Нравственность и социальный порядок

 

1. ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ

 

Размышляя об осуществлении нравственного закона в социальной жизни, можно поставить вопрос о нравственности деятелей, стоящих выше человека, возглавляя государство, народ, общественные группы так, что отдельные люди суть подчиненные им органы их деятельности. Этой трудной проблемой я не буду заниматься здесь и сосредоточусь только на вопросе о нравственных идеалах и очередных современных задачах человека, поскольку он участвует в общественной жизни.

Среди решений вопроса о значении социального строя для нравственности есть два крайних направления. Одни утверждают, что государственный и общественный строй не имеет существенного значения для осуществления добра: никакой строй, говорят они, не может искоренить злоупотреблений, несправедливостей и преступлений, если отдельные лица стоят на низком уровне нравственного развития; что же касается нравственно совершенных людей, они осуществляют добро в рамках любого строя. Другие, наоборот, совершенно отрицают индивидуальную нравственность: они говорят, что совершенный общественный строй уничтожит всякое зло и будет источником всякого добра в отношениях людей друг к другу; все преступления и несправедливости обусловлены, по их мнению, несовершенным общественным порядком.

Все предыдущие главы книги содержат в себе разнообразные доказательства того, что существенное условие идеала совершенства есть нравственное добро и что оно осуществляется не иначе как путем свободных индивидуальных усилий каждой личности. Поэтому не стоит здесь и останавливаться на ошибке тех лиц, которые видят источник всякого добра или зла вне личности, в общественном строе. Скажем лишь несколько слов против первой односторонности, именно против заблуждения тех, кто считает общественный строй безразличным для осуществления добра. Особенно явно впадают в эту ошибку те христиане, которые говорят, что нужно жить по-Божьи, руководясь заветами Христа, и тогда окажется, что нравственно добрый путь поведения можно найти при любом общественном строе, а потому они равнодушны к вопросу о социальных реформах. Они, конечно, правы, что каждое лицо в своем индивидуальном поведении может найти нравственно добрый путь при любом общественном порядке; из этого, у однако, вовсе не следует, что социальный строй безразличен для христианина. Пояснить это можно рассмотрением хотя бы одного конкретного вопроса, например эксплуатации труда капиталом. Владелец фабрики или большого имения, если он добрый христианин, конечно, не злоупотребляет своим положением хозяина, с уважением и любовью относится к личности своих рабочих и стремится удовлетворить их нужды. Однако решение социального вопроса этим путем не получается; в самом деле, среди хозяев есть много людей недобрых, и можно поручиться, что в земных условиях всегда будет немалое количество гордецов, деспотов, скупых хищников и т. п., которые используют мощь капитала для эксплуатации и притеснения людей, зависимых от них. Но этого мало, в общественном строе, предоставляющем капиталисту полную свободу хозяйствования, конкуренция создает такие условия, при которых даже и добрый хозяин не может удовлетворять нужды подчиненных ему лиц в достаточной мере, если не хочет довести свое предприятие до разорения. Отсюда ясно, что для Осуществления социальной справедливости кроме поднятия нравственности отдельных лиц необходимо еще заботиться и об усовершенствовании общественного и государственного строя.

Многие социальные бедствия и необходимые для их устранения реформы могут быть плодотворно обсуждаемы только на основе специальных теоретических и практических знаний в области социологии, государствоведения, политической экономии и т. п. Отсюда ясно, что христианская религия и этика могут устанавливать, с своей точки зрения, только общие основы идеала индивидуальной и социальной жизни в связи с нравственными и религиозными требованиями, но вовсе не выставлять конкретные политические и социальные программы. Если духовные лица начинают использовать авторитет Церкви для защиты наличного социального порядка, утверждая, будто он есть единственно допустимый Церковью, или, наоборот, используют Церковь для пропаганды определенной социальной реформы, выставляя ее как выражение не их личного мнения, а голоса самой Церкви, то это один из случаев усердия не по разуму.

 

 

Идеально совершенный общественный строй должен обеспечить каждому члену общества духовные и материальные условия нормального развития, ведущего к порогу Царства Божия. Вследствие большей или меньшей эгоистической исключительности лиц, принадлежащих к нашему психоматериальному царству бытия, и вследствие связанного с этим умаления творческой силы их вполне идеальный общественный строй у нас неосуществим. Можно только установить направление, в котором должно совершаться развитие общества для достижения идеала, но конкретные программы, отстаиваемые общественными деятелями каждого народа и каждой эпохи, должны сообразоваться с материальными и духовными условиями данной среды и неизбежно должны быть несовершенны. Поэтому ценность всякого земного общественного и государственного строя всегда относительна. Фанатики реакционеры, так же как и фанатики революционеры, абсолютизируют какую-либо политическую форму, например монархию, республику и т. п.; или какой-нибудь экономический порядок, например капиталистический, коммунистический и т. п.; такая абсолютизация относительного всегда есть зло.

В наше время совесть человечества особенно обеспокоена проблемой войны, вопросом о наказании, об экономическом строе и о пределах духовной свободы. Некоторые из этих вопросов уже подвергнуты обсуждению в предыдущих главах. Основы решения вопроса о войне изложены в главе «О борьбе со злом» и о применении силы в этой борьбе. Бывают случаи, когда война для защиты высоких духовных ценностей и преодоления зла становится необходимой. Однако выше было уже разъяснено, что необходимость применения силы для борьбы со злом есть одно из следствий нашего несовершенства. Человечество стоит перед задачей выработать в международном общении средства для предупреждения войны. Проблема наказания также рассмотрена уже выше в главе о «Санкциях нравственного закона».

Поэтому здесь будет подвергнут специальному рассмотрению только вопрос об экономическом строе с точки зрения современных требований нравственности.

 

2. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА

 

Идеально совершенный социально-экономический строй должен обеспечить каждому члену общества духовные и материальные условия нормального развития, ведущего к порогу Царства Божия. Однако силы, способности, духовные и материальные средства человека в земных условиях чрезвычайно ограниченны. Попытки иных социальных реформаторов одним судорожным прыжком сразу поднять общество на гораздо более высокую ступень развития обыкновенно только разрушают достигнутое раньше скромное добро и вовсе не осуществляют новых высших форм совершенства. Однако наше время имеет исключительный характер. Быстрое развитие техники, высокий уровень промышленности дают возможность в короткий срок вырабатывать огромные материальные богатства, но при современных условиях обмена и распределения эти богатства недоступны народным массам и наличность их ведет только к ухудшению положения - к безработице и к возрастанию нужды множества лиц.

 

Современный экономический кризис явным образом ведет к выработке какого-то нового экономического строя. В обществе, где промышленность и техника способны производить огромные запасы материальных благ и удовлетворять потребности человека, нуждаясь все в меньшем количестве рабочих, распределение продуктов и услуг не может совершиться, как прежде, сполна путем купли и продажи. Высокая техника производства должна быть дополнена высокой и притом своеобразно новой техникой распределения, по крайней мере, некоторых материальных благ.

Без сомнения, эта социальная проблема может быть разрешена многими, весьма различными способами. Разработка их - задача экономистов, практических общественных деятелей и в особенности инстинктивного социального творчества. Переход к новому типу социально-экономического строя будет совершаться постепенно, отчасти ощупью, как это наблюдается в наше время, например, в Соединенных Штатах. Можно представить, например, такой строй, в котором государство в союзе с городским и земским самоуправлением взяло бы на себя обеспечение всем членам общества всех необходимых благ и услуг,- главных пищевых продуктов, одежды, жилища, врачебной помощи и т.п. Во избежание так называемого «бюрократического социализма» (канцелярий с большим штатом служащих, многократных анкет, канцелярской волокиты) следует переводить различные виды необходимых продуктов и услуг в разряд обеспеченных государством весьма постепенно, но зато щедро.

Глубокое изменение состава общества должно произойти вследствие увеличения числа лиц, занятых интеллектуальным трудом. В самом деле, необходимо помнить, что есть разряды служащих (например, почтовые чиновники) и интеллектуальных работников, переобремененных трудом (например, врачи, педагоги и т.п.). К тому же нужды общества обслуживаются интеллектуальным трудом очень недостаточно: количество врачей, учителей, воспитателей, ученых, деятелей искусства должно быть многократно увеличено, как для того, чтобы полнее удовлетворять все духовные потребности общества, так и потому, что интеллектуальным труженикам необходимо иметь досуг для совершенствования в своей специальности.

Отдадим себе отчет, например, в том, как следовало бы организовать медицинскую помощь и санитарно-гигиеническую службу. Правильное лечение и в особенности предупреждение болезней возможно лишь в том случае, если есть институт семейных врачей, следящих за здоровьем каждого члена лечимой семьи с момента его рождения, знающих индивидуальность и условия жизни их. В случае трудноопределимого заболевания или недомогания должны быть произведены всесторонние исследования выделений больного, крови и т.п., а также наблюдения над деятельностью сердца и других органов. Это возможно лишь при наличии большого количества лабораторий и гигиенических институтов, производящих такие анализы и исследования. Большой персонал нужен также для надзора за благоприятными условиями труда и для выработки этих условий.

 

Правильная постановка воспитания и образования детей и юношества также требует большого увеличения числа педагогов. Классы, в которых учится 60 детей, не редкость в наше время во многих странах. В таком классе учитель не может приспособляться к индивидуальности учеников, и занятия поневоле превращаются в скучное заучивание текста учебников.

Еще большее увеличение количества воспитателей и учителей должно быть осуществлено для того, чтобы превратить современную мертвую школу в живую. Произойдет это тогда, когда школа будет соответствовать потребностям и интересам ребенка, воспитывая все его способности и отвечая всем запросам его интеллекта. Современная школа, первоначальная и средняя, почти исключительно посвящена сообщению знаний, главным образом пассивному. Ребенок и юноша сидят ежедневно на школьной скамье по пять часов и более; придя домой, они должны бывают нередко затрачивать еще часа три или более на приготовление уроков. Очень часто молодой человек бывает лишен прогулки, возможности подышать свежим воздухом и удовлетворить потребности в движении, столь необходимом для молодого организма. Рабочий день ребенка и юноши зачастую оказывается более длинным, чем у фабричных рабочих. К тому же часть этого времени бывает нередко заполнена нелепыми занятиями, например переводами с родного языка на латинский или заучиванием многих сотен названий городов, маленьких рек и т. п., не сочетаемых ни с каким содержательным знанием. Поистине такая школа, особенно часто это бывает со средней школой, уподобляется системе каторжных работ. В самом деле, существенные признаки каторжной работы - принудительность, непосильность, однообразие, бесполезность - присущи труду, возлагаемому на детей и подростков во многих средних школах.

Школа должна учить и воспитывать с целью содействовать раскрытию всех способностей человека, необходимых для творческой или, по крайней мере, подражательной деятельности, воплощающей ценности добра, красоты, истины, богатства жизни. В таком всестороннем развитии на равной ступени с приобретением теоретических знаний и упражнением мышления должно стоять физическое воспитание, а также развитие художественных способностей, по крайней мере настолько, насколько это необходимо для полноты восприятия произведений искусства. Многие сведения и упражнения должны приобретаться в живой школе путем разнообразных экскурсий - естественнонаучных, исторических эстетических, спортивных,- знакомящих с современной техникой, общественными учреждениями и т. п. Современный идеал трудовой школы требует также не пассивного усвоения знаний, а самодеятельности воспитанников.

Ясно, что правильная постановка школы должна привести к большому увеличению числа учителей и воспитателей, а следовательно, и педагогических институтов, а следовательно, и университетов. Есть еще одна потребность, для удовлетворения которой число лиц, занятых интеллектуальным трудом, должно чрезвычайно возрасти. В странах с высокоразвитой техникой количество часов физического труда будет все уменьшаться. Поэтому у рабочих явится досуг, и заполнить его не пустыми и даже вредными развлечениями, а разумной деятельностью будет в состоянии лишь то общество, в котором образуются большие кадры интеллигенции. Искусство, наука, философия и религия должны быть использованы для того, чтобы дать богатое содержание духовной жизни обществу, освободившемуся от бремени физического труда. Общества музыкантов, певцов, любителей театрального искусства, живописи и т. п. должны быть многочисленными и могут процветать, не иначе как имея в своем составе руководителей, получивших специальное образование. Точно так же в каждом городе и даже в большом селе должны быть ученые общества - естественнонаучные, исторические, лингвистические и т. п. Такие общества могли бы брать на себя систематические наблюдения над некоторыми явлениями природы, охватывающие всю страну, собирать материалы для изучения социальной жизни и т. п.

Народ, освободившийся благодаря совершенству техники от изнурительного физического труда, должен привлекать всех граждан к высокой духовной культуре. Не только всем способным, но и всем желающим должна быть обеспечена возможность получения высшего образования. Некоторые люди говорят с ужасом, что при таком распространении высшего образования не всем интеллигентам можно будет обеспечить труд по их специальности; тогда может случиться, что, например, доктор классической филологии будет работать где-нибудь на постройке шоссе. В чем же здесь бедствие, задали бы мы вопрос? Такой рабочий будет заполнять свой досуг не посещением трактиров, а чтением Эсхила или Платона в подлиннике и приобщением лиц, не имеющих таких знаний, к великим ценностям античной культуры.

Особенно вреден такой способ сокращения числа лиц с высшим образованием, как введение барьерных экзаменов. Во многих странах экзамены на аттестат зрелости и некоторые университетские экзамены устроены так, что сроки сдачи их и количество часов непрерывного труда требуют крайнего напряжения памяти, всех умственных и даже физических сил. Следствием таких экзаменов является неврастения и другие душевные и телесные расстройства даже у лиц высокоодаренных. Такая нелепая растрата сил личности есть тяжкое социальное бедствие. Следует не уменьшать, а увеличивать число лиц, обладающих средним и высшим образованием, не связывая, однако, с ним никаких особенных прав и привилегий. Диплом высшего учебного заведения должен быть только необходимым, но еще недостаточным условием для получения некоторых определенных должностей и званий.

 

Чтобы обеспечить медицинскую и санитарную службу в широких размерах, чтобы усовершенствовать школу и поднять образование на должную высоту, вообще чтобы обслужить духовные нужды общества, необходимы громадные средства. Откуда взять их? Мне могут сказать, что современное общество не обладает богатствами, необходимыми для осуществления намеченной мною программы. В ответ на это возражение я высказываю уверенность, что страны с высокоразвитой промышленностью обладают богатством, вполне достаточным для намеченных мною целей. Чтобы убедиться в этом, оставим в стороне деньги; подлинное богатство страны заключается не в золотых и серебряных монетах, а в производимых ею продуктах. Представим, с одной стороны, все множество лиц, занятых интеллектуальным и физическим трудом, а также лиц, неспособных к труду и нуждающихся в поддержке, а с другой стороны, множество предметов, необходимых для нормального уровня жизни их,- платья, обуви, жилищ, продуктов питания и т. п. Богатство, необходимое для жизни, заключается именно в этих материальных благах. Без сомнения, такие страны, как Соединенные Штаты, Англия, Франция, Германия и т. п., способны производить не только все это множество материальных благ, но и гораздо больше того, что требуется для удовлетворения нормальных нужд своих сограждан. Отсюда следует, что эти страны достаточно богаты для того, чтобы осуществить изложенную выше программу усложнения и использования интеллектуального труда. Весь вопрос в том, как перейти с наименьшими потрясениями от современного экономического строя к новому порядку: нужно так изменить экономику, чтобы промышленность служила удовлетворению нужд общества, а не целям хищнического обогащения и наживы отдельных лиц, но вместе с тем, чтобы инициатива частных лиц, заинтересованность их в труде, дисциплинирующее влияние частной собственности и т. п. ценные стороны капиталистического строя не были утрачены *.

___________________

См., например: Гессен С. Проблема правового социализма//Современные записки. 1924-27.

 

Потенциальное богатство современных культурных стран особенно интенсивно могло бы реализоваться, если бы найдены были надежные средства обеспечения коллективной безопасности, так что можно было бы уменьшить расходы на вооружение.

Не следует, однако, думать, будто социально-экономический порядок, обеспечивающий всем членам общества право на труд и необходимые материальные условия жизни, был бы осуществлением совершенно идеального общественного строя. Поскольку и люди и симфоническая личность общественного целого эгоистичны, каждое нововведение может подвергаться искажениям и даже может быть использовано как новое средство притеснения человека, эксплуатации его и т. п. Многие лица в наше время влюблены в свои мечты о социализме. Однако прав Бердяев, утверждающий, что и «социализм, в опыте осуществления своего, будет совсем не тем, к чему социалисты стремятся. Он вскроет новые внутренние противоречия человеческой жизни», «он никогда не осуществит того освобождения человеческого труда, которого Маркс хотел достигнуть связыванием труда, никогда не приведет человека к богатству, не осуществит равенства, а создаст лишь новую вражду между людьми, новую разобщенность и новые неслыханные формы гнета» (Бердяев. Смысл истории. С. 238-239).

Совершенный идеал осуществим не иначе как после полного освобождения от эгоизма, не иначе как на основе совершенной любви к Богу и всем тварям, следовательно, только в Царстве Божием, где не только духовная жизнь наша, но и самая телесность подвергнется преображению. «Цель истории,- говорит о. С. Булгаков,- ведет за историю, к жизни будущего века, а цель мира ведет за мир, к новой земле и новому небу». «Если рассматривать историю в ее собственной плоскости и в ее непосредственных достижениях, то следует признать, что история есть великая неудача, какое-то трагическое недоразумение. Во всех отношениях приводит она к мучительным диссонансам и трагическим безвыходностям, и ни одно из человеческих глубочайших стремлений не является удовлетворенным» (о. Булгаков С. Свет невечерний. С. 410, 408).

Однако именно эти неудачи истории благодетельны: они исцеляют от опасных увлечений идеей человекобожия, или народобожия, или многобожия, от веры в гуманитарный прогресс, движущей силой которого является «не любовь, не жалость, но горделивая мечта о земном рае» (406). Неосуществимость совершенного общественного порядка в условиях земного бытия, подчеркиваемая современной русской философией, давно уже выяснена в трудах проф. П. И. Новгородцева «Кризис современного правосознания» (1909) и «Об общественном идеале» (1-е изд. 1917). Свой тезис П. И. Новгородцев обосновывает на рассмотрении отношения между индивидуумом и обществом. Имея в виду не родовое понятие человека, а конкретную индивидуальную личность. Новгородцев устанавливает неотразимо убедительно, что «антиномия личного и общественного начала» неустранима в пределах земного бытия: «Гармония личности с обществом возможна лишь в том умопостигаемом царстве свободы, где безусловная и всепроникающая солидарность сочетается с бесконечностью индивидуальных различий», т. е. в Царстве Божием. «В условиях исторической жизни такой гармонии нет и быть не может» (Об общественном идеале, 3-е изд. С. 141). Отсюда становится понятным констатируемый Новгородцевым факт «крушения веры в совершенное правовое государство», а также веры в социализм и анархизм, вообще «крушение идеи земного рая». Относительной правды достижений современного правового государства, а также исканий социализма и анархизма Новгородцев не отвергает, но он устанавливает несоизмеримость их с идеалом абсолютного добра. Поэтому, чтобы не попасть в безвыходный тупик, необходимо строить идеал земного общества, имея в виду «свободу бесконечного развития» личности, а не гармонию законченного совершенства (25).

Преобразование экономического строя должно руководиться мыслью, что свобода развития личности есть принцип более ценный, чем совершенное удовлетворение материальных потребностей. На первом плане, конечно, стоит духовная свобода, именно свобода совести, свобода мысли и слова и т. п., но также немаловажное значение имеет и некоторая степень свободы хозяйственной деятельности. Некоторые области хозяйства должны быть в руках частных лиц даже и для того, чтобы полнее и всестороннее обеспечить духовную свободу человека и независимость его от государства (например, частные лица должны иметь право основывать типографии, издательства, книжные магазины, библиотеки и т. п.). Поэтому обобществление и огосударствление хозяйственных предприятий не должно заходить слишком далеко. Сочетание двух систем хозяйства, государственно-общественной и частной, в наше время лучший способ удовлетворить как материальные, так и духовные нужды человека.

 

 

Глава четырнадцатая

О НРАВСТВЕННОМ ПРОГРЕССЕ

 

Существуют две противоположные группы учений о прогрессе человечества: одни утверждают существование прогресса в истории, другие отрицают его. Учение, отстаиваемое мною, не стоит ни на той, ни на другой стороне: как это ни странно, оно сочетает в одно целое многие утверждения философов, признающих прогресс, с многими утверждениями философов, отрицающих его.

Под словом «прогресс» я буду разуметь постепенное поднятие мировых существ на все более высокие ступени совершенства, т. е. более полное осуществление ими все более высоких ценностей, имеющих целью достигнуть порога Царства Божия и вслед за тем удостоиться обожения.

Согласно персоналистической метафизике, отстаиваемой мною, мир состоит из субстанциальных деятелей, которые все суть личности, или актуальные, или, по крайней мере, потенциальные.

Деятели, проникнутые совершенной любовью к Богу и всем существам, суть члены Царства Божия; они совершенны, обожены и живут абсолютно полной жизнью. Поэтому в Царстве Божием нет развития, нет прогресса, как постепенного совершенствования; творческая активность членов его бесконечно разнообразна, но всегда предельно совершенна.

Все остальные деятели в мире, будучи более или менее эгоистичными, т. е. отпадшими от Бога и Царства Божия, ведут поэтому жизнь в той или иной степени обедненную, нередко даже стоящую на степени лишь потенциально-личного существования. Все они стремятся к абсолютной полноте бытия, но не обладают ею. Содержание жизни самых упрощенных из них, таких, как электроны, протоны и т. п., приближается к нулю. По степени близости к Богу и к полноте жизни Царства Божия деятелей можно поставить в ряд, начиная от нуля и кончая положительной бесконечностью. Надо, однако, иметь в виду, что есть существа, еще более удаленные от Бога, чем те, жизнь которых, вследствие чрезвычайной сосредоточенности на себе, приближается по своей бессодержательности к нулю. Это те существа, которые под влиянием гордыни вступают в соперничество с Богом и ненавидят Бога. По степеням удаления от Бога этих представителей сатанинской природы можно расположить в ряд ниже нуля, вплоть до отрицательной бесконечности. Итак, шкала, изображающая все степени приближения или удаления в отношении к совершенству бытия Царства Божия, такова:

-∞….-1….0....+1 ….+00 ….+∞

Так как все деятели стремятся к абсолютной полноте бытия и действуют целестремительно, опираясь на весь свой опыт, то они никогда не застывают в одном положении. Но действия их суть результат свободных творческих исканий; они могут вступать также и на неправильный путь; поэтому изменения их могут быть крайне различными: одни из них имеют характер прогресса, т. е. приближения к Царству Божию, другие могут быть регрессивными, т. е. удаляющими от Царства Божия; возможны также боковые отклонения от прямого пути. Идеальную линию изменения, ведущую прямо к порогу Царства Божия, мы назвали нормальной эволюцией. Формальная свобода ни на каком из путей, даже и на сатанинском, не утрачивается. Поэтому всегда сохраняется возможность раскаяния и вступления на правильный путь восхождения к Богу. Отсюда следует, что среди бесконечного множества деятелей должны быть и такие существа, которые проделали весь путь от отрицательной бесконечности до положительной. Биография этих существ есть образец прогресса, осуществленного в таком грандиозном масштабе, какой и не снился сторонникам позитивистической теории прогресса.

Надо помнить, что прогресс или регресс есть свободно развивающаяся личная история каждого существа; это значит, что прогресс и регресс не может быть передаваем от одной личности к другой механически или по наследству: он может быть результатом только собственного опыта и собственных усилий каждой личности. Правда, подражание, усвоение чужого творчества, обучение и воспитание имеют некоторое значение, однако лишь второстепенное, лишь в меру интереса, пробудившегося в самом воспитываемом. Поэтому прогрессивное накопление возможно разве только в области передачи знаний от одного поколения к другому, да и то лишь знании низшего порядка, например имеющих значение для техники; интерес к ним одинаково силен у каждого поколения, потому что связан с повседневными, однородными у всех людей нуждами. Что же касается знаний более высокого порядка, например философских, здесь завоеванное одними поколениями и понятое ими нередко выпадает из жизни других поколений, и требуются новые усилия, для того чтобы восстановить и вновь понять давно уже открытые истины.

Отсюда ясно, что поведение деятелей, усвоивших одинаковый в общих чертах тип жизни, например людей и народов, крайне разнообразно. Есть лица и народы, совершенствующиеся в добре; другие, наоборот, деградируют в тяжелых условиях жизни (возможно, что такова, например, была судьба эскимосов); третьи вступают даже на путь сатанинского зла (быть может, древние мексиканцы с их жестокой религией были на этом пути).

Чтобы установить, изучая какие-либо явления, имеется ли в них прогресс, нужно проследить историю определенного индивидуального деятеля, например такого-то человека или определенного народа. Но смерть человека есть выход его из нашего поля наблюдения. Земной человеческий тип жизни деятеля есть только краткий эпизод в длинной истории его, которая тянется биллионы лет и не дана нашему наблюдению как целое. То же самое относится и к народам. Каждый народ есть живое органическое целое, во главе которого стоит личность народа, субъект всей народной жизни. Смерть народа есть распад органической целости его, выступление из его состава того субъекта, который был организующим центром, и переход к существованию в виде другого народа или даже иногда к сверхнародному бытию, притом, быть может, не на земле.

Отсюда ясно, что, изучая историю человечества, мы наблюдаем только сравнительно небольшие отрывки жизни различных индивидуумов и в каждом отрывке находим прогресс или регресс в относительно незначительном масштабе. Положение это можно пояснить следующим сравнением. Положим, мы наблюдаем в течение десяти лет жизнь первого класса какой-либо начальной школы. В течение года замечается прогресс некоторых его учеников в чтении, письме, счете и прогресс класса, как целого, в дисциплине, умении организовать общественные предприятия и т. п. Но в следующем году нет продолжения этого прогресса: все начинается сначала, и неудивительно, потому что класс состоит из новых индивидуумов и сам представляет собой новое индивидуальное целое. Нечто подобное представляет собой и жизнь человечества. Каждый день одни люди умирают, другие рождаются. Многие из рождающихся впервые вступают в ряды человечества, поднявшись из животной, вообще дочеловеческой жизни. Неудивительно, что среди них есть немало Калибанов¹⁶. Даром речи они пользуются прежде всего для брани, свободою - для пьянства. Мало того, целые народы сходят со сцены и вместо них вступают в исторический процесс новые народы, члены которых вышли, может быть, только из дочеловеческого бытия. Неудивительно поэтому, что в истории человечества нет линейного прогресса. (Множество доказательств отсутствия прогресса см. в брошюре Л. Карсавина «Диалоги», 1923.)

Несколько веков совершенствования сменяются периодами упадка, и человечеству вновь приходится бороться за те принципы и блага духовной жизни, которые, казалось, были уже прочно завоеваны.

Наше время дало потрясающие примеры регресса, убивающие веру в оптимизм в отношении к истории человечества на земле. Нам довелось быть свидетелями восстановления пыток в самых разнообразных и жестоких формах; в наше время вновь появился институт заложников; возникли концентрационные лагери для сотен тысяч большей частью ни в чем не повинных людей, жестоко истязаемых в них; появились унизительные ограничения свободы прессы и вообще литературной деятельности, свободы науки, свободы совести, вторжение государства в жизнь семьи с целью воспитать ребенка в духе общественных идеалов, явным образом нелепых и возмущающих совесть христианина; государственный эгоизм возрос и стал проявляться в особенно циничных, бесстыдных действиях и замыслах против других государств. Наблюдая перечисленные печальные явления и принимая во внимание к тому же интеллектуальную ограниченность каждого человека даже и на высоких ступенях культуры, приходится признать, что гордое название homo sapiens не соответствует действительности; правильнее было бы называть земного человека homo imbecillis¹⁷. Обижаться таким названием не следует. В термине «слабоумие» есть все же указание на проблески разумности: камень совсем лишен интеллекта и потому не может быть назван слабоумным. А человек есть первое разумное существо на земле, стоящее на самой низшей ступени разумности, и потому неудивительно, что, хотя ум у человека и есть, все же проявлений слабости больше, чем обнаружений развитой всесторонней силы.

Тип жизни, осуществляемый земным человечеством, есть одна из возможных промежуточных ступеней на пути к более высоким формам жизни. Небольшой диапазон прогресса на земле мы объясняем именно тем, что одни деятели, развив в себе возможные для земного человека достоинства, выходят из человечества, а в человечество вступают все новые деятели из низших ступеней природы. Поэтому грубость человечества, все вновь и вновь подтверждаемая историей, неудивительна. Однако отчаиваться и утрачивать интерес к творческой работе для усовершенствования социальной жизни не следует. Задачи, выдвинутые социальной этикой нашего времени, например выработка нового экономического порядка или сверхгосударственная организация человечества, регулирующая отношения между государствами и народами и обеспечивающая решения международных споров без войны, увлекательны и разрешимы даже и для земного человечества. Не следует только воображать, будто разрешение их создаст рай на земле. Между всеми усовершенствованиями, достижимыми в условиях земного бытия, и конечным идеалом Царства Божия всегда остается огромное расстояние, так что земной человеческий прогресс есть лишь небольшое движение вперед на пути к обожению.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В заключение следует сказать несколько слов о характере моей книги, посвященной основам этики. Все проблемы нравственности решаются в ней, исходя из идеала абсолютного совершенства в Царстве Божием. Совершенство членов Царства Божия выражается в творческой деятельности их, которая, осуществляя абсолютные ценности в полной гармонии с мировым целым, имеет мирообъемлющий характер; строение такого царства бытия, даже телесность членов его глубоко отличается от нашей действительности. Поэтому, утверждая осуществимость требования нашей совести идти в направлении к Царству Божию, приходится постоянно обращаться к метафизическим учениям о строении нашего царства бытия, о связи его с нашим нравственным поведением и об онтологических условиях, содействующих или препятствующих достижению идеала. Таким образом, в книге на первый план выдвинуто учение о метафизических условиях возможности нравственного идеала.

Имея в виду как конечную цель Царство совершенной любви к Богу и ко всем существам, стремясь выработать систему этики в духе христианства, автор в то же время при обсуждении проблем современной жизни не становится на сторону абсолютного пацифизма, не защищает требования немедленной отмены смертной казни и т. п. Отсюда может возникнуть обвинение в оппортунизме и в подпадении соблазну «Великого инквизитора», снизившего нравственный идеал. Такое обвинение было бы несправедливо. Указанные особенности книги стоят в связи с убеждением, что моральный максимализм, требующий от человека немедленного перехода в царство абсолютного добра, ведет к искусственности, неискренности, фальши и умерщвлению жизни. Земной человек, за исключением редких случаев высокой святости, способен двигаться вперед по пути добра лишь медленно и постепенно. Поэтому суровая требовательность допустима лишь в отношении к самому себе, что же касается отношения к другим людям, здесь необходима снисходительность и защита свободы, вплоть до относительной свободы во зле, так как насильственное водворение добродетели ведет к ухудшению положения.

К числу своеобразных сторон книги принадлежит выработанное в ней в связи с метафизическим персонализмом учение о том, что все страдания, все бедствия, все катастрофы в нашем царстве бытия суть следствия нарушения гармонии, вызываемого нравственным злом недостатка любви к Богу и тварям Его. Такое учение не есть односторонний метафизический морализм. Красота, истина, свобода, как нравственное добро, суть абсолютные ценности. Совершенное осуществление их органически необходимо связано с нравственным добром, однако они не тождественны ему: все абсолютные ценности суть своеобразные аспекты абсолютного совершенства, необходимо сочетанные друг с другом. Так, например, где есть абсолют<