Государев указ и наказы сыщикам и стройщикам Приказа сыскных дел.

 

... Перед князем Ю. А. Долгоруковым и его товарищами стояла сложная и трудная, но вполне определен­ная задача: выломать из посадов всю белую вотчину, так «отбоярить» города, чтобы посадские люди впредь не чувство­вали никаких стеснений от беломестцев, и чтобы прекрати­лась раз и навсегда бесконечная игра в закладничество.

Столетняя практика частных и общих сысков и строений посадов оставила в наследство не только указы и приговоры, составившие XIX главу Уложения, но выработала также прочные и довольно целесообразные формы их производства, традиции сыскного дела в городах, которые следовало только применить. Эти традиции состояли в применении к посадским сыскам начал состязательного процесса, с одной стороны, и приемов писцового дела - с другой.

Всякое описание города или уезда, будь то составление писцовых, переписных, межевых или дозорных книг, в москов­ской практике являлось вместе и разбором на местах, а по апелляциям и в Москве, различных споров и тяжб, возникав­ших по поводу описания. Писец Великого Новгорода и Ста­рой Русы с уездом, например, по наказу должен был («будет меж посадцкими или митрополичьи и монастырскими людь­ми в дворовых местех, или в садех, или в огородех, и в лав­ках, и в каких землях ни будь учинитца спор») ставить спо­рящих с очей на очи, расспрашивать, сыскивать тутошними и окольными людьми, пересматривать всякие документы, ре­шать дело, «и те спорные места письма своего в книги написати за ними по сыску своему и по мере подлинно».

Эти формы заимствованы были и в практике Приказов сыскных дел при отписке дворов, людей, земель и т. п., с тою только разницей, что в писцовом деле на первом месте стоит описание, а разбор споров и тяжб является побочным и случайным делом писца, отнимающим сравнительно неболь­шую долю его внимания и труда: главная задача писца в описании существующих отношений, а не установление новых; а в сыскном деле, наоборот: впереди идет разбор претензий посадов к беломестцам и затем уже составление книг, кото­рые должны определить не то, что есть, а что должно быть впредь, закрепить новое строенье и новые отношения, при­знанные правильными Приказом сыскных дел по его инструк­циям. Можно сказать, что случайная функция писцов – суд и приговоры по спорному имуществу - с умножением и об­острением споров выделяются в особую задачу, которую осу­ществляют с 1619 г. Приказы сыскных дел. Но с внешней стороны Приказ сыскных дел действует точно так же, как и приказы, описывавшие посады: прежде всего он вырабатывает для своих уполномоченных на местах, сыщиков и стройщиков, особые наказы-инструкции и посылает на места этих аген­тов, которые должны на местах описать и составить по на­казу книги своего строения.

Сыщику или стройщику на местах необходимы были прежде всего два акта, обычно выраженные в одном доку­менте: «государев указ» о строеньи посадов, который фор­мулирован в XIX главе Уложения, и «наказ» или, как его иногда называют, «статейный список» Приказа сыскных дел, который предписывал стройщику осуществить государев указ в данном посаде и давал указания на порядок этого осуще­ствления. Оба документа, в дефектном виде, сохранились и известны в литературе.

Государев указ, каковым в данном случае для Приказа сыскных дел и его агентов являлась XIX глава Соборного Уложения, несмотря на мозаично-казуистический характер своих 40 статей, все-таки давала в них, иногда вероятно пред­намеренно, слишком общие определения и нормы, которые при практическом приложении необходимо было конкретизи­ровать. Некоторые определения были слишком общи (ст. 2, 5, 8 и 9 «около посадов», «близко посадов», «от посадов неблизко»), другие недостаточны (ст. 15, 16, 34, напр., не устанавливали срока, в какой должны беломестцы продать свои лавки и промыслы посадским людям). Некоторые говорили об одной Москве, хотя надо было разуметь все города, и наоборот. Иные неизбежно должны были вызвать бесконеч­ные и бесплодные споры, как, напр., статья 10, которая предписывала восстановить на посадах «как к которому гора-' ду были выгоны при прежних государех», не называя этих государей и, повидимому, подразумевая столетнюю давность от царя Ивана Васильевича, о порядках которого скорбели челобитчики Земского собора. Другие, наконец, прямо пред­усматривали решение вопроса в каждом частном случае, т. е. в сущности оставляли его открытым (напр., статья 9: «А в которых в тех селах и в деревнях объявятся пашенные кре­стьяне, и тех крестьян указал государь описать себе статьею»), и т. д.

Между тем как эти темные и недостаточно детализирован­ные статьи, особенно статьи 8, 9, 15 и 16, являлись едва ли не центральной частью предстоящей реформы в городах, так как именно в них устанавливалось отчуждение в посады вла­дельческих территорий и имуществ, т. е. самые жгучие и враждотворные вопросы. В умолчаниях XIX главы громко вопияли разгоревшиеся страсти классовой борьбы, которые было невозможно ни помирить, ни обойти. На каком расстоя­нии от посадов подлежат отчуждению слободы, села и де­ревни вотчинников и помещиков? В какой срок должны лик­видировать свои лавки и промыслы беломестцы и что с ними делать, если посадские люди не захотят их покупать? Как далеко в прошлое и каким путем могут посады устанавли­вать свои права на земли, когда-то им принадлежавшие? На эти основные вопросы Земский собор не дал никакого ответа и разъехался после 29 января 1649 г., предоставив оставляе­мому в Москве Приказу сыскных дел с Боярской думой доде­лывать свое дело.

Ответы на эти и иные подобные вопросы должны были дать строелыцикам наказы Приказа сыскных дел...

До нас дошли дефектные экземпляры: помеченный февралем 1649 г. черновик государева указа Ивану Василь­евичу Колычеву, который должен был строить Переяславль Залесский, Ярославль и Суздаль, но их не строил, и наказ Василью Колычеву во Владимир, за приписью дьяка Степана Чернышева, который поэтому составлен до апреля 1649 г...

 

Уложение, XIX, 15

«А которые боярские и иных чинов люди и кре­стьяне на Москве и по го­родам покупили себе и в заклады поймали тяглые дворы и лавки и онбары и погрсбы каменные и соля­ные варницы, и торгуют всякими товары, и тем бо­ярским и иных чинов лю-дем и крестьяном те тяглые дворы и лавки и погребы и онбары и варницы продати тяглым торговым и посад­ским людем, а им теми дворами и лавками и погре­бами и онбарами и варни­цами впредь не владеть, и впредь ничьим людем и крестьяном, опричь госуда­ревых торговых посадцких людей, тяглых дворов и ла­вок и погребов и онбаров и варниц ни у кого не по-купати. А будет впредь чьи люди и крестьяне у кого купят тяглые дворы или лавки и погребы и анбары и варницы, и у них те дворы и лавки и погребы и анба­ры и варницы взяти на го­сударя безденежно; да им же за то быти от государя в великой опале и в торго­вой казни».

Наказ Приказа сыскных дел февраль — март 1649 г.

(курсивом выделено то, чего нет в Уложении)

«А которые боярские и окольничих и думных и ближних наших и иных вся­ких чинов люди и крестьяне в Володимере покупили себе и в заклад пойма­ли тяглые дворы и лавки и онбары и погребы и соляные варницы, и торгуют всякими товары, и живут в тех тяг­лых дворех или на каких ни буди местех в посаде, и тех всех потому ж, по тяглым двором и по торгом и по промыслом велел бы еси имать в Володимерь напосад в тягло». Если нет купленынх дворов на посаде, а торгуют наездом из деревень то сыскать, нель­зя ли их взять в тягло со всеми их торговыми промыслы и с дворянски­ми дворы, и со всеми их животы» (по посадской старине или родству. Если же этого нельзя, и они по сыску) «крепки будут тем людем чьи они скажутся» (то им велеть) «торговые про­мыслы, лавки и онбары и варницы про­дать володимерцом посадцким тяглым торговым людем на срок, с того числа, как им наш указ скажешь, месяцы на два и на три. А кто до того сроку тех лавок и онбаров и погребов не продаст, и те лавки и онбары и погре­бы и варницы отписывал бы еси на нас безденежно и велел оценивать земским старостам и целовальником те лавки и онбары и погребы и варницы вправду, по нашему крестному целованью... и впредь ничьим людем и кре­стьяном, опричь наших тяглых посадц­ких торговых людей, тяглых дворов и лавок и погребов и онбаров и варниц ни у кого покупать и в заклад имать и никаким торгом и промыслом про­мышлять и на варницих соли варить не велел никоторыми делы, и в том бы ecu их велел давать на крепкие поруки с записьмиь.

Разумеется, не случайно в такой распространенной форме вошли статьи 15 и 16 XIX главы Уложения в наказы Прика­за сыскных дел. Они получили истолкование в том смысле, что ими впредь запрещалось кому бы то ни было, кроме по­садских людей, владеть по посадам тяглыми дворами и тор­гово-промышленными предприятиями, а также принимать в них участие, и в этом расширенном толковании вошли в жизнь, как основная привилегия посадских людей на моно­польное обладание городскими торгами и промыслами.

Поэтому и в дальнейшем Приказ сыскных дел настаивал на проведении этой русской формы «цехового принуждения» и «запретной мили», расширенных на целый посад, и обра­щенных против нетяглых феодально-зависимых элементов на­селения. И в этом смысле она получила широкую известность у населения и связалась в дальнейшем с пониманием XIX главы Уложения...

В наказах была еще одна важная часть, а именно изложение посланному на место стройщику в последовательном по­рядка предстоящих ему действий, так чтобы он не мог ни растеряться, ни уклониться от своих обязанностей в силу ли неразуменья, нераденья или по иным мотивам. Вырабаты­вая свой наказ в этом отношении, Приказ сыскных дел поль­зовался практикой писцового дела и своих предшественников по сыскам в городах. Замечательно, что в тех случаях, когда Приказ сыскных дел опускал в наказе какой-нибудь обычный момент, напр., участие выборных от посада в деятельности сыщика и стройщика, то сила привычки была так велика, что на местах пропущенное само собой восстанавливалось, и все принимало обычные формы давно знакомого и администрации и населению процесса.

Наказ Василью Колычеву 1649 г. предписывает стройщику взять у посадских людей «росписи за их руками» и предвидит надобность трех таких росписей: 1) роспись закладчиков— крестьян, бобылей и холопов, которые прежде бывали тяглыми людьми; 2) роспись детей и братьев бывших посадских людей, у которых нет лавок и дворов, а сами они живут не в городе и не на посаде, а у кого-нибудь, хотя бы в кабальном холоп­стве; 3) ценовные росписи лавкам, амбарам, погребам и вар­ницам, которые будут отчуждаться на государя безденежно;

Кроме того, наказ предвидит, что стройщик будет произво­дить свою работу, «выспрашивая володимерцов посадских людей, старост и целовальников и лутчих людей, и самих тех торговых и промышленных людей», и что вместе с ним у сы­ска будут и какие-то постоянные элементы из посада. Он дол­жен написать все «сыску своего и строенья в книги», к кото­рым прикладывают руки как сам стройщик, так и попы и дьяконы, «которые с тобою у того сыску будут», посадские старосты и целовальники и лучшие посадские люди или их отцы духовные. Но как, именно должен составиться этот эле­мент мирского участия в сыске и строеньи посада, наказ не говорит.

Предоставляя в наказах стройщикам широкие полномочия, Приказ сыскных дел, однако, не устранялся от руководства посадской реформой и в наказе довольно точно отмежевывал компетенцию своей центральной руководящей власти от вла­сти исполнительной посадского стройщика. В тех случаях, когда дело шло о конфискациях, и особенно когда возможны были споры, дело не могло решаться окончательно стройщи-ком на месте, и собранный им материал поступал на усмотрение Приказа сыскных дел в Москву. Наказ предусматривает 4 таких случая:

1) пашенные села и деревни, находящиеся в 1—2 вер­стах от посадов, если они стоят не на выгонной посадской земле, а «искони вечно», то они вместе со своим населением не подлежат отчуждению на месте, хотя и заносятся в книги стройщика;

2) дворовые ремесленники и слуги вотчинников и поме­щиков на посаде, около посада и вдали от него на 1 версту и на две, также не подлежат отчуждению на местах;

3) верстанные денежными окладами и устроенные месяч­ными кормами вместе со старопоместными казаками из по­садских людей;

4) торги и промыслы, которыми владели на посаде тягле­цы, взятые затем в гости, гостиную и суконную сотни, также могли отчуждаться лишь по специальному государеву указу из Приказа сыскных дел.

Строелыцик все это должен был только внести в свои строельные книги «для ведома особою статьею», «имать без нашего указу не велел, а велел их написать в книгах имянно особою статьею», дать на поруки, «в статье до нашего указа», и о всем этом «писать к нам к Москве».

Но и в пределах предоставленной ему наказом компетен­ции решение стройщика не было безапелляционным, так как это решение, даже вполне законное, всегда можно было оспа­ривать в Москве, в Приказе сыскных дел, и тогда стройщик, осуществлявший «новое уложение», должен был играть роль обвиняемого в нарушении старых прав и старого закона. На­каз по этому поводу прямо оговаривается: «А о которых де-лех учинится у тебя с кем спор, а в сей нашей грамоте к тебе о тех делех указ не написан: и о тех статьях о указе писал бы еси и отписки велел подавать в Приказе сыскных дел»... В этом случае дело переходило в высшую инстанцию и обыч­но решалось здесь, а на место строельщику или воеводе да­валась грамота с изложением решения Приказа.

Нет основания сомневаться в том, что приведенный наказ Колычеву был стереотипным, и по его образцу составлялись и другие наказы, по крайней мере большинства стройщиков, которые рассылались в города весною и летом 1649 г. Меня­лись имена, название посада, но все существенное оставалось. Это можно доказать выдержками из наказов других городов и стройщиков, которые нередко цитируются в различных ак­тах, в том числе строельных книгах, причем цитаты совпадают с соответствующими местами Владимирского наказа Василья Колычева...

 

Глава V

Строенье посадов в городах

1. Стройщики и сыщики Приказа сыскных дел.

... Стройщики разъезжались к местам назначения ранней весной 1649 г., по мере получения ими указов и памятей При­каза сыскных дел, так что весной и летом 1649 г., когда от­чуждение слобод в Москве было закончено, а выгоны еще не отводились, в большинстве городов кипела работа над осу­ществлением XIX главы Уложения, и Приказ сыскных дел был занят ею. Стройщики обычно получали поручения не в один, а в два-три и больше смежных городов, как это делалось и в 1638—1642 гг. при боярине князе Б. А. Репнине...

Кроме специальных агентов Приказа сыскных дел, сыщи­ков и стройщиков, над осуществлением XIX главы Уложения по городам должны были работать по инструкциям приказа, также местные воеводь, как это было в 1637—1642 гг. Их по­мощь и участие были вообще необходимы стройщикам, кото­рые без них не могли бы принудить население слушаться себя. Но и помимо этого общего участия, в отдельных, осо­бенно крупных или отдаленных городах воеводы должны были заменить стройщиков и сыщиков, так как стройщиков дворян здесь могло «не стать», да и посылать их сюда было слишком далеко и разорительно...

2. Приезд стройщика (сыщика) на посад. Воевода и выборные посадские люди.

Приезжая в назначенный для строенья город, стройщик обращался к воеводе с требованием предоставить ему, согла­сно наказу, подьячих для письма и пушкарей для рассылки, «сколько человек пригож». Воевода, которому Приказ сыск­ных дел посылал относительно этого особую грамоту ра­зумеется, предоставлял и тех и других из съезжей избы.

Затем стройщик, по наказу своему, созывал посадских лю­дей в съезжую избу и объявлял им государев указ, т. е. читал XIX главу Соборного Уложения, вписанную в соот­ветствующих частях в данный ему наказ. Вот, для примера, запись действий стройщика на Опочке: «Лета 7157 июня в 28 де[нь]. По государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу и по грамоте из Приказу сыскных дел за приписью дьяка Степана Чернышева и по наказу государева окольничево и воеводы Никифора Сер­геевича Сабакина да дьяка Ивана Дмитриева, Илья Хвостов, приехав на Опочку и собрав опочецких соборных и приходц-ких попов и дьяконов и всех опочан посадцких людей, и го­сударев указ им по списку з государевы грамоты за дьячей приписью сказал».

Посадские люди должны были, по наказам стройщиков, со своей стороны выбрать из своей среды выборных к сыску и строенью, а также составить и принести за своею рукою росписи людям, дворам, лавкам, Землям и т п., на овладение которыми по тем или иным соображениям претендовала по­садская община, согласно прочитанному государеву указу.

Ближайшими активными помощниками стройщика всегда становились эти выборные: местные посадские попы, дьяконы и выбранные мирским сходом мирские посадские люди. Инте­ресно отметить, что наказная память Приказа сыскных дел В. Колычеву упоминает о местных попах и дьяконах, которые будут у сыска, но ничего не говорит об иных выборных от посадских людей, так как Приказу они были не нужны. Однако на практике всюду возникали такие выборные комис­сии, которые принимали деятельное участие в работе строй­щика и по существу направляли его шаги по устройству по­сада. И посадские люди, выбиравшие своих выборных, и стройщики, принимавшие их участие в строеньи, действова­ли на основании прецедентов, хотя разница между постанов­кой допроса в предшествующие годы строений и в 1649 г. была очень велика...

Стройщик должен был обращаться к посадским людям за инициативой в деле сыска и строенья. Своими жалобами и росписями они окружали его и создавали нужное отношение к местной борьбе интересов, нередко в отсутствие противни­ков, местных землевладельцев. Кроме того, стройщик содер­жался в городе за счет посадских приношений, и только в очень редких случаях не поддавался воздействию по­сада, шедшему на него различными путями. Обиженные «строеньем» вотчинники обычно начинают свои жалобы на стройщиков указанием на установление между ними и посад­скими мирами соглашения, а иногда и на податливость их на приношения: стройщики пишут де, «стакався с посадскими людьми», или «для своей бездельной корысти». И то и дру­гое, разумеется, могло иметь место, но не злоупотребления

стройщиков определяли направление их строельного дела, а повсеместное активное участие в нем земских посадских ста­рост и выборных людей, которые, видимо, не жалели усилий и средств для того, чтобы использовать движение 1648 года в свою пользу, и с успехом добивались этого. Так осуществля­лась на посадах реформа по XIX главе Уложения руками московских дворян и посадских выборных людей. Очень выпукло говорит о совместных действиях администрации и посадских выборных людей Старорусская строельная книга 1650 года:

«Лета 7159-го сентября в... день, по государево (т.) гра­моте за приписью дьяка Ивана Патракеева воевода Афонасеи Козмич Чоглоков да подьячей Дружина Протопопов, взяв с собою Старые Русы выборных людей, успенсково священ­ника Козьму Маркова да посадцких людей: Федора Мартыно­ва, Федора Щелковника (...12 имен) и с теми с выборными людьми в Старой Русе на посаде монастырские и церковные дворовые и варничные места и садовые и огородные места описали. А по чему теми землями хто владеет, и тех монасты-рей у архимандритов и у игуменов и у келарей з братьею з государевых жаловальных грамот и со всяких крепостей взя­ли списки за их руками, а с тех списков таковы ж списки списаны в сих книгах всех монастырей под землями подлинно. А которая земля помещицкая вряд с посады и около посадов, и ту помещицкую землю и со крестьяны отписали за госу­даря царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии в посад».

 

3. Росписи посадских людей и их содержание.

Согласно традиции сысков и наказу стройщиков, в каж­дом посаде посадские люди должны были давать им сказку и именные росписи заявляемых претензий «за руками». Все посады подавали сказки и росписи, иногда по нескольку и в несколько приемов, но, к сожалению, не по всем городам мы располагаем достаточно подробными сведениями, и часто у нас нехватает не только самих росписей, но и выдержек из них, даже простых на них указаний. Однако это объясняется состоянием архива Приказа сыскных дел, куда росписи, впрочем, чаще и не попадали, а также свойством главного источника, откуда приходится брать указания на росписи и их содержание: строельные книги стройщиков. Последние цити­руют росписи только в исключительных случаях: если дело не решено и в будущем возможна тяжба, в случаях спора, для оправдания работы стройщика и т. п. Чаще же стройщики умалчивали о росписях, положенных в основание составлен­ных ими строельных книг, потому что росписи являлись чер­новым материалом и не могли интересовать Приказ сыскных дел.

Однако для нас эти росписи и сказки имеют большой интерес и значение, так как они сыграли видную роль в развитии и характере реформы на посадах 1649—1652 гг. Как посадские выборные, так и росписи посадских людей определяли направление посадской реформы. Если стройщик на посаде был машинистом, то паровозом являлись выборные и вообще посадские люди, а их росписи играли роль рельсов, по которым катился весь поезд. Росписи посадских людей стройщик всегда клал в основание плана строельной книги, и когда росписи, как ему казалось, противоречили его наказу, то он считал долгом сообщить об этом расхождении в При­каз сыскных дел как это было, напр., в Романове-Борисоглебске.

В свои росписи посадские люди включали всю совокуп­ность своих жалоб и претензий, все, что посаду и его чле­нам не принадлежало, но что, по их мнению, должно было ему принадлежать или по старине или по близости или пото­му, что вторгалось в область торговли и промышленности, право на которую посадские люди склонны были рассматри­вать, как свою сословную привилегию. Выше мы рассмот­рели экономические и социальные условия развития русских городов в первой половине XVII столетия. Теперь перед стройщиками на посадах сразу было развернуто широкое и пестрое полотно притеснений посадских людей со стороны крупных вотчинников, помещиков, монастырей и бояр, со сто­роны мелких беломестцев — стрельцов, казаков и т. д. Все жалобы на большие и мелкие обиды и неправды, ручейками стекавшиеся в течение почти полустолетия в московские при­казы, в которых ведались «государевы сироты», кипящим потоком вдруг поднялись перед стройщиками по всем горо­дам обширного Московского государства. Этот поток стре­мился смыть и унести все остатки раннефеодальных владель­ческих прав на города, а равно разорвать тесное кольцо облегавших города вотчин и поместий. Посады требовали себе землю и владельческие слободы, выгоны и улицы, лавки, амбары, кузницы и людей, занимавшихся ремеслом или тор­говлей.

Только редкие и сравнительно небольшие посады север­ной окраины могли заявить, что у них на посадах и около посадов нет белых слобод, владельческих сел и деревень, что никто не захватывал их людей, дворовых мест и подго-родних выгонов. Таким исключением были поморские Кев-рола и Мезень, на которых не было посадов, Пустозерский и Кольский остроги, занимавшиеся рыбным промыслом, Чер-дынь, Каргополь, Турчасов, Архангельск (но не Холмогоры), Соль Вычегодская и, возможно, Чаронда и Тотьма, о строеньи которых нет достаточно детальных данных. Среди этих го­родов относительно Чердыни сохранилась краткая запись:

«А в Перми Великой в Чердыни, по сыщиковым по Михай­ловым книгам Борисова Бороздина, ничьих слобод и сел и деревень и беломесцевых промыслов и гулящих людей нет».' С Кевролы и Мезени воевода князь Михаиле Конкординов прислал под отпиской «Мезенских и Олемских волостей по­пов и соцких и крестьян скаски за руками, что у них на Мезени и на Олеме города и посадов и слобод и сел и дере­вень ничьих и беломесцовых всяких торгов и промыслов нет».

В заручных сказках пустозерцев посадских людей, при­сланных воеводой Семеном Обедовым, было написано, что «Пустозерской острог и уезды место безлюдное, от русских городов стало далече, патриарших и властелинских и боярских и ничьих слобод и сел и деревень и починков, и поместий и вотчин и лавок и погребов и варниц ничьих нет, и закладчиков и захребетников и никаких нетяглых людей нет же. А есть де у них на посаде Сиского монастыря крестьянина анбар пуст, да 4 анбара иногородных посадцких людей, а к ним де те люди приходят для торговли с хлебом, и им де те анбары не мешают, и тесноты им и обиды в том от них нет».

В этом же роде дали сказку воеводе Льву Измайлову посадские люди Кольского острога. Воевода писал в Приказ сыскных дел: «А в Кольском остроге на посаде и около посаду патриарших и монастырьских и боярских и окольни­чих и всяких чинов людей слобод нет, и торговых и промыш­ленных и никаких ремесленных людей не сыскано»; однако, он прислал также роспись людей, которых, по мнению посад­ских людей Кольского острога, нужно было взять в тягло. О Каргополе и Турчасове стройщик, князь Леонтий Шайсупов, внес в свои строельные книги пометку: «А беломестцевых слобод в Каргополе и в Турчасове в посаде и около посаду и торгов и всяких промыслов нет»...

Гораздо чаще заявлений о незаинтересованности, действительной или мнимой, посадских людей, стройщикам приходи­лось вписывать в книги посадские росписи и отмечать, что они переходят рамки наказов, данных из Приказа сыскных дел, и государева указа, т. е. XIX главы Уложения. Из Романова-Борисоглебска, напр., стройщик Алексей Чепчугов пи­сал в Приказ сыскных дел, что «земские де старосты написа­ли ему в росписи розных всяких чинов людей которые села и деревни от посадов по версте и по полуторе и по две, а те села и деревни позад их выгонной старинной земли нялись.. А в наказе ему написано: кои села и деревни блиско поса­дов, и тех сел и деревень дворы с дворами сошлись с по­садскими дворами». Таким близким стройщик признал одно только село Богородское, принадлежавшее Джан мурзе Юсупову, и деревню Александрову, которые и отписал в по­сад.

В Боровске посадские люди требовали приписки к посаду 6 пустошей и 4 слобод Пафнутьева Боровского монастыря. Слободки были построены на монастырской земле «искони вечно, как та обитель зачалася, при чудотворце Пафнутия, а были в те поры отчичи на Боровске великие князья:

Князь Василий Ерославичь да князь Дмитрий Юрьевич Шемяка. Посадские люди Новгорода Великого искали отнять у дома св. Софии и митрополита новгородского Чудин-цеву улицу, заселенную митрополичьими приказными, детьми боярскими, поварами, хлебниками, плотниками, огородника­ми, садовниками и всякими старинными «домовными служеб­никами», «которые на Софийском дворе работают». Митропо­личий стряпчий показывал, что Чудинцева улица была дана в дом святой Софии еще «при великом князе Владимире, крестившем Русскую землю, и сыне ево великом князе Ерославе Владимировича и внуке ёво великом князе Влади­мире Ерославиче, который создал церковь Софею Премуд­рость божию, в вечной поминок первому епископу Иакиму». Ни о посадской старине, ни о торге и промысле ее обитате­лей говорить здесь было нельзя. Посад требовал улицу по смежности с посадскими дворами. Но, руководясь этим принципом, можно было требовать в посад все вообще го­родские дворы беломестцев, бояр, властей, монастырей, стрельцов и т. д. Позже мы увидим, как Боярская дума вы­шла из этого трудного положения.

Кое-где посадские люди действовали дипломатичнее. Сознавая трудность обоснования тех или иных слишком сме­лых притязаний, они подавали только явку,/откладывая воз­буждение иска на будущее и обеспечивая свое право на него. Эти явки вносились в строельные книги, и, таким обра­зом, в зависимости от обстоятельств, посад мог ожидать, не теряя права на претензии, а, наоборот, создавая для этой пре­тензии санкцию давности. Так сделал, напр., Опочецкий посад в отношении соседних землевладельцев. 1 августа 1649 г. ког­да строенье посада было закончено или заканчивалось, сот­ский Макавейко Кондратьев и все опочене посадские люди подали стройщику Илье Хвостову новую добавочную роспись окологородной земли, «которая сошлась вряд с посадцкою тяглою землею, от города в полуверсты и в стрельбище и меньши». При этом посадские люди заявили, что они ее «отписывать и отводить к посадцкой земли государю не бьют челом, покамест о тое окологородной земли во Пскове будет государев указ, о которой земли бьем челом государю, и тому наперед сего подана роспись к сыску земленому Ильи Хвостову». В поданной «скаске за руками» посадские дипло­маты объясняли, «что у них около города Опочки на выгон­ную землю на животинные выпуски стариков теперь нет, а будет впредь на тое выгонную землю и на животинные выпуски старики выищутца, и про тое выгонную землю впрямь проведаем, и мы учнем впредь государю бить челом».

Таким образом, над соседними землевладельцами нависла постоянная угроза, что на Опочке объявится такой старик, который «вспомнит» о древней принадлежности их земли к Опочецкому посаду, или же посад потребует их земли себе по посадской близости. Право иска было оговорено и зане­сено в строельные книги Ильи Хвостова.

Временно же отказался в Приказе сыскных дел от претен­зий к Печенгскому, Петровскому и Соловецкому монастырям посылыцик Кольского острога, заявив, что не бьет челом по той части росписи (которую он подал), где перечислены эти претензии: «потому что мирские люди ему о том бить челом не приказали. А как ему прикажут или инова челобитчика пришлют,— тогда о том государю челобитье и будет».

Однако и заявления об отсутствии претензий и претензии чрезмерные, сверх государева указу и наказа, были только крайностями в сказках и росписях посадских людей. В огром­ном большинстве посадов посадские люди заявляли жалобы и претензии на захваты беломестцами людей, тяглых дворов и земель, на крайнюю тесноту от их торгов и промыслов и от захватов «по купчим и по закладным и по ложному чело­битью и насильством» подгородних земель, и жалобы и пре­тензии эти были реальными жалобами и претензиями. Как мы уже знаем, белые слободы росли нередко быстрее черных посадов и бывали даже больше их по количеству дворов. Быстро развивавшееся вотчинное и поместное землевладение буквально душило посадских людей, захватывая их земли по самые дворы и огороды, с проезжими дорогами, выгонными землями, лесами и лугами. Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Владимир, Ростов, Суздаль, Вологда, Холмогоры, Тверь, Великий Новгород, Псков с его пригородами, Серпу­хов, Калуга и т. д., — все терпели от беломестцев и вели не­устанную мелкую борьбу со своими феодалами-соседями. Во всех концах страны, от Белого моря до степного Козлова,^ от Перми Великой и до Волхова, было в сущности одно и то же: шла борьба посадских миров с сильными людьми, будь то ближние государевы бояре или монастырские власти, гости или стрельцы и пушкари. И в сотни голосов теперь посад­ские люди требовали помощи государства, временно повер­нувшегося к ним лицом, спешили использовать редкую мину­ту торжества посадского городского восстания. В прямых указаниях или только в ссылках, мотивировках, даже выра­жениях строельных книг посадских стройщиков мы слышим многоголосый гул этой борьбы и временного торжества по­садов в 1649 г.

Более всего посадские росписи говорили об обращении в тягло мелких беломестцев, феодально-зависимых элементов городского населения, которые жили в городах, занимались ремеслами и торговлей, но не тянули государева тягла. Это были старинные крестьяне и бобыли землевладельцев, вотчи­ны которых были связаны еще с городами, частично находи­лись в их пределах или поблизости от посадов, закладчики из посадских людей, их дети, братья и племянники, служилые приборные люди разных разрядов и т. п. Все они нарушали принцип посадской монополии на торги и промыслы в горо­дах, идею раздела прав и обязанностей между отдельными сословиями, которые в совокупности образовывали средневе­ковое общество сословной монархии, и, следовательно, нару­шали идею социальной «справедливости». Мы уже знаем, что среди таких феодально-зависимых элементов в городах были и насильственно порабощенные, стремившиеся выбиться из кабалы, и не хотевшие итти в тягло, которое было тяжелее обычного оброка вотчиннику-слободчику. Но выдачи всех одинаково требовали теперь посады, стремившиеся покончить со своей обделенностью, уравняться с феодалами-помещика­ми в смысле нерушимости «посадского права», которое было начертано в XIX главе Соборного Уложения.

Кроме Чердыни в Перми Великой, мы не знаем ни одного посада, в котором не были бы заявлены перед стройщиками подобные требования. Все крупные посады верхней Волги, как Ярославль, Кострома, Нижний, вероятно, и Казань, соста­вили и подали длинные росписи населения своих белых сло­бод и закладчиков, ушедших из тягла. То же было в Твери, в Угличе и в городах северо-западной группы, Новгороде и Пскове с их пригородами...

5. Обзор строенья на посадах в различных областях Московского государства и его результаты.

Чтобы охватить результаты деятельности стройщиков на посадах в целом, нам нужно, во-первых, последовать за стройщиками на отдельные посады и сделать обзор их дея­тельности здесь, если в нашем распоряжении имеются строельные книги; во-вторых, подсчитать количественные итоги их деятельности по отдельным группам посадов и по всем городам Московского государства, поскольку мы этими итогами можем располагать. При этом мы должны ого-' вориться, что нам известно лишь 70 строельных книг, что составляет около половины всех существовавших по­садов. Не располагаем мы также всеми итогами по городам. По переписным книгам 1646 г., в Московском государстве, без Сибири, считалось 180 городов, из которых 151 город имел посады (не считая Новгородских рядков). На -это количество посадов мы можем привести 117 итогов строель­ных книг по отчуждению к посадам дворов, что составляет по количеству посадов 77.5 %, а по количеству в них дворов 88,6 %. Но так как мы располагаем кроме того общим итогом отписки, которая дала городам 10 095 дворов, то мы можем опредлить всюоперацию с достаточнойполнотой, разумеется в количественном только отношении отписанных дворов. Ниже, говоря об итогах операции, подведенных в Приказе сыскных дел, мы дадим эти общие результаты. Там мы дадим и ссылки на источники, откуда берем итоги по отдель­ным городам, потому что эти итоги в огромном большин­стве принадлежат не строельным так называемым заруч-ным книгам посадских стройщиков, а именно Приказу сыскных дел, который принимал на них апелляции и изменял итоги стройщиков, вырабатывая окончательный итог строенья по каждому городу, каковые затем и рассылал по приказам для практического их применения в области налогового дела...

 

 

Предлагаемая таблица ориентирует нас во всей операции посадского строенья 157-160 гг. и позволяет судить о его результатах не только в тех городах, для которых нам уда­лось собрать итоги строельных книг, но и в таких, для кото­рых мы не располагаем этими итогами. Как мы видим, всех городов было в Московском государстве в середине XVII сто­летия 226, из которых для 151 известны посады по перепис ным книгам 1646 г. Из этого количества мы установили итоги строельных книг на 1652 год для 115 городов, или 76,2% имевших посады. 36 посадов, или 23,8% общего коли­чества, остались по итогам строенья нам неизвестными. Лучше других известны нам итоги строенья центральных замосковных городов, а также южной области, где, впрочем, возмож­ная недостаточность итогов тех, которые имели посады, покры­вается такими, у которых, по переписным книгам посадов не было, но которые были тем не менее «строены» и получили посадыь вновь по строельным книгам. Хуже нам известны итоги строенья западной, северной и особенно восточной об­ластей. Среди городов восточной области Казанского Дворца нам неизвестны итоги строенья по 14 городам, среди север­ных городов по 9 и среди западных по 7 городам, преиму­щественно мелким пригородам Пскова.

Нетрудно видеть, что вне нашего зрения остались пре­имущественно небольшие посады, характерные для отмечен­ных облас