Развлечения, побег от обыденности

У больных людей, зависимых от психоактивных ве­ществ, имеется потребность изменять сознание с помощью алкоголя, наркотиков. В действительности в каждом из нас, включая как здоровых, так и больных людей, есть биологи­ческая потребность периодически слегка изменять направ­ление своего сознания, переключать его в другой режим работы. Мы склонны фантазировать, мечтать, смеяться, играть, размышлять о будущем или просто спать и видеть сны. Тесно связаны с этой потребностью наслаждения (ис­кусством, красотой, беседой и чем угодно), развлечения, разного рода веселье.

Способность быть раскованным, легко входить в новые ситуации, принимать участие в игре — это потребности здо­рового человека. Практиковаться в их удовлетворении — значит гармонизировать свою личность, развиваться, ук­реплять психическое здоровье.

У людей, выросших в неблагополучных семьях, есть труд­ности в умении веселиться, расслабляться. Они могут быть чрезмерно серьезны, что имеет не только положительное значение. Сама мысль о радостях жизни может показаться им чем-то непозволительным, греховным.

Народная мудрость на Руси еще в древности относила развлечения к неотъемлемым потребностям человека. Дав­но известна и дошла до нас русская народная пословица: «Без забавы и человек болван».

Длительное неудовлетворение потребности в развлече­ниях может привести к глубоким эмоциональным измене­ниям. Человек может стать неспособным к отрадным пере­живаниям. Представляете, как он живет? Не живет, а тя­нет лямку. Причем везде — на работе, дома. Может он

позволить себе поиграть с детьми, ребячиться с ними? Нет, конечно. Кому от этого лучше? Никому. А плохо всем — и самому человеку, не научившемуся веселиться, и его де­тям, и его сотрудникам.

Родителям я иногда давала такое задание. Однажды от­кажитесь от своего слишком серьезного образа и подурачь­тесь со своими детьми, где угодно, например, на снегу или летом на лужайке. Только на равных. Пусть дети вас заро­ют в сугроб, пусть прыгают через вас, играя в чехарду, и вы прыгайте так, как они. Если по условиям игры проиграв­ший должен прокукарекать под столом, не уклоняйтесь и от этого.

А в конце дня посмотрите на себя и на детей. Вы стали ближе друг другу? Да. Дети выглядят счастливыми? Да. По­нимают они теперь с полуслова ваши распоряжения о том, что надо сделать в доме? Да. Меньше проблем с нежела­тельными формами поведения у детей? Да.

Так почему вы так редко играете со своими детьми? Я знаю, почему. Вы сами росли в семье, где все силы ваших родителей уходили на борьбу с чувством ущербности, не­полноценности. На радость не оставалось ресурсов. Не ос­тавалось ресурсов и на рост, совершенствование.

Человек, не счастливый сам, вряд ли может сделать сча­стливыми и своих детей. Умение радоваться не пустяк, не второстепенное занятие, а важная потребность человека, от удовлетворения которой зависит не только его самочув­ствие, но и счастье окружающих людей.

Игры нужны и взрослым. Это легко сказать, да трудно сделать. Как это можно, чтобы взрослый, очень серьезный человек вдруг стал играть. Не будет ли он выглядеть глупо? Как преодолеть предубеждения?

Есть очень простой способ. Дети знают, как играть, как быть самими собой. Надо учиться у детей. Можно при этом себе говорить, что вы все делаете исключительно для блага ребенка. Идите с ним на каток, на рыбалку, на лыжные гор­ки, играйте в песочнице, если он еще мал. Делайте то, что делает ребенок, подстраивайтесь к нему психологически.

9-6306 129

Вам мешает ваше серьезное положение в обществе? Вы директор предприятия? Ничего. Ваша работа, ваше чувство высокой ответственности — это очень важная часть вашей личности, но это еще не весь человек. Нельзя же, в самом деле, отождествлять работу человека и его личность.

Надо отделить себя от работы. Можно сделать это по рас­писанию. Допустим, вы работаете с 9.00 до 18.00. Задерж­ка на работе до 20.00 вряд ли целесообразна: ведь после­дние часы и так были сниженными по своей эффективнос­ти, а далее наступает еще более резкое снижение произ­водительности труда.

Если вы задерживаетесь на работе, то, конечно, считае­те ее очень важной для себя, а себя — частью этой работы. Но, возможно, вы задерживаетесь потому, что не знаете, как можно употребить время для себя? Много людей на словах это знают, а на деле — нет. Если вычесть из ваших представлений о себе вашу ответственную, очень важную работу, не останется ли слишком много пустоты?

Иными словами, у меня есть подозрение, что в глубине души вы невысокого мнения о себе, что вы мало себя цени­те и потому вам необходимо подпитывать свою самооценку «героическими усилиями в труде». Вы — человек, а не ро­бот. У вас множество потребностей. Одна из них — потреб­ность периодически отходить от обыденности.

Убедила я вас, что на время после работы вы можете себе позволить сознательно запланировать... ничего не делать? Разве что поиграть со своими детьми во что-нибудь. Во что хотите.

Итак, что вы обычно делаете в свободное время? Чем раз­нообразнее ответы, тем интереснее вы живете. А еще точ­нее я бы поставила вопрос так: что вы сделали сегодня для себя?

Сексуальность

Слова «секс» и «пол» в буквальном смысле означают одно и то же, это перевод. Правда, есть тенденция связы­вать со словом «пол» все, что отличает мужчин от женщин,

а со словом «секс» — сексуально-эротические чувства и отношения.

Природа так устроила, что даже дети малые знают: «Я — девочка», «Я — мальчик». Никаких протестов в душе ре­бенка нет при отнесении себя к девочкам или мальчикам.

Говоря о сексуальности как о психологической потреб­ности, я имею в виду, прежде всего, половую идентифи­кацию и чувство удовлетворения в связи с этим. Мальчик, девочка, мужчина, женщина при гармоничном воспита­нии испытывают душевный комфорт от осознания себя таковыми.

Какое удовлетворение испытывают дети лет пяти-шес-ти, когда им близкие (папа, мама) как-нибудь к месту ска­жут: «Я рад(а), что ты у меня мальчик (девочка)»! Я не могу расшифровать, что у ребенка происходит в душе, но я вижу, как ему хорошо от этих слов.

По-видимому, не стоит делать воспитание бесполым. Если оставлять без внимания половую принадлежность человека, то почему-то люди хорошо себя не чувствуют. Оставить без внимания — значит относиться так, как буд­то он и не мужского и не женского пола. И уж совсем плохо чувствуют себя люди, когда над их сексуальностью совер­шается насилие, когда злоупотребляют их половой принад­лежностью.

Что такое сексуальная агрессия? Какие формы она мо­жет принимать в семье? Когда я была еще молодым психи­атром, мне пришлось в клинике лечить девушку, перенес­шую изнасилование. Ее болезнь — депрессия — была свя­зана с этим тяжелым переживанием. Девушка была в очень подавленном настроении, мало разговаривала, отвечала на вопросы односложно: «Да», «Нет».

Я понимала, что она пережила нечто ужасное, очень тя­желое, но на этом мои познания и заканчивались. Ни с ней самой, ни с ее матерью я не могла обсудить это тяжелое событие, просто не знала, как подступиться к проблеме, и высказывала лишь что-то утешительное, мол, время лечит, все в психике восстановится. Не могу сказать, что девушка

9- 131

выписалась из больницы в прекрасном состоянии, но не­которое облегчение действительно пришло.

Прошли годы. Мне представилась возможность учиться в Ратгеровском университете и выпало счастье иметь там своим преподавателем прекрасного психотерапевта Дже­нет Войтиц — очаровательную женщину, тонкого знатока человеческих чувств и мастера налаживания межличност­ных отношений. Такие встречи влияют на всю оставшую­ся жизнь. Дженет Войтиц не только оставила след в моей душе, она еще подарила мне свои книги. Например, как бы пригодилась мне книга «Исцеление вашего сексуального Я» в то время, когда я лечила девушку от депрессии! Как много в этой книге такого, что я узнала впервые.

Может быть, вы, так же как и я, даже не подозреваете, что сексуальная агрессия совершается в семьях довольно часто и что последствия этого очень серьезны и долговре-менны. Сексуальная агрессия может принимать открытые формы (их знают все) и скрытые, неявные формы, о кото­рых мало кто догадывается. Приведу пример из практики Дженет Войтиц.

На приеме у психотерапевта мужчина лет 30, девствен­ник. Жалуется на трудности налаживания отношений с де­вушками. Он еще ни разу не шел далее поглаживания жен­ского тела через кофточку. Смущаясь и краснея, он рас­сказал психотерапевту о себе следующее.

Когда ему было одиннадцать-двенадцать лет, мальчики в школе что-то обсуждали и употребляли незнакомые ему слова. Очень хотелось узнать, что эти слова означают, но вначале он притворился, что эти слова ему понятны. При­шел домой и спросил об этом отца. Отец был пьян, и лучше было бы в это время воздержаться от любых вопросов, но любопытство взяло верх. Отец сказал: «Я тебе лучше все покажу, чем рассказывать». Взял журнал с порнографи­ческими картинками и показал места между ног у женщин, чего мальчик никогда раньше не видел. «Я смотрел в изум­лении и застыл на месте», — сообщил клиент. Этот эпизод глубоко врезался в память.

Действия отца психотерапевт квалифицирует как сек­суальную агрессию, хотя она была и не явная, поскольку физического сексуального контакта не было. Но послед­ствия любой — явной и скрытой — сексуальной агрес­сии, по мнению Дженет Войтиц, бывают тяжелые. В дан­ном случае у молодого человека укрепилось отвращение к любому обнаженному женскому телу, причем клиент этого не осознавал. Первым шагом на пути преодоления проблемы стало осознание клиентом в процессе психоте­рапии характера своей проблемы и события, которое ее вызвало (поведение отца).

Любое вмешательство в свободные и нормальные отно­шения ребенка, молодого человека с противоположным полом, которое нарушает психосексуальное развитие и мешает приобретать собственный сексуальный опыт, по мнению Войтиц, есть уже скрытая сексуальная агрессия или сексуально оскорбительная форма поведения. Вот ряд примеров, взятых из высказываний клиентов, которые были на приеме у Дженет Войтиц:

— Как только я планировал пойти на свидание, мама тотчас жаловалась на нездоровье, и я испытывал силь­ное чувство вины, оставляя ее.

— Мой отец всегда плелся хвостом за мной, когда я ходила на свидание.

— Мой отец обычно оскорблял моих друзей-юношей, в результате чего они больше ко мне не приходили.

— Моя мама всегда была ревнива к моим подругам, — сообщает юноша.

— Меня всегда обвиняли в совершении аморальных по­ступков, когда я возвращалась со свидания.

— Меня беспокоило то, что отец ценил меня выше, чем маму. Я была как будто больше его женой, чем мама. Это чувство усугублялось еще и тем, что я была лучшей хозяйкой, чем мама.

— Мама сказала, что думает обо мне, о сыне, все вре­мя. Я чувствовал себя виноватым, что не думал о ней все время.

— Мне сказали, что родители очень хотели иметь маль­чика, когда меня ждали. Ко мне относились как к мальчи­ку. Я долго мечтала, как бы выковырять свои груди и сде­лать их плоскими.

— Когда отец пришел пьяный, он побил и изнасиловал мать. Я была в той же комнате, но притворилась спящей. Меня охватил ужас, что он меня обнаружит и я буду сле­дующей жертвой. А я была так беспомощна.

Это далеко не полный перечень того, что слышит психо­терапевт, занимающийся лечением последствий сексуаль­ной агрессии.

Подобное отношение родителей к ребенку травмирует его психику.

Результаты научных исследований доказывают, что для психики ребенка одинаково неблагоприятно как само на­силие (имеется в виду не только сексуальное насилие, но и любая агрессия, жестокое обращение), совершаемое над ним, так и ситуация, в которой ребенок был лишь свидете­лем насилия.

В нормально функционирующей семье есть хотя бы один взрослый, с которым ребенок может обсудить лю­бые тревоги, все трудные вопросы, даже те, что связаны с сексуальными переживаниями, и получить на них благо­желательные ответы. Другое дело, что родители могут ока­заться не подготовленными дать исчерпывающий ответ. Честное заявление «не знаю» всегда лучше замалчивания. Однако ребенок не обязательно должен все рассказывать родителям. Всякий человек, в том числе ребенок, имеет право на тайну.

Американский психотерапевт Дж.Гейл в книге «Сексу­альность подростков: руководство для родителей» пишет: «Из всех благ, которыми родитель может наградить своего взрослеющего ребенка, возможно, самое ценное для него — признание его сексуальности как нормальной части лич­ности и разрешение проявлять свою сексуальную энергию. Дайте подростку понять, что для юноши (девушки) его воз­раста уже естественно не только влюбляться, но и искать

физической близости. В то же время подросток должен понять, что сексуальная активность для него совершенно не обязательна, и если он (она) не хочет вступать в интим­ные отношения, то это тоже совершенно нормально».

Свобода

Это сладкое слово свобода! Иметь свободу рисковать, исследовать неизвестное и делать то, что сам человек счи­тает необходимым, является еще одной нашей потребнос­тью. Вместе с такой свободой приходит ответственность. Непосредственность действий обычно проявляется в здо­ровых формах поведения. Принуждение к действию без внутреннего приятия человеком того, к чему его принужда­ют, обычно ведет к девиантным (отклоняющимся от нор­мы) формам поведения.

Люди, выросшие в условиях эмоциональных репрессий, когда не принято выражать открыто свои чувства и наме­рения, часто действуют импульсивно, необдуманно, вне­запно. В таких случаях много тратится энергии на устране­ние тех последствий, к которым приводит импульсивное поведение. В жизни как шахматисты, так и не умеющие играть в шахматы обязательно думают по меньшей мере на два хода вперед. Импульсивность может обернуться про­тив наших лучших интересов.

Свобода действий связана со свободой выбора. Сделать выбор всегда непросто. Родители из желания помочь ре­бенку часто лишают его этой возможности, а в результате, став взрослым, человек испытывает трудности, когда при­ходится принимать самостоятельные решения.

Я знала молодую женщину, которая рано вышла замуж, стремясь к свободе и самостоятельности. Это был импульсив­ный поступок — без раздумий, без попытки понять свои чув­ства к будущему мужу. Позднее, когда стало ясно, что брак неудачен, женщина сама говорила, что единственное, что ею руководило, это желание избавиться от домашнего ига.

А один молодой человек объяснял свое злоупотребление алкоголем тем, что дома родители «устроили прессинг по

всему полю». Он «дорвался до свободы» и вот таким бес­смысленным способом ею распорядился.

Однажды я присутствовала в одной американской шко­ле в городе Питтсбурге в классе, где учатся восьмилетние дети. Я не знаю, как назывался урок. Тема урока была от­печатана крупными буквами и гласила: «Как я могу сделать правильный выбор». Учительница сказала мне, что возмож­ными вариантами ответа, к которым она направляет мысль детей, могут быть:

• Я могу остановиться и подумать, прежде чем что-либо сделаю.

• Я могу быть упорным тружеником.

• Я могу придерживаться положительного отношения к себе и другим.

• Я могу сознательно выбирать себе друзей.

• Я могу тихо сидеть на своем рабочем месте и делать уроки.

Больше всего меня поразило то, что я ни разу не услыша­ла от учительницы при обращении к ученикам фразу «Ты должен». Как хорошо, когда дети усваивают «Я могу» вмес­то резкого «Ты должен».

У одной моей знакомой два сына-близнеца. По характе­ру они очень разные. К двенадцатилетнему возрасту у них обозначилось прямо противоположное отношение к учебе. Сережа прилежен, усердно выполняет задания и хорошо успевает. Андрей хаотичен во всем, прилежания к учебе не проявляет, оценки крайне неровные. Пока мать говори­ла прилежному Сереже: «Ты должен помочь Андрею», — ничего хорошего не выходило.

Однажды мама нашла нужный тон и сказала: «Сережа, а ты можешь помочь Андрею?» Результаты были порази­тельные. С тех пор при обращении к детям мама полнос­тью выбросила слова, обозначающие, что долженствова­ние идет извне. Лучше всего, когда человек сам себе при­казывает, когда ежедневно убеждается: «Я могу! Когда я

ежедневно делаю свой выбор, я ответственен за него и толь­ко в этом случае я чувствую себя свободным».

Забота

Одна из высших потребностей человека состоит в том, чтобы заботиться о ком-то, равно как и испытывать на себе чью-то заботу. Почти все высшие потребности человека имеют двустороннюю направленность — на окружающих и на себя. Давать и брать. Такова диалектика сложных яв­лений. Поэтому бытие и не может быть полным в случае, если кто-то только берет или только дает. Кто-то может и не согласиться с этим. Мы наблюдаем вокруг себя многих матерей, которые только и делают, что заботятся о своих детях до самопожертвования, до отречения от собственных интересов и потребностей.

По моим наблюдениям над семьями, воспитуемые (это могут быть не только дети, но и мужья или другие члены семьи) отвергают заботу о себе, если кто-то только дает им и ничего не желает брать. Все дело в том, что «избыточная» забота может исходить от человека (чаще всего это мать, жена), который не уделяет должного внимания своим по­требностям, своему «Я», своему внутреннему миру, в ре­зультате чего его самооценка становится минимальной.

Как живет такая мать? Она постоянно приносит жерт­вы, она несет свой крест. Однажды она может сказать: «Я на тебя жизнь положила, а ты...» Или же от нее можно услышать: «Я не заслужила такого жестокого обращения с собой». Не случайно в обоих случаях центром высказыва­ний будет «Я». Она заботилась всю жизнь о ком-то, чтобы приобрести более высокую оценку, как в глазах окружаю­щих, так и в собственных. Двигателем была очень низкая самооценка и необходимость подпитки чувства собствен­ного достоинства извне.

Будучи ребенком, эта женщина редко слышала от близ­ких (отца, матери) похвалу, признание ее хороших качеств. Ей просто уделяли мало внимания, редко говорили о том,

что понимают и разделяют ее чувства. Откуда же взяться положительному отношению к самой себе, адекватной са­мооценке?

Будучи девочкой, что бы она ни делала, им (близким) все было мало. (Вспоминаете Таню?) Она привыкла связывать свое душевное равновесие только с внешними событиями. Вот и направляет теперь всю свою энергию на заботу о ре­бенке. А ей бы хоть ненадолго остаться наедине с собой, прислушаться к своим импульсам, ведь это важная инфор­мация о нас самих.

Есть простой способ узнать, в какой семье вырос чело­век — в благополучной или неблагополучной (в научных терминах — в функциональной или дисфункциональной). Спросите кого-нибудь: что вам мама говорила в детстве, когда хотела вас похвалить? А что говорила, когда не одоб­ряла ваши действия? Если на первый вопрос человек зат­рудняется ответить, а на второй отвечает быстро и вспо­минает много вариантов, то он вырос в дисфункциональ­ной семье.

Истоки самооценки — в раннем детстве. Низкая само­оценка может быть двигателем чрезмерной заботы об ок­ружающих, той заботы, которая сковывает свободу их вы­бора. Такая забота тягостна. Люди ее отвергают явно или тайно. В чем они действительно нуждаются, так это в со­чувствии, сопереживании, во внимании, в принятии и одоб­рении. Все это может дать только тот человек, кто умеет распознавать и удовлетворять свои потребности. Дайте же и своим детям возможность позаботиться о вас.

Любовь без всяких условий

Многие из нас смотрят на любовь как на жизненный опыт, ограниченный временем и определенным, узким крутом лю­дей. Говорят: «Он влюбился на прошлой неделе», «Он уха­живает уже месяц за девушкой из соседнего двора». В дей­ствительности это чаще всего только влюбленность.

Любовь — высшая потребность человека. Это не просто чувство, а вся энергия человека, направляемая на то, что-

бы и он сам, и тот, кого он любит, росли и развивались во всех отношениях, включая физические, психические, эмо­циональные и высшие духовные измерения.

Любовь — самый исцеляющий, самый благотворный наш внутренний ресурс. Человеку необходимо, чтобы его любили, особенно в детстве. Если с кем-то плохо обраща­лись в детстве, то может исчезнуть сама способность лю­бить других и даже самого себя.

Когда я вижу жестоких парней, то и дело стремящихся подраться, разрушить что-нибудь, ни во что не ставящих даже свою жизнь, я всегда думаю, что их не любили в дет­стве. Им свойственны пониженная самооценка, чувство дефективности, недостаточной самоценности. Для того чтобы заглушить это чувство, скрыть, не выказать его, они и совершают свои выходки, осуждаемые обществом. Они не верят, что могут самореализоваться каким-то другим, творческим, созидательным образом. Разрушать все на своем пути, разрушать себя — алкоголем, наркотиками — одно из последствий пониженной самооценки, которая, в свою очередь, есть недостаточный опыт любви в раннем детстве.

Чтобы человек был в состоянии отдавать любовь, необ­ходимо его самого любить, причем без всяких условий. Любовь предполагает заботу о человеке, преодоление труд­ностей и конфликтов, прощение, доверие, посвящение себя его благополучию, приятие его таким, каков он есть, без всяких условий и просто мирное бытие с ним, с собой. Это самая целительная наша внутренняя сила.

ЕЩЕ НЕМНОГО О ГРАНИЦАХ ЛИЧНОСТИ

Если вас не удовлетворяют отношения с тем человеком, кого вы любите, пересмотрите еще раз свои границы лич­ности. Возможно, причина именно в этом. На семинарах я получаю много вопросов о том, что такое границы личнос­ти. Выше уже говорилось об этом. Я упоминала инструмент построения здоровых границ. Это слова «да» и «нет». Гра­ницы личности настолько важны для нашего душевного комфорта, что о них стоит поговорить еще раз.

Где бы вы сейчас ни находились, вы занимаете в про­странстве некую территорию. Для данного момента это ваша собственная территория, физическая. Просто мес­то в пространстве. Если кто-то в трамвае наступит вам на ногу, вы, естественно, никакого удовольствия от этого ис­пытывать не будете. Мягко говоря, вы испытаете некий дискомфорт.

Однако человеку (впрочем, животному тоже) мало толь­ко того места, которое он занимает своим телом. Человеку комфортно тогда, когда и некоторое окружающее его про­странство принадлежит ему, и никто без его разрешения в это окружающее пространство не вторгается. Наша борь­ба за квадратные метры жилой площади есть попытка удов­летворить данную потребность.

Духовная территория личности, ограждающая вышепе­речисленные потребности души, не столь четко очерчена, как физическая, но она тоже существует. Контуры терри­тории души невидимы, но если кто-то без нашего позволе­ния переступает эту границу, мы испытываем такое же не­удобство, как в случае, когда нам наступают на ногу. Одна­ко качество боли при этом иное. Может быть, она не столь остра, но я не стала бы утверждать, что эта боль слабее или

что это пустяк. Все, что касается нашей души, вообще име­ет значение для нашего существования.

Что такое здоровые границы личности? Попробуем вна­чале показать это на примере. Два брата смотрят вечером телепередачу. Звонит телефон. Николай говорит Сергею:

— Если это Петр Иванович, скажи, что меня нет дома.

— Нет, я не стану ему говорить неправду.

— Давай, давай!

— Я очень хорошо знаю Петра Ивановича, мне неловко.

— Не будь таким моралистом!

— Если я совру ему, я буду чувствовать себя очень пло­хо,— отстаивает свою позицию Сергей. Николай же про­должает «давить» на него:

 

— Глупо все это. Ты, право же, как ребенок! Скажи, что меня нет!

— Гм... Ну, ладно.

Сергей уступил и выполнил просьбу брата. Как вы дума­ете, он после этого себя хорошо чувствовал? Правильно, он чувствовал себя скверно. Он изменил своим принципам, солгал уважаемому человеку.

Другими словами, брат вторгся в эмоциональную тер­риторию Сергея. Сергей уступил ему некую «пядь зем­ли» от своих духовных владений, совершил поступок, иду­щий вразрез с его убеждениями о том, что лгать нельзя, и это вдвойне плохо, когда обманываешь тех, кто тебя ува­жает. Можно потерять их уважение, а вместе с ним и са­моуважение.

Возьмем другой пример. Вы готовите ребенка к отъезду на отдых. У вас забот невпроворот. Входит соседка и начина­ет рассказывать, как она только что поссорилась со своим мужем, каким он оказался извергом, возмущается, как он мог так жестоко с ней поступить, и т.п. Вы понимаете, что в данный момент соседка взволнована и очень нуждается в вас как слушателе, ей нужна эмоциональная поддержка. Вы уступаете ей, выслушиваете ее, откладывая свои дела.

Но как при этом вы себя чувствуете? Скверно. Вы ис­пытываете нечто вроде возмущения и негодования, хотя

всячески пытаетесь это скрыть. Очень вам нужны пери­петии ее взаимоотношений с мужем! В конце концов, у них это не в первый и не в последний раз, у них стиль та­кой — ссориться, мириться, и нет никакого желания раз­бирать, кто из них поступил жестоко, а кто нет. Это их привычные семейные игры. Уже поздно, а еще платьице дочери не готово.

Вот вам случай грубого вторжения в вашу духовную тер­риторию, и хотя вы добровольно уступили «пядь земли» от своих владений, в данном случае от своего личного време­ни, вы все равно испытываете чувство негодования, силь­ный дискомфорт.

А на кого направлено это чувство негодования? Если вни­мательно разобраться, то оказывается, что оно направлено как на соседку (в предыдущем случае — на брата), так и на себя. Уступающий «кусочек» своей духовной территории проявил недостаточное уважение к самому себе. Уступаю­щий добровольно отдал эту территорию после слабой борь­бы, как в случае с двумя братьями, или совсем без борьбы, как в случае с соседкой. Да, но и вторгающийся в чужую территорию проявил неуважение по отношению к друго­му человеку. Именно поэтому и возникают неприятные чув­ства, что при несоблюдении духовного суверенитета про­исходит двойное неуважение личности.

Вокруг каждого человека есть невидимые концентри­ческие круги, очерчивающие его духовную территорию. Это личное время, комфорт, самоуважение, уединенность, любимые занятия, работа, личные планы, принципы и еще тысячи понятий и вещей, которые наполняют содержани­ем и смыслом наше существование. Если кто-то другой, пусть даже и близкий, вторгается в эту духовную террито­рию, даже с нашего позволения, мы будем сердиться как на себя (за то, что позволили это), так и на другого человека (за то, что он проявил неуважение к нашему «Я»).

Недоразумения и трения в отношениях происходят из-за того, что нам кажется, будто другие знают, где пролегает граница нашей личности. Однако мы ведем речь об ис-

ключительно индивидуальных понятиях. То, что для одного человека является вторжением в жизнь его души, для дру­гого является ничего не значащим пустяком. Мы легко мо­жем представить себе другую пару братьев, где один про­сит другого ответить на телефонный звонок.

— Скажи ему, что я уехал в другой город.

— Хорошо.

И никаких переживаний не возникает ни у одного из бра­тьев. Здесь не затронуты никакие принципы, никто ни о чем не переживает и ни на кого не сердится.

Поскольку граница личных владений, о которых мы сей­час говорим, не видна, то это наша обязанность очертить ее. Мы сами должны дать знать другому человеку, насколь­ко он может распоряжаться нашим временем, чувствами, досугом, всем тем, что принадлежит лично нам.

Действительно, откуда знать зашедшей соседке, что у вас именно сейчас «запарка» и совсем нет времени, если вы сами ей этого не скажете? Не хочется обидеть, оттолк­нуть взволнованного человека? Думаю, что есть такие фор­мы отстаивания своей территории, которые и другого не обидят и самоуважение повысят. Вы бы могли сказать в вышеописанной ситуации следующее:

— Я очень хотела бы тебе помочь. Я знаю, как ты сей­
час себя чувствуешь. Однако если я не успею подгото­
вить платьице дочке, я потом очень плохо буду себя чув­
ствовать, я буду винить себя, что я плохая мать.

Можно объясниться такими или другими словами, а иног­да можно как-то иначе намекнуть, что момент для беседы неподходящий. Важно только проявить при этом такт, по­казать, что вы понимаете потребность другого человека, но в данном случае не можете поступить по-другому.

Наша духовная территория — это та область (невиди­мая, конечно), вторжение в которую со стороны другого человека вызывает у нас неприятные чувства — боль, дис­комфорт, негодование, гнев, раздражение. Однако страда­ющая сторона часто боится отстаивать свою территорию, чтобы не прослыть эгоистом, и продолжает молча страдать.

Тем не менее занять позицию «тихого страдания», без­молвно сносить все, что вызывает у вас душевную боль, будет несправедливо — как по отношению к собственно­му «Я», так и к другому человеку, тому, кто эти страдания «причиняет». Создаются подспудные проблемы во взаимо­отношениях, непонимание.

У меня лечилась от невроза женщина, она жаловалась, что плохо засыпает. Прежде чем назначить ей снотворное, я поинтересовалась ее «ритуалом отхода ко сну». Измене­ние этих привычек может влиять на процесс засыпания. Она сказала, что ничего в этом ритуале не изменилось. Но затем как бы мимоходом добавила:

— Муж перед сном читает газету, и с некоторых пор это стало меня жутко раздражать.

— Почему вы ему об этом не скажете?

— Как я могу? Ведь он обидится.

— Но муж не знает, что шуршание газеты мешает вам.

Вместо того чтобы тихо сносить страдания, эта женщи­на могла просто объяснить свое состояние: «Шуршание газеты вызывает во мне неприятное чувство, я потом не могу уснуть».

Отношения прояснились, когда она «открытым текстом» сказала об этом мужу, исчезло то раздражение, которое муж уже начинал чувствовать, но никак не мог понять, из-за чего оно возникает. И никаких обид не последовало. Со­гласитесь, что никто, даже самый близкий человек, не обя­зан читать ни наши мысли, ни наши чувства. Чтобы нас по­нимали, мы должны сами открыться для других настолько, насколько считаем нужным.

Вот несколько утверждений, которые можно использо­вать для отстаивания своей духовной территории, скажем, в области эмоций:

— Ты знаешь, я нахожу, что мне трудно читать, когда
музыка звучит так громко. Не будешь ли ты так любе­
зен уменьшить громкость?

Или, чтобы отстоять принадлежащее вам время, можно сказать:

— Я, к сожалению, не могу дольше с вами говорить сей­час. Я должна сделать еще ряд дел к назначенному часу.

Главное, чтобы при этом акцент был поставлен на своих чувствах («Ты знаешь, я чувствую...») и чтобы не было по­пытки изменить другого человека. Заявления, начинающи­еся со слов «Если бы ты только...», редко могут разрешить какие-то проблемы. В ответ на такие слова почти у каждого человека возникает желание сказать: «Не указывай, что мне делать». Люди больше нуждаются в простом инфор­мировании, чем в наших советах. Информирование друго­го человека о нашем состоянии создает здоровую атмосфе­ру во взаимоотношениях.

Видите ли, если вдуматься, то любой совет другому чело­веку как бы подспудно предполагает: «Ты еще недостаточ­но зрел, чтобы направлять свою жизнь». Иное дело, если дать другому человеку информацию. Здесь глубинный смысл со­всем иной: «Ты — взрослый, зрелый человек. Я уважаю твои права делать выбор на основе той информации, какую я тебе сообщаю».

Когда человек слышит совет: «Ах, если бы ты только... (был более внимательным, более прилежным в работе и т. д.)», то сразу в памяти всплывает картинка, когда он был мал, зависим, бесправен, угнетаем и беззащитен перед всемо­гущим родителем, а значит, необходимо защитить себя. Возникает конфронтация сил, борьба авторитетов. Растет напряженность во взаимоотношениях.

Сравните заявления в форме совета и в форме простой информации, и вы поймете, как по-разному они восприни­маются тем человеком, с которым в данный момент строят­ся отношения.

Допустим, вы говорите: «Меня очень огорчает это», а вам не верят. Вас раздражает, что тем самым ставят под сомне­ние вашу искренность. Вы повышаете голос и выкрикива­ете что-то вроде таких слов: «О Господи! Все это сводит меня с ума!» Даже при накале эмоций восклицание вроде этого будет лучше — поскольку оно характеризует ваше состоя­ние, чем попытка указывать другому, как ему следует по-

ю-6306 145

ступать с вами. Опять же: вы дали информацию о себе, а не пытались изменить другого человека.

 

Совет	Информация
Когда же ты перестанешь раздражать меня?	Меня ужасно раздражает, когда ты так делаешь.
Неужели ты не понимаешь, что уже время идти в театр?	Я бы хотел, чтобы мы вышли из дома в театр в 18.30.
И ты называешь это любовью?	Я люблю, когда ты...
Надень теплую куртку!	Сегодня так холодно.

Вернемся к диалогу двух братьев. Если бы Сергей захо­тел отстоять свою духовную территорию, то результатом мог бы быть следующий разговор. Николай настаивает:

— Скажи ему, что меня нет дома.

— Нет, я не могу.

— Давай, давай.

— Петр Иванович очень уважаемый мною человек, я не могу сказать ему неправду.

— Не будь таким моралистом.

— Янелюблю, когда меня толкают на то, чтобы я сде­лал нечто, противное моим убеждениям. И я не буду это­го делать!

— Ну, ладно, ладно,— нехотя соглашается Николай.

Заметьте, Сергей просто отстаивал свою позицию, но не нападал на Николая. Как легко было сорваться с уст такой реплике: «Я не такой лицемер, как ты». Сергей правильно поступил, что не произнес ничего подобного. Он отстоял свою духовную территорию, свои принципы, не нападая. И хотя подобное поведение может приводить к временно­му напряжению во взаимоотношениях, все же прямота и честность повышают взаимное уважение.

Как теперь чувствует себя Сергей? Конечно, лучше, чем в первом варианте. Самоуважение не пострадало, возмож­но, даже повысилось. Брат тоже не стал меньше его ува-

жать. Мне даже кажется, что дружба между братьями уг­лубилась бы после этого. Прямой, честный ответ всегда уг­лубляет дружбу, если она настоящая.

В жизни может случиться так, что кто-то вторгается в вашу духовную территорию и ему абсолютно безразлич­но, как вы при этом себя чувствуете. В этом случае помога­ет сохранить границы изложение плана своих действий.

— Если и на этот раз ты будешь на вечеринке танце­вать только с молоденькими девочками, а не со мной, то иди один, без меня.

— Дорогая, я тебе обещаю. Первый танец твой.

Было бы неправильно указывать мужу, что он должен де­лать в гостях, с кем танцевать и с кем не танцевать. Вы выра­зили свои чувства, дали ясно понять, что вам причиняет ду­шевную боль. Вы напомнили о территории своих эмоций, с достоинством защитили свои интересы.

Подведем итоги. Чтобы иметь смелость быть самим со­бой, необходимо четко представлять границы своей лично­сти. Эти границы священны и суверенны, хотя и изменяе­мы. Признак нарушения границ — дискомфорт и даже ду­шевное страдание того, на чью территорию вторгаются. Вы обязаны очертить и защитить суверенность своих границ. А для этого необходимо:

1. Дать знать о своих эмоциях («Я чувствую себя так-то и так-то»).

2. Спокойно проинформировать другого человека о пла­нах своих действий («Если ты сделаешь это, то я буду...»).

3. Предпринять уместные в данной ситуации действия, привести свой план в исполнение («Я решила, что сде­лаю то-то и то-то»).

10*

«ДА ИЛИ НЕТ, МОЯ ДОРОГАЯ?»

На приеме женщина 38-ми лет, красивая и заплаканная. Рассказывает печальную историю о супружеской невер­ности мужа. Она узнала об этом недавно. Изменял ли рань­ше, неизвестно. В своем рассказе