единовременную смерть супругов.

Срубные гробницы без трупосожжения есть в Киеве y Десятинной церкви, y Искоростеня, y Плеснеска, есть вокруг <