Она положила мальчишку в повозку и ударила варга кнутом. Бешено заревев, варг ринулся вперед.

Исход Oрды

Cумеречного Mолота

Темные утесы.

Ночной мрак, который жители стойбищ по обыкновению встречали тишиной и крепким сном, сегодня совсем не желал подступать к хижинам горных орков. Огромные костры, словно недремлющие стражи, гнали прочь тьму. Языки пламени плясали
и словно издевались над так и не сумевшей вступить в свои права ночью.

Суета, волнение, злые окрики, порыкивание навьюченных
в дальнюю дорогу варгов, которые то и дело пытались укусить своих хозяев. Но те не зевали, били «скакунов» по скалящимся мордам
и продолжали увязывать поклажу.

Пришло время перемен. Горные кланы не выдержали случившейся после Великого Землетрясения катастрофы – у них появились соседи, которых нельзя было победить, с которыми нельзя было ужиться, от которых можно было только бежать.

Исход затронул всех, молодых и старых, крепких охотников
и едва сделавших свои первые шаги детенышей. Уходили, а вернее бежали все – роды, кланы – все.

Лишь в одной хижине осталась молодая орчиха. Она рожала тяжело и мучительно, в полном одиночестве. Ее покинули родичи
и даже тот, чей ребенок должен был вот-вот появиться на свет. Крики орчихи тонули в общем гомоне и они были гимном нового времени. В суровой жизни орков не было места слабым. А кто может быть слабее новорожденного?

Уже далеко за полночь в свете догоравших костров из хижины появилось бледное осунувшееся лицо молодой орчихи. Она с тоской посмотрела в ночь, а потом повернулась к копошащемуся, завернутому в волчью шкуру ребенку. Ярко-зеленого цвета,
в складочках кожа, сильно выступающая вперед нижняя челюсть
с торчащими из-под нижней губы кончиками клыков, узкий разрез глаз с хитрым прищуром – все они были приметами великого воина.

Да, из мальчика мог вырасти могучий орк, будущий вождь, достойный сын клана Змея и Колеса. Он мог быть гордостью орды
и ночным кошмаром своих врагов.

Мог быть…

Она положила мальчишку в повозку и ударила варга кнутом. Бешено заревев, варг ринулся вперед.

Леса Бьернов.

Орда неслась вперед, не дожидаясь отстающих, затаптывая оступившихся. Рык варгов, скрип повозок и ужасный запах оповещали всех о приближении орды, задолго до ее появления. Орки и не думали прятаться или таиться, страх гнал их вперед.

Белокожие жители местных лесов спешили убраться с пути неудержимой лавины, нескончаемого потока орков, не рискуя вступать в бой с превосходящим по численности противником.

Не отставая от всех, бежала Пуга. Она почти жалела, что подобрала чей-то тяжелый кнут, но расставаться даже с таким оружием не спешила. Позади остались пять дней бегства на юг среди недружелюбных гор и лесов, но позади осталось и зло.
А останавливаться нельзя было, расслабляться нельзя было.

А потом настало время, когда орда выдохлась и, как горная река, спустившаяся на равнину, стала спокойным неспешным потоком. То ли орки и вправду устали и измучились, то ли решили, что зло осталось далеко на севере. Огромная орда начала таять, как снег на солнце - кланы один за другим начали откалываться, стараясь закрепиться на новых местах.

Первым ушел клан Россомахи, избрав зажатую меж горных пиков уютную долину.

Вторым ушел клан Пещерного Волка – дальше на юг… подальше на юг…

Потом - клан Змея и Колеса.

А потом следующие, следующие и следующие…

Лесные чащи неласково встречали незваных гостей. Люди
и гномы, осмелев, то и дело нападали на отставших. Скольких орков поглотила бездонная утроба северного леса, сколько костей осталось под опавшей листвой и густым мхом, врят ли кто-то подсчитывал.

Леса Бьернов.

Отбившаяся от своих, горстка орков из клана Пещерного Волка уходила от погони, петляя среди мелких рощиц, которые во всю облепили тянущиеся вверх склоны горы. Наконец-то, эта беготня закончилась, и рычащие, словно медведи, белокожие воины
и их проклятый длиннобородый колдун от них отстали. Ну подумаешь, сожрали одного из них – уж очень хотелось есть, а зверья поблизости не было.

У орков самые слабые быстро превращались в дичь. И когда голод мертвой хваткой цеплялся в горло, кто-то умирал, чтобы жили другие.

И следующей была Пуга. Женщина среди матерых воинов, хоть и утомленных долгой дорогой, считалась самой слабой.

Пуга не спала, боясь закрыть глаза, и ждала своего часа. И когда один из воинов слишком резко повернулся к ней, орчиха с визгом взмахнула кнутом. Тяжелый, окованный металлом конец хлыста ударил зеленокожего воина в горло, разорвав артерию на шее.

Орк зашатался, недоуменно рыкнул, хватаясь за горло,
и, обливаясь кровью, рухнул на землю. Пуга первая подскочила
к поверженному и начала вырезать кусок.

Окраины Стертогорья.

Замечательное место! Гора, словно выеденное яйцо, внутри была пустой. Орки клана Россомахи облюбовали себе это место, устав от бесконечного бегства.

Гарта Кривозубый мрачно осматривал свой ятаган. За много лет на нем появилась всего лишь одна царапина. Хранитель тайны темного булата, к крепости которого с уважением относились даже гномы, любовно погладил клинок. Давно надо было взять подмастерье, пускай учится, надо ж кому-то передавать свои знания о том, как куется темный металл. А места тут хорошее, вон
и горючий камень из-под гор сам наружу вылез.

Самый искусный оружейник во всей орде, хромая, пошел
к своей повозке. Проклятое колено давало о себе знать, ведь гномий самострел штука опасная.

«Теперь все будет хорошо. Вскоре, может, и соседей пощекочем, заодно и добром разживемся, - думал орк. Грабеж дело достойное, особенно для орков. Это было одно из немногих дел, которому зеленокожие предавались с особой страстью и рвением. - Вон и шаманы уже камлают, наверное хотят вырвать у духов наиболее верное время для набега».

Раздувая меха, Кривозубый оглянулся, не подкрался ли кто чужой, не пытается ли выведать его секреты. Мимо пронеслась галдящая ребятня, дубася палками худосочного щенка варга. Жестокость рано вступала в жизнь орков.

Кузнец работал долго. То рыча заветные слова, то прося,
то угрожая капризным духам огня. Его раскосые глаза заливал пот,
а после каждого удара искорки окалины впивались в кожу рук.
Но работа затягивала.

Наконец, довольный собой Гарта присел и отложил в сторону кузнечный молот. Он вытер со лба пот и неторопливо окинул взглядом новое стойбище…

Дым костров, запах жарящегося мяса, знакомые с детства звуки: рык варгов, крики женщин, шум недалекой драки – обычная каждодневная суета орочьего стана.

И лишь одно показалось кузнецу неправильным: странный нарастающий звук, похожий на рев то ли рога, то ли раненного зверя.

Вдруг отчего-то заныло колено, и орк потянулся к ятагану…

Стертогорье.

Молодая гномиха кралась по узкому проходу в горе.

Старейшины запретили выходить в ущелье, но Финн хотела посмотреть, с кем так яростно бились орки? Что это за враг такой новый, страшный и непонятный, от которого они так бегут?

Днем в ущелье была страшная битва, а потом шум битвы сменила жуткая болезненная тишина. И потянуло тошнотворным запахом горелых тел.

Орки жгли своих мертвых? Странный поступок для орков. Неужели старейшины правду говорили о мертвых? О том, что они могут воскрешаться?

Гномиха передернула плечами. Она не собиралась вступать
в схватку ни с кем. А вот орочье оружие… То, которое из темного булата… Даже мастера-гномы признавали, что оно лучшее в мире.

Со всей осторожностью, без конца поправляя оружие и готовая на все, Финн открыла потайную дверь. Огонь сделал свое дело, очистив тела, а ветер уже выгнал из ущелья весь запах.

Судя по всему, выжившие орки не сильно переживали за свое имущество – если будет жизнь, то будет и остальное – считали они
и бежали, оставив в ущелье повозки, телеги, пожитки, тряпки, посуду. Но свое оружие орки забрали.

Финн заглянула в одну из повозок. Под грудой тряпок
и звериных шкур могло быть то, что она искала. Чтобы не отсечь пальцы острым клинком, она начала быстро, но аккуратно разбирать барахло. А потом тихо вскрикнула. Под всей этой грудой тряпок
и шкур, аккуратно спеленатый, лежал мелкий зеленый орченок.

-Угг, - прохрипел он и хитро прищурился.

Орки собрались уже было убраться подальше, когда толпа мертвецов качнулась в их сторону и пошла к ним, неуклюже раскачиваясь из стороны в сторону. И орки дурно взвыли, да так, что, казалось, даже горы содрогнулись, столько было в этом вое отчаянья и ярости.

Зеленокожие пятились, выставляя перед собой оружие, рычали, нагоняя на себя боевую ярость и ожидая, что она вот-вот захлестнет их волной, пронесет их через всю битву и выкинет, окровавленных, но победивших.

Жизнь налаживалась.

Но вот что орки утворили?

- Чего случилось? – воевода подошел к десятнику, который вовсю распекал двух молодых стражников.

- Да вот, - десятник махнул рукой, - эти двое выпустили зеленых.

- Куда? – воевода выпучил глаза. - Как выпустили?

- Да не выпускал их никто, - начал оправдываться один
из стражников. – Они по веревкам спустились и поперли…

Не слушая дальнейших объяснений, воевода побежал
на верхнюю площадку надвратной башни. Глянув вниз, воевода схватился за голову. Орки клана Пещерного Волка прокрались в тыл мертвякам и ударили. Яростная толпа орков, страшная своим первым ударом, смела одним ударом добрую треть мертвецов.

- Орчины… - проворчал воевода и дал отмашку стрелкам.

И в помощь оркам со стен полетели тучи стрел. Стрелки били срезнями, стрелами с широкими наконечниками, дротиками, которые срубали зомби головы и руки.

Исход Oрды

Cумеречного Mолота

Темные утесы.

Ночной мрак, который жители стойбищ по обыкновению встречали тишиной и крепким сном, сегодня совсем не желал подступать к хижинам горных орков. Огромные костры, словно недремлющие стражи, гнали прочь тьму. Языки пламени плясали
и словно издевались над так и не сумевшей вступить в свои права ночью.

Суета, волнение, злые окрики, порыкивание навьюченных
в дальнюю дорогу варгов, которые то и дело пытались укусить своих хозяев. Но те не зевали, били «скакунов» по скалящимся мордам
и продолжали увязывать поклажу.

Пришло время перемен. Горные кланы не выдержали случившейся после Великого Землетрясения катастрофы – у них появились соседи, которых нельзя было победить, с которыми нельзя было ужиться, от которых можно было только бежать.

Исход затронул всех, молодых и старых, крепких охотников
и едва сделавших свои первые шаги детенышей. Уходили, а вернее бежали все – роды, кланы – все.

Лишь в одной хижине осталась молодая орчиха. Она рожала тяжело и мучительно, в полном одиночестве. Ее покинули родичи
и даже тот, чей ребенок должен был вот-вот появиться на свет. Крики орчихи тонули в общем гомоне и они были гимном нового времени. В суровой жизни орков не было места слабым. А кто может быть слабее новорожденного?

Уже далеко за полночь в свете догоравших костров из хижины появилось бледное осунувшееся лицо молодой орчихи. Она с тоской посмотрела в ночь, а потом повернулась к копошащемуся, завернутому в волчью шкуру ребенку. Ярко-зеленого цвета,
в складочках кожа, сильно выступающая вперед нижняя челюсть
с торчащими из-под нижней губы кончиками клыков, узкий разрез глаз с хитрым прищуром – все они были приметами великого воина.

Да, из мальчика мог вырасти могучий орк, будущий вождь, достойный сын клана Змея и Колеса. Он мог быть гордостью орды
и ночным кошмаром своих врагов.

Мог быть…

Она положила мальчишку в повозку и ударила варга кнутом. Бешено заревев, варг ринулся вперед.

Леса Бьернов.

Орда неслась вперед, не дожидаясь отстающих, затаптывая оступившихся. Рык варгов, скрип повозок и ужасный запах оповещали всех о приближении орды, задолго до ее появления. Орки и не думали прятаться или таиться, страх гнал их вперед.