Историческая тенденция капиталистического накопления

Итак, к чему сводится первоначальное накопление капитала, т. е. его исторический генезис? Поскольку оно не представ­ляет собой непосредственного превращения рабов и крепостных в наемных рабочих и, следовательно, простой смены формы, оно означает лишь экспроприацию непосредственных произво­дителей, т. е. уничтожение частной собственности, покоящейся на собственном труде.

" Когда этот процесс превращения достаточно разложил старое общество вглубь и вширь, когда работники уже превра­щены в пролетариев, а условия их труда — в капитал, когда капиталистический способ производства становится на собст­венные ноги, тогда дальнейшее обобществление труда, дальней­шее превращение земли и других средств производства в об­щественно эксплуатируемые и, следовательно, общие средства производства и связанная с этим дальнейшая экспроприация частных собственников приобретает новую форму. Теперь экспроприации подлежит уже не работник, сам ведущий само­стоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих.

Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, путем централиза­ции капиталов. Один капиталист побивает многих капитали­стов. Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда в постоянно растущих размерах, разви­вается сознательное техническое применение науки, плано­мерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употреб­ление, экономия всех средств производства путем применения их как средств производства комбинированного общественного труда, втягивание всех народов в сеть мирового рынка, а вместе с тем интернациональный характер капиталистического режима. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магна­тов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивается по своей численности, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства. Монополия капитала стано­вится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обоб­ществление труда достигают такого пункта, когда они стано­вятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собствен­ности. Экспроприаторов экспроприируют.

Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капиталистического способа производства, а следовательно, и капиталистическая частная собственность есть первое отри­цание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порож­дает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это — отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе коопе­рации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства.

Превращение основанной на собственном труде раздроб­ленной частной собственности отдельных личностей в капита­листическую, конечно, является процессом гораздо более долгим, трудным и тяжелым, чем превращение капиталисти­ческой частной собственности, фактически уже основываю­щейся на общественном процессе производства, в общественную собственность. Там дело заключалось в экспроприации народ­ной массы немногими узурпаторами, здесь народной массе предстоит экспроприировать немногих узурпаторов"

 

[1] Карл Маркс. «К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 3 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 13].

[2] «Желание предполагает потребность, это аппетит духа, и он присущ ему столь же естественно, как голод телу... большая часть вещей имеет стоимость потому,

что удовлетворяет потребности духа». Nicholas Barbon. «A Discourse concerning Colning the New Money lighter. In Answer to Mr. Locke's Considerations etc.». London,

1696, p. 2, 3.

[3] В буржуазном обществе господствует fictio juris [юридическая фикция], будто каждый человек, как покупатель товаров, обладает энциклопедическими познаниями в области товароведения.

 

[4] «Стоимость есть то отношение, в котором одна вещь обменивается па другую, определенное количество одного продукта на определенное количество другого» (Le Trosne. «De 1'Interet Social», «Physiocrates», ed. Daire. Paris, 1846, p. 889),

 

[5] Выражение «стоимость» употребляется здесь, как и в некоторых местах выше, для обозначения количественно определенной стоимости, т. е. величины стоимости.

 

[6] «Ибо двояко употребление каждого блага. — Первое присуще веши как таковой, второе — нет; так, сандалия может служить для обувания ноги и для обмена. То и другое суть потребительные стоимости сандалии, ибо даже тот, кто обменивает сандалию на что-либо, в чем он нуждается, например, на пищу, пользуется сандалией как сандалией. Но это не есть естественный способ ее употребления. Ибо она сущест­вует не для обмена» (Aristoteles. «De Republica», кн. I, гл. 9).

 

[7] Примечание к 2 изданию Как ни бросается в глааа это явление, его в боль­шинстве случаев не в состоянии заметить экономисты, особенно фритредер vulgaris.

 

[8] Ср. мои замечания о Джемсе Милле «К критике политической экономии», стр. 74—76 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 79—81]. Два пункта характерны здесь для метода экономической апологетики. Во-первых, отождествление обращения товаров и непосредственного обмена продуктов путем простого отвлечения от их различий. Во-вторых, попытка отрицать противоречия, присущие капиталистическому процессу производства; последнее достигается тем, что отношения между капиталистическими агентами производства сводятся к простым отношениям, вытекающим из товарного обращения. Между тем производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственные самым разнообраз­ным способам производства, хотя объем и значение их далеко не одинаковы. Мы, сле­довательно, ровно ничего на знаем о differentia specifica [характерных особенностях] данных способов производства, не можем ничего сказать о них, если нам известны только общие им всем абстрактные категории товарного обращения. Ни в одной науке, кроме политической экономии, не провозглашаются с такой претенциозностью элемен­тарнейшие общие места. Например, Жан Батист Сэй берется судить о кризисах, зная только одно: что товар есть продукт.

[9] «Обмен есть чудесная сделка, в которой оба контрагента выигрывают — всегда» (!) (Destutt de Tracy. «Traite de la Volonte et de ses Effets». Paris, 1826, p. 68). Та же самая книга выходила под заглавием «Traite d'Economie Politique».

[10] «Само по себе совершенно безразлично, будет ли одна из этих двух стоимостей деньгами или обе они суть обыкновенные товары» (Mercier de la Riviere, цит. соч., стр. 543).

[11] «Не контрагенты определяют стоимость; последняя определена раньше, чем они вступили в сделку» (Le Trosne, цит, соч., стр. 906).

[12] «Обмен по самой своей природе есть договор равенства, по которому стоимость отдается за равную стоимость. Следовательно, это не есть средство обогащения, так как здесь дают ровно столько, сколько получают» (Le Trosne, там же, стр. 903).

[13] В реальных энциклопедиях по классической древности можно встретить неле­пое утверждение, что в античном мире капитал был вполне развит, — «не хватало только свободного рабочего и кредитных учреждений». Г-н Моммзен в своей «Romische Geschichte» тоже совершает одну quid pro quo [нелепость] за другой.

[14] «Продукты присваиваются, прежде чем они превращаются в напитал; это пре­вращение не избавляет их от такого присвоения» (Cherbuliez. «Richesse ou Раuvrete», edit. Paris, 1841, р. 54). «Продавая свой труд за определенное количество, жизненных средств (approvisionnement), пролетарий совершенно отказывается от какой бы то ни было доли продукта. Присвоение продуктов остается таким же, как было раньше, оно нисколько не изменяется упомянутым договором. Продукт принадлежит исключи­тельно капиталисту, который доставил сырые материалы и approvisionnement. И это — непременное следствие закона присвоения, основным принципом которого было, наобо­рот, исключительное право собственности каждого работника на его продукт» (James Mill. «Elements of Political Economy etc.». London, 1821, p. 58). «Раз рабочие работают за заработную плату.., то капиталист есть собственник не только капитала» (здесь подразумеваются средства производства), но и труда (of the labour also). Если в понятие капитала, как это обыкновенно делается, включают то, что выдается в виде заработной платы, то нелепо говорить о труде обособленно от капитала. Слово капитал в этом смысле охватывает и то и другое, и капитал и труд." (там же, стр. 70, 71).

[15] До сих пор мы обозначали в этой работе словами «необходимое рабочее время» то рабочее время, которое вообще общественно необходимо для производства извест­ного товара. Теперь мы будем употреблять их в но отношению к тому рабочему вре­мени, которое необходимо для производства такого специфического товара, как рабо­чая сила. Употребление одних и тех же termini technici [технических терминов] в различном смысле неудобно, но в полной мере избежать этого не удается ни в одной науке. Ср., например, высшие и низшие отделы математики.

[16] «Рaбoчий день - величина неопределенная; он может быть длинным или коротким

(An Essay on Trade and Commerce; containing Observations on Taxes etc.». London, 1770, p. 73).