Что мы знаем о системе иллюзий

Система нарушений функций памяти типична для болезни химической зависимости и почти всегда присутствует у тех, кто ею страдает. И этот факт — также один из самых труднодоступных для понимания окружающих.

Затемнение сознания

Если бы любой из нас пережил такой момент, когда он ходил, разговаривал, звонил по телефону, ставил машину на стоянку, а после не мог ничего этого вспомнить (даже после разговора с очевидцами происходившего), то он бы немедленно направился к доктору для тщательного осмотра и за разъяснениями. Но химически зависимым людям кажется, будто затемнение сознания является неотъемлемым атрибутом пьянства или использования наркотиков - тем существенным признаком, на котором бы им не хоте лось слишком заострять свое внимание. Вместо этого они приспосабливаются, изыскивая способы скрыть случаи затемнения сознания. И, несмотря на эти случаи, продолжа ют пить и употреблять наркотики. При отсутствии химической зависимости готовность терпеть повторяющееся затемнение сознания как нормальную часть жизни встре­чается крайне редко.

Затемнение сознания — это химически индуцированный период амнезии (ослабления или потери памяти). Его не следует путать с временной полной потерей сознания, что порой случается в результате чрезмерного пьянства или употребления наркотиков. В период затемнения сознания человек может продолжать вести себя и действовать во всех других отношениях нормальным образом, и окружающие считают, будто он полностью сохраняет и контролирует свои физические и умственные способности. Лишь позже правда всплывает наружу. Жертвы ничего не помнят о периоде затемнения сознания— и так никогда и не вспомнят.

Случалось, алкоголики и наркоманы в состоянии помутнения сознания водили машины, управляли самолетами, делали хирургические операции, обвиняли и оправдывали подсудимых. Они путешествовали за рубеж, возвращались обратно домой, сами не зная как; назначали свидания, хло­потали по хозяйству и веселились на вечеринках.

Короче говоря, любой доступный человеку вид деятельности может быть выполнен им в состоянии затемне­ния сознания.

Оказывается, не существует прямой зависимости междуколичеством употребленного спиртного или наркотиков и частотой и продолжительностью периодов затемнения сознания. Оно может наступить от небольшого количества, а от большого— нет, и наоборот. “Затмение” может длиться секунды, минуты, часы или дни.

По мере того как происходят случаи потери памяти, жертву все более одолевают недоумение, страх и депрессия. С развитием болезни потери памяти становятся более частыми и непредсказуемыми. Беспокойство растет. (“Что я делал прошлым вечером после 10 часов?” “Где я оставил машину?” “С кем был?” “Где припрятал ту бутылку?”)

Поскольку химически зависимые люди не могут помнить, что происходило с ними во время затемнения сознания, они не воспринимают определенной эмоциональной реакции окружающих на свое странное, антиобщественное поведение, которым частенько отличаются в период этих “затмений”. В отдельных случаях даже сами провалы памяти “выпадают из памяти”. Человек абсолютно не в состоянии отчитаться перед собой за длительные промежутки времени. Испытываемые им чувства вины, стыда и раскаяния— смутны, не связаны с конкретными поступками и ничуть не помогают ему признать и осознать собственное поведение — как было бы, если бы он с точностью вспомнил, как вел себя в пьяном виде.

Вот как выразил один выздоравливающий пациент-алкоголик то неприятное ощущение, которое возникает вслед за временной потерей памяти: “Мне показалось, что я схожу с ума. Поэтому, всякий раз, когда со мной случалось такое, я заставлял себя забыть об этом. Я так напрактиковался, что фактически убедил себя, будто факты про сто время от времени “ускользают из моей памяти”. Другой вспоминал: “Раньше я думал, будто любой порой впадает в беспамятство, случись ему хватить лишку”.

Именно потому, что обеспокоенность окружающих по поводу временного беспамятства столь велика, алкоголики и наркоманы склонны преуменьшать факты, сомневаться в них или вовсе не верить любым свидетельствам очевидцев их поведения во время “затмений”. “Моя жена (или муж) вечно преувеличивают подобное”, — успокаивают они себя — и, в конце концов, принимают это за правду. Противоречие между тем, что говорят окружающие об их поведении, и тем, во что они сами охотно позволяют себе поверить, подкрепляет растущее ощущение, будто другие “предубеждены” против их пьянства или увлечения наркотиками. Система иллюзий содействует им в “подслащении” правды, помогает и дальше отрицать болезнь. Возможные последствия — полная спутанность сознания.

Давайте вернемся к нашим друзьям Эдду и Каролине, чтобы на конкретном примере рассмотреть эти моменты. Как-то вечером Эдд и Каролина идут на домашнюю вечеринку к своим добрым друзьям, Стану и Элизабет. В разгар вечерин­ки Эдд липнет с ухаживаниями к хозяйке дома. Все присутствующие, в том числе и Каролина, видят и слышат это.

На следующее утро Эдд ковыляет по лестнице, спускаясь вниз к завтраку. Каролина злобно жарит яичницу и с шумом захлопывает дверь на кухню. Эдд входит в кухню, садится за стол и берет газету — дело обычное. Минутой позже он вскользь замечает: “Хорошая была вчера вече­ринка. Тебе-то самой понравилось?”

Каролина цепенеет. Самое меньшее, на что она рассчитывала, так это на извинение. И вот Эдд, уткнувшись носом газету, спрашивает ее, славно ли она повеселилась!

“Ты что же, не помнишь?” — вопрошает она тоном обвинителя.

Эдд поднимает глаза. “А что я должен помнить? Помню, как вез тебя в гости, как помогал Стэну готовить напитки, как сидели за столом, ели, шутили с соседями, вернулись домой в постельку”.

“Ты приставал к Элизабет, — говорит Каролина. — При всех. Мне хотелось взять и умереть на месте. Как ты мог?"

Эдд смущен, не совсем понимая, почему. “Что значит, как мог? Я не мог. И не делал этого! Каролина, я бы никогда такого не сделал. Тебе, должно быть, привиделось”.

Теперь Каролина перед пугающим выбором. Либо Эдд откровенно лжет— или, быть может, ей на самом деле пригрезилось. Она отметает обе эти возможности и выбирает третью: Эдд— негодяй, у которого даже не хватает порядочности, чтобы извиниться.

В тот же день, позже, Эдд звонит Стэну, в надежде на время позаимствовать у него газонокосилку. Впервые за время их долгого знакомства Стэн говорит с ним холодно. Эдд не понимает, в чем дело. Если только... Нет, это невоз­можно. Он не мог совершить этот ужасный поступок, в котором его обвинила Каролина.

Но ему не удается припомнить ничего из того, что происходило между обедом в начале вечеринки и возвращением домой.

Подавление неприятных воспоминаний

Хотя подавление неприятных воспоминаний приводит
к полному их забвению, сходному с тем, что вызвано временным затемнением сознания, оно скорее порождено психологическими причинами, чем химическими.

Со временем химически зависимый человек развивает у себя способность подавлять нежелательные, постыдные воспоминания. Он буквально исключает их из памяти. Он продолжает искать рациональное объяснение тем своим поступкам, с которыми еще можно смириться, и подавляет сами мысли о тех, которые объяснить не в состоянии.

Как и рациональное объяснение, подавление — это общечеловеческий навык выживания. Ни один из нас не в си лах вынести воспоминаний о каждом постыдном или унизительном моменте, которые нам пришлось пережить за всю жизнь: они сокрушили бы нас всем своим чудовищным грузом. Если нормальный человек подавляет особенно неприятные воспоминания, то это обычно не имеет большого значения, так как поведение, оставившее о себе след в его памяти вряд ли повторится. Но если воспоминание подавляет химически зависимый человек, то это важно, поскольку поступки, породившие страдание и стыд, совершались им не однажды и, вероятно, повторятся и усугубятся с течением времени.

Чем эксцентричнее становится поведение химически зависимого человека, тем сильнее его инстинкт подавлять. Внешне это может проявляться в повышенной нервозности, обидчивости, враждебности и жалости к самому себе, и наконец, в склонности к саморазрушительным настроениям и мыслям о самоубийстве.

Как и поиск рациональных объяснений, подавление нежелательных воспоминаний принимает пагубный, даже разрушительный характер, если позволить ему зайти слишком далеко. Своим действием оно толкает человека еще глубже в трясину болезни до тех пор, пока правда не становится для него фактически недоступной— если ее во время не вернуть методом убеждения или в результате череды случайных кризисов.

Предположим, что Стэн и Элизабет— из числа тех людей, кто легко прощает обиды, и они пригласили Эдда и Каролину на следующую большую вечеринку с выпивкой. На этот раз Эдд ведет себя еще хуже. Он не просто неприлично заигрывает с Элизабет, но и оскорбляет Стэна, выливает графин мартини на его босса и, споткнувшись по дороге на кухню, ухитряется разбить ценную фамильную вазу.

Проснувшись на следующее утро, он с радостью обнаруживает себя в своей собственной постели. Неизвестно, где он мог в конце концов очутиться! Он пытается подняться с постели— и снова оседает на подушки. У него самое жестокое в жизни похмелье. Но сегодня суббота, и он обещал Каролине выполнить кое-какие домашние поручения, и ему непременно полегчает, вот только бы сгладить тот факт, как он кутнул вчера...Ведь он же обещал ей, что не будет. Поэтому он вылезает из постели, натягивает одеяло и медленно сползает по лестнице.

По пути его охватывает настоящий ужас. Он не помнит почти ничего из того, что происходило накануне вечером; лишь чувствует—нечто скверное. И тут включается в paботу его подсознание. Оно может позволить всем воспоминаниям прошлой ночи всплыть на поверхность... а может запереть их, похоронить их, подавить их. В какие-то доли секунды решение принято. Заметьте, не обдуманно, а интуитивно: разум Эдда уже работает в новом направлении — прочь от сущего ужаса этих воспоминаний. Эдд думает о том, как он помоет машину, пройдется по магазинам, купит Каролине букет роз.

Тем временем Каролина вне себя от гнева. Она уже не готовит завтрак: если Эдд захочет поесть, плита в его распоряжении. Вместо этого она задумчиво “уговаривает” чашечку кофе, лицо ее мрачнее тучи. Эдц входит на кухню, где встречает возмущенный взгляд Каролины. Что происходит? Его любимая жена, свет его жизни, страшнее ада. Похоже, она снова готова взорваться. Быть может, на сей раз ему удастся отвратить ее гнев. Поэтому он подходит к ней и, обняв ее, одаривает широкой улыбкой и спрашивает: “Ты чем-то обеспокоена?” Он не испытывает ни стыда, ни вины, ни раскаяния, потому что не видит тому причины. Он искренне хочет помочь ей, сделать так, чтобы ей полегчало.

Она отталкивает его и, разрыдавшись, выбегает из кухни. Эдд поражен. Наверху, за запертой дверью, Каролина льет слезы и рвет на себе волосы. Как может он быть таким спокойным, таким невозмутимым, таким добреньким? Как можно притворяться, будто вчерашнего вечера вовсе не было? Если, конечно... возможно...это все плоды ее воображения.

Эйфорическое воспоминание

Третий компонент системы иллюзий, возможно, самый вредоносный; и его, несомненно, особенно трудно понять, а также примириться с фактом его существования. Большинство людей имеет некоторое представление о провалах в памяти. Всем нам в той или иной степени знакомо подавление нежелательных мыслей. Но эйфорическое воспоминание кажется чем-то из области явно невероятного!

Дело в том, что, находясь под воздействием спиртного или наркотиков, химически зависимые люди не могут правильно оценить свое состояние в данный конкретный момент. Они действительно не понимают, что в их состоянии нельзя делать того, что можно при обычных обстоятельствах. Характер последующих воспоминаний о том, что они испытали, находясь в нетрезвом виде, непосредственно определяется неспособностью правильно оценить свое состояние. И этим извращенным воспоминаниям человек безоговорочно верит.

Представьте себе человека, который явно “нагрузился” сверх меры, тем не менее он прямиком направляется к своей машине, держа наготове ключи. В его собственном представлении он вполне способен самостоятельно добраться до дома. Всем остальным ясно, что он не в состоянии и очень опасен, но они не могут разубедить его. Когда, наконец, кому-то удается отнять у него ключи, он реагирует на это с искренним недоумением и возмущением.

На следующее утро, воскрешая в памяти события прошлого вечера, он вспоминает, что с ним было все в порядке — именно так, как ему и казалось вчера. Что бы там ни говорили жена или друзья— он безоговорочно доверяет своей памяти. Химически зависимые люди, обманутые эйфорическими воспоминаниями, помнят, как они себя ч увствовали, но не помнят, как себя вели. Не помнят они ни своего пьяного невнятного бормотания, ни преувеличенных жестов, ни того, как шатались по комнате. Им представляется, будто они блистали в обществе и развлекали всех своим остроумием, и именно поэтому уверены, что так оно и было.

Одна пациентка, не веря своим ушам, слушала в записи один из своих последних пьяных казусов. Прежде чем прокрутить запись, муж спросил ее, не может ли она вспомнить, что и как она говорила накануне вечером. “Конечно, могу, — отвечала она. — Я пропустила несколько рюмок, но говорила совершенно разборчиво”. Она была уверена, что так оно и было — пока не услышала, как в записи ее собственный голос невнятно, глотая слова и запинаясь, бормотал совершенно бессмысленные заявления, сделанныеею накануне. “Это действительно задело меня заживое, — сказала она. — Сколько же раз мне помнилось, что я ощ ущала себя нормально, тогда как на самом деле вела себя как законченная идиотка?”

Другой пациент так объяснил свое состояние: “Когда я обычно говорил окружающим, что вчера или на прошлой неделе 'я просто был не в себе', то думал, будто это всего лишь расхожее выражение. Но оказалось, что это — сущая правда!”

Химически зависимые люди, постепенно достигшие поздних стадий болезни, вспоминают каждый случай пьянства или употребления наркотиков в “радужном свете” (эйфорически). И хотя они не в состоянии припомнить Подробностей происходившего, они твердо уверены, что помнят все. При этом особенно ясно они помнят именно то, как хорошо чувствовали себя за рюмкой.

Всякий, кто смеет оспаривать — придира, “зануда, обломщик” или “просто вообще не прав”. “Хочешь сказать, что я уже травил этот анекдот? Да тебя просто завидки берут, потому что ты никогда не запоминаешь “прикола”!” “Не танцуешь со мной, потому что я отдавил тебе ногу? Чепуха, я “потрясный” танцор. Может быть, следует немного поучить тебя!” “Не делай глупостей; отдай мне ключи, я сам поведу машину”.

Представьте себе, сколько же каждую ночь на дороге пьяных водителей, уверенных в том, что они полностью контролируют свое поведение.

Давайте еще раз вернемся к Эдду и Каролине. Эдд недоумевает, почему Стэн и Элизабет больше не приглашают их на свои вечеринки. До него дошли слухи о том, что одну такую они устроили как раз на прошлой неделе и, похоже, здорово повеселились. Этот Стэн уж точно знает, как ис портить удовольствие другим. Да кому он нужен?

Вдобавок еще и этот вечный спор с Каролиной, в последнее время, куда бы они ни вышли вместе — а это теперь случается не так часто — она настаивает на том, что на обратном пути поведет машину сама. Дабы лишний раз не сердить ее, он отдает ей ключи, в душе желая, чтобы она отказалась. Он всегда был аккуратным водителем и, за исключением единственного казуса, когда его незаслуженно оштрафовали за вождение в пьяном виде, не было случая, чтобы он не смог аккуратно обойти любую маши ну на дороге.

Как будто мало неприятностей с Каролиной, так еще и начальник на него ополчился: недоволен производительностью его труда. Теперь на них, на всех, точно не угодишь. Эдд работает так же усердно, как и обычно, может быть даже еще усерднее, несмотря на то, что чувствует себя не совсем хорошо. Врач говорит— печень, но быть того не может. Это у пьяниц страдает печень, а он, Эдд, не из их числа.

На этом и оставим Эдда — друзья разорвали с ним отношения, брак его под угрозой, на работе — одни неприят­ности, а здоровье все ухудшается. Благо, у пего самого по-прежнему никаких проблем.